За все прощайте Часть3 Любовь не предает Глава26

XXVI
 Андрей сидел у себя дома  в кабинете и делал расчеты перед очередным заключением договора. Охота, и правда, была кстати. Прогнала его тоску, разогнала кровь по жилам, он заново переродился и мог теперь еще лет пять  пахать без остановки. Сергей всегда верно угадывал его состояние и всегда  знал, чем его положено лечить.

Хоть Леха и посмеивается всегда над их закадычной дружбой, он не знает самого главного: Сергей не просто его тень, щит, круглосуточная охрана и верная рука. Сергей с ним единый организм. Его стоп-кран и автопилот. Там, где он не может остановиться, Сергей его останавливает, и там, где  у него не хватает сил, лямку дотягивает Сергей, верно понимая все его цели и задачи.

Паша прекрасно знает это, как и верно понял то, что  Алексей тоже ему нужен. Сергей не сообразил, а Паша додумался,  потому что  хорошо знает Алексея. Наблюдая за ним на охоте, Андрей только подтвердил свои догадки. Пусть Алексей не взял ни одного трофея, даже кабана гонял больше часа, и бедное животное пришлось взять на себя Сергею, зато в гонках на снегоходах ему не было равных. И если стрельбе по движущимся мишеням можно научиться, то предчувствовать препятствия не научишься ни на одном тренажере.

Алексей именно предчувствовал, видел и математически вычислял. Замечал под сугробами, лавировал между деревьями, мгновенно реагировал, если кто-то впереди переворачивался и преграждал ему дорогу. При этом все на максимальной скорости, на пределе захлебывающегося двигателя.  В Сереге этого нет, и этот тот третий кит, который ему необходим. Сергей не видит, не может просчитать, не хочет вникнуть и, в принципе, ему это и не нужно. А Алексей может, и значит, сумеет видеть опасности не только на дороге, но и финансовой структуре корпорации. При любой нагрузке, которую он в будущем предполагает дать на свои рынки, Алексей сможет держать денежные потоки под контролем и при этом, ему можно полностью доверять.

 Его размышление нарушили частые мелкие шаги по коридору, дверь распахнулась, в кабинет вбежала Надя
- Папа, смотри, что я нашла,- радостно закричала она.

Андрей поднял глаза, и как будто острая иголка проткнула сердце. Ролики. Неужели он притащил их с собой? Точно, это были они. Он пристально смотрел на них и молчал.

- Можно я возьму их себе? –  Надя в розовом струящемся платье, смотрела на него беззаботными глазами. Она щурилась от яркого солнца, проникающего сквозь портьеры в кабинет, и улыбалась.

 Андрей закрыл блокнот, отложил в сторону.
-  Нет,- строго ответил он, смотря на ролики, как хищник смотрит на добычу.

 Надя, недоумевая, повертела их в руках, неумело  затянула яркие застежки.
- Я поиграю и положу,- продолжала она.

 Андрей был недоволен уже тем, что она вообще их достала из коробки.
- Положи сейчас,- настаивал он.

 Она капризно замахала головой, развевая по воздуху свои каштановые кудри, наморщила нос, надула свои детские алые губки, жалобно сказала:
 - Ну они же такие красивые.

 Андрей неотрывно смотрел на ролики с окаменевшим лицом, не слушая ее, и почти ничего не понимая. Мысли его были далеко: в Берлине, в просторном номере, в ее жарком дыхании.

- Они не твои,- ответил он.

 Надя тоже удивленно посмотрела на ролики, заглянула в них, стараясь разглядеть то, что видит Андрей и не видит она. Ничего необычного не увидела и, улыбнувшись, добродушно сказала:
- Но они же валялись. Они  никому не нужны.

«Не нужны?» - внезапно больно врезались в сердце Андрею эти слова. «Никому не нужны?»- гневно подумал он. Да это вся его жизнь, теперь это все, что осталось ему от его разбитой любви.

- Положи на место, я сказал!- вдруг неожиданно даже для самого себя закричал Андрей.

Надя вздрогнула, мгновенно залилась краской и уронила ролики. Потом  резко повернулась и выбежала из кабинета.

Андрей вскочил из-за стола, и побежал вслед за ней. Он догнал ее в коридоре, сел перед ней на корточки, взял за плечи.

- Па…па, я больше не буду. Не буду..,- рыдала Надя.

- Это папа больше не будет,- гладил ее  по голове Андрей,- папа больше никогда не будет на тебя кричать.

- Я просто посмотреть, я бы вернула,- всхлипывала Надя, уткнувшись  носом ему в грудь.

- Я знаю Дюка, я знаю,- прижимал к себе ее Андрей,- ты меня прощаешь? Это ведь плохие ролики. Они тебе большие.  Ты бы упала на них и у тебя бы ножка болела, как в Новый год, помнишь? – оправдывался он,-  а папа купит тебе хорошие ролики, у папы не было, а у тебя будут самые лучшие ролики на свете. И папа научит тебя кататься, ты на лыжах тоже боялась кататься, а папа же тебя научил, ты же теперь ничего не боишься, ведь не боишься?

 Надя всхлипнула, посмотрела на него большими, обиженными глазами:
- Я не боюсь. Я только тебя, папа, боюсь. Когда ты кричишь – ты страшный.

 Андрей обнял ее, прижал к себе, поцеловал в макушку.

- Я не буду больше кричать. Я выкину эти плохие ролики и не буду больше никогда на тебя кричать.

  Он решительно встал и пошел в кабинет. Резким, презрительным движением схватил ролики и спустился по лестнице. Даже не надев куртку,  он пошел в гараж, сел в машину и нажал на газ.

- Отворяй! - крикнул он охране у ворот.

- Андрей Евгеньевич, вы куда? – настороженно  спросил охранник в обязанности которого входило не только не впускать посторонних, но и не выпускать неустрашимого хозяина без сопровождения.

- Ролики надо выкинуть,- грубо ответил Андрей, зная о его прямой обязанности.

- Давайте, я выкину,- предложил охранник.

- Я, вроде, не безрукий! - зло рявкнул Андрей.

- Но распоряжение Сергея Викторовича…,- неуверенно начал охранник.

Любая защита будет слабой и запоры бесполезными, когда доверие и уважение персонала могли открыть Андрею  двери во все часы дня.

- Открывай, я сказал, - свирепо закричал Андрей,-  а увязаться вздумаете, по колесам из пистолета начну палить, так что не рискуйте имуществом.
 
Охранник нехотя махнул рукой, ворота открылись. Машина стремительно выехала из дома. Подъехав к ближайшему мусорному баку Андрей вышел и нервным движением зашвырнул ролики. Потом сел в машину и уверенно нажал на газ. Он мчал сейчас с одной мыслью к  единственной цели. Слившись со свои «ягуаром» в одно целое, он сам был похож сейчас на этого свирепого хищника, настигающего свою добычу, схватив  которую, он жестоко ее растерзает. Быстро добравшись, он стремительно поднялся вверх по лестнице.

«Если только не откроет, если только попробует не открыть, я в щепки разнесу эту дверь, с петель сорву, но вытащу ее из квартиры»,- свирепо думал он, нажимая на звонок.

Но дверь мгновенно открылась.
- Как ты посмел? Как ты решился переступить этот порог, негодяй?- в гневе бросилась на него Вера.

Андрей втолкнул ее в квартиру и захлопнул дверь.

- Что тебе еще надо? Что еще ты хочешь у меня забрать? Я ненавижу тебя, убирайся или я глаза тебе выцарапаю,- кричала Вера, бросившись на него. Остервенело она хватала его руки, отвешивала звонкие пощечины.

Андрей схватил ее за плечи, встряхнул, как марионетку.

- Говори мне все! Все рассказывай, я прощу.  Я прощу, я обещаю, если ты сейчас мне расскажешь всю правду,- в ярости закричал он ей в лицо.

- Я всю правду рассказала! Всю правду! Какая еще правда тебе нужна? – кричала Вера, отчаянно махала кулаками, стучала в его грудь.

 Андрей ничего не чувствовал. Обезумев от боли,  он всем существом впивался в ее глаза пытаясь там, в глубине ее ненавидящих глаз увидеть правду – понять, разглядеть, догадаться. Он всегда держался себя в руках, в любой ситуации, а тут сорвался. Накричал на беззащитного, ни в чем не повинного ребенка. Выместил на маленькой девочке, доверявшей ему, свою злость. И он готов это прекратить, прекратить сейчас же в эту минуту, но ему необходимо знать правду, иначе все, во что он верит бессмысленно.

- Тогда ври!  Ври! Только так ври, чтобы я тебе поверил,- в порыве все более и более крепнувшего безрассудства кричал он.

- Чтобы ты поверил? – и Вера вдруг  притворно захохотала, презрительно оглядела его,- да ты сам себе – не веришь, ты же сам  себя обманываешь. Ты себя обманул, меня обманул, всех вокруг – обманул. Ты же сам себе  - врешь.

Андрей резко откинул ее от себя, как что-то мерзкое и противное. Нечеловеческое страдание исказило его лицо.

- Значит, прикрываешь своих благодетелей, которые тебе без ребенка остаться помогли?- и он начал медленно наступать на нее, - продолжай в том же духе и ты ее больше никогда не увидишь! Никогда в жизни!

Легкими, подкрадывающимися шагами Андрей приблизился, сумрачные и злые глаза его блестели. Вера перепугано смотрела на него, бегающие  глаза ее пытались узнать Андрея, но не узнавали.

-Что?  Уже не смешно? –  сказал он со зловещей сдержанностью.

 Губы Веры вздрогнули, лицо побледнело.

- Зачем ты пришел? Ты что-то задумал?- испуганно заговорила она,- если сделаешь что-нибудь с ней…. Хоть что-нибудь….  Я же тебя убью!  Я в тюрьму сяду, но я тебя уничтожу.

 Андрей с шумом вдохнул воздух. Его большая фигура в маленьком тесном коридоре, казалось, непробиваемой стеной закрывает все пространство, надвигается и давит.

- Попробуй дотянуться! Я сам пришел – убей! Ты же только и можешь, что врать постоянно, врать и изворачиваться, а в открытую, глядя в глаза – духа не хватает,- закричал Андрей.

Этот ненавистный и в то же время горячо любимый образ, который долгое время терзал его  мысли теперь снова стал настоящей Верой и  испуганно отступал, ловя руками стены, мебель, одежду, висящую в прихожей. Она в панике ухватилась за косяк двери, ведущей в комнату.

В эту минуту сама потеря контроля над собой  не вполне ясно представлялась уму Андрея, но возмущало  не это, а невинный тон Веры, его почти ангельское неведение. И еще что-то очень беспокойное и даже зловещее, как угроза, смутно чувствовалось им: как будто настоящая опасность была у него не перед глазами, а за спиной.

 -Ты со мной драться пришел? На бой меня вызываешь? – сбивчиво заговорила Вера,-  ты даже не мужик, Андрей! Я тебя любила – а ты не мужик.

- Зато на тех, кто тебя любит, тебе плевать! - закричал Андрей, остановился и как будто вздрогнул, испугавшись собственных, случайно вырвавшихся, слов. Испугался опрометчивого приближения к любимой, когда даже самый рассудительный разум мыслит неразумно.

Она заметила, увидела в его глазах, услышала в сорвавшемся с губ признании. Узнала эту странную русскую душу, когда железная, грозная броня просто охраняет нежное и хрупкое сердце. Вздрогнув, она прошептала:
- Ты что? Что с тобой, Андрей?

Андрей отвернулся. Он прислонился лбом к холодной стене и тяжело задышал. Его плечи мерно поднимались, глаза были закрыты.

- Скажи хотя бы зачем? – спросил он тихо,-  тебе деньги были нужны?

 Вера внимательно смотрела на неподвижного Андрея, такого всесильного и поверженного. И сердце ее затрепетало, это он. Он, и она его  узнала, мгновенно все поняла.

- Мне только ты  нужен,- ответила она с прежней теплотой и нежностью.

 Андрей сразу открыл глаза, выпрямился.
- Я зря приехал,- сказал он и, повернувшись, направился к двери.

 Он не верит ей. И не поверит теперь никогда. Он уходит. Шаг, другой. Уходит другой Андрей. Андрей, который так виртуозно скрывает свою боль  и отчаянье. Андрей, которого она не знала и который не допустит, чтобы она узнала его.

Такой обычный, просто человек, в джинсах и свитере, такой, которых миллионы. Он мог бы быть обычным слесарем или таксистом, или шахтером на угольной шахте. После смены сесть в служебный автобус, приехать домой и уставший, завалиться спать.  И уходит сейчас он как обыкновенный человек: уставший и недовольный.

 - Останься, Андрей,-  вдруг прошептала Вера.

Андрей обернулся. Что-то надменное и гордое мелькнуло в его глазах.
- Я тебе ее все равно не отдам,- ответил он и стал открывать на двери захлопнувшийся замок.

Вера внезапно подбежала к нему и, прислонившись лицом к спине, обняла, окунулась в его теплый свитер,  вдохнула, вобрала его запах.

- Останься,- тихо повторила она.

Андрей повернулся.
- Ты не расслышала, повторяю по слогам – я те-бе ее не от-дам, - повторил он, отрывисто дыша.

 Вера подняла на него свои глаза. Глаза, которые кричали и стонали.
- Я, знаю, Андрей, -шептала она,- не отдашь.

 Обнимая его плечи она чувствовала, что он не может уйти, ему не хватает сил оттолкнуть ее и вырваться, прогнать это наваждение.

- Не отдам,- он стоял, взволнованный, растерянный, с огромными, широко раскрытыми глазами, с неулыбающимся лицом.

- Я знаю,- она, задыхаясь, смотрела на него, скользя ладонями по спине, по шее, по волосам. Обнимала настойчиво, как большого ребенка: гордого, сильного, но такого ранимого.

- Не трогай меня, Вера. Я все равно не отдам,- произнес Андрей, и взгляд его смотрел все гибельней, все безнадежней.

- Я знаю, - Вера вдруг привстала на носки, крепко его поцеловала.

 Андрей обнял ее, прижал к себе, оборвал поцелуй. Стараясь проникнуть сквозь  глубину  ее глаз, все смотрел, смотрел не отрываясь и ничего не видел. Ничего скрытого, потаенного, спрятанного за маской лицемерия или презрения. Чистый и невинный взгляд: взгляд светлого ангела.

- Что ты можешь знать? –  и Андрей понял, что опять превращается в того хищного неуправляемого животного, почувствовавшего легкость добычи. Он слышал теперь только ее голос «я знаю, Андрей, я все знаю».

      Все вдруг перестало иметь значение. Он столько думал, взвешивал, сопоставлял и запутывался, как в лабиринте, и все вдруг перестало иметь значение. Важно было чувствовать запах ее волос, мягкость кожи и эту странную дрожь. Может собраться и остановиться? Но она не боится, это совсем не страх – изощренная месть, может быть, но это уже не важно. Он согласен принять и такие условия игры. В которых ставка – мучительная боль, на которую оба согласны. Но она будет после. Когда он захлопнет за собой дверь. А пока эта безудержная агония, которая  не поддается объяснению.

 Вера толкнула его на кровать. Увлекая ее за собой, ему показалось, что он не падает на мягкую кровать, а проваливается в пропасть.

И как огонь тлеющих торфяных болот, вырвавшийся из темной глубины на поверхность, так и  эта любовь, найдя выход сквозь тонкую пробоину, взорвала сердца. Беспощадно уничтожила  все препятствия и   не дала никому и ничему больше права вставать у нее  на пути.

- Вера, ты зря так,- и Андрей уже перестал себя сдерживать. Только руки, плечи, губы. Куда то делся ее халат, у него исчез свитер, пропала футболка, испарились джинсы.  Своими тонкими руками она обхватила его голову и с силой прижала к груди. Все мысли сразу свернулись в один клубок и превратились в тонкое стекло, которое разбилось вдребезги. И только одна мысль несокрушимая, как океанская волна, сейчас пульсировала в голове «Хочу, хочу, хочу». Несколько мощных фрикций, и она вся его. Она вся горит желанием и значит никого. Никого до него. Он единственный ее всемогущий господин. Он почувствовал, как трепещет она сейчас в его руках, как пойманная птица. Несколько мучительных минут, и он ощутил всю глубину безраздельной власти над ней. Ощутил, как она, растворяясь в нем, прижимается к нему, вздрагивает, в экстазе кричит его имя, задыхается  и успокаивается.

 ..Наступила тишина. Вдруг стало стыдно друг за друга. За свою горячность, за  несдержанные эмоции, за  вырвавшиеся чувства. Как Адам и Ева, ощутившие первый грех, они молчали и прятали глаза друг от друга.  Вера отвернулась к стене, натянув на себя одеяло, спрятавшись от своего смущения. Андрей сел, обхватив голову руками и замер, будто вовсе не дышал. Спустя какое-то время, он опять ощутил ее теплые ладони у себя на плечах, ее горячие дыхание между лопаток.

- Вера, хочешь, я тебя спрячу? – предложил он, - в Австралии, на Гималаях. В глобус пальцем ткнешь и я тебя спрячу, никто и никогда не найдет.

- Я и сама спрятаться могу,- ответила Вера, положив голову ему на плечо.

- Почему же тогда не спряталась? – Андрей  повернул голову, закрыл глаза, щекой погладил ее волосы, и открыв глаза печально спросил,- почему дочь не спрятала, сама не спряталась?

 Вера повернула голову, посмотрела ему в глаза:
- Думаешь, от тебя можно спрятаться?

- От меня,-  Андрей задумался и это выражение лица так было ему так присуще, как будто он не менял его никогда, - от меня не спрячешься, а от них – я тебя спрячу.
 Вера спустила ноги с кровати, села рядом.

- А от себя? - и Вера внимательно посмотрела на него,- от себя ты меня спрячешь? Ты всегда  где-то за спиной. Только голову отверну – уже твои шаги, ты же как тень за мной. Зачем ты меня мучаешь?

- Ты сама себя мучаешь,-  Андрей посмотрел прямо перед собой и взгляд его стал суров,- если бы всю правду мне рассказывала, и сама бы не мучилась и меня  не мучила.

 Вера вздохнула, опустила глаза, посмотрела на свои босые ноги.
- Если бы я правду рассказывала, ты бы меня на работу даже не взял.

 Андрей повернулся, запустил руку в ее распущенные волосы, погладил.
- Не взял  бы. И дочь не отобрал. И сейчас бы не уговаривал.  А ты опять  изворачиваешься, значит,  боишься их. Я тебя уговариваю, а ты их боишься, почему?

 Вере было неловко от понимания того, что они сидят  рядом, голые, а Андрей все ищет и ищет свою правду, и мучается оттого, что не может ее найти. Вера потянулась за одеялом, чтобы прикрыться, но Андрей резко вырвал его у нее  из рук и откинул в сторону. Даже этим жестом он подчеркнул, как не любит, чтобы что-то от него скрывали. И опять сверлил ее глазами, ожидая ответа. Она посмотрела на него, и краска залила ей даже шею и уши. Под его взглядом она была не просто нагая, а вся светилась насквозь, от внутренностей до мыслей, блуждающих в подсознании.

- Потому что ты – страшнее,- подавленно ответила она,- ты же никому не веришь, никого не щадишь, даже тех, кто не виноват.

 Андрей отвернулся, подпер подбородок, посмотрел вдаль. Огромный, мускулистый и голый,  как высеченный из камня «Мыслитель» Родена он ответил так, что у Веры мурашки побежали по коже:
- Я себе верю.  Я сам себе – закон.  Иначе нельзя, иначе действительно буду тебя слушать и думать, что никто, кроме меня, не виноват.

 Вера опять услышала в его манере говорить что-то необычное, далекое от ее понимания. Украдкой она опять посмотрела на него и только сейчас заметила глубокий шрам у него на плече, переходящий в предплечье, и следы на бедре, как от глубоко вонзившихся  осколков. Она осторожно прикоснулась к его  плечу, погладила ладонью рубец. Он властно перехватил ее запястье, убрал ее  руку. Их глаза опять встретились.

 - Она  плачет?- вдруг сдавленно прошептала Вера. Лицо ее смотрело сосредоточенно, только в углах губ что-то дрогнуло.  Андрей так и держал ее за запястье, будто прощупывая пульс, тихо ответил:
- Она скучает, но не плачет.

 - А она, действительно, тебя папой называет? – произнесла Вера медленно и задумчиво.
 
- Даже не надейся,- резко встал с кровати Андрей,- я не настолько чувствителен.
 Андрей стал одеваться, избегая ее взгляда.  Вера надела халат, откинула волосы за спину и растерянно стала наблюдать за ним. Одевшись, он подошел к ней и обнял.

 Скромно  погладил по спине, будто не смея вызвать страсть, смиренно прикоснулся губами к щеке,  перебирал в пальцах ее волосы, словно забывшись, то вздыхал негромко, то замирал, будто что-то шепча про себя, то опять осторожно целуя.

- Что с тобой? – изумленно спросила Вера.

- Я с тобой прощаюсь,- объяснил Андрей, прижимая ее к себе,- прощай, Вера.

-  Андрей, ну зачем ты так? - Вера, обняв  его в ответ, с робким беспокойством сказала,- неужели простить не сможешь?

- За все смог бы простить, а за предательство не прощу,- Андрей погладил ее по волосам,- никому и никогда не прощал и тебе не прощу.

- Я же люблю тебя Андрей, разве что-то еще имеет значение?- тихо спросила Вера, и непонятный страх охватил ее. Этот страх обнял руками Андрея, гладил по голове, смотрел в глаза.

- Ты напрасно думаешь, Вера, что больше ничего не имеет значения,-  Андрей неподвижными глазами смотрел на нее, навсегда запоминая ее любящий, полный беспокойства взгляд, сосредоточенные брови, чуть приоткрытый рот.

- А что может быть больше?- удивилась Вера.

 Андрей медленно провел ладонью по ее щеке, это прикосновение заставило зажмуриться, покраснеть.

- Надо доверять, Вера. Любить, значит доверять, знать наверняка, что любовь никогда не отступит, даже когда будет страшно и больно, только тогда это любовь,- и голос Андрея проникал Вере в сердце, в мозг, с кровью тек по артериям,- а ты мне не доверяла, все всегда скрывала.

- Ты же знаешь, Андрей,- прижавшись к нему и почти растворившись в его руках, говорила Вера,- все теперь знаешь.

 Андрей замолчал, так ясно встала между ними ее ложь, которая камень  за камнем выстроила целую стену недоверия, но, пересилив себя, он  ответил:
- Я не знаю, Вера, смогу ли я теперь тебе доверять.

 Вера чувствовала, что сейчас в их разговоре нет лжи и только правда, горькая, как полынь, звучит в его голосе, проникает в нее и мучает их обоих.

- А прощать?- с усилием спросила Вера, пугливо посмотрела на него, и опустила глаза, жалея, что спросила то, на что вряд ли у него есть ответ.
 Но в таинственной, недоступной глубине его глаз, что-то вспыхнуло, затрепетало.
- Прощать не за что. Когда доверяешь, все прощаешь,- изменившимся голосом ответил Андрей, продолжил тихо,- потому что  сам уверен, что любит и не предаст. Вот тогда, действительно, ничто больше не имеет значения.

 Какая-то непостижимая отгадка или подсказка или пророчество было в его ответе. И Вера молчала, и молчал Андрей. Прижавшись к нему, она его чувствовала, но будто не было его рядом, а кто-то другой, прозрачный и невидимый держит ее и говорит о чем-то неведомом.

 - Неужели не любишь?- наклонив голову ему на грудь, спросила Вера.

 Все его тело мгновенно напряглось, он резко схватил ее за плечи, отодвинул от себя, впился серьезными глазами ей в глаза.

- Вера, да ты не понимаешь?! - резко и почти грубо выкрикнул Андрей,- ты тогда не понимала и сейчас не понимаешь насколько это для тебя опасно.
 
 А Вера, будто в состоянии мутного дурмана, нежно обняла его, сказала ласково:
- Не опасно, Андрей, я же знаю, ты же любишь меня.

 Андрей смотрел в ее счастливые глаза, в ужасе думал «она не понимает». Она полностью в его власти: покорной, очарованной и не смотрит вокруг, не замечает опасности. Той опасности, которая всегда рядом и всегда прячется под маской лжи. Он встряхнул ее, отдернул, желая заставить проснуться. Сказал горько и досадно:
- Зато ты – не любишь. Если бы любила, все бы рассказала, я бы смог тебя защитить, а ты скрываешь и ты под угрозой.

  Вдруг Вера, отбросив все сомнения, стыд, боль, всю ненависть, презрение и злобу, сказала ту правду, которую знала, в которую верила, которую видела в его широко открытых глазах.
- Я люблю, и ты  готов простить, ты же за этим приехал.

 Андрей сдался, не мог сопротивляться, не стал больше возражать.
- А ты простишь? – скрывая дрожь своего голоса, спросил он,- за дочь простишь?

- Ты же не посмеешь? – подняв голову заглянула ему в глаза Вера.

 Взгляд Андрея стал хмурым и холодным, непробиваемым, как броня. Он твердо ответил:
- Даже не рассчитывай, что меня хоть на секунду что-то остановит.

 Вера в ярости оттолкнула его, закричала со злобой:
- Никогда! Никогда тебя не прощу.

 Андрей отвернулся, пошел к двери.
- И я не прощу,- глухо  произнес он.

- Я знаю, Андрей,- обреченно произнесла Вера, когда дверь за ним захлопнулась.
 
Андрей вышел из  квартиры. У дверей стоял Никита, грозный часовой, он твердо смотрел на него своим серьезным, непробиваемым взглядом.
- Кто распорядился? – сердито уточнил Андрей.

- Когда в офис из дома позвонили, Сергей Викторович распорядился, чтобы кортеж сюда подъехал, а мне дал указание лично стоять у двери.  Даже курить не разрешил, хоть сутки стоять придется,- отрапортовал начальник охраны, за малым не отдал под козырек.

 Андрей покачал головой, пряча в уголках губ усмешку.
- Сергею Викторовичу повезло, что у меня через час самолет, иначе голову бы ему открутил за его прозорливость,- и спустился по лестнице. Никита спокойно шел сзади: весь подъезд дома, уже как час, был оцеплен.

  ….Когда дверь захлопнулась Вера растерянно села на кровать. Потом взяла покрывало и стала вдыхать еще задержавшийся на нем его запах. И сейчас поняла, что это навсегда. Он никогда не вернется, а она больше не посмотрит в его глаза. Их дороги стремительно расходятся, как железнодорожные пути на развилке. Ее маленький вагончик теперь идет на запасной путь, а его товарняк, издав прощальный гудок, стремительно движется дальше, преодолевая новые препятствия.

- Андрей!  Андрей! - вдруг в панике закричала она. Но дверь так и не открылась больше. Она упала на кровать, уткнулась лицом в подушку и безутешно заплакала. Мучительная боль разрывала ее грудь, царапала сердце, вытекала из глаз.

- Прощай, Андрей,- сквозь слезы зашептала она,- прощай и прости.  Она резко вскочила, подбежала к окну, посмотрела вниз. Машины кортежа, включив сирены, отъезжали на сумасшедшей скорости.

- Я прощаю тебя,- зашептала Вера, прижимая к холодному  стеклу дрожащую ладонь,- я за все тебя прощаю.

 Неожиданно на место, где недавно стояла машина Андрея, подъехала другая. Из нее на Веру смотрел человек, которого она где-то видела. Она не могла вспомнить где, но почему-то испугалась. Он долго и пристально смотрел на нее с непонятной ей усмешкой, а она растерянно на него, пытаясь вспомнить, где его могла встречать. Потом он отвернулся и уехал. « Где видела,- вспоминала она, - где? Почему он смеялся над ней». Тишину нарушил телефонный звонок. Вера подошла к телефону.

- Верка, как дела? – услышала она веселый голос Лены в телефоне.

- Так же,- грустно ответила Вера.

- Может, сходим куда,- предложила Лена.

- Нет, Лена, я не хочу.

- А я работу тебе нашла,- радостно сообщила Лена.

- Какую работу? Меня же теперь никуда не берут,- вздохнула Вера.

- Возьмут. Твоему  Андрею  назло возьмут,- засмеялась  Лена.

- Тогда не пойду,- с тоской ответила Вера.

- Это еще почему,  - удивилась Лена,- деньги не нужны?

- Я не хочу что то ему назло делать,- и  Вера посмотрела на кровать и перехватило дыхание, а глаза опять заблестели от слез.

- За ребенка боишься? Так он же ее не тронет,- скороговоркой ответила Лена.

 Вера недоумевая, сжала трубку телефона.
- А ты откуда знаешь?

 Лена замешкалась, а потом протяжно  ответила.
- Ну ребенок все-таки.

- Я все равно не пойду,- устало ответила Вера.

- Как хочешь,- сказала Ленка и положила трубку.

  … В машине Андрей набрал номер.

- Раз ты, Серега, такой смекалистый, ролики купи.

- С твоим размером я бы посоветовал два скейтборда,- усмехнулся в ответ Сергей.
 Андрей смущенно прищелкнул языком, покачал головой.

- Да не мне, Наде я пообещал.

- А немецкие ей не подошли? – с притворным удивлением поинтересовался тот.

- Приеду, точно голову откручу,- и Андрей нервно отключил телефон.

Продолжение: http://proza.ru/2020/10/14/1545