Императрица Анна Иоанновна, гл. 13

Глава 13. ТАК НАЗЫВАЕМАЯ «БИРОНОВЩИНА»

     «Он имел несчастие быть немцем; на него свалили весь ужас царствования Анны, которое было в духе того времени и в нравах народа» (А. С. Пушкин о Бироне).

     Бирон был вызван из Курляндии и приближен ко двору сразу после утверждения самодержавия Анны в 1730 году. Он получил придворный чин обер-камергера и ленту ордена Святого Александра Невского. В июне того же года Бирон был возведен австрийским императором Карлом VI в графы Римской империи и пожалован его «алмазами богатоукрашенным портретом». Австрийский император Карл всегда жаловал имперскими графами и светлейшими князьями тех придворных русского двора, на которых указывал российский владыка через аккредитованного при его дворе австрийского посланника, поскольку был заинтересован в русско-австрийском союзе. (Кстати, в ответ австрийский посланник в России был награжден высшим российским орденом Святого Андрея Первозванного.)
     Анна вообще щедро награждала тех, кто ей верно и хорошо служил, и ей было абсолютно безразлично, немец это или русский. Сам Бирон, продвигая тех или иных по службе, также учитывал не национальность, а преданность и качество работы. Поэтому его советам по части кадров Анна всегда и неизменно следовала. Тем не менее, возник такой термин «бироновщина», означающий, как можно прочитать в советском словаре, «засилье иностранцев, разграбление богатств страны, доносы и жестокое преследование недовольных»*.
     Мы уже видели каково было «засилье» в Кабинете министров, который составили двое природных русских и один обрусевший немец. Президенты коллегий и сенаторы также за редкими исключениями были русскими. Традиционно много немцев было в армии и не только немцев. При Петре капитанами кораблей созданного им русского флота были сплошь англичане, шотландцы, голландцы, датчане и шведы – опытные морские волки. Так что «засилье» здесь началось задолго до Бирона и было обусловлено отсутствием национальных кадров. Попытки посылки за границу боярских детей с целью обучения морскому делу давали ничтожный результат: большинство недорослей охотнее посещало кабаки, нежели учебные занятия. При Екатерине I и Петре II это дело вообще заглохло, да и сам флот хирел, корабли ветшали, новые не строились, разве лишь достраивались корабли, заложенные при Петре Великом. Именно при Анне флот стал активно возрождаться и организовывались учебные заведения для подготовки офицеров. В 1732 году по предложению, кстати, немца Миниха, было устранено болезненное для русских офицеров различие в жалованье: при Петре за одни и те же обязанности русский офицер того же звания, что и иностранец, получал в два раза меньше. (А чем как не высоким жалованьем можно было приманить иностранных специалистов!) В 1725 г. (год смерти Петра Великого) лишь один из 15 капитанов военного флота был русским, а после 1740 г. (год смерти Анны Иоанновны) из 20 капитанов было 15 русских (в работах упоминаемого нами ранее Е. В. Анисимова все капитаны перечислены пофамильно).
     Что касается сообщаемого словарем «разграбления богатств страны» якобы набежавшими при Бироне в большом количестве немцами, то за полным отсутствием такого грандиозного «набега» будем говорить только о самом Бироне. В 1737 г. в Гданьске умер курляндский герцог Фердинанд и курляндский ландтаг «добровольно и единогласно», как рапортовал фельдмаршал Ласси, избрал новым герцогом Эрнста Иоганна Бирона. Тут необходимо добавить, что в момент выборов Ласси находился в Курляндии с несколькими полками, к замку было подогнано множество кибиток и депутатам ландтага объяснено, куда их отправят в этих кибитках, если они изберут не того, кого надо. Поскольку Россией была оказана поддержка Августу III (сыну Августа II) в борьбе за польскую корону, то благодарный Август нового герцога признал**. После этого Варфоломей Растрелли начал строить в Курляндии новые герцогские дворцы – удовольствие дорогое и провоцирующее вопрос – а на какие деньги. Утверждали, что Бирон пользовался российской казной как собственным кошельком и вывез в свою Курляндию два корабля денег.
     Каковы же были источники доходов герцога Бирона, который не владел в России ни пядью земли и ни одной крепостной душой? Во-первых, имея придворный чин 2-го класса (в армии это генерал-аншеф) Бирон имел довольно приличную генеральскую зарплату. Во-вторых, Анна не скупилась на премии своему любимцу, явно превышавшие таковые другим государственным деятелям (впрочем, тоже не малые). Например, по случаю завершения в 1739 году войны с Турцией фаворит получил награду – полмиллиона рублей (для сравнения: расходы на армию и флот составляли около шести миллионов рублей в год). Отметим, что, говоря об этой «премии», Анисимов умолчал, что «на руки» Бирон получил только сто тысяч, но по тем временам и эта сумма едва ли не астрономическая.
     Были и другие, уже не такие праведные источники, однако обычные для вельмож того времени. Всем, кому приходилось для решения личного дела обращаться к императрице как последней инстанции, например, чтобы решить какой-либо имущественный спор, занять желаемую должность или отвести грозу для провинившегося, было ясно, что если об этом деле в благожелательном тоне доложит императрице фаворит, то успех обеспечен. Поэтому у Бирона не было отбоя от высокопоставленных холопствующих перед ним просителей. А значит, немало и дорогих подарков и денежных подношений. Приятным для Бирона подарком были хорошие лошади, что учитывали, в частности, знающие страсть временщика иностранные монархи. Однако, не было случая, когда Бирон принял бы подношение, если знал, что дело, о котором ходатайствуют, пойдет во вред императрице или возглавляемому ею государству. Анне Бирон был предан всецело.
     Таким образом, средств у Бирона было немало и бессребреником он не был, но его вряд ли можно обвинять в казнокрадстве. Скорее можно было бы обвинять саму Анну, что слишком много государственных средств тратила на личные цели, в частности, на своего фаворита, но куда было Анне тягаться, например, с последующей императрицей Елизаветой Петровной, у которой и фаворитов, награждаемых землями и крепостными душами, было немало, и двадцать шесть тысяч платьев в гардеробе.
     Последний пункт, который включен Советским энциклопедическим словарем в понятие «бироновщина» – «доносы и жестокое преследование недовольных», стало быть, и в этом также считается виноватым Бирон. Недовольные были во все времена. Русскому народу жилось плохо, с чего же было простым людям быть довольными. Но по сохранившимся допросным листам Тайной канцелярии, нельзя усмотреть, что свою нелегкую жизнь народ связывает с Бироном и вообще с иностранцами. Имя Бирона в этих бумагах возникает лишь в связи со скабрезными анекдотами о сожительстве Анны и Бирона, рассказываемыми в пьяной компании. Начальник Тайной канцелярии генерал-аншеф и граф Андрей Иванович Ушаков имел достаточно осведомителей и добровольных доносчиков, – «поносные и непристойные» слова об Анне и Бироне кончались тем, что виновным вырезали языки и ссылали в Сибирь, а в особых случаях и жизни лишали.
     В Тайной канцелярии не было ни одного сколько-нибудь заметного дела, с которым бы Ушаков не знакомил императрицу, готовя специально для нее краткие экстракты и получая инструкции относительно приговора.  Сам Бирон на всякую болтовню смотрел сквозь пальцы, он даже не обиделся, когда пьяный Ягужинский полез на него с кулаками (точнее, со шпагой, но чего возьмешь с пьяного), так что за себя и за Бирона оскорблялась исключительно Анна. Другое дело, если кто-то Бирону становился поперек дороги, как было в случае с Волынским, о котором еще будет рассказано. Бирон был неважно образован и довольно груб в обращении особенно с теми, кто от него зависел. Надо сказать, что многие вельможи сами давали повод к неуважению, пресмыкаясь и подличая перед ним и донося друг на друга. Но злодеем Бирон не был и даже выручал некоторых (русских), попавших в опалу. Известно, что лишь благодаря его уговорам Анна, постоянно опасавшаяся за свой трон, не сослала в монастырь Елизавету Петровну, а такие намерения у нее были.
     К разгрому клана Долгоруковых Бирон не имел никакого отношения, это событие, пожалуй, было основным, доставившим Анне именование «царицы престрашного зраку». Долгоруковы не были простыми людьми, но также были недовольными – недовольными тем, что их оттерли от власти. Уже весной 1730 г. они были разосланы по своим имениям, затем князь Василий Лукич был отправлен на Соловки в тюрьму «за многие его Нам и к государству Нашему противные поступки», а Алексея Григорьевича с семейством оправили в Березов, откуда еще не успели выехать оставшиеся в живых дети Меншикова Александр и Александра. Оказался в тюрьме и фельдмаршал Василий Владимирович, который когда-то первый кричал «виват императрица» и первое время правления Анны держался на плаву, но потом стал ругательски ругать императрицу за репрессии членов его клана, о чем, разумеется, тотчас было донесено, кому следует.
     Между прочим, у фельдмаршала была возможность научиться держать язык за зубами еще при Петре Великом. Он и тогда говорил, что думал, не взирая на то, кто его слушает, хотя бы и сам царь, действия которого он далеко не всегда одобрял. Петр не обращал на это внимания, уважая князя за его ревностное отношение к делу, но однажды не выдержал. Когда царевич Алексей сбежал за границу, а потом вернулся, поддавшись на уговоры отца, обещавшего ему полное прощение, Василий Владимирович во всеуслышание заявлял, что царевич как дурак повелся на уговоры, нашел-де кому верить. Князь оказался прав: царевича ожидало не прощение, а следствие и суд, но это только усугубляло царский гнев, князь был лишен чинов и навечно сослан в Соликамск. Правда, в день коронации императрицы Петр вернул-таки его обратно. Говорят, что после восьмилетнего заключения, в которое князь был ввергнут Анной, и из которого освобожден Елизаветой Петровной, он предстал обществу весьма молчаливым человеком.
     В 1734 г. в Березове умер князь Алексей Григорьевич, еще раньше умерла его жена, главой семьи оказался князь Иван, который пьянствовал с местным комендантом и горожанами позволял себе «непристойные» речи об императрице и слишком болтал о том, как его сестра едва не стала императрицей. Подьячий Тишин, которого Иван со своими собутыльниками однажды основательно поколотил, написал на него донос в Петербург. Ивана привезли в Тобольск, где его ждали застенок и дыба. Показания, которые дал Иван, привели к началу большого сыска, для которого всех мужчин Долгоруковых доставили в Шлиссербург. Среди прочих туда попал и дипломат Сергей Григорьевич, которого императрица было простила, вернула в столицу и даже назначила послом в Англию, но пока он готовился к отъезду, его племянник дал показания, что именно князь Сергей писал подложную духовную Петра II. Допросы и пытки тянулись до осени. В октябре Генеральное собрание (все члены которого, кстати, были русскими) приговорило к смертной казни четверых Долгоруковых Сергея и Ивана Григорьевичей, их племянника Ивана Алексеевича и двоюродного брата Василия Лукича.
     Казнь решено было совершить на полдороге между двумя столицами. 8 ноября 1739 г. под Новгородом на Красном поле Сергею и Ивану Григорьевичам и Василию Лукичу отрубили головы, а Ивана Алексеевича как главного преступника колесовали. Потом похоронили на соседнем кладбище. «Порушенную невесту» Екатерину Алексеевну сослали в дальний монастырь, откуда она вернулась при Елизавете Петровне и вышла замуж за генерала Брюса. В 1745 г. она посетила Новгород и пожертвовала деньги на строительство церкви над могилой казненных, а в следующем году умерла.
     Таким образом, «доносы и жестокое преследование недовольных» действительно было. Анна была мстительной и крови не боялась. Кстати, в 1735 г. она добралась и до Дмитрия Голицына, зачинщика «кондиций», и тот закончил свою жизнь в тюрьме. Но, хотя Анна и обещала князю Владимиру Лукичу, что будет как царь Иван Грозный, до этого царя по части репрессий ей было весьма далеко и тем более далеко до Петра Великого. Какая-то особая роль Бирона в репрессиях, однако, не усматривается (исключительному случаю в связи с делом Артемия Волынского будет посвящена особая глава).
     Когда же и где возникло понятие «бироновщины»? Представляется совершенно ясным, что не во время правления Анны и не в народе. Оно возникло сразу, как только 25 ноября 1741 года Елизавета Петровна совершила государственный переворот и свергла годовалого императора Ивана VI и его мать – правительницу Анну Леопольдовну. Захват власти надо было оправдывать, что Елизавета и делала, представляя свое восшествие на престол как победу русского народа против засилья иностранцев и себя как спасительницу России от иностранного ига. (Кстати, переворот был совершен при активной помощи и денежной поддержке других иностранцев, стремящихся изменить внешнеполитический курс России, который имел место во время правления Анны Леопольдовны***.)
__________________
*Советский энциклопедический словарь, М.: «Советская энциклопедия», 1982.
**Напомним, что формально Курляндия числилась под протекторатом Польши.
***Все подробности переворота можно найти в книге Казимира Валишевского «Дочь Петра Великого».