Печальная

Я возвращался в Петергоф поздно. Был не то, чтобы пьян, но и не трезв. До остановки "универа" не доехал, вышел на Старом: захотелось пива и побродить вокруг родной "восьмерки". В этих местах я провел первые семь лет жизни. Самых счастливых лет.

На душе было погано, мучила стандартная похмельная тревожность. Мир и хранившиеся в нем вещи виделись грустными. Причем эта скорбь была имманентной, изначально заложенной в структуру окружающего. Все постарело в сравнении с моими детскими воспоминаниями. Хотя стоял прекрасный, теплый весенний вечер. Солнце медленно умирало, уже начали распускаться листья. Я шел не спеша.

И встретил ее.

Она тоже шла не спеша.

И видела мир таким же, как и я: страдающим.

Пришлось развернуться и пойти за ней.

Так и брели.

Потом она обернулась и сказала:

- Оксана.

***

Товарищ по универу посоветовал вариант жилья на лето: его дед сдавал комнату на втором этаже коттеджа. Как ни странно, денег у меня хватило.

Когда я приехал договариваться, то понял причину столь низком стоимости. "Коттеджем" данное строение назвать было сложно. Это был просто двухэтажный частный домик, построенный то ли из кирпича, то ли вообще непонятно из какого говна. Штукатурка во многих местах отвалилась от стен, отчего строение напоминало облезлую собаку.

Под стать дому оказался и дед - дебильноватый полуглухой старый пень. Я полчаса растолковывал ему цель своего визита и получил равнодушное согласие. Про деньги он тоже ничего не знал, и я ступил, отдав ему оговоренную с товарищем сумму. Дед открыл дом, и, не сказав больше ни слова, ушел. Я сразу понял, что он алкоголик.

Туалет типа "сортир" оказался во дворе, но внутри обнаружились душ и газ. Ломать себе голову над логикой подобного разделения я не стал. Первый этаж был полутемен, наполнен какими-то тряпками, сапогами и ватниками. Воняло сивухой.

А вот комната мне неожиданно понравилась. У нее был усталый, обреченный вид. Она была печальна. И потерянными смотрелись населявшие ее вещи: пыльный шкаф, дряхлый комод, кровать с шарнирными спинками, застеленная цветастым покрывалом и украшенная вышитой накидкой. Чувствовалось, что комнату любили, но потом бросили.

И еще из окна виднелась изящная, поникшая береза, что вновь напомнило мне детство.

***

Люди могут жить вместе по разным причинам. Это банальная истина, как и то, что любовь и взаимная привязанность отнюдь не возглавляют список этих причин. Я познал сию истину спустя неделю после переезда Оксаны ко мне.

Хотя сложно сказать, чего я хотел от наших отношений. Скорее, настроил воздушных замков. У нас были проблемы. Я пил, сидя у окна, а Оксана сомнабулически перемещалась по комнате. Или лежала на кровати. Она наркоманила, жрала какие-то таблетки, или курила траву, или вообще принимала непонятную медицинскую дрянь.

Я вдруг осознал, что нас парадоксальным образом объединили наши одиночества. Никакой реальной связи на неком духовном уровне у нас не было. Мне не составляло труда  выпить хоть с фонарным столбом, она могла уходить в свои забытья, поглаживая кошку.

Мы почти не разговаривали. Внешне наше общение сводилось к единичным репликам: "давай есть", "спать", "трахаться". Мне казалось - я хотел добудиться до нее. Во всяком случае, звал на прогулки в парки, водил по памятным для себя местам, рассказывал. Но с таким же успехом я мог исповедоваться диктофону.

Становилось жутко. Я погружался в пучины алкогольного бреда, начинали приползать кошмары. Просыпаясь ночью в поту, открывал глаза и видел ее, неподвижно сидящую на стуле, глядящую в пустоту. И в судорогах начинал думать, что она сумасшедшая. Или схожу с ума я?

В ее жизни что-то произошло, но никаких сведений я добиться не мог. Как-то раз залез в ее сумочку. Кроме кошелька и мобильника, там лежала фотография девочки лет пяти. На обороте дата трехлетней давности и неразборчиво написанное имя, вроде "Нелли". Но кто? Дочь? Сестра? Племянница? Проклятье, я даже не знал, сколько ей лет!

Иногда меня захлестывала ярость. Ощущая, что становлюсь духовным импотентом,  я начинал винить ее в нежелании мне ответить, вытащить из бездн тоски. Хватал ее, валил на кровать и трахал, как дикий зверь. Я хотел через боль и насилие вытащить из нее хоть что-то. Но она даже ни разу не вскрикнула.

Деда внизу было не слышно, не видно. Пару раз замечал его, сидящего как истукан на грязной оттоманке в темноте. В конце концов я вообще перестал спускаться вниз по ночам и завел банку для естественных нужд.

Иногда Оксана, правда, собиралась и уезжала в город. К кому, куда? Но у нее всегда были деньги.

Я впал в апатию. Мир снаружи отдалился, проникая в комнату лишь запахами и звуками проходящих электричек. Береза в окне стала казаться нарисованным пейзажем.

И да, цвело лето.

А потом все закончилось так же просто, как и началось. Один раз Оксана уехала и больше не вернулась ни через день, ни через неделю.

Я сидел у окна, пил и смотрел на пейзаж.