Конец холостяцкой каюты Летучего голландца

Очерки  "Авиаторы севера"

«Летучим голландцем» именовалась жилая пятиэтажка, одиноким парусом вонзавшаяся в воркутинское небо на самом окончании улицы Дончука, которая размашистой дугой тянулась вдоль крутого склона поросшего карликовой березкой глубокого оврага. Весь истеблишмент эскадрильи проживал в домах неподалеку от здания штаба. А на отшибе в «летучем голландце» обитал неунывающий воинский контингент при погонах, как правило, не выше капитана. Там же «в буче, боевой кипучей» обреталась и наша холостяцкая общага.
Жизнь ее можно было обозвать по-всякому, но только не пресной и бесцветной. В полном составе мы собирались не так уж часто. Стационарных «наземников» в нашем коллективе представлял всего лишь один лейтенант-технарь. Это был Серега Надеждин, будущий столичный полковник инженерной службы. Вся прочая самолетная и вертолетная взлетно-подпрыгивающая публика постоянно находилась в броуновском движении. Кто-то прилетал, кто-то улетал. Но свободные койки пустовали редко. Общага в любое время дня и ночи готова была стать пристанищем для проезжих путников из Тикси и Черского – мест базирования отдельных звеньев нашей эскадрильи.
Кроме залетных «варягов» постоянными гостями нашего шумного балагана были «женатики», норовившие при каждом удобном случае обмануть бдительность своих боевых подруг и забежать на часок-второй к нам «на огонёк». В выходные и праздничные дни практиковались групповые культпоходы по кабакам. Музыканты ресторана «Москва» при нашем появлении начинали играть «Авиамарш». В общем, жили не скучно. 
Первую зазубрину в холостяцком монолите нашей обители сделал Коля Рубцов. Он в самый разгар воркутинского лета вернулся из планового отпуска не один, а с бойким веснушчатым созданием по имени Ирина. Молодую чету традиционно разместили в гостинице погранотряда. Мы с Сеней Клепицким  иногда смывались к молодоженам на чаёк прямо из штаба части. А вскоре их переселили в дом на улице Мира неподалеку от дворца культуры шахтеров.
Расширил зазубрину и углубил ее до состояния трещины тоже Коля. Но уже не Рубцов. Как-то утром в ходе вышеупомянутой мурманской командировки товарищи летчики лениво валялись на лежбищах гостиничных «нумеров» и в полудреме гадали – что день грядущий им готовит? Вдруг бортрадист Вадим Кудря осенено шлепнул себя ладонью по лбу и посмотрел на меня с видом Архимеда, только что открывшего закон выталкивающей силы воды. Но, вместо лаконичной «эврики» он родил целую тираду:
–  Володя, ну как это мы забыли? Сегодня же у нашего земляка Мыколы свадьба! А у нас с тобой ни в одном глазу…
Вертолетчики Коля Плешков и Юра Степанов имели почетный ранг аборигенов нашего общежития. Они, окончив Кременчугское летное училище гражданской авиации, получили первичные офицерские звания и тянули лямку трехгодичной воинской повинности в рядах «зеленой» авиации. По истечению этого срока им предстоял выбор – либо  вернуться в родной «Аэрофлот», либо продолжить военную карьеру на пограничной службе.
Экипаж резко оживился. Остатки сна бесследно улетучились. Вадим родил идею, побудившую к общему целенаправленному действию. Спустя некоторое время, когда закуска сменилась первым перекуром, мыслительный процесс в головах народа вознесся на новый уровень.
–  Мужики, а надо бы как-то поздравить молодых. Да и себя обозначить. Мы тут стараемся, рогом упираемся, а они там в своей Полтаве хрен вспомнят о нас.
Методом энергичного мозгового штурма, после многочисленных, но непродолжительных правок вышли на окончательный вариант приветственной телеграммы:
–  Незабвенный Николай Алексеевич! Роняя скупую мужскую слезу, поздравляем Вас и Вашу супругу с законным браком. Выражаем искреннее соболезнование по поводу Вашей безвременной женитьбы. Память о Вашей холостяцкой жизни навсегда останется в наших сердцах. Группа скорбящих товарищей.
В приемном холле первого этажа нашей гостиницы круглосуточно функционировало отделение почты и телеграфа. Дежурная барышня, ознакомившись с текстом срочной телеграммы, вопросительно посмотрела на меня:
–  А знаете, сколько это будет стоить?
–  А знаете, каким он парнем был?
Через три часа в небольшом полтавском городке Глобино тамада, руливший свадебным торжеством, объявил общую паузу и в наступившей тишине чеканным голосом Левитана озвучил текст телеграммы. И предложил тост. Стоя, молча и не чокаясь.
–  За осиротевших холостяков…
Коль уж в данном эпизоде прозвучал имярек нашего бортрадиста, то не лишним будет сделать небольшое отступление и поговорить о нем более подробно. Он того заслуживает.
Вадим был родом из столицы Украины, стало быть, моим земляком. Среднего роста, спортивного телосложения со слегка грубоватыми чертами лица и непрошибаемым взглядом, на самом дне которого едва заметно мерцала хитрющая хохлацкая чертовщинка.
На самолет он пришел с подводной лодки. Три года срочной службы в должности радиста превратили вчерашнего допризывника в высококлассного военного специалиста и настоящего виртуоза работы на телеграфном ключе. Сейчас это умение, так же, как и знание азбуки Морзе, утратило свою былую актуальность. Но в те времена для авиационных экипажей оно было жизненно важным. Особенно в глухих глубинах Арктики.
Вадим был мощным генератором непредсказуемых хохм и железобетонно убедительных небылиц. Самые завиральные басни из разряда приключений барона Мюнхаузена в его изложении обретали юридическую неопровержимость милицейского протокола.
Чего стоит хотя бы история с кратковременной зимней приостановкой железнодорожного сообщения между Интой и Воркутой. Пока народ терялся в догадках, ища причину случившегося, Вадим конфиденциально добыл стопроцентно достоверную информацию. Всему виновниками оказались оголодавшие зайцы, начисто сожравшие шпалы в районе станции Сивая Маска.
Или же леденящие душу подробности о жутких повадках полярных воронов. По уверениям Вадима, эти пернатые твари размером с породистого индюка были сущей головной болью для авиационных инженеров. Любого аэродромного ворона хлебом не корми, но дай ему расклевать корпус редуктора рулевого винта вертолета.
А как вам, к примеру, вот такой диалог? К юному лейтенанту, щеголяющему в новенькой летной форме, подходит умудренный опытом старший товарищ и начинает с выражением плохо скрытого сомнения на лице ощупывать его шевретовую куртку.
–  В чем дело, Вадим Иваныч? Что-то не так?
–  Да как тебе сказать?..
–  Ну, уж, как есть, так и говорите…
–  Да тут такое дело… Обдурили тебя на складе…
–  Как так?
–  А вот так… Подсунули куртку из козлиной кожи. А надо бы из бычьей.
–  А какая разница?
–  На материке – никакой. А здесь – большая. Ты в Черский летал?
–  Нет… А что?
–  А вот то… Знаешь какие там комары? Колымский комар – это что-то. Не наша воркутинская мелкота. Куртку из козлиной кожи прокусывает насквозь. Как промокашку. А вот бычья – не по зубам.
И, ведь, находились же легковерные. Я сам был свидетелем тому, как начальник штаба эскадрильи на общем построении части влепил выговор двум особо отличившимся «архаровцам». Одним из них был Вадим.
Причиной взыскания стал очередной розыгрыш нашего бортрадиста. Только на сей раз не с кожаной курткой, а с унтами. У Вадима они были шикарные, отборные, с красивыми мохнатыми голенищами. Один из вчерашних выпускников училища, получивший на вещевом складе северные мокасины, пошитые из не столь шерстистой собачки, имел неосторожность позавидовать Вадиму. И тут же впал в состояние когнитивного диссонанса, сбитый с толку вопросом:
–  А ты что, не подстригал их?
–  Не понял... А зачем?
–  Ну, как зачем? Чему вас только учат в ваших училищах? Ты что, не знаешь, что унты после хранения на складе надо обязательно подстригать и проветривать. Верхний слой, шерсти, пропитанной нафталином, удаляется. А вместо него прорастает подшерсток.
–  Как так прорастает? Это же не собака. Это же собачья шкура.
–  Эх, молодежь… Ты разве не слышал, что даже у человека три дня после того, как он врежет дуба, растет щетина? И ногти тоже… А это – не человек. Это – собака. У них этот процесс еще активнее. Вот его и тормозят нафталином. Теперь понял?
Через день у майора Тягаева, проверявшего на плацу экипировку личного состава, нижняя челюсть повисла от изумления. Один из арктических орлов стоял в унтах, обезображенных ножницами до неузнаваемости.
–  Лейтенант, объясните – на кой… фиг вы это сделали?
–  Прапорщик Кудря посоветовал. Чтобы шерсть гуще отрастала.
Вадим, вообще, имел удивительный талант притягивать к себе самые невообразимые ситуации, становившиеся золотым фондом истории нашей эскадрильи. Была у него одна маленькая слабость. Любил он на досуге в хорошей компании приложиться к фляжке с «огненной водой». А иногда и не совсем на досуге. Однажды, придя домой после очередной «дыни», полученной от замполита за внеплановую «расслабуху», он в расстроенных чувствах «накатил на грудь» стопку «успокаивающей микстуры» и прилег на диван, дабы немножко прийти в себя.
Не успел горемыка толком разоспаться, как раздался стук в дверь. На пороге в домашнем халате стояла соседка по лестничной площадке:
–  Вадим, извини… Тут такая история… Вышла из квартиры, а дверь захлопнул сквозняк. Замок английский, снаружи без ключа не открыть… Ты не мог бы через свое окно добраться к нашему? Форточка распахнута. Пролезь в нее и сдвинь защелку.
Спортсмену Вадиму эта задача – пара пустяков. Для ее решения не требовалось даже навыков промышленного альпинизма. Обе квартиры располагались на втором этаже пятиэтажки. Всего в метре под окнами была плоская бетонная крыша примыкавшего к дому магазина «Военторг». Несколько шагов по ней и вот оно – окно незадачливой соседки.
К удивлению Вадима форточка оказалась закрытой. Недовольно ворча под нос что-то вроде «Ох, уж эти мне бабы…», он вернулся обратно за топором, чтобы его лезвием слегка отжать раму форточки и добраться до шпингалета. Дело мастера боится. Через несколько минут начинающий «медвежатник» с топором в руках втискивал свой мускулистый торс в тесноту форточки.
И тут случилось то, что мгновенно ввело Вадима в состояние полного ступора. Дверь, ведущая в соседнюю комнату пустой квартиры, распахнулась. В ее проеме показалась фигура замполита эскадрильи, всего лишь пару часов назад публично «дравшего» Вадима за его недостойное поведение. Из одежды на товарище майоре были только «семейные» трусы и домашние тапочки. В общем, было чему удивиться.
Виктор Иванович застыл на несколько секунд, впав в то же состояние, что и Вадим. Но, быстро придя в себя, начал потрясать указательным перстом воздетой ввысь правой руки и возмущенно выкрикивать:
–  Вадим, ты не прав! Это не метод! Выяснять отношения нужно другим способом!
После их выяснения другим способом, всё стало на свои места. Оказалось, что Вадим, не до конца вышедший из дремотного состояния, слегка перепутал направления. Всего лишь на сто восемьдесят градусов. И вместо одного окна начал ломиться в другое. Со всеми вытекающими последствиями.
Кстати, у Вадима с мужем только что упомянутой соседки, бортовым техником вертолета Олегом Буланцевым,  произошла еще одна примечательная история при почти сходных обстоятельствах.
Как-то зимой, по прилету из Колымы, Вадим притащил домой гостинец – замороженный хвост, а точнее тушу нельмы весьма внушительных размеров. Нельма – это разновидность белорыбицы из семейства лососевых. Взрослая особь вырастает в длину больше метра и набирает вес до половины центнера. Эта рыба является основополагающим ингредиентом в обширном ассортименте самой разнообразной вкуснятины. А высший пилотаж – приготовленное из нее главное блюдо северной кухни, именуемое строганиной.
Вадим никогда не отличался скопидомством. Вот и в этот раз он решил угостить рыбкой друзей и соседей. Но для дележки презента его сначала нужно было разморозить. Этот процесс лучше всего производить в холодной воде. Опустив монолит замороженного лосося в ванну, Вадим начал туда-сюда крутить краны подачи воды. Но ее не было. Видать, кто-то из жильцов занялся ремонтом сантехники и временно перекрыл стояк.
Дело было утром. Возвращаясь с востока, мы, обычно, вылетали в самую рань и шли на запад, меняя часовые пояса одновременно с восходящим солнцем. В Воркуту прилетали к началу рабочего дня, разгружались, сдавали авиатехнику в руки инженерной братии, а полетные документы в штаб части. После чего с чувством исполненного долга разъезжались по домам отдыхать до следующего утра. Так было и на сей раз.
Слегка перекусив и согревшись с мороза чайком, Вадим принял горизонтальное положение на уютном диване. После утомительного перелета приятно было расслабиться в тепле домашней обстановки. Но вскоре его разбудило смутное чувство непонятного беспокойства. Прислушавшись, Вадим вычислил причину дискомфорта. Из ванной комнаты доносился гулкий шум вырывающейся из крана воды.
Заглянув туда, Вадим понял, что проснулся очень даже вовремя. Еще бы десять-пятнадцать минут и его разбудила бы разгневанная толпа, примчавшаяся из затопленного первого этажа. Ванная до краев была заполнена горячим булькающим варевом. Из жирного бульона выныривали наружу и погружались обратно плавники и ребра многострадальной рыбины, разваленной на части напором кипящего потока.
Закрыв кран подачи горячей воды, Вадим задумчиво постоял над ванной, а затем вышел на лестничную площадку и постучал в соседскую дверь. Олег, этим днем тоже отсыпавшийся в отгуле, вопросительно уставился на соседа сонными глазами.
–  Хватит дрыхнуть… Просыпайся. Пошли на уху.
–  Уха? С утра пораньше? Когда ты успел?
–  Да вот… Успел… Только договор – с меня уха, а с тебя пузырь.
Через пять минут они сидели на кухне у Вадима. Приняли по стопке из принесенной Олегом бутылки.
–  Ну, а где же обещанная уха? Что-то я ее в упор не вижу.
–  Сейчас увидишь... Оставь ложку. Бери черпак… Взял? Иди за мной.
Вошли в ванную комнату.
–  А вот тебе и уха… Хлебай, сколько душеньке угодно. Соль и перец добавляй сам… По вкусу.
Но не следует наивно полагать, что один лишь Вадим безнаказанно потешался над беззащитной публикой. Не всё коту масленица. Иногда доставалось на орехи и ему. Потому как народ в эскадрилье был – палец в рот не клади. Отхватят по локоть.
С началом лета, как только заканчивалась школьная учеба, Воркута заметно пустела. Мамки с детишками уезжали на материк к бабушкам и дедушкам отогреваться под лучами южного солнышка. А одинокие папули автоматически обретали статус, обозначавшийся в нашей эскадрилье аббревиатурой АШ с цифровой приставкой, менявшейся в зависимости от текущего года. То есть, АШ-77, АШ-78, АШ-79… И так далее.
Вообще-то, под вывеской АШ-82 на самолете Ил-14 надежно трудились поршневые авиационные двигатели конструкции Аркадия Дмитриевича Швецова. Нашим ушлым острословам осталось всего лишь подменить имя-отчество конструктора словосочетанием «арктический шатун». Что, вкупе с текущей годовой датой, очень даже верно раскрывало сущность временного состояния неприкаянных отцов семейств.
Дабы «шатуны», пребывающие в скуке вынужденного одиночества, окончательно не свихнулись от безделья, им на летний период поручалась ответственная миссия основательного ремонта семейных гнезд. Что лишний раз подтверждало всеобъемлющую мудрость нашего незабвенного училищного комбата папы Рекса. Один из его афоризмов гласил:
–  Если курсант не занят делом – ему в голову лезут дурные мысли.
Вадим по этой части тоже не являлся исключением. Но с ремонтом не спешил. До прибытия семейства оставался солидный запас времени. Однажды субботним днем в актовый зал эскадрильи, где собранный народ ожидал начала еженедельного подведения итогов, заглянул начальник связи майор Вихров. В его руках был бланк заполненной телеграммы.
–  Прапорщик Кудря здесь?
–  Здесь… А что?
–  А то, что тебе привет от супруги. А заодно и от командира. Кстати, это касается всех... Командир просил передать, что его служебный адрес не предназначен для корреспонденции частного содержания. Свои личные проблемы будьте любезны решать другими способами.
Озвучив ценное командирское указание, начальник связи передал телеграмму настоящему ее адресату. Прочитав ее, тот пришел в состояние крайнего возбуждения. И было от чего. Уже через неделю, то есть гораздо раньше ожидаемой даты, семейству Вадима предстояло восстановление в рамках штатной его численности. А, с ремонтом квартиры, как я уже говорил,  конь не валялся. Ситуацию нужно было исправлять. Притом срочно.
Бедолага тут же кинул клич о добровольном наборе в ряды ремонтно-восстановительной бригады. Но, надо же… По странному стечению обстоятельств у всех друзей-товарищей вдруг оказалась масса неотложных дел. И лишь после клятвенного обещания зазывалы накрыть после окончания ремонта «поляну» по высшему министерскому разряду, ему кое-как удалось собрать необходимую команду.
Работа закипела. Через несколько дней хозяин отремонтированных апартаментов, пятясь спиной к их выходу, наносил в стиле Пикассо завершающие удары малярной кистью на полотно окрашиваемого пола. На лестничной площадке в ожидании обещанной «поляны» нетерпеливо переминалась с ноги на ногу изнывающая от жажды бригада «Ух!» Над всеми возвышалась фигура старшего лейтенанта Юры Зверковского с тремпелем в руках. На деревянных плечиках оного красовалась недавно пошитая повседневная форма одежды Вадима.
Переодевшись, хозяин квартиры начал озадаченно хлопать себя по карманам. Но, сколько ни хлопай, а замок двери от этого не закроется. До ключей, забытых на кухонном холодильнике, нужно было как-то добраться. Переступая на пятках вдоль стены коридора и опираясь на нее локтями, Вадим предпринял опасное путешествие. Но к цели так и не дошел. Он к ней доехал. Вернее – доплыл. Плавно, как камень кёрлинга по скользкой поверхности ледовой площадки. На спине. Оставляя за собой широкий след на глади свежевыкрашенного пола.
Но не это событие стало вишенкой на торте. Оной явилась весть, озвученная в самый разгар послеремонтного пиршества. Оказалось, что только что завершенная работа не требовала никакой срочности. Эпизод с публичным вручением злополучной телеграммы был неожиданным только для ее адресата, но отнюдь не для широких кругов общественности. На самом деле он являлся итоговой точкой в многошаговой операции, тщательно продуманной и виртуозно осуществленной коварными злоумышленниками, скрывавшимися под личинами друзей Вадима.
Реализация хитроумной затеи потребовала участия массы исполнителей. Начиная от штабной секретарши-машинистки, отпечатавшей за шоколадку текст телеграммы, и, заканчивая дежурной телеграфисткой главпочтамта, подкупленной тем же банальным способом. После того, как бланк телеграммы с вырезанными и наклеенными на него полосками текста украсил официальный штамп, эта дешевая подделка обрела пугающую правдоподобность подлинного документа.
К чести Вадима, он ни на кого не обиделся. Будучи сам прожженным хохмачом-пересмешником, он по достоинству оценил изящество и тонкость проделанной работы. К тому же вся эта история имела и несомненный положительный эффект – ремонт квартиры. Всё по-взрослому. Быстро, качественно. И без всяких подвохов. А китель?.. Ну, что? Сам, ведь, упал… Никто не толкал. И, вообще, тряпки – дело наживное.
На этом приторможу бытописание похождений Вадима, моего друга и старшего товарища по летному ремеслу. Для полного их изложения не хватит никакой книги. А если учесть то, что он, плюс ко всему, был заядлым охотником, то любой, кто отважится углубиться еще и в дебри его охотничьих приключений, рискует оттуда не выбраться.
Показать цитирование
С уважением,
Vladimir Bespaloff