Кремация

  Был разговор со знакомым про образование, так он с некоторой печалью пожаловался, что учился на какую-то плотницкую специальность, которой сейчас и в помине нет. На что я добавил:               
  -  Как, в принципе, и твоего образования.               
  Люди всегда пытаются реализовать иммунитет к подобным шуткам, потому как тебе, только что не прозрачно намекнули на твои, ушедшие «коту по хвост», пять лет обучения в колледже. Товарищ парировал так:               
  -  Зато! Я вырезал из дерева вазу и завоевал этой вазой первое место, – видимо, на каком-то специализированном конкурсе вырезанных ваз, и она уже двадцать лет стоит дома на полке достижений, скорее всего в одиночестве. Я его спрашиваю:               
  -  А ваза большая? 3-4 литра будет объем?               
  -  Ну, где-то так и будет.               
  Не удержался, не дать ему совет, говорю:               
  -  Ты родственникам своим, а конкретно детям, скажи, что когда ты умрешь, они бы в этой вазе прах твой хранили. Мне дед рассказывал, что параллельно с тем как вырастить сына, дом и дерево, надо было себе еще и гроб сколотить, как символ того, что жил не зря и всё правильно сделал.               
  Товарищ, кашляя смехом, отвечает:               
  -  Вот ты сволочь какой. У меня теперь жизнь на две части поделилась – до этого разговора я на эту вазу как на гордость и апогей своих достижений смотрел. А теперь она для меня – потенциальный гроб.               
  -  Я тебе больше скажу, если  для твоих детей эта ваза была бы просто памятью о папе, то в какой-то момент она может превратиться в папу. Существование этой вазы буквально наполнится смыслом!               
  Мы с ним разошлись, хохоча. Но если серьезно, я бывал на нескольких похоронах, где виновника торжества кремировали. И до этого я как-то не задумывался о куче плюсов сего мероприятия, хотя плюсы здесь, как в личных, так и в общественных интересах оказывается есть. В день одного из последних таких мероприятий, на котором мне «посчастливилось» быть, стояла совершенно мерзкая погода, под стать настроению. Хоронили моего сорокапятилетнего друга, который, видимо, устал жить. Нет, он не покончил жизнь самоубийством. Он попросту спился, хотя для меня, это одно и то же. Было ветрено и слякотно, как положено поздней осени, перед тем как на землю ляжет, не первый, но долгий, долгий снег. На обычном захоронении все топчутся вокруг разбросанной земли от вырытой могилы, разглядывая, как не наступить в грязь. Хотя грязь повсюду. С хлюпом, опущенный в лужу гроб, и слюнявая горсть земли, которую надо бросить в яму, как знак прощания. Все не так. Родственники, друзья пришли к назначенному времени в крематорий, который напоминал мне советский дворец культуры, очень мраморный и квадратный, говорящий о том, что никаких шуток здесь не будет. Но! Несмотря на всю мерзость осени (да, простит меня А.С.Пушкин), мы были вне этой погоды, а точнее в теплом и сухом здании. Без всякого ожидания все прошли в зал прощания, где на пьедестале стоял гроб, в котором лежал мой бледный и грустный товарищ. И, вынужден заметить, что всё равно нашелся человек, который, с лицом победившего все жизненные искушения, сказал в пустоту перед собой: «лежит и улыбается». Пока двадцать минут тарахтел поп и каждые тридцать секунд крестился, я наблюдал за тем, как современные, но всё же истовые православные сначала повторяют крестные движения за лидером абсолютно каждый раз, но потихонечку, как бы незаметно для Бога, сначала пропускают, а затем и вовсе перестают это делать. Пьедестал, на котором стоял гроб, был, на мой взгляд, слишком величественным, что мне представлялось, как после панихиды все начнут подходить со своими свечками и поджигать труп, как это делали с телом усопшего Ахиллеса. Но нет, гроб технологично опустился вглубь пьедестала и со скрипом и роликовым жужжанием уехал в вечность. И я, вдруг, отчетливо понял, что хочу так же. Сухо, тепло, быстро, никакого негатива. Самое главное, никаких привязок живых людей к клочку земли на городском отшибе, не далеко от городской свалки, соседство с которой мягко намекает на общность смыслов утилизации. Пришел домой, за ужином сразу анонсировал ту часть завещания, где меня должны сжечь. Супруга меня откровенно удивила:               
  -  Я, вообще-то, для себя это давно решила.               
  -  Это, конечно, похвально, такая твердость и решительность, но я что-то не слышал, чтобы после смерти себя сами сжигали, обычно это делают родственники, которых о подобных намерениях заранее предупреждают.               
  -  Предупрежу. Или ты меня в ближайшее время сжигать собрался.               
  -  Да нет, ты меня за два-три дня предупреди главное, чтоб я не растерялся. Я вот, например, о своем конце не так осведомлен, как ты о своем.               
  -  А что это тебе так приспичило?               
  Я поделился впечатлениями, привезенными с кладбища. Саша, как женщина обстоятельная, решила всё обсудить до конца, раз зашел такой разговор.               
  -  Ок, меня тогда, в смысле урну, к маме подхороните, хотя в моих планах - тебя пережить. Ладно, с твоей банкой что делать, закапывать или развеивать где-нибудь прикажете.               
  -  Стоп. Стоп. Стоп. К какой маме? Я тебе только что пытался донести, вся суть кремации - никаких могильных обязательств. Еще раз. Одним из негативных факторов могильного захоронения, для меня является то, что рано или поздно моя могила будет забыта, и в это место закопают следующего.               
  -  Почему это будет забыта, дочка наша ходить будет, внуки…               
  -  А дальше? Ты могилу прабабушки или прадедушки давно навещала? Когда мать мою хоронили, рядом, на заброшенной могиле люди вот так вот запросто стояли! Я в памятник заглянул, там хозяин с 56-го года лежит. Вот и всё.               
  -  Ты думаешь банку твою... с тобой кто-то дольше хранить будет? Или тебе обязательно надо, чтоб над океаном развеяли?               
  -  Да вообще наплевать, хоть коту в латок высыпайте. Концепция в том, что вечная память, которую покойнику на похоронах с каждым тостом, как на день рождения желают, отнюдь невечная. И не надо её изначально из пальца высасывать и людей обременять. Общество должно твои дела помнить, а не место, где ты сгнил. Маленькие дела – недолгая память, а если нет дел никаких, так и не за что помнить. Но твоя мысль об океане мне понравилась. Единственный в этом плюс, что за этой обязанностью, кто-то на море выберется.               
  И необходимо сказать, пережевывая, эти мысли как жвачку в промежутках, когда нечем занять голову, где-то на третий-четвертый день я с удивлением начал замечать, что мой страх смерти, надеюсь не скорой, но неизбежной, на ма-а-аленький процентик снизился. Дело в том, что, когда я посещал очередную церемонию похорон либо родственника, либо знакомого, на меня более всего из этого тяжелого мероприятия, давило посещение кладбища. Я невольно отвлекался от сути мероприятия, глядя на людей вокруг, но не живых, а мертвых, точнее на надписи о них, что они были, а теперь их нет. Бескомпромиссно понимал, что на этом не объятом глазом, как море ристалище, уготовано и моё место. Это бесило и рвало душу, как какая-то несправедливость, совершаемая в отношении только меня одного. А тут вдруг, стало ясно, как в небе после недельной мороси – меня здесь не будет. Что мимо меня пройдут все эти страшилки о могильном холоде, ненасытных червях, о гробе, который через три года должен сломаться под тяжестью земли, и, в конце концов, о том, что эту могилу забудут! Нет, нет, господа, увольте, поспешите меня сжечь, как только придёт время, только так и не иначе!