Кошачьи истории-3. Серые начинают и выигрывают

Предыдущая история: http://proza.ru/2020/10/13/294

– Ура! Каникулы! – объявила мама, придя домой вечером раньше обычного. Вместе с собой она запустила в квартиру клубы морозного пара. Мальчик и папа уже были дома: из садика всех детей сегодня отпустили еще раньше. Они наряжали елку, а кот Василий и кошка Мурка описывали круги по комнате, задевая хвостами коробки с шариками, звездами, шишками и новогодней мишурой.

Мальчик подбежал к маме и зарылся лицом в меховую оторочку ее капюшона. Мама как-то вспоминала, что когда она сама была маленькой, она точно так же зимними вечерами ждала с работы свою маму – бабушку Наташу, ради того момента, чтобы уткнуться в холодный и очень мягкий лисий воротник ее пальто. Теперь все вокруг носили искусственный мех, и он был тоже теплый, правда, прикасаться к нему было не так приятно. «Пусть лисички сами носят свой мех, он им нужнее, – объяснили мама и папа. – Пуховики греют не хуже, чем шубы. Ну а если очень хочется потрогать прохладную шерстку, то у нас есть Вася, наш кот».

И действительно, Мурка была теплолюбивой кошкой и зимой держалась подальше от балкона, зато Василий так и норовил проскользнуть в открытую дверь. После этого все его хватали и тискали, пока он не отогревался обратно. «Наверное, я сибирский кот, морозоустойчивый, – похвастался он однажды ночью своему другу Язычку. – Смотри, какие у меня лапы, совсем как у дикого лесного кота! – и гордо растопырил пальцы с густыми пучками шерсти, которые полностью скрывали розовые подушечки. – А хвост какой! А штаны! А воротник! Ужасно несправедливо, что твои родители не берут меня в деревню. Я, может, всю жизнь мечтаю нырнуть в снежный сугроб. Ну, конечно, потом чтобы меня позвали к теплой печке, а у печки поставили мисочку с густыми-прегустыми сливками!» – И Василий мечтательно зажмурил зеленые глаза и мурлыкнул в истоме, будто исполнение его мечты было уже недалеко.

Секрет знали только трое – Василий, Мурка и мальчик, то есть Язычок. После Нового года оставшиеся дни каникул семья собиралась провести в деревне, в дачном доме маминых родителей – бабушки Наташи и дедушки Эдика. И как всегда, уезжая на несколько дней, они брали с собой кошку Мурку. Василий считался котом пугливым, неприспособленным к жизни за городом, а если уж совсем честно, глуповатым. Ему предстояло коротать каникулы дома, с ведром воды и огромной миской еды.
Василий в эти дни места себе не находил, и когда семья возвращалась, какое-то время демонстративно не замечал папу и маму. Открыто радовался он только мальчику и Мурке. Это ведь не они решали, кто поедет, а кто останется дома, и не они были виноваты, что дни веселых каникул или праздников оборачивались для Василия днями самой отчаянной скукоты.

На этот раз все должно было пойти по-другому. Кошки собирались провернуть в день отъезда одну рискованную операцию и сделать так, чтобы Василий тоже поехал в деревню. Они понимали, что когда папа и мама уже на месте обнаружат «нелегала», то, скорее всего, ему придется просидеть все эти дни взаперти. Но рискнуть надо было обязательно. Бабы-Верина кошка Сима, которая жила за триста километров отсюда, а с ней и остальные кошки и коты того маленького городка, ждали вестей о своем друге Кузе, в спасении которого Язычок летом принял самое деятельное участие. Только Язычок мог выяснить у самого Кузи, как ему живется у бабушки Наташи, и передать это его друзьям. Кошка Мурка собиралась взять Язычка под свою защиту, потому что Кузя был уличный хулиган и грубиян и вряд ли умел правильно обращаться с детьми. Василий сначала просто напросился за компанию, ни на что особо не рассчитывая. Но Мурка вдруг сказала: «Хорошо. Я уже старенькая, медлительная, зубы у меня затупились. В самый раз, чтобы носить во рту нашего Язычка. Но от чужих злых котов или от собак я не отобьюсь. Ты и будешь нашим телохранителем, Василий!» Кот перепугался, однако отступать было поздно.

Новый год прошел по-семейному, без гостей, потому что папа и мама очень устали на работе. Ночью отгремели фейерверки, на следующий день все хорошенько выспались. И начали собираться в дорогу. Папа укладывал в машину лыжи и снегокат, мама собирала одежду, мальчик складывал в большую сумку свои книжки и игрушки. К удивлению мамы и папы, он не взял ни один из конструкторов, хотя дома только ими и играл. Но зато сложил в кучу своих плюшевых кошек, котов и котят. Все ему дарили этих котят на Новый год и дни рождения, и у него их накопилось очень много, целых десять или двенадцать – мальчик давно не пересчитывал. Сегодня они нужны ему были не для игры, а для того, чтобы на них, как на теплой и мягкой постели, свернулся клубочком Василий. Сверху мальчик заботливо прикрыл его оставшимися плюшевыми котятами и сделал отверстие, чтобы Василий мог дышать.

– Скорее-скорее! – поторопил папа.

– У нас все готово! – сказала мама. – Даже Мурка уже сидит в переносном домике.

– А где Василий? – папа оглядел квартиру. – На балконе не остался? За дверь не выскочил?

Папа залез под кровать, потом под диван, потом встал на цыпочки и заглянул в «кошкин дом» – фанерную будку, прибитую под самым потолком, к ней по стене вела дощатая лестница. Василия там не было.

– Странно... – протянул папа. – Давай-ка откроем банку с кошачьим паштетом, чтобы его выманить. Надо же убедиться, что мы нигде не забыли кота!

Мальчик понял, что допустить этого ни в коем случае нельзя. Звук открываемой банки с кошачьей едой безотказно действовал на любого усатого и хвостатого. Как ни хотел Василий попасть в деревню, как ни убеждали его накануне ночью Язычок и Мурка вести себя до поры до времени тихо и смирно, этот звук и пронзительный мясной запах заставил бы любого кота мчаться на кухню, сбивая стулья и буксуя на поворотах. Даже рассудительная Мурка, и та занервничала, когда папа произнес слово «паштет». А уж Вася... Мальчик слышал, как он шумно вздохнул под плюшевыми котятами.

– Ой-ой-ой! – внезапно закричал мальчик, падая на пол. – У меня что-то болиииит!
 
Слово «болит» безотказно действовало уже на маму. И на папу, конечно, тоже. Вдвоем они захлопотали над мальчиком, стали растирать ему ногу, трогать лоб, ощупывать колено. «Где болит? Вот тут? А тут не болит?» – «Везде болит!» – хныкал мальчик. Родители провозились с ним целых полчаса. Дольше мальчик решил не притворяться, а то родители вообще никуда не поедут и вместо деревни, чего доброго, вызовут врача. Мальчик сказал, что у него подвернулась нога, но теперь все прошло. Убедившись, что все в порядке, папа и мама засобирались еще быстрее. Они хотели приехать в деревню еще засветло.

– Ладно, ничего с этим котом не будет, – решил папа. – Еды и воды достаточно.

Василий в пакете едва заметно пошевелил хвостом. «Будет! – радостно подумал он. – Еще как будет!»

– Чем ты набил свой мешок? – спросил папа, открывая багажник. – Там что, книжки на дне, под котятами?

– Книжки, книжки, – заверил мальчик. – И Незнайка, и «Денискины рассказы», и «Мишкина каша», и «Эмиль из Лённеберги», и...

– Ну, хорошо.

– Ой, папа! Пожалуйста, не ставь эту сумку в багажник! Там холодно!

– Котята плюшевые, не замерзнут.

– А я туда еще яблоко положил!

– И яблоко не замерзнет.

– Нет, замерзнет, замерзнет! И котята мне нужны, я буду ими играть в дороге.

Опасаясь, что сын снова раскапризничается, папа поставил сумку рядом с детским креслом. На пустое сидение с другой стороны водрузили и пристегнули ремнем переносный домик с кошкой Муркой. Мама заняла место рядом с папой. Машина с четырьмя легальными и одним нелегальным путешественником покатила навстречу каникулам.


 Поездка обошлась без приключений. У папы в машине играла веселая музыка, родители разговаривали друг с другом и назад почти не оборачивались – они решили, что мальчик уснул. Даже Мурка ни разу не мяукнула. А если из сумки с плюшевыми котами порой доносилось какое-то шуршание, то никто этого не заметил.

Конечно же, мальчик не спал. Он отодвинул игрушки и гладил Василия по вздрагивающей спине и по голове с прижатыми от страха ушами, чесал ему щеки, придерживал хвост, чтобы Василий не забылся и не начал им вертеть из стороны в сторону.   

Но вот справа и слева замелькали белые поля, черные перелески и красные кирпичные домики. Машина переехала по мосту через белую, занесенную снегом по самые берега ленту-реку. Значит, скоро деревня, а там бабушка, дедушка, Джек и Кузя.
 
И тут мальчик в первый раз подумал о том, что делать с Василием, когда они доберутся до дома. Василий и сейчас весь дрожит от страха, а если увидит или даже просто учует Кузю и Джека, огромную немецкую овчарку, то просто сойдет с ума. Убежит на второй, холодный этаж, забьется в щель и будет там сидеть – не выманишь, не поймаешь. Если же родители его отловят, то посадят в Муркин переносный домик, а утром папа отвезет его домой. Значит, придется его прятать. Но как? Устроить ему гнездышко из старого свитера под кроватью. Носить с кухни еду – это несложно, родители захватили для Мурки целый пакет кошачьих сухариков. Выбирать момент, когда все на кухне или на улице, и выпускать Василия в туалет. Скучная, конечно, жизнь, но эти неудобства ведь только на день. Зато ночью у котов и Язычка начнется раздолье! Будут кувыркаться в снегу, лазить по крышам, а то и мышковать (ни Мурка, ни Василий не знали, что это такое, но слово было забавное).

Ворота уже были открыты, в них стояла бабушка. Полушубок на ней был расстегнут – зимние дни стояли совсем теплые. Снега выпали целые горы! Даже реку еще не исчертили заново колеи снегоходов. Папа и мама переглянулись и подумали об одном и том же: лыжню придется прокладывать по целине, по колено в снегу.

– Вы привезли Мурочку? – ахнула бабушка, принимая переноску с кошкой. – А как она поладит с Кузей? Сами же знаете, что он хулиган.

– Она тоже не всегда была домашней, – ответил папа. – За себя она постоять может, и еще неизвестно, кто кого больше испугается. Василия мы оставили дома. Вот его Кузе и Джеку как раз хватило бы слегка перекусить перед ужином.

«Скажешь тоже!» – негодующе фыркнул Василий, прикрытый плюшевыми котятами. Сумка накренилась. Мальчик подхватил ее и побежал по тропинке следом за бабушкой, сгибаясь под тяжестью своих книжек, игрушек и упитанного кота. Мама и папа шли за ними и несли лыжи, ботинки, одежду и продукты.

Пока родители ставили лыжи и перекладывали продукты в холодильник, мальчик успел закрыться в спальне. Первым делом он выпустил слегка помятого Василия, который тут же начал вылизываться. Мальчик вытащил из комода первые попавшиеся свитера, лишь бы потеплее, свил из них гнездо и затолкал его так глубоко, как только сумел, под родительскую кровать.

– Вася, это пока будет твой домик! – прошептал мальчик. – В лоток хочешь?

– Мяу! – жалобно возразил Василий.

– Есть хочешь?

– Мяу! Мяу! Мяу! – взмолился кот.

– Да тихо ты! Нельзя тебе сейчас мяукать! Потерпи, чуть позже я сухариков принесу. А сейчас воды налью. – И мальчик быстро сбегал в туалет, не увидел ничего подходящего, кроме стакана с зубными щетками, без раздумий высыпал их на полку, наполнил стакан, стремительно вернулся и сунул Василию под кровать. Очень вовремя он это сделал, потому что папа и мама пришли переодеваться. Бабушка звала ужинать. Мурка уже гуляла на свободе, обнюхивала углы и недовольно морщила свой короткий вздернутый нос. Этот Кузя был на редкость вонючим субъектом. Мышами в доме больше не пахло, там пахло одним Кузей. Ну и собакой, конечно, но собачий запах казался Мурке гораздо приятнее.

– А где наш подопечный? – спросила мама.

– Наверное, в гостях у Беляша. Они сначала ходили кругами, пушили хвосты, шипели, ворчали, лапами махали. А теперь лучшие друзья, – засмеялась бабушка.

– Они даже генеральского Маркиза вдвоем побили! – добавил дедушка. – Но Кузя не там. Хозяева Беляша сегодня с утра его не видели. И самого Беляша, кстати, тоже.

Все, конечно, поняли, о каком Беляше идет речь. У мальчика в этой деревне был еще один дедушка, двоюродный. А у него был кот – белый и пушистый, как Кузя, но с абсолютно черным хвостом, как будто пришитым от другого кота. Его так и звали – «Беляш с подпалиной». Про генеральского Маркиза бабушке пришлось пояснить. Осенью в одном из новых коттеджей в деревне поселился отставной генерал. Старичок оказался простой и симпатичный. Ходил по грибы с женой-генеральшей, рыбачил на удочку, ездил на велосипеде, зимой сам разгребал снег перед своим домом, а если видел, что по улице идут дети, выскакивал им навстречу и угощал пряниками. Но его кот, черный мейн-кун Маркиз, был на редкость неприятным животным. Он ходил в ошейнике с блестящим желтым медальоном, спал на бархатной подушке, ел специальные очень дорогие кошачьи консервы, по три банки в день (старушка-генеральша жаловалась, что вся ее пенсия уходит на прокорм кота), и глубоко презирал всех на свете. И других котов, и собак, и птиц, и зайцев, и людей, в том числе своих добрых хозяев. Из-за того, что Маркиз был в два раза крупнее обычного кота и не уступал ростом и весом средней собаке, с ним не связывались. Только один раз Кузя и Беляш вдвоем изловчились и поколотили Маркиза. Все деревенские коты сказали, что это была честная победа. Да, двое побили одного, но ведь Кузя был хромой, Беляш отличался миролюбивым нравом и даже бабочек никогда не трогал, а противостояли-то им десять килограммов литых мышц, когтей и зубов! Друзья вернулись героями, но повторить свой триумф им больше не удавалось – Маркиз, утративший титул короля улицы, теперь не выходил из дома, и в хорошую погоду только нагло зыркал на прохожих с балкона второго этажа.

Мальчик вызвался покормить Мурку и заодно набил себе оба кармана сухариками. Кошка одобрительно мазнула его хвостом по щеке, когда он склонился над пакетом: «Не забыл о друге! Молодец!»

После ужина дедушка пошел выгулять Джека и вернулся очень быстро.

– Подмораживает, – объявил он. – И ветер поднялся. Ночь будет холодная. Кузьма не пришел?

– Нет, – сказала бабушка.

Мурка дернула усами, но заметил это только мальчик.

– Не должен пропасть, он же деревенский, хитрый, – успокоил папа. – Найдет чердак, где спрятаться.

Кошка посмотрела на темный квадрат окна, прислушалась к вою ветра. Мальчик мог бы поклясться, что в ее взгляде была тревога. «Сегодня мой язычок обязательно пойдет ночью гулять с Муркой и Василием!» – решил он.



* * *

– Ну, вперед! – скомандовала Мурка, пикируя с Язычком под кровать. Сам мальчик и его родители спокойно спали. В соседней комнате таким же глубоким сном спала бабушка. В гостиной перед работающим телевизором спал дедушка. У его ног спала собака. Бормотание телевизора было только на лапу заговорщикам. Совсем бесшумно не умеют передвигаться даже коты.

Василий тоже дремал и прикрывал нос пушистым хвостом.

– Кузя не вернулся домой! Пошли! – настойчиво повторила Мурка.

Василий потянулся мордой к блюдечку сухариков.

– Я неприспособленный к жизни на природе, – вздохнул он. – Сами говорили мне это раз сто. А если я провалюсь под снег? Замерзну? Если дикие злые зайцы разорвут меня на мелкие кусочки?

– Тогда пойдешь на корм диким злым воробьям, – сурово сказала кошка. – Мы не одни, нам доверился ребенок, – она повела усами в сторону Язычка. – У него нет ни зубов, ни когтей, ни теплой шкуры, а он не боится! А кое-кто еще в городе собирался стать нашим телохранителем!

– Ну хорошо, хорошо! Все равно ведь не отстанешь! – Василий поднялся на лапы. – А как мы выберемся из дома?

– Я все разведала. Дверь на второй этаж законопачена, но там есть маленький лаз, летом его специально пропилили для меня. Сейчас он забит какими-то тряпками, мы их выцарапаем. А на втором этаже осталась открытая маленькая форточка, это я с улицы заметила. Из форточки мы выпрыгнем на пологий скат крыши, а оттуда, ничего не поделаешь, придется нырять в сугроб.

– Мррры, – недовольно протянул Василий.

– Кое-кто еще в городе мечтал искупаться в сугробе. Ты идешь, или куснуть тебя за штаны? Я бы сейчас замяукала и разбудила хозяев, чтобы они посадили тебя в клетку, но Кузю надо выручать, а мы с Язычком вдвоем не справимся.

Дверь в коридор была открыта, хозяева оставили ее специально для Мурки, чтобы она беспрепятственно ходила туда-сюда. Выходя, Мурка налегла на дверь и защелкнула ее. «Мы ведь выцарапаем тряпки из кошачьего лаза, оттуда потянет холодом, – пояснила кошка. – Это чтобы мальчик не заболел». 

Стремительно, чтобы не разбудить Джека, кошки взмыли по лестнице. Освободить лаз было минутным делом. Выстуженная комната была способна лишить мужества кого угодно. Язычок покрылся мурашками несмотря на то, что его согревало теплое кошачье дыхание.

– Может, вернешься к мальчику? – спросила Мурка.

– Нет! Я должен найти Кузю!

– Мы справимся, мой дорогой. Нам не так страшен холод. Помнишь, какую скороговорку вы недавно придумали с мамой? «Шубы, штаны, шарфы и шапки для кошек лишние, у них есть шкура и шерсть»! 
 
– И совсем даже не лишние! – буркнул Василий.

– Нет, нет, я вам пригожусь. Как вы узнаете Кузю? Вы никогда его не видели! – взмолился Язычок.

– Ладно. Будем сворачиваться в клубок и отогревать тебя по очереди. А теперь соберись, приготовься, на улице еще холоднее.

Первым Мурка заставила прыгать Василия. Она опасалась, что у трусоватого кота, когда он останется один, будет слишком большой соблазн повернуть обратно. Конечно, в спальню путь отрезан, а в гостиной чутко спит Джек. Но уж лучше Джек, чем кромешная тьма, холод, снежные горы и воющий ветер!

Василий приземлился на крыше. Лапы у него разъехались, и вид был самый несчастный.

– Мы идем!

Миг – кошка с Язычком в зубах легко и бесшумно опустилась на крышу рядом с Василием.

– Погода не кошачья, это уж точно, – поежилась она. – Ты куда, Василий? Прыгаем вон там, рядом с тропкой. Если упадем здесь, придется рыть ходы под снегом, а мы все-таки не кроты, мы коты! Одна буква, а какая разница!

Язычок решил, что ночной полет в обжигающую снежную крошку под завывание ветра он запомнит на всю жизнь. Он весь сжался от страха падения, однако Мурка держала его хоть и очень нежно, но крепко. Только несколько жестких обледенелых снежинок попали на него и сразу растаяли. Мурка встряхнулась и ободряюще мурлыкнула.
Василий отряхивался от снега, и вид у него был скорее довольный.

– Так вот что это такое – снег! Прикольная штука! И мне не так уж холодно!

– Ну еще бы, – проворчала кошка.

– А тебе холодно, что ли? Ты ведь тоже пушистая!

– Сравнил! У меня другой мех, я наполовину персидская. Ап-чхи! Ладно, не будем терять время. Идем сначала к дому Беляша, там Кузю видели в последний раз.

– Откуда ты знаешь, где живет Беляш?

– Ты забыл, что меня сюда привозили летом? Знаю, конечно. И самого Беляша знаю. Такой симпатичный увалень, добродушный, ласковый, мухи не обидит. Его-то куда в такую погоду понесло? А если он вдвоем с Кузей, то как бы нам не пришлось выручать из беды обоих. 

– Ты помнишь, как пахнут его следы?

– Нет, конечно. Обнюхаю крыльцо, тогда пойму.

По нахоженной и накатанной дороге идти было легко. Василий оценил свои пучки шерсти между пальцами, штаны, воротник и пышный хвост. Только уши чувствовали холод.

– У Беляша одно ухо круглое, как пельмень, – «ободрила» его Мурка, поджимая под себя то одну лапу, то другую. – Обморозился прошлой зимой.

– Да ну тебя. 

Возле нужного дома кошки распластались животами по снегу и пролезли в узкую щель под воротами. В свете фонаря на укрытом снегом газоне Мурка увидела крупные буквы, которые палочкой нацарапала внучка хозяев: «Беляшик, вернись!» Надпись была свежая, чуть занесенная ветром.

– Значит, не вернулся, – вздохнула кошка.

Она тщательно обнюхала крыльцо.

– Здесь были два кота. Один из них Беляш. А второй, конечно, Кузя – фу, какой резкий запах, он что, никогда не вылизывается? И ушли они вместе. Вон туда, – Она указала на лес, который подступал прямо к забору.

– Ну уж нет! – взвизгнул Василий.

Из конуры выскочил цепной пес и залаял. Кошки бросились под забор, причем Василий застрял. На крыльцо выскочил хозяин.

– Кто здесь? – крикнул он. – Беляш?

Василий поднатужился и вытащил из-под забора свою заднюю часть.

– Ну ты и разъелся, кабан, – неодобрительно прошептала Мурка. – Тсс, не бойся, сейчас все успокоится.

Они стояли на тропе у самой кромки леса. За тропой расстилалась поляна, накрытая высокой снежной шапкой. Такой высокой, что если бы Василий умел ходить на двух ногах, по-человечески, и вздумал бы пересечь эту равнину, то над снегом торчали бы только его уши.

– Мы что, правда пойдем в лес? – спросил кот дрогнувшим голосом. – Ты уверена? Если Кузя и Беляш действительно там, по-моему, искать их уже бесполезно.

– Нет, нет. Они пошли по этой тропке. Вон туда, к «богатым и знаменитым». – Так в деревне называли новую улицу, застроенную модными бревенчатыми «теремками», о которых всем было известно, что они стоят еще дороже, чем солидные дома из красного кирпича.

– Они там, небось, на мягких диванах нежатся, кино по плазме смотрят, а мы тут их ищи, – завистливо вздохнул Василий.

– Тебе повезло, ты не знаешь людей, – оборвала его Мурка. – Я ведь тоже сначала жила в таком коттедже, только в городе. Ковер, в котором утопали лапы, телевизор в пол-стены, целая комната игрушек, гамак с лежанкой – все у меня было. А потом хозяева узнали, что моя родословная фальшивая, и персидская у меня только мама, а папа обычный беспородный серый кот. И меня выбросили на улицу, сказали, что дворняжка им не нужна. Хорошо, что это было лето. Я полгода жила на чердаках, в подвалах и в чужих подъездах, мокла под дождем, убегала от собак. Но наступила осень, и я поняла, что мне конец, к голоду я привыкла, но холода не вынесу.

– И что было потом? – прошептал Василий.

– Кошачья удача мне улыбнулась: я случайно забежала в подъезд, где жили родители нашего Язычка. То есть нашего мальчика. То есть самого его еще не было, это были его будущие родители… Ну чего уши развесил, прибавь шагу, так мы и до утра не дойдем!  – она сморгнула.

– А как тебя тогда звали? – тихо спросил Язычок.

– Мирабелла Персидская Звезда, – ответила Мурка. – Персидская Звезда – так назывался питомник. Это у породистых кошек вместо фамилии. А Мирабелла – потому что когда я родилась, пришла очередь называть котят на букву М. Одного моего брата назвали Мариусом, второго – Маршалом. Но на самом деле мы все были дворняжки. Наши первые хозяева не хотели никого обманывать, они и сами не знали, что в нашу маму влюбился соседский кот и лазит к ней через окно. Это новые хозяева заметили, что на персидскую кошку я все-таки не очень похожа. 
 
– Хочешь, я буду называть тебя Мирабеллой, а не Муркой? – спросил Язычок. Пока Мурка рассказывала свою историю, он сидел во рту у Василия.

– Ни за что! – она от возмущения даже начала бить хвостом. – Забудь о том, что я рассказала. Мурка – прекрасное имя, оно мне очень нравится.

Разговаривая, кошки не стояли на месте, а продвигались в сторону нарядных домиков. Мурка то и дело крутила носом или припадала ухом к земле.

– Я кое-что слышу, – прошептала она. – Мяукает кто-то. Даже не мяукает, а стонет тихо и жалобно. Давай-ка подойдем к этому дому со стороны огорода.

Огород окружал забор, не из металлических листов, плотно приваренных друг к другу, а обычный, дощатый. Кошки просунули головы между досками.

– Я тоже слышу, – насторожился Василий. – Там, в маленьком деревянном домике, кто-то есть.

– И судя по голосам, их двое! – ахнула Мурка. – Бежим туда!

– Но постой, а вдруг там где-то близко есть собака?

– Верно. С нами Язычок, нельзя рисковать. Я останусь здесь, а ты пойдешь на разведку. Ты молодой, у тебя ноги длинные, бегаешь быстро. В случае опасности прыгай на забор. Если опасности нет, подай мне знак хвостом, вот так, – и кошка вытянула хвост вверх и покачала им, как веером, из стороны в сторону.

Василий вздохнул и полез в чужой огород. Мурка и Язычок видели, как он буквально плывет по снегу, разметая его хвостом и разгребая сильными лапами. Опасности не было видно, но условный знак хвостом кот пока не подавал. Кошка вся вытянулась в струнку, готовая или взлететь на забор, спасая Язычка, или бежать на помощь Василию.

Но вот серая тень добралась до домика. «Это летний туалет, – пояснила Мурка. – В доме есть, конечно, теплый туалет, а этим пользуются весной и летом, когда копают грядки и сажают овощи. Похоже, плохи дела Кузи и Беляша, если они туда попали. Там их до весны не найдут».

Василий обошел домик кругом, потерся мордой о дверь, что-то промяукал – издалека было не разобрать. И поплыл по снегу обратно. Как бы он ни ворчал, видно было, что приключение его увлекло, и он совсем забыл о холоде, ветре и возможной опасности.

– Я все узнал, – мяукнул он. – Там сидят два кота. Вчера утром их поймали вон в том большом доме и в наказание бросили сюда погибать от голода и холода. Дверь подперта тяжелым камнем. Окошка нет. Коты уже чуть живые, совсем замерзли и охрипли. Но один только пищит, а второй пытается петь, красиво так, гнусаво, с подвыванием: «Тагааанка, все ночи, полные огня! Тагааанка, зачем сгубила ты меня?»

– Это Кузя! – закричал Язычок. – Точно, Кузя! Надо бежать за папой и мамой!

– Голубчик мой, – вздохнула кошка, – вряд ли они смогут помочь. Я знаю этот дом и его хозяина, мне про него рассказывали. Его вся деревня боится.

– Бандит? – испуганно спросил Василий.

– Даже хуже. Говорят, что он браконьер. Когда не в настроении, может выйти с ружьем и пальнуть в стайку птиц или в кошку на заборе. Или собаку на кого-нибудь натравит. Собака у него, кстати, есть, злющий ротвейлер. Хотела бы я знать, что этим двум идиотам здесь понадобилось...

– Освободим – расскажут.

Мурка опустила глаза.

– Ну, пошли, посмотрим, что тут можно сделать...

Василий повернул обратно к дощатому домику. Мурка с Язычком шла за ним, стараясь идти след в след, но все равно проваливаясь в снег по самое брюхо.

– Ты здесь, Беляш? – строго спросила она.

В ответ пискнули.

– С тобой Кузя?

– Кузя, Кузя, – ворчливо отозвался второй голос, – а что толку?

– Поговорите мне тут, – непоследовательно пригрозила Мурка. – Ага, вот камень. Тяжелый, и еще примерз. Нечего и думать, чтобы его отодвинуть нашими кошачьими силенками. Можно попробовать процарапать крышу, она, по-моему, покрыта рубероидом. Но мы скорее когти обломаем, он сейчас твердый, как стекло. Думай, Василий! Думай!

– Сама думай, это ты у нас умная, – буркнул кот.

– А ты какой?

– А я красивый!

За дверью слабо хихикнули. Мурка потянулась к нему лапой, чтобы дать затрещину. Василий отскочил. Кошки устроили возню в снегу и даже не заметили, что от калитки, соединяюшей двор и огород, отделилась черная тень и запрыгала по снегу. Тень молчала и от этого была еще страшнее, чем даже если бы лаяла.

– Собака! – закричал Язычок.

Кошки, поднятые вихрем ужаса, через секунду были на крыше деревянного туалета. Ротвейлер сел в снег и вот теперь наконец-то залаял. От калитки к ним уже бежал хозяин. Он размахивал ружьем и выкрикивал ругательства. А гнилая крыша под Муркой и Василием внезапно закачалась, проломилась, и они полетели в бесконечную морозную черноту.

Лететь им, правда, пришлось недалеко. Стульчак оказался прикрыт, и они шлепнулись на деревянное сидение. Рядом, тесно сбившись в кучку, лежали два белых кота. Хвост у одного был черный. Мурка без лишних слов обняла лапками одного, Василий стал греть своим телом второго.

Пес надрывался за дверью.

– Молодец, Артурчик, – похвалил хозяин. – Ты у меня бдительный. Это кто здесь шлялся? Человеческих следов не видно. А вот тут, похоже, заяц пробегал. У-у, вражина, деревья мои хотел погрызть, жаль, что ты его не разорвал. Ну, не огорчайся. Хочешь охлажденной кошатины? Эти два кота-ворюги там сидят со вчерашнего утра. Скорее всего, еще живые, но уже слабые, далеко не убегут. Специально для тебя их там выдерживал, в холодильнике мариновал, хе-хе. Будут знать, как таскать мою рыбу! Сейчас, сейчас, потерпи, мой зубастенький...

Послышался скрип снега и лязг собачьих зубов. Язычок чувствовал, как бьется сердце Мурки. Чтобы это скрыть, она громко замурлыкала, так, как кошки успокаивают своих котят. Она боялась не за себя, не за Василия и не за Кузю с Беляшом, а за него, это он был сейчас ее котенком. И внезапно Язычок понял, что если кто-то сможет их всех спасти, так это он. Потому что там, на улице, с ружьем – человек. И он тоже человек, хоть и маленький.

– Дяденька! – крикнул Язычок своим настоящим звонким детским голосом. – Если вы хоть пальцем тронете меня и моих друзей, мама и папа вам покажут где раки зимуют!

За дверью повисла тишина. Даже пес замолчал, а потом опять разразился бешеным лаем.

– Тихо, Артурчик! Что за чертовщина? Как будто ребенок. Откуда там ребенок? – бормотал хозяин, откатывая булыжник в сторону.

– Мама и папа знают, что я здесь, – продолжал Язычок. – Я им оставил записку на подушке, они уже бегут за мной! Если они узнают, что вы сделали с нашим Кузей и с Беляшом, я вам не позавидую!

Дверь распахнулась. В потолке зияла дыра. На деревянном сидении лежали два белых кота. Нет, не только два белых. Еще откуда-то взялись два серых – не иначе, упали с неба.

– Это кто мне тут голову морочит? – проревел хозяин. – Артурчик! Еще двое! Бери их! Кусь!

Но пес нерешительно мялся на пороге. Хозяин взял его за шкирку и грубо потянул внутрь. Артурчик взвизгнул и отскочил.

– Скажи: «Дяденька, в тюрьму пойдешь на пожизненное, и никакой амнистии тебе не будет!» – шепнул Кузя.

– А что такое амнистия? – спросил Язычок.

– Долго объяснять, просто скажи.

– Дяденька! – раздался все тот же детский голос откуда-то из-под кучи котов. – Я, честно говоря, сам не знаю, что такое амнистия. Наверное, это какая-то компьютерная игрушка, потом у папы спрошу. Но когда ты пойдешь тюрьму на пожизненное, у тебя ее не будет, это точно!

Артурчик взвыл и бросился к дому. За ним, тяжело отдуваясь, побежал хозяин. Он не решался оглянуться назад. Подумал на бегу, что надо было закрыть дверь и при дневном свете посмотреть, что это такое. Ясно же, что это галлюцинация, а днем там не окажется никого, кроме четырех замерзших кошек. Но головой он думал одно, а ноги рассуждали по-другому и уносили его все дальше от страшного места. Он ворвался в дом, тщательно запер дверь на все замки и включил телевизор на полную громкость, чтобы человеческие голоса заставили забыть то, что ему померещилось.
 
А две серые кошки продолжали отогревать и возвращать к жизни двух белых. Кузя и так был почти в порядке. Свой боевой дух, как он объяснил, он поддерживал пением. Но над Беляшом пришлось потрудиться. Бедняга ужасно расстроился из-за того, что вообще попал в такую историю. Потому и «лапки склеил», как выразился Кузя. «Как я теперь посмотрю в глаза моим хозяевам? Что обо мне подумают люди? Я всю жизнь был честным котом, а закончил как преступник», – повторял Беляш на все лады, пока не выбился из сил.

– А что с вами случилось? – спросила Мурка.

– Рыбу украли, – коротко объяснил Кузя.

– У этого грубияна?

– У него. Это все Маркиз виноват. Прикинулся добреньким и говорит: «Мой хозяин только что пришел с рыбалки, рыбы принес вон тому чудаку, она у него лежит на веранде. Еще замерзнуть не успела. Ух, какие там окуньки, жирные, вкусные! Пошли, ребята?» И мы пошли. А хозяин уже поджидал. Нас поймали, а Маркиз спокойно ушел домой. Ему нечего бояться, все ведь знают, что он кот генерала.

– Неправда! – всхлипнул Беляш. – Мы сами виноваты. Воровали-то мы, а не Маркиз.

– Так, балаболы, – остановила их Мурка, – надо нам отсюда уходить. Лапы отогрели? Тогда пошли. Беседовать будем дома у теплой печки. А то еще ребенка мне заморозите, – она показала на Язычка. – Ты наш спаситель! Ты моя умница! – И она лизнула его нежно и ласково, нежнее, чем лизнула бы собственного котенка.

Василий, как самый сильный и приспособленный к холодам, стал расчищать дорогу. За ним быстрым шагом похромал Кузя. Беляш едва плелся, и замыкающей Мурке приходилось его подбадривать. Время от времени она перекладывала Язычка в лапы, чтобы лизнуть приунывшего Беляша, а то и куснуть.

Наконец все четверо выбрались на свободу. Небо еще было темное. Начиналось раннее-раннее утро.

– Беляш до дома не дойдет, – сказала Мурка. – Он еле ползает. Вся надежда на тебя, Васенька. Сможешь?

– Эх... Буду первым в истории вьючным котом. Садись, горемыка! – И он подогнул ноги, чтобы ослабевший Беляш мог на него забраться. – Убери лапы с моего горла, ты же так задушишь меня! И не вертись там, сиди спокойно. А ты, Кузя, иди впереди и голоси что-нибудь бодрое.

– Два серых кота, да два белых кота, декабрь, и январь, и февраль! – запел Кузя.

– Два плюс два – это четыре кота, а месяца только три, – поправил Язычок.

– Тогда пусть будет еще и март, он почти зимний.

– Кошмарт! – засмеялся Язычок.
 
– Кошмарт, – подтвердил Василий.

– Ух, какой ты теплый! – промурчал Беляш. – Как печка! Или как шуба!

– Это потому, что я сибирский, морозоустойчивый, – довольно мяукнул Василий. – Я кот-спасатель. Сейчас вынесу этого пострадавшего, сдам на руки дедушке и бабушке, а сам пойду в снегу покувыркаюсь, как давно мечтал. Может, еще кого-нибудь спасу! Котенка бы какого-нибудь, или хоть мышонка! Я только начал спасать, а мне это уже так нравится!

– Как жаль, что никому нельзя рассказать о нашем приключении! – вздохнул Кузя.

– Ну почему же нельзя? В конце месяца мы поедем к бабушке Вере, и я обязательно расскажу о тебе рыжей Симке и всем остальным котам, – пообещал Язычок.

– Я имел в виду – людям.

– А как же мама?

– Не поверит...

– Нет, поверит! – запротестовал Язычок. – Моя мама поверит!

– А если поверит, то больше никогда тебя с нами не отпустит.

Язычок задумался. Это было похоже на правду. Тем временем они почти дошли до дома. Дверь открылась прямо перед ними, и на улицу вышли Джек и дедушка.

– Это что еще за толпа? – ахнул дедушка. – Кузя! Мурка! Беляш! Откуда вы взялись? А на ком это Беляш едет? Подозрительно похож на нашего Ваську, но ведь Василий остался в городе? Ничего не понимаю!

– У вас все хорошо? Я беспокоился, – гавкнул Джек Мурке. – Слышал, как вы возились ночью и топали на втором этаже. Потому и поднял хозяина так рано, чтобы бежать вам на помощь. Почему ты сразу не сказала, что вы задумали? И что это у тебя во рту, мышка?

– Прости, Джек. Ты бы нам сегодня очень пригодился, – сказала Мурка. – Подожди немного, у меня есть дело. Потом объясню. – И она проскользнула в дом между ног дедушки.

Дома она положила Язычка возле батареи и сама долго дышала на него, чтобы он стал совсем теплым и мальчик не простудился. Только потом она вернула его хозяину. Убедившись, что все в порядке, она выглянула в коридор. Кузя и Беляш уже наперегонки лакали подогретое молоко. Василий смотрел на них с видом гордым и скромным, почти ничем не намекая, что он причастен к их спасению.


– Вот что я думаю, Василий, – задумчиво проговорила кошка.

Он стремительно обернулся и посмотрел на нее. Неужели Мурка сейчас скажет, что если бы не он, Василий, то они бы не смогли спасти Кузю и Беляша от страшного человека с его страшной собакой? Неужели скажет, что у него великолепная теплая шуба, мощные лапы и хвост как труба? Что он молодец, храбрец и красавец? Что она глубоко ошибалась на его счет? Что отныне она всегда будет уступать ему лучшие куски и самое теплое место в кровати, между хозяевами?

– Ты, конечно, балбес, – продолжала Мурка. – Лентяй, обжора и хвастун. За миску сметаны родную мать готов продать. Ты совсем не наблюдательный. Неосторожный. Тщеславный как павлин. Залюбуешься своим драгоценным хвостом – и ни собаку, ни человека не заметишь, можно брать тебя голыми руками.   

Глаза Василия вспыхнули.

– Но если не дать тебе попробовать, ты ведь так и останешься балбесом. За одну сегодняшнюю ночь ты узнал и понял больше, чем за все восемь лет твоей жизни между диваном и холодильником.

Василий одобрительно шевельнул усами.

– И я думаю, что хозяевам придется купить еще один переносный домик, для тебя, – заключила кошка.

– Ура! – согласился кот.

– Еще бы не ура, – оторвались от миски Кузя и Беляш. На их усах белели молочные капли.

– Ура, – шепнул во сне Язычок. Он не слышал, о чем говорят коты, он просто знал, что мальчик в это время смотрит интереснейший сон про их новые, летние приключения.