Глава 18. Альфа

Тишина,  царящая вокруг,  прерываемая лишь потрескиванием углей в маленьком костерке, да шумом моего  собственного дыхания,  вкупе с нависшими над моей головой черными тушами жангел  ходов и их пристальным,  горящим взглядом, огромных глаз,  которым они буравили меня, начинала давить на мою нервную систему. 
Да и почти непроглядная  темнота ночи, когда  Небо сливается с землей  и ты теряешь горизонт,  несколько добавляли неуверенности в завтрашнем дне.
Тут ночь бы пережить. Где уж было думать о завтра?
Честно говоря,  мне вообще не думалось.  Я просто переводила взгляд с жеребца на табун и обратно.  И совершенно не знала,  что мне со всем этим сборищем делать?  Правил поведения,  Дикие мне не объяснили.  А сама я о них не догадывалась.  То, что можно было сымпровизировать,  я уже, что называется,  отыграла с чистого листа.  И  что потом?

Увлеченная вопросами без ответов, я не сразу заметила, что окружающая действительность начала претерпевать изменения.
От  самокопания,  с нотками жалости к себе и  попыток начать искать  виноватых,  меня отвлек холод,  навалившейся  вдруг  как-то резко и сразу.
Кусты,  темными  скелетами торчащие  в темноте,  мох подо мной, трава - все вдруг покрылось толстым слоем инея.  Создалось ощущение, что природа враз поседела.  И  угли костра, поддернул уже не пепел огня, а мороз сковал их снежной белизной.
Я сидела сжавшись в комок и обхватив себя руками,  выбивала зубами  чечетку от холода.  Резко ударивший мороз   заставил мышцы  закостенеть.  Губы  меня  не слушались.  Так, что я даже выругаться вслух,  толком не смогла.  А на ресницах застыл иней. Завитки волос сосульками нависали над заиндевевшими бровями, а пальцы  я почти  перестала ощущать.

И  только  жангел ходы  все  так же невозмутимо нависали над маленьким  и  замерзшим комком,  в  который я довольно быстро превратилась.
В связи с  изменившимися обстоятельствами,  я  уже совсем было собралась  поразмышлять  на  тему, неожиданно  упавшего на мою голову мороза,  но не успела.
Поскольку,  тьма в проходе между табуном и жеребцом,  неожиданно сгустилась.
И со стороны долины заклубилась черная мгла, темной волной набегая на меня, словно морской прилив. 
Это не был туман.
У меня  вообще  создалось ощущение надвигающегося потопа. Потопа состоящего из густой, холодной, черноты.
Он колыхался и клубился, то вздымаясь  огромным, черным пузырем,  то, словно  осьминог,   протягивая  ко мне  свое  черное щупальце,  состоящее  из множества  отдельных нитей,  которые,  в свою  очередь,  скалились  на меня множеством змеиных пастей  с раздвоенными  белыми языками,  яростно сверля  своими  маленькими,  горящими  красным огнем,  глазками.
Зрелище было настолько завораживающе  – гипнотическое, что мой замерзший мозг просто не догадался испугаться.

Я сидела на корточках,  приоткрыв рот от удивления и тупо пялилась  на расплескавшуюся  по  долине тьму,  глядя на это чудо круглыми  глазами  из-под  заиндевевших  ресниц.
Мгла тем временем стала еще гуще, перекрыв своей чернотой и ночное Небо, и силуэты жангелов,  и темноту холмов.  Да и саму Ночь.
И это меня просто восхитило.
Такого я еще не видела.
И,  вместо того, что бы дрожать от страха,  я тряслась исключительно  от холода,  с немым восхищением взирая на разворачивающуюся  передо мной картину.
 Тем временем,  и  без того густая чернота,  начала еще больше густеть,  вздымаясь  вверх и приобретая форму  жангел хода.
Правда,   этот был метра на полтора  повыше остальных в холке,  да и  весил поболее.

Сотканный  из тьмы,  что казалась чернее черного,  он  навис надо мною,  как  готовый сорваться со скалы, валун.  Злобно косясь своими  красными,  горящими в ночи, словно раскаленная  лава,  глазищами.   Яростно  втягивал  в себя воздух  и фыркал,   довольно бесцеремонно  обнюхивая  меня.
Его змеиная  грива,  танцуя одной ей ведомый танец, то вздымалась  над  моей  головой,  словно крылья  огромной птицы, то  почти обхватывала меня сзади,  готовая опуститься  на плечи,  будто ажурная шаль,  покрывающая  спину   аристократки.
Жангел скалил острые, словно клинки, белоснежные зубы в дьявольской ухмылке.  Из его глаз струился красный, словно пролитая  кровь,  туман.
Нас  двоих  окутала  беспросветная  тьма,  отделяя от остального мира.
Я  услышала  лязг его зубов над своим ухом и меня обдало грязью из - под его копыта,  когда он взрыл землю.
Не знаю, почему я так решила, но я приняла это его  поведение, как  приглашение на танец.
Возможно,  что  последний,  в моей жизни.
Но это было неважно.
Замерзшая,  уставшая,  испуганная,  я сумела встать,  просто потому,  что  не желала  быть  растоптанной  в  таком скрюченном виде.
А потом…

Потом,  я посмотрела  в эти бешено сверкающие красным огнем глаза, на эту,  огромным платком  летящую над моей головой,  змеиную  гриву и…  топнув ногой, гордо распрямила спину, поднимая  над своей головой переплетенные руки и щелкая пальцами.
Я приняла приглашение на этот танец.
Грива жеребца  взметнулась волной, словно раскрывшейся веер. И я, искоса глядя на него,  переступая ногами,  резко  качнула бедрами,  повторяя  пальцами рук  эту его  волну и добавляя к ней,  свою,  разворотом головы,  плечами,  поворотом корпуса,  медленным скольжением  рук вбок и вверх.
Грива жангела  взлетела,  накрывая меня с головой,  словно  огромный платок, танцовщицу.

И я  закрутилась юлой,  в бешеном ритме  барабаня носками ног по земле,  плавно  покачиваясь всем корпусом  в такт  движению его гривы и, то взметая переплетенные руки над своей головой, то волнообразным жестом разводя их в стороны.
Жеребец, чуть расправил  волосы гривы, отчего они стали похожи на струи воды и я, кружась,  заскользила вдоль созданного им из  нее,  круга, то  щелкая пальцами,   то  ударяя в ладоши.
 Мои руки   взметались   вверх,  и  я  переплетала  их змеями,   что бы тут же  расплести,  покачивая ими в такт ветру, поднимаемому  гривой жангела.
Я скользила  по этому кругу,  то покачивая плечами, то бедрами, то извиваясь всем телом.
Поворот головы, взгляд искоса…
Подбородок вверх, и взгляд из-под ресниц…
Ноги выбивали ритм,  а тело жило своей жизнью,  кружась юлой, вслед за водоворотом гривы, что бы тут же  выгнуться дугой, в такт движению жеребца, вставшего на дыбы.
Ритм танца, тем временем,  все ускорялся.

Жангел  уже не храпел, а визжал.
И я уже скакала не хуже кобылицы, изгибаясь всем корпусом и взметая ноги вверх,  то  касалась ими головы,  то наклонялась  к  ступням  спиной. 
Не забывая при этом  и  о плавных,  почти гипнотизирующих движениях рук, волнообразном движении  корпуса и резких переходах ступней ног,  отбивающих чечетку.
Я не чувствовала ни холода, ни ледяного пота, струящегося по моей спине, ни струек крови, текущих из ушей и носа.
Для меня существовал только этот танец с нечеловеческим партнером.  Я смотрела лишь одному ему в глаза и,  подчиняясь заданному им ритму, добавляла  к нему свой.
Не знаю, сколько длился этот танец, но в какой то момент, я скользя по кругу,  сотканному из тьмы и его волос, замерла напротив  жеребца  и требовательно топнув ногой, натянутой струной застыла,  гордо вскинув голову и глядя  жангелу  прямо в глаза.

Наверное, минут пять мы играли в гляделки. 
Оттуда, из глубокого красного омута на меня изучающее смотрело какое - то очень древнее,  совсем недоброе,  и не склонное к дружбе,  существо.
Но и мне стесняться было нечего. Плохого я им не желала.  Если б не задание  Диких, то и не навязывалась бы табуну  со своим присутствием.
Только,  так уж сложилось, что жить мне пришлось по определенным правилам.  И не по своей вине.
Поэтому,  я сейчас  и стояла перед истинным альфой с немым вопросом,  пристально глядя ему в глаза и чувствуя,  как от его энергетики у меня начинает лопаться и сползать кожа,  словно у змеи в начале линьки.

И уже думала,  что ничего не дождусь, ну, разве что мне дадут копытом по  башке,  когда до меня долетела его мысль: « Человеческий жеребенок.  Кобылка.  Одна. Сирота. Почему принявший ее табун, не кормит ее?»
« Кормит. – попыталась я достучаться до него. – Просто считает, что мне надо иметь и свое пропитание. Вот и послал договариваться с вами.»
Судя по всему, меня услышали, поскольку жеребец чуть наклонил голову набок и в моем сознании словно прошелестело: « С нами? Уверена?»
Мне показалось, что в его мысль закралась изрядная доля иронии.
« Ну, не то, что бы совсем с вами. А в принципе… - найти и договориться.» -  пояснила я, не совсем понимая накрывшую меня волну ехидства и насмешки,  которая вдруг овладела жангелом и передалась мне.
 И продолжила, что бы рассеять все его сомнения, насчет нелегкой судьбы его табуна: « Вот я и пошла.  А тут вы. Ну, я и стала договариваться.»
В ответ жеребец  всхрапнул и откровенно заржал.
Отчего я слегка оглохла и,  если б беседа не велась мысленно, то ему бы пришлось орать мне на ухо.
Однако, я услышала: « Ладно. Мы подумаем.  И я решу.  Утром ты получишь ответ,  человеческая  кобылка.»

После чего все просто растворились во тьме ночи, оставив меня стоять с открытым ртом.  Одну.  В совершенно пустой долине.
- Во,  дают! – восхищенно пробормотала  я себе под нос, возвращаясь к потухшему костру.
До  утра было еще далеко. И хотелось до него дожить, не замерзнув окончательно.
Так что,  я вновь принялась за разведение огня.  К тому же,  в животе у  меня  опять  урчало от голода.