Как Мэдисон Поллифан Алисой стала

     Двое небритых в телогрейках легко подхватили его под руки и помогли взгромоздиться на контейнер. Он обвел тяжелым взглядом собравшихся. Ухмыльнулся и жестом позвал Марину. За спинами грузчиков зашептались.
     - Роль личности в урегулировании не стоит ...
     - Эвон, стоит, не шатается.
     Генрих Иванович пошатнулся. Все стихли. Крайний справа грузчик вытер кулаком нос и воззрился на ржавый гвоздь, лежавший под ногами. Марина подошла к контейнеру и протянула Штаубе макет.
     - Вот, - заговорил Генрих Иванович, показывая макет работникам торга, - казалось бы, товарищи, чепуха, но если вот так, - он повернул макет торцом и грузчики застонали, - то сразу понимается первопричина вареных детей.
     Марина всхлипнула. Генрих Иванович хмуро посмотрел на ее макушку, отмечая про себя проседь в некогда гнедой шевелюре, и неожиданно бросился с контейнера на женщину, вбивая ее тело в стылую землю. Яростно хрипя, Штаубе душил Марину, выковыривая пальцами глаза.
     - Хер на нее, - оттащили Штаубе от трупа грузчики, - рассказывай про детей.
     Генрих Иванович кивнул и вновь полез на контейнер. Протез задрался и работники торга увидели руны на деревяшке, переглянулись и вот уже из задних рядов выбежали трое в кепариках. Сутулые и юркие, на одном пиджачок в полоску, другой пьян, а третий - дагестанец. Подлетели к контейнеру и ухватили мертвую Марину за груди. Злобно помяли и снова скрылись в толпе. Генрих Иванович улыбнулся и сморкнулся, долго смотрел, как работники торга подбирают его сопли, жадно давясь и перхая, передают их по рядам, облизывая и пряча в портмоне.
     - Пришел он, - заговорил Штаубе, притопывая протезом по гулкой жести контейнера, - сначала, конечно, в комендатуру, отметился, паек, разнарядка и план квартала. Ладно. По плану там фабрика была, но на деле : трамвайное депо. Заходит он в депо, там еще ворота и будка проходчика из кирпича, на будке, сбоку, если встать лицом к конторе, нацарапано матерно, входит, значится, аккурат к разгону собрания. После маевки собрание объявили и разгоняли оглоблей.
     Один из грузчиков печально вздохнул. Штаубе поморщился и потянулся за револьвером. На виду у всех вынул пять патронов, ссыпая в карман телогрейки, под которой виднелись кубики гимнастерки, на этот случай летехой переоделся Генрих Иванович, хотя Ребров и настаивал, как минимум, на полковничьем звании, но Сережа показал пальцем на дыру в диагоналевой ткани и лейтенант был утвержден вечером на квартире Муслима, оставив один, остроносый, блестящий желтой медью в барабане, крутнул и чем - то щелкнул, наставляя холодное дуло в лицо грузчика. Раздался выстрел. Грузчик свалился к ногам работников торга. Штаубе продолжал, грустно покачивая фуражкой :
     - Видит он, что в зале собраний радиоточка оборудована не по ГОСТу, измерил даже масштаб линейкой, встал рядом и зовет консула. Приходит высоченный мужик с рожей такой, что он сразу его застрелил, как Мирбаха. Кричит такой, что с такими рылами никакой дипломатии не хватит. Ее и не хватило.
     Ребров осторожно выглянул из люка, придерживая обрез в ременной петле кончиками пальцев. Прямо перед ним стояла какая - то толстуха в заграничном крепдешиновом платье. Из соседнего проулка, где они оставили угнанные  " Жигули ", раздавалась песня из кинофильма  " Танцор диско " . Ребров отметил атональность третьего куплета и тщательно прицелился. Выстрелил с обоих стволов, перебив толстухе ноги.
    - По х...й, - отозвался Штаубе, когда женщина упала и закричала, орошая землю кровью, хлещущей из перебитых ног, - ей ноги больше не понадобятся.
     Те же трое просочились сквозь толпу и встали вокруг толстухи. Пиджачный наступил ей на шею резиновым сапогом и долго слушал припев песни, пока его жертва не испустила неприятный мясной запах, опорожнив кишечник.
      - Какая, к такой - то матери, дипломатия ! - закричал Штаубе и работники торга насторожились. - Он им про вареных детей, а они ему суют бумаги, в них и обнаружилось.
      Штаубе соскочил с контейнера и уставился на дагестанца. Кивнул и Оля, завизжав, начала неприцельный обстрел. Под пулеметными очередями первыми полегли грузчики, привычно сбившиеся в плотную стайку, затем пришла расплата и для руководящего состава работников торга, последними погибли трое, причем пьяный упал сверху, выкинув левую руку к стене. Ребров вылез из люка и неторопливо прошелся, аккуратно обходя трупы. В ворота въехали  " Жигули ", Сережа за рулем был почти не виден, лишь его цилиндр торчал над баранкой да по - прежнему разносился задорный голос индийских исполнителей эстрады.
     - Ай эм а диска - данса, - прошептал Ребров, оборачиваясь к Оле, слезающей с крыши пристройки. Массивный  МГ дымился коротким дулом на ее плече. Оля сплюнула и пошла к машине, положила пулемет в багажник, поправила голову лежащего там Нефедова и села на переднее сиденье, устало закрыв глаза. Штаубе проковылял к подсобке. Выскочил тут же, радостно смеясь, бросился к Реброву.
     - На тридцать девять, - кричал он, размахивая макетом.
     - Хорошо, - ответил Ребров, вертя головой.
     - Поехали, что ли ?
     Ребров задумался. Штаубе полез в  " Жигули ". Положил макет Оле на колени и потрогал рычаг коробки передач желтым ногтем в никотиновых пятнышках. Сережа чихнул и уронил накладной нос под педаль тормоза, кряхтя, достал его и приладил к темени. Ребров помолчал и уселся рядом с Генрихом Иванычем. Сережа поехал. Один из грузчиков попал под колеса, но  " Жигули " уже выезжали на Кутузовский.
     - Теперь переодеться и в воинскую часть, - приказал Ребров, доставая папиросы. Штаубе кашлянул, а Оля сказала, не открывая глаз : - Конезапас.
     - Да, - подтвердил Ребров, ударив Сережу рукояткой  " Браунинга " в висок.
     " Жигули " пошли юзом, а потом уткнулись в стену. Оля выпрыгнула из машины, переворачиваясь через голову. Встав на ноги, она обвела сузившимися глазами проулок и вынула пистолет. Прицельными выстрелами добила Реброва и Сережу, вытащила стонущего Штаубе и открыла багажник. Застрелив Нефедова, потянула за приклад МГ. Штаубе вмешался :
     - Не женское это дело, - взваливая пулемет на спину, бормотал он, - пулеметы таскать.
     - В полночь оживут, - заметила Оля, уходя по проулку в сторону пригородных касс.
     Штаубе согласно хмыкнул и пошел в другую сторону. Вставало солнце.