Я и мои самолёты, глава 16

ГЛАВА 16

И одного раза хватило!

К началу августа 1940 года Госпорт превратился в тихую заводь, обитель сравнительно монотонной повседневной рутины. Несмотря на четыре дня Дюнкерка, полные нескончаемого хаоса, я чувствовал, что мой вклад в войну был слишком мал – ну разве что посчитать боевыми те лётные часы, что я набирал ежедневно, таская по небу мишени. А эти полеты мало отличались от боевых – меня пытались атаковать и на "Спитфайре", и на "Харрикейне", и на "Бленхейме", переоборудованном в истребитель; порой, мой самолёт окружали клубки дыма – подарок от доблестной артиллерии ПВО с ее скорострельными зенитками; и в очень редких, исключительных случаях на нас нападал незаметно подкравшийся Ме-109, Ме-110, "Юнкерс-88" или даже "Хейнкель 111". Такие эпизоды нагоняли страха, но вы тешили себя мыслью, что, хотя бы на несколько кратких секунд реально были на войне! Однако, все задачи, которые я выполнял, были оборонительными, а я стремился к реальным боевым делам.
В группе по испытаниям авиационных торпед (TDU) уже много недель ходили разговоры вполголоса. Их темой был ожидавшийся в скором времени новый двухмоторный скоростной торпедоносец, разработанный нашими давними знакомыми – фирмой Блэкберн. "…и еще он потянет пару больших рыб" – с гордостью вещали нам в подразделении взаимодействия с ПВО (AACU) № 2. Но мы-то уже летали на самолётах Блэкберн – "Скуа", "Роках" и "Шарках" и имели ясное представление об этих "линкорах": добротные – да! Скоростные – никогда! "Вот увидите" –зловеще бурчали нам в ответ – "Этот будет другим".
Когда первая "Бота" приземлилась в Госпорте, я был склонен думать, что испытатели торпед в кои-то веки оказались правы. Фюзеляж, с его плоским верхом, определенно вселял угрозу. Короткие крылья означали высокую нагрузку на крыло, а значит и скорость! Но мне было интересно, поднимут ли эти крылья в небо полную боевую нагрузку? Особенно с такого маленького аэродрома, как Госпорт?
Как оказалось – нет, не поднимут! Мощности даже двух "Персеусов" 13 оказалось недостаточно, либо старина Блэкберн опять сделал неверный расчёт. Мы чувствовали себя неловко перед фирмой – в конце концов, мы регулярно получали от них подарки (шесть бутылок шампанского с каждым новым "Роком" или "Скуа") – но, как я уже сказал, фирма Блэкберн неизменно строила удивительно комфортабельные и прочные самолёты, которые в результате оказывались слишком тяжелыми, страдали нехваткой мощности и неизменно устаревали еще до поступления в эскадрилью.
Торпедисты, тем не менее, нашли для их "Боты" массу работы. Прошло совсем немного времени – и она была задействована по полной; в пробных целях, с нее начали бросать морские мины. Это оказалось увлекательнейшим зрелищем, поскольку все испытания по сбросу мины проводились в Госпорте на одной и той же короткой ВПП, изображавшей летную палубу авианосца. По-видимому, корпуса мин раскалывались при ударе о воду, когда их сбрасывали на приличной скорости с высоты нескольких сот футов. Торпедисты пыталась подобрать необходимую толщину корпуса, используя метод проб и ошибок. Зрелище большой авиационной мины со снятым оперением, покидающей брюхо "Боты" на высоте двести футов, на первых порах, нагоняло на нас немало ужаса; в скором времени мы набили себе мозоли на руках и коленях, падая на землю при каждом сбросе. Но, после того, как мины, разлетающиеся вдребезги при ударе о ВПП (а эти мины были полностью снаряженными, только взрыватели не вставлены) стали привычным зрелищем, нам стали нипочём любые бомбы – задолго до того, как Госпорт начали бомбить немцы. В итоге настал день, когда мина после падения не разлетелась на части – отскочив от полосы, она рикошетом пролетела через всё лётное поле и упокоилась где-то в колючих кустах на окраине, слегка дымясь от усердия, с ужасающим количеством вмятин, но – впервые – целая!
Лейтенант "Фэнни" Фрэнсис подытожил всю испытательную программу одной фразой, произнесенной той ночью в летной комнате: "Пора сбросить такую же на бармалеев" – высказался он кратко.
Мы осуществили этот план на следующий день, 6-го августа, поднявшись в воздух на "Боте" L6347 с полным экипажем новичков. Я был среди них почти ветераном, с моим четырехдневным боевым крещением в Дюнкерке и разными прочими делами. Я занял откидное сиденье рядом с командирским – просто потому, что других пилотов, летавших на двухмоторниках, среди нас не оказалось, а у меня, как-никак, было три часа сорок пять минут налета на "Дрэгонфлае". Хвостовой стрелок, путем сложных обменов со складом, заполучил пулемет "Виккерс" и патроны к нему; он был опытным махинатором, у меня никогда бы не получилось вооружить таким образом ни "Скуа", ни "Рок". Я еще не знал тогда, что всего два дня спустя буду утюжить небо над Каналом в поисках выживших (это была первая официальная спасательная операция Британских ВВС). Еще двое умудрилось просочиться на борт, под тем или иным предлогом. И да, в бомбоотсеке заняла свое место здоровенная морская мина.
Пришло время взлетать, и вот "Бота" поднялась в воздух, едва не поймав раскачку сразу после отрыва. Мы были на таком взводе по поводу нашего первого боевого вылета, что не придали никакого значения такому неуверенному взлёту. Проорали друг другу какую-то бессвязную чушь, и Фэнни передал мне управление.
Безобразное серое море раскинулось, едва мы миновали Нэб (любое море выглядит безобразно, особенно серое, особенно с борта самолёта и вне видимости земли), а управлять "Ботой" оказалось и вовсе безрадостным делом. Самолёт по-прежнему переваливался с крыла на крыло, несмотря на высокие обороты двигателей и хороший запас скорости. Два "Персеуса" сладко мурчали, но вот сама "Бота" – чёрт возьми, я совершенно не чувствовал её.
И Фэнни тоже.
В итоге, мы не долетели до Франции.
Мы сбросили мину примерно в пятидесяти милях от намеченной цели и вернулись домой. Мы сбросили ее, не выдернув чеки, и добросовестно следили, не развалится ли мина при вхождении в воду. Не развалилась.
Даже без мины, лететь на "Боте" было не очень приятно – самолёт вел себя так, будто он вот-вот рухнет – просто перестанет лететь, и всё. Этот самолёт мне пришёлся не по нраву, и я никогда больше никогда не испытывал судьбу с ним: одного раза вполне хватило!
Вероятно, это был единственный боевой (так сказать) вылет, который вообще был совершен на "Боте" – их очень быстро сняли с вооружения.
Списан…чтобы стать одним из сотен забытых типов, завершивших карьеру во вспомогательных частях.
Забыт…несмотря на то, что он, и они, служили истово, хоть и без всяких заслуг, до самого последнего полёта…до последнего руления…последнего выключения двигателей…