Дорога

Дорога, дорога, дорога, какое великолепное слово. Сколько впечатлений и новых видов природы, сколько разных людей и городов. Самое главное, никуда не торопица, едеш как хочеш, и быстро, и медленно, надоело ехать по прямой, вертаеш в сторону, особенно если заметил какой ни будь интересный пейзаж. Или просто посёлок с необычным названием, или укатанный просёлок, всегда интересно куда он выведет. На работу никто не гонит, время завались. В кармане довольно большой список из той деревеньки, вот и повод зделать доброе дело, передать приветы и падарки. Несколько часов на мотоцикле, особенно после зимы, с непривычки затекает задница, одна и та же поза надаедает, нужно почащще останавливатся, разминать ноги. Дело к полдню, уже есть потребность перекусить… Как обычно, сворачиваю в сторону по указателю, какой то населённый пункт, в надезже найти столовую. Ехать пришлось давольно далеко, никаких указателей, ни одной машины. Ну думаю проеду ещё немного и поверну обратно. Через пару километров, смотрю стоит трактор на обочине, капот открыт, из под него только ноги тарчат в сапогах. Останавливаюсь.
- Дядь, чё случилось?
- Атстань пацан, без тебя хлапот хватает.
- Да ладно тебе, давай помогу. Чё не разу ключи в руках что ли не держал?
- Ну вот тут никак не могу зацепить. Ты оттуда поддержи, а я накину.
Через полчасика всё зделали, перемазанные в мазуте и довольные, закрыли капот. Пака возились, поболтали о том о сём, познакомились.
- Сейчас едем ко мне, отмоишся и пообедаем.
- Да ниудобно как то, да и ехать ещё можно.
- Неудобно штаны через голову снимать, сам же сказал, никуда не торопишся.
Сказано, сделано. За трактором пилить тяжело, километров сорок в час, такая тягомотина. Ну всёравно кагдато путь заканчивается, проехали километров десять, а казалось что сотню наматал. Свернули на какую то тропу, сплошные ухабы и кочки, трактору то всёравно а вот мне пришлось папрыгать. Неимоверно долго крутили вокруг рощиц и полянок, какие то авраги, засохшие болота с утопленными до самого верха брёвнами, проложенными для того чтобы не утонуть в этом месиве проезжающим. Постепенно дорога стала выравниваться, стала шире и накатанней, столо больше пыли. Скоро впереди появилась деревенька, домов 8-10, разделённая надвое дорогой. Подьезжая ближе, стало видно более чётко пыльные невысокие дома, маленькие окна, длинные огороды в конце которых построены приземистые баньки. Трактор сворачивает в ближайщий двор и останавливается, наконец то приехали. Неведая откуда, вываливатся ватага ребятишек, лет трёх шести. Из дома выходит худенькая старушка.
- Мааать, готовь пожрать, я с гостем.
- Ты где запрапал, ирод? Тебя уже хотели ехать искать.
- Спокойно старая, поломался маленько, вот спасибо пацану, а тоб до ночи ковырялся. Скажи старшому, пусть баню топит.
- Тыж вчерась тока мылся.
- Так то не мне, гостю.
- Дядь. Я тоже вчера в бане мылся, и чё мне начевать чтоли?
- Ты не переживай, завтро уедеш. Вечером кино в клубе пойдём смотреть, сегодня кинопередвижка приезжает. Давай загоняй мотоцикл в сарай.
Во дворе под навесом стали накрывать стол, чистая скатёрка легла на сколоченный не крашенный стол из досок, добела выскобленная столешница, чистые досочные скамейки на пеньках. По случаю поставлены фарфоровые тарелки, неизменно деревянные ложки, гранённые стаканы и литров на пять бутыль самогона. Казанок картошки, булка хлеба и кувшин молока, здоровенная посудина с огромными кусками мяса. Мой рюкзак откачевал в дом, вслед за курткой, девчёнка лет десяти принесла сапоги и телогрейку. Сидели долго, степенно жуя переговаривались, как всегда было много вопросов о городе, о людях, о погоде… Пака сидели, стало темнеть, появились тучки, потянуло прохладой. Где то ударили в рельсу, подвешенную на верёвке, у неё особый звук. Хозяин встрепенулся, велел одеть сапоги и телогрейку, пошли смотреть кино. На краю деревеньки возле длинного сарая, уже собрались люди. Подошли ближе, самый настоящий сарай, крыша и стены в прорехах пропускающих вечерний свет. Внутри грубо сколоченные лавочки, весь пол заплёван шелухой от семечек. Стали заходить люди, со стульями и тобуретками, кто где пристроились, возле сарая затрещал мотор генератора, заглушая все разговоры, вспыхнул яркий свет проэктора высвятивший белый прямоугольник натянутой на стену простыни. Через шум мотора, и голдёж прорвался еле слышный звук репродуктора, началось кино. Филь я совсем не помню, что то очень старое. Через некоторое время усилился ветер, в щели стало крепко задувать, донося запохи навоза и мочи, потом стал капать дождь, проникая во внутрь сарая через потолок. Со всех сторон зачиркали спички, поджигая керосиновые лампы, люди стали расходится. Проэктор выключился, кто то снял простыню, мы вышли за всеми, и только сейчас, в темноте, я заметил что ни одно окно в деревне не светится. Приглядевшись, я не увидел ни одного столба и электрических проводов. Вот это да, каких то 500 километров от города, от цивилизации, ЭВМ и телевидения, буквально средневековье. Тем временем, дождь усилился, стало очень скользко, стало очень темно, по улице скорей угадывались силуэты домов, со всех сторон расползались и проподали светлячки ламп. Каким то чудом, мы добрались до дома, в сенках стащили тяжеленные от грязи сапоги, и промокшие телогрейки.
В доме было тепло и уютно, над столом висела керосинка, в углу светилась лампадка перед иконой, а в соседней комноте горела свечка, там суетилась полная женщина, растилая широченную кровать и укладывая детей. Откуда то вынырнула бабулька, принесла уже начатую бутыль с самогоном, и колбасу, уложив детей подошла хозяйка. Казалось что прошла вся ноч в беседах. Я узнал что маленкие окна в домах, не мода, они зделаны специально чтобы не смог влезть медведь, что за деревенькой тайга и зимой бывает что забредают медведи шатуны. Узнал что завтро работать никто не будет, потому что после дождя проехать по дороге невозможно, даже на тракторе, выйдут только доярки в коровник, коровы ждать не могут, если не доить, животные заболевают. Вот я папааал, теперь ждать кагда подсохнет. Узнал что километрах в пяти есть большой посёлок, он элекрофицирован, там работает генератор, утром и вечером до одинадцати часов. Узнал что недалеко есть заброшенная церковь. Узнал что больница только в области, и если кто то заболевает, можно добратся по реке на лодке. Узнал что недалеко есть виликолепный кедрач, и все там заготавливают орехи. Я тоже много рассказал о городе, о прогрессе, о том что уже появилось цветное телевидение, и что сам работаю на компьютере. Люди слушали мой рассказ как сказку, веря и неверя, посмеиваясь, но всётаки принимая как есть. Самое почётное место в доме, возле печи, окончательно устав от бесед, меня уложили спать.
Утром проснулся от яркого света сонца, проникающего через открытое окно. Старушка уже суетилась возле печки, на столе стояло молоко в кувшине и белый хлеб. Хозяйка видно ушла доить коров, хозяин сидел у окна и хлебал рассол.
- Ну что брат, застрял. Оставайся гостить сколько хочеш, мы рады гостям. Не переживай, как только подсохнет, я тебя отвезу, а лучше оставайся подольше, на рыбалку сходим, в тайгу на охоту.
- Как же вам не скучно, без света, без телевидения.
- Дык скучать некогда, хозяйство, дети. То посевная, то уборочная, зимой на току, и пить то особенно некагда, ет я вчера позволил себе, знал что не на работу. А ты молодец что не пьёш.
- Нельзя пить, это вам проще на четырёх калёсах, да и скорость маленькая. На мотоцикле опасно.
- Ну да, понимаю. Давай перекуси, сходим в гараж, или погуляй на природе.
- Вы говорили что у вас тут красиво, церьковь старинная есть…
- А ты что, верующий.
- Да нет, просто люблю видеть новое, необычное, для того и путешествую. С людьми люблю знакомится, помогать, ветряки делать.
- Дааа, хорошо живёш, интересно. А мы тут капаемся как кроты в земле. Ни во что не верим, ничего не видим…
- Безбожники, только и знаете самогонку жрать.
Вдруг взорвалась старушка.
- Бога у вас нет. Надо веровать, и жить будет лучше с верой та.
- Цыц старая. Прожужжала все уши своим богом. Где он? Вон зимой брательник с женой утоп в полынье, где же он был, дети сиротами остались. Мало тебе работы, вон семеро по лавкам, накормить одеть. Памрёш скоро, кто по дому помогать будет, аааа, бог поможет…
- Не слушай его сынок. Хочеш пакажу где церква стоит?
- Во-во, проводи гостя, а я в гораж схожу, с мужиками веселее чем с тобой.
На дворе половодье, сплоная грязь. По краю дороги сделан деревянный настил, в виде тратуара, только по нему и пройдёш, если оступишся, провалишся в грязь до калена. Вышли за деревню, трава уже подсохла, столо легче идти, недалеко от опушки леса, открылась такая картина. Представте. Яркий и солнечный день, до горизонта раскинулись зелёные поля. Редкие облачка на утомлённом от зноя небе, стрекозы и бабочки. С левой стороны, в небольшой группе деревьев стоит обветшалая церьковь. Кажется что в этом месте даже свет не такой яркий, печально склонённые деревья, выросли почти до куполов. Вокруг церкви буйно разросшаяся трава, через которую видна потрескавшаяся, рассохшаяся дверь с огромным, ржавым замком. Почерневшее от времени окна с потёками от многолетних дождей, облезшей краской и разбитыми стёклами, напоминают скорбные и заплаканные глаза. Старушка крестясь и бормоча молитвы, смотря выцветшими глазами заплакала. Слёзы потекли по исхудалому лицу, пробившие глубокии русла морщин. В этот момент казалось что церковь и старушка удивительно похожи. Такая же безысходность, старость и брошенность, оторванность от жизни и ненужность людям, жалость. Сердце сжалось, веки набухли, чтобы не показать слабость и слёзы, я поднял голову, глазницы залило слезами ещё больше, в горле запершило. Сквось толщину слёз, изменился ракурс, показалось что церьковь преобразилась, свет солнца переломлённый через воду, создал некое сияние вокруг, нимбом осветив контур церкви.
- Ты поплач, сынок. Не держи в себе, вылей горе и очисти душу.
Тут я почувствовал что старушка меня взяла за руку, я наклонил голову, чтобы посмотреть, и всё что было в глазах, потоком пролилось на наши руки, вдруг старушка наклонила голову и поцеловала мою руку. В этот момент в моей голове пронеслась буря мыслей, от чувства неловкости, стыда и необычного порыва, до чувства благодарности и понимания, как бы обретя родственную душу, но руку я отдёрнул.
- Спасибо сынок. Теперь и умереть не страшно.
Какда шли обратно, я так и не решился посмотреть на старушку. Что то произошло в душе, что то изменилось в жизни, пришло понимание чего то нового, неизведанного и непонятного, но в тоже время доброго и чистого.
Делать было нечего, ребетишки суетились и игрались, показывали свои незамысловатые игрушки, кукол сшитых из тряпочек, деревянные машинки, грубо сколоченные из обрезков досок с калёсами из крышек консервных банок. Самая великолепная игрушка, была настоящая кукла, сидевшая на комоде, на которую можно было только смотреть, и ни вкоем случае не прикосатся, под страхом наказания. В дровянице нашлись куски фанеры, остатки пиломатериала, в сарае молоток, гвозди, ножовка и проволока. К концу дня был зделан ветряк, с большими лопостями, и медведем, который шевелился от вращения лопостей. Всю эту конструкцию привязали к оглобле, и прикрепили к бане. Сколько же было восторга от работающей игрушки, как мало нужно детям, для того чтобы испытать хоть небольшое счастье, как хорошо было на душе от сознания приносить пользу и радость. Вечером пришли несколько человек, посмотреть на горожанина и на ветряк. Апять было полночи вопросов разговоров и воспоминаний. Решили что утром, погрузят мотоцикл на лодку, и отвезут нас в область к асфальтовой дороге, если дождь зарядит, можно неделями не выбратся отсюда, лето то не безканечное, а поездить охото, не век же тут сидеть.
На утро проводить, собралось много людей, практически вся ребетня, закинули мотоцикл на самую большую лодку и отчалили. Старушка и некоторые дети плакали, просили приезжать ещё.