Диктаторский крокет Алекса Керви

               
     " Я слышал звон струн, он опять пришел пьяным, долго ворочался на диванчике, а потом, видимо, схватил гитару за гриф и забренчал.
       - За печкою сверчок торохтит, - рыдал дядя Яков, - тараканы беспокоются. Ой, скушно мне, да ой, грустно мне.
       Я трясся за печкой, ужасаясь заранее, а ну как сейчас вылезет тот самый сверчок, гнусный и опасный, внушающий невольное почтение, будто блогеры моей страны ? Кошмарные создания ночи, неутомимые и омерзительные, как журналисты, хотя, вроде, они себя так и именуют, козыряя креативностью и количеством подписантов разнообразных петиций, рушащих благополучие моей истерзанной победами родины в клочья и дым ".
      - Дичь какая, - прервал Максима Мережковский, чуть поведя густо нафабренными усами.
      - Говно, - вмешалась Зиночка, угощая Горького чаем. - Ты вот лучше чайку отпей, а сочинительство оставь, - она замешкалась, близорукими глазами беспомощно озирая гостиную, - да вот хоть бы и ему.
      Из - за шкафа выдвинулся плотным пальто Белый. Громыхая тростью влез на подоконник и заорал :
      - В Петербурге пустили трамвай ...
      - Из Зощенки херачит, - заметил скучающий Брюсов, приглушая чахоточный кашель смородиновой настойкой на спирту, - или из Амфитеатрова с Аверченкой.
      Белый с досадой сплюнул и слез с подоконника, прихрамывая и кренясь, снова ушел за печь. Зина пожала плечами и осклабилась :
      - Это потому, что я - как Витухновская.
      Она бросилась в залу и через миг оттуда полетели многочисленные полотна и даггеротипы, неизменно запечатлевшие нашу Зиночку Гиппиус, вообще - то, если уж честно - то совсем, вовсе и недостойную приобщиться к знаниям мадам Гершензон, к блеску и славе личной жизни Готфрик, не говоря уже о круге общения Керви.
      - Чо за х...ня ? - возмутился Мережковский, оттаскивая Зину от дедовского сундука, он знал, что если она его откроет, то число картин усотнится, накрывая кучей хлама всю гостиную. - Анахронизмы какие  - то, я и слов таких не знаю, - упав на диван и прижимая к нему жену, орал Мережковский, - блогеры, готфрики, давай уж ты тогда, - бросил он небрежно чуть отошедшему с похмелья Горькому и тот загудел шмелем : - В пыли, растопырив ноги, разбросав руки и держа трубку в зубах, лежала рожающая старуха Изергиль, а поджарый жиган подкрадывался сбоку ...
     - Вот, - пристукнул перстнем о подлокотник кресла Брюсов, - опять издевательство литературное. Что ж такое - то ? - возопил он и картинно потряс руками.
     Зиночка охнула, зажимая рот ладошкой. Она знала, что этот жест вызывает к жизни Солженицына, и, действительно, через мгновение в двери проталкивался седобородый старец, тащя на своей спине базальтовые глыбы.
     - Сопли у мертвецов сосали ! - страшно закричал он, роняя бороду на паркет. Мережковский кашлянул. Зина хихикнула. А Горький налил водки и выпил, ни с кем не делясь.
     - Расскажи нам правду, - проникновенно попросил Брюсов, дрыгая начищенным штиблетом, - старец праведный, все, как есть, ничего не тая и по существу, конструктивно и с прицелом футуризма, так сказать, что жить нельзя, грабют, расхищают и экология, война в Карабахе, - он встал и показал всем  " Русскую речь нивы " за девятьсот пятый год, где чорным по белому сообщалось о военном конфликте в Карабахе в семнадцатом веке, - забросай нас гневными и ничего не стоящими словами, Солженицын, а потом мы тебя проводим до штабного вагона и ты покатишь себе в Америку.
     Солженицын рванул фуфаечку, сбивая ушанку на затылок, и вытащил из - за пазухи фотопортрет Николая Свинадзе с дарственной надписью на иврите злоехидного лошадиного графа Невзорова  " Держи, дедок, портрет грызунский и думай думу про народ. Нет рифмы, но можно втычкнуть  " Зеленский ", а я скажу : " Е...сь всё в рот ".
     - Какое же мы все говно, - неожиданно догадалась Гиппиус, наскоро эмигрируя в Париж, где Дита, Дитой пахнет, жасмина нежный аромат и всякое - такое.
      И никому из собравшихся не приходило в головы, что в конце времен забацают на  " Эхе Москвы " очередную говнопередачу, украв креативно наименование у Саврасова, уходившего в запои строго по четвергам Федьки Сологуба, вкатят авангардом хрипы подонка Шнурова, забыв о верной догадке Зинаиды Гиппиус. Именно оно самое, тотально, абсолютно. И мы, товарищ Лука, вновь вернулись к провозглашаемому не раз и не сто постулату некоего Ивлукича. По русски ? Значит : на х...й.