Синдром Подменыша

(глава из моей книги "Там водятся волшебники", опубликованной много лет назад)

  «Не корми меня тем,  что я не ем» (рус. посл.)

  Есть дети, жизнь которых плавно течет, и без особых кризисов они постепенно становятся взрослыми. Есть другие дети, жизнь которых представляет один сплошной, нескончаемый кризис. Однако в жизни большинства нормальных детей можно выделить  несколько так называемых кризисов созревания личности, о которых надо знать и иметь их в виду. Это периоды, соответствующие примерно возрастам 2-4, 6-8 и 12-16 лет. В эти периоды происходит качественный скачок в развитии детей, когда они, используя накопленный предшествующий материал, вдруг начинают очень быстро перестраивать себя – иногда до неузнаваемости.

   Особенно сильные изменения происходят в подростковом кризисе. Иногда у матери возникает такое ощущение, что ее ребенка как будто подменили. Был ласковый, добрый – и вдруг – упрямый, жесткий, чужой. Тяжелее всего бывает родителям, если первый ребенок имел плавное развитие, без каких-либо катастроф, а второй совершенно не похож на него и заставляет день и ночь думать только о нем, будто он действующий вулкан или надвигающийся тайфун. После первого спокойного ребенка родители часто имеют такую же установку на второго, и, не оказавшись морально готовыми к катаклизмам, очень болезненно переживают его период роста. Во всяком случае, на консультации ко мне попадают в основном такие семьи, с контрастными детьми.
 
  На тему конфликта между родителями и подрастающими детьми написано столько литературы,  что ее пора систематизировать в отдельном каталоге, но я в последнее время стала предпочитать литературу художественную, не рекомендательную, а описательную, потому что рекомендаций на каждый конкретный случай не напасешься, а глобальные установки лучше высвечиваются художниками слова, которые честно отражают действительность. 

  В одном сходятся абсолютно все – что этот конфликт, это великое противостояние абсолютно необходимо детям, чтобы стать взрослыми и самостоятельными, шагнуть в завтрашний день,  который будет, может быть, совсем не похож на все предыдущие, и мы даже не знаем, как именно не похож. Мы не можем, не умеем подготовить их к чему-то конкретному, у нас есть только одна возможность – не мешать им самим изучать опыт каждого прошедшего дня и переносить его в завтра, а также – быть готовыми вместе с ними к неожиданностям, мало того, уметь их желать и радоваться им. 

  Этот процесс противостояния, а затем – отрыва от родных пенатов, болезненный и трудный не только для родителей, которые становятся заявителями проблемы, но и для самих детей, которые одновременно любят их и презирают за консерватизм, непонимание их современных потребностей, нуждаются и в свободе и в зависимости от них. Как им плохо без нас, которые их могли бы понимать и держать тылы, видно из кусочка диалога девочки четырнадцати лет и психолога:

- Чего же может бояться девочка, оставшись одна в комнате?
- Остаться одной в этом огромном и страшном мире...”

  Ее словам вторит героиня романа А.и.Б. Стругацких «Гадкие лебеди» – о детях, которые решили уйти из города от своих родителей, глупых, истеричных, заливающих свой страх перед жизнью алкоголем, уйти в неизвестность, с чужими не-людьми, которым почему-то верят больше, чем собственным, давшим им жизнь и тут же ее отнимающим, папам и мамам: «Где-то в огромном пустом мире плакала девочка, жалобно повторяла: не хочу, не хочу, несправедливо, жестоко, мало ли что будет лучше, тогда пускай не будет лучше, пускай они останутся, пускай они будут, неужели нельзя сделать так, чтобы они остались с нами, как глупо, как бессмысленно...»

  Да, они очень хотят, чтобы мы были с ними, но не ценой их свободы, не ценой их творчества новой жизни. Им деться некуда – законы эволюции заложили в них потребность идти вперед, а там, где есть лидеры, появляются аутсайдеры, отстающие – мы, родители. «Где вы видели прогресс без раскола, без шока, без горечи, без унижения?  Без тех, кто уходит далеко вперед и тех, кто остается позади?» (А.и Б. Стругацкие «Волны гасят ветер»).

  Возникает вопрос, как же нам быть, как нам устроить наши с ними отношения, чтобы они могли обретать новых себя, и, может быть, новых нас? Примеров из жизни достаточно, но лучше иллюстрации к вопросу, чем сказка «Подменыш» Сельмы Лагерлеф, шведской писательницы, я пока не знаю. Муж и жена долго ждали ребенка, и вот у них сын. Но, о горе! – лошадь понесла, испугавшись троллихи, и крестьянка выронила  свое дитя из рук. Найти ребенка не удалось – вместо него на дороге лежало троллево отродье, которого мать-троллиха оставила взамен человеческого ребенка. Невыразимо было горе матери, но не решилась она оставить на земле пусть чужого, но ребенка, взяла его в свой дом. Ей предлагали побить тролленка – тогда вернется ее собственное дитя,  да только известно было, что долго те дети не живут. Не подошел этот способ крестьянке. Есть он человеческой пищи не желал, пришлось, преодолевая отвращение, матери самой добывать ему лягушек и мышей. Все в доме возненавидели ее за заботу о противном троллевом отродье, который только делал, что озоровал и, в конце концов, поджег дом. Тогда потерявший терпение муж, любимый муж, ушел из дома, бросив жену с ужасным отродьем троллей. По дороге муж встретил прелестного мальчика, который был очень похож на него самого. Между ними завязался разговор, в котором выяснилось, что это его сын, которого тролли, наконец, отпустили.

  - Я никогда прежде так не боялся, - продолжал мальчик. - Когда вы бросили тролленка вниз, в пропасть, троллиха хотела меня бросить следом за ним. Кабы не матушка… Крестьянин чуть замедлил шаг и начал выспрашивать мальчика.
  - Расскажи, как тебе жилось у троллей?
  - Иногда бывало трудновато, - ответил мальчик, - но когда матушка бывала ласкова к тролленку,  троллиха бывала ласкова ко мне.
  - Била она тебя? - спросил крестьянин.
  - Не чаще,  чем били ее детеныша.
  - Чем тебя кормили? - продолжал расспрашивать мальчугана отец.
  - Всякий раз, когда матушка давала тролленку лягушек и мышей, меня кормили хлебом с маслом. Когда же вы ставили тролленку хлеб с маслом., троллиха предлагала мне змей и репейник. Первую неделю я чуть не умер с голода. Кабы не матушка...

  Не успел ребенок произнести эти слова, как крестьянин круто повернул назад и начал быстрыми шагами спускаться в долину.
  - Не знаю, как это могло получиться,  - сказал он, - но, сдается, от тебя пахнет дымом пожара.
-  Ничего тут удивительного нет, - сказал мальчик - ведь прошлой ночью меня бросили в огонь, когда вы швырнули тролленка в горящий дом. Кабы не матушка...

  И вот конец этой сказки: «Она вновь услыхала, как муж кличет ее. Он спускался со стороны леса вниз к усадьбе по узкой тропинке, и все чужие люди, помогавшие гасить пожар, побежали ему навстречу и окружили его так, что она не могла его видеть. Она слышала только, как он все снова и снова звал ее по имени, словно ей тоже надо было поспешить ему навстречу, ей, как и всем остальным.
  И голос его возвещал об огромной радости, но она все-таки продолжала сидеть, тихо и безмолвно. Она не смела шевельнуться. Наконец толпа людей окружила ее, и муж, отделившись от толпы, подошел к ней и передал ей в руки прекраснейшего ребенка.
- Вот наш сын. Он вернулся к нам, - сказал он, -  и спасла его только ты, и никто другой».
***
  Дети очень любят слушать эту сказку, а мамы часто плачут, читая ее. Наверное, потому, что в ней есть надежда для детей вновь обрести мать, и большие, иногда почти невыносимые труды для самой матери. Но другого способа обрести настоящего ребенка нет, только через боль, через родовые муки обретается новый человек, новая жизнь.

  Однако, отношения с изменившимся ребенком вовсе не обязательно должны быть полны мучений, если мама психологически грамотна и находится в гармоничных отношениях с окружающими ее людьми, которые могут стать не ее врагами и осуждателями, а помощниками. Ведь «мужская», «отцовская» линия этой сказки вселяет надежду и соответствует реальной позиции мужчины в семейной жизни. Крестьянин не был согласен со своей женой, но не перечил ей категорически, ведь он любил ее. Подразумевается, верил в ее женскую и материнскую мудрость, не вмешивался в ее часть совместной жизни.

  Мне хочется продолжить эту тему за пределы чудесной сказки,  в которой мать оказалась одинокой в мире, противопоставившей себя всем близким, чтобы спасти дитя, не важно чье… Это своеобразная литературная гипербола, усиливающая акценты. В реальной жизни матери, имеющей "подменыша", который невозможен в классе, которого предлагают забрать из школы, который сам уже отказывается туда ходить, лучше не оставаться в одиночестве и противопоставлять себя всему миру.  Очень часто я имею дело с мамами, которые вполне согласны с тем, что ребенок ведет себя ужасно, согласны с мнением учителей, и вместе с тем их гложет обида на всех этих людей, которые не хотят найти подход к ее ребенку, и она сама все меньше и меньше ищет подход к этим черствым людям. Начинаются поиски другой, хорошей школы, класса, учительницы… Я согласна с тем, что изредка попадаются очень плохие места и случайные или злонамеренные люди, но это никак не является системой. А в большинстве случаев возникают конфликты на уровне слепой обиды, неумения посмотреть на другого человека глазами сочувствия. Все почему-то ждут этого от учителей, но на вопрос: «А вы могли бы работать учителем в этом классе?», в ужасе начинают отмахиваться.

  В седьмом классе обычной городской школы дети были возмущены своей классной руководительницей. Она несправедливо к ним относится, ставит двойки, пишет замечания в дневник, не желает выслушать, когда они возмущаются. Дети начинают поговаривать о том,  чтобы написать на нее «телегу» директору, как это сделали в одном восьмом классе, после чего учительницу "убрали". И тут одна из мам случайно узнала, что у этой учительницы тяжело больна дочь, (она была тогда при смерти), что на ее лечение в семье нет денег. Мама рассказала об этом своей дочке и задала ей вопрос:
- Как ты думаешь, в каком состоянии сейчас может быть ваша учительница? В каком бы состоянии была сейчас я, если бы, не дай бог, ты у меня была больна?
  Девочка задумалась, а потом через несколько дней сказала маме:
- Мам, я девкам в классе сказала, чтобы они не смели больше издеваться над Ниной Ивановной, я им объяснила, какое у нее сейчас горе.
- И они тебя поняли?
- По-моему, да…

  Двумя годами позже эти дети расставались со своей учительницей. Они переходили в десятый класс или уходили из школы,  и уже были полны благодарности Нине Ивановне, которая в самое тяжелое свое время оставалась с ними не равнодушно-отрешенной в своем горе, а деятельно-внимательной. А ведь могли написать на нее «телегу»… Всем классом. И не почувствовать боль другого человека.

  Маму десятиклассницы Вали вызвала в школу химичка. «Она у нас химичка-психичка», - сообщила маме Валя. Мама уже была наслышана о странностях этой дамы, и готовилась к бурной встрече. Химичка эффектно распахнула перед ней журнал, помахала перед носом страницами с Валиными двойками и пропусками, поставила на вид, и, не дожидаясь ответа, заявила, что ей некогда, что она торопится. И выскочила за дверь. Валина мама была шокирована и подумала, что на  месте дочки тоже не стала бы учить химию и вообще ходить на нее. Дома она из педагогических соображений все-таки попросила дочь повнимательнее отнестись к предмету химии. По ее кислому виду дочь поняла все и засмеялась:
- Мама, да ты не бойся, у нее просто характер вспыльчивый, а так она не злая, иногда даже очень интересно нам рассказывает о своей собаке.

  А мама Света вспомнила, как в седьмом классе обожала свою математичку Зою Петровну, которая в порыве искреннего возмущения тупостью своих воспитанников  кричала на них, покрываясь бурыми пятнами: «Турки! Вы – турки! Как вы не понимаете?» А на следующем уроке после их приличных ответов, раздобрев, рассказывала им о своем коте, который все-таки невероятный плут и мошенник. А они, девчонки, на переменке бегали на улицу и приносили ей на стол незаметно, пока ее не было в классе, первые веточки сирени. Она приходила на урок и ворчала на этих варваров, у которых хватает совести обдирать дерево…

   После выпускного вечера химичка зазвала свой класс в лабораторию и торжественно расплескала бутылку шампанского по пробиркам. Они расстались с симпатией и уважением друг к другу. А мама Света порадовалась, что не стала тогда грубо и обиженно вмешиваться в отношения дочки и остального мира. А еще она вспомнила, как много лет назад (дочка еще в первом классе училась) пошла разбираться в школу с учительницей, на которую Валя пожаловалась, что та ее по затылку щелкнула и кричит. Валя всегда была трудным ребенком, и свою-то маму регулярно доводила до бешенства, и мама в отчаянии после очередного примирения полушутя-полусерьезно называла дочку «батька Махно»,  «стихийное бедствие» и «чертово отродье». Но все равно заранее была обижена на учительницу и уязвлена за своего ребенка. Когда она пришла в школу, учительница встретила ее приветливо и начала рассказывать о классе, детях и ее собственной дочке с таким неподдельным энтузиазмом, что мать смягчилась, в свою очередь поблагодарила учительницу за информацию и выяснять с ней отношения не стала. Она даже себе не могла объяснить, почему, но возникший контакт с учительницей показался слишком ценным, чтобы его тут же рушить. Потом она спрашивала Валю: «Ну, как там Галина Семеновна?»  Валя отвечала удивленно: «Да все нормально,  мама».

 "Подменыши" вырастают и становятся вполне нормальными и даже прекрасными людьми, если мама не поддается страху окончательного превращения сладкой деточки в монстра и потенциального социопата. Если не отталкивает его эмоционально, не отнимает права на элементарный комфорт в собственном доме. Внутри "тролленка", невидимый за свиной щетиной и рылом таится тот самый ребенок, которого мама с любовью оберегала и кормила прежде. Он никуда не делся, он еще с радостью вернется, когда мама, не погнушавшись и не испугавшись, примет в свое сердце новую целостность ребенка, человеческую во всех смыслах.