Макаренко

Как-то погожим апрельским днем мы-третьекурсники стояли на плацу в строю факультета и наблюдали, как перед фронтом курсантских коробок старательно чеканил шаг еще довольно стройный, среднего роста полковник: шел воинский ритуал представления нового начальника факультета, полковника Х-ва. Энергичный строевой шаг, да еще в сочетании с лайковыми перчатками на руках – это при летней-то форме одежды – вызвали у нас настороженность. Факультет уже давно свыкся с предшественником-фронтовиком, уходящим на заслуженный отдых. Тучный, вечно нахмуренный, тот изредка появлялся на плацу и не более одного раза в месяц – в казарме. Последнее негласно носило пафосное название «выход в войска». По своей значимости для факультета «выход…» начфака чуть-чуть не дотягивал до Суворовского перехода через Альпы. Еще бы, преодолеть от своего служебного кабинета до казармы расстояние аж в целый километр было для ветерана почти эпохальным событием. А здесь бодрый строевой шаг, да лайковые перчатки. Разве запрется в кабинете этакое «строевое пижонство»? Все его существо предупреждало: «Я вам не кабинетный дядька. Буду хаживать в народ и себя красивого показывать». А нам оно нужно?!
Худшие ожидания оправдались. Ну, а чего хорошего можно было ожидать от вчерашнего комбрига, прибывшего из обжигающих степей Среднеазиатского военного округа? Представьте себе метаморфозу. Еще вчера – деревня в дикой глуши. В ней ракетная бригада, в которой тысяча одуревших от зноя человек и около трехсот раскаленных от солнца машин. И все это вместе ежедневно укрепляет боевую готовность. Руководит процессом бригадир, ошалевший от бесконечных звонков снизу и сверху. Снизу – доклады от подчиненных: загорелось, сломалось, нарушили, не успели, заболели, не привезли, не доделали, напились и т.д. Сверху – вопросы от начальников: почему загорелось, почему сломалось, почему нарушили, почему не успели, почему заболели, почему не привезли, почему не доделали, почему напились и т.д. А кроме этого «верхние» еще о чем-то просят, на что-то указывают или что-то приказывают, из-за чего-то ругают, чем-то постоянно пугают или предупреждают о последствиях. И так много-много дней, месяцев и лет.
А уже сегодня – областной город на Волге, такой маааааленький факультетик, кабинет с одним телефоном, по которому два звонка в день – уже перебор, а курсантские двойки – почти измена Родине. Нет, ну есть некоторые неудобства: отсутствие персонального служебного авто, кусок мяса уже не приносят – нужно доставать, да еще курсанты иногда шалят…Но сальдо от перемены места службы явно положительное.
Возникает естественный вопрос: «Куда девать энергию»? Местоприложение ей очень быстро нашлось в воспитательных воздействиях на выпускные курсы: четвертый и пятый. Почему новый начфак начал с них? Потому, что они были совсем рядом – соседи по проживанию. Полковника с семьей разместили на первом этаже курсантской общаги. Там, временно, до получения своего жилья, квартировались вновь прибывшие офицеры. Они, как правило, не вмешивались в свободное времяпрепровождение старшекурсников, которые вели себя после трехлетнего казарменного жилья несколько вольготно, со всеми вытекающими…
Новый начфак рассудил иначе. Надо сразу показать «hoo is hoo», что и было сделано им буквально с первых дней после официального представления факультету. Они совпали с майскими праздниками, в один из которых полковник Х-ов с женой после прогулки по городу возвращался в общежитие. Уже на подходе к «базе» стали слышны громкие звуки магнитофона и явно не трезвое пение. Какофония раздавалась с этажа пятикурсников. Кто позволил вольности? Этакое безобразие нужно было немедленно пресечь. Поднявшись на этаж, начфак подошел к громкоголосой комнате. Дверь была заперта. Постучав и подергав ручку, он услышал в ответ нелицеприятные слова, четко указывающие на направления движения для «стукача». Еле сдерживаясь, полковник прокричал:
– Откройте дверь, я начальник факультета!
– Хорошо пошутил. Ищи в другом месте, нам самим не хватает, – послышалось в ответ.
Стоять под закрытой дверью было унизительно. Что предпринять? Вдруг, чуть дальше по коридору открылась дверь, из которой показался не очень трезвый человек. Начфак рванулся к нему. Рассмотрев офицера, тот мгновенно скрылся обратно в комнату, что-то сказал сидящему за столом человеку и юркнул под кровать. Вбежавший в комнату полковник увидел крепко поддатого, неопрятно одетого парня явно гражданской наружности. Начальник остолбенел от увиденного, а тот, широко улыбаясь, спросил:
– Ты кто?
Фамильярное обращение сильно покоробило привыкшего к чинопочитанию начальника. Тем не менее, он решил представиться, думая по военной инерции, что должность произведет впечатление на охламона.
– Я начальник факультета, – несколько высокомерно произнес полковник.
– А я зашел выпить и закусить, присоединяйся, – совершенно по-простецки ответил парень. Видно было, что он не был знаком с военной иерархией, и в данный момент ему было глубоко наплевать на любой официоз.
Обидно, но не драться же! «Кипящий» шеф молча вышел из комнаты и покинул этаж. Остыв и оценив реально ситуацию – пятый курс пишет диплом, через месяц надевают лейтенантскую форму, их никто, даже начальник училища не трогает – благоразумно решил впустую не тратить энергию. А вот четвертый курс…Есть над чем поработать. Они почему-то не бегают на физзарядку. Непорядок. Все в училище (кроме нового начфака) давно знали, что отсутствие физзарядки у старшекурсников связано с тем, что вблизи обшежития не было спортивного городка. Но общеизвестное – «В чужой монастырь со своим уставом…» – не для вчерашнего комбрига. «Я сам с усам». Ситуацию «подогревало» фиаско с пятым курсом. Вечером были отданы соответствующие указания сержантскому составу (причем, их попытка объяснить что-то была категорически отвергнута), а утром «военачальник» стоял на крыльце у общежития в позе «Полководца», ожидавшего «войска».
Стоять пришлось недолго. Кто-то с верхних этажей очень смачно плюнул вниз. Есть умельцы. Случайно это было сделано или умышленно – история умалчивает: остается сам факт. Траектория того, чем плюнули, прошла вблизи начальствующего тела, окончившись прямо у его ног. Взгляд вверх, открытое окно на четвертом этаже. Ага, место, откуда оно вылетело, определено. Быстро палку в руки, вон она валяется у крыльца. С ее помощью скорый замер расстояния от места приземления того, что вылетело из окна до торца общаги – исходные данные получены, измерения на местности для ракетчика пустяк. И вот на нужный этаж залетает начфак с палкой и начинает с ее помощью мерить расстояние от торцевого окна. Курсанты, столпившись в коридоре, участливо спрашивают: «Что случилось? Может, помочь?». Но процесс измерений быстро завершается самостоятельно прямо в том месте, где находится не ожидаемая комната, а общий холл с телевизором, стульями и наглядной агитацией. Результат не утешил. Нужная комната и виновный в оскорбительной выходке не найден.
Бросив палку, раздосадованный начальник напомнил сержантскому составу про зарядку. Приказ есть приказ. Сто с лишним человек вышли из общаги и побежали между домами с местными жителями. Ну, подумаешь, неожиданно рано утром курсанты прогрохотали по асфальту сапогами. Что из того, что молодые парни в ходе выполнения специального комплекса упражнения на 16 счетов во всю глотку слаженно повторяли за сержантами в жилом квартале: «Делай раз», «делай два»…«делай шестнадцать». И так минут пятнадцать-двадцать. А что еще делать без спортгородка? – только вольные упражнения и бег. Ну, разбудили жителей района. Кого-то напугали, кого-то разозлили, кого-то насмешили: все люди разные. Мелочи жизни.
В этот же день у начальника училища было очень много жалобщиков из числа гражданского населения ближайшей округи – приходили индивидуально и целыми делегациями. В училище смеялись, а начфак почему-то ходил с хмурым и озабоченным видом. Больше в общаге выше первого этажа он не поднимался.
С физзарядкой не получилось. Пришлось вторично проглотить. Ладно, найдем другое место для реализации своих педагогических приемов. Все свое внимание полковник Х-мов решил сосредоточить на тех, кто проживал в казарме. А чего его сосредотачивать? Три этажа в казарме. Заправленные кровати. Внутренний порядок поддерживается. Курсанты на занятиях. Дел что ли других нет? В первое же посещение казарменных «войск» начфак увидел в нашем спальном помещении теннисный стол. Как назло, вчерашний комбриг оказался фанатом пинг-понга, что незамедлительно и было им продемонстрировано сопровождавшим его курсовым офицерам. С разгромным счетом обыграв неискушенного в игре взводного (остальные офицеры вообще не умели держать ракетку в руке), начфак с видом греческого олимпионика покинул расположение нашего курса. Посещение удалось. Дальше – больше. Он повадился играть в теннис почти каждый день. Видимо, в деле формирования будущих офицеров личный пример в этом виде спорта представлялся начфаку фундаментом воспитательного процесса. Да, и энергии нашлось применение. Все бы ничего, но при игре ему приходилось лазить за теннисным шариком, иногда в труднодоступные места под кроватями. А там почему-то стали попадаться на глаза окурки. Их оставляли наши «эстеты» – любители в ночное время покурить лежа в постели. За эти ночные вольности курсовые офицеры регулярно стали получать от теннисиста свою порцию п……й, которые, естественно, чуть позже переадресовывались нам. Ситуация стала напрягать всех кроме начфака – «лучшего теннисиста всех времен и народов».
Очень скоро полковнику надоели легкие победы над взводным, и он попросил найти ему более достойного соперника. Амбиции начфака явно превышали уровень его спортивной подготовки. Одного такого наивного «албанца» и нашли среди наших. Курсант прекрасно играл в теннис и первую партию «отодрал» полковника почти в сухую. Тот от этакой наглости нового соперника ошалел. Ну, никакого уважения к начальнику! Видимо, там, где полковник раньше играл, ему или поддавались, или были игроки на уровне нашего взводного. Вторая партия окончилась также с позорным счетом. Полковник от злости побледнел. Взглядом он был готов съесть соперника. Сжав челюсти, он сквозь зубы предложил третью партию невозмутимому курсанту. Взволнованный командир взвода, улучив момент, предложил тому поддаться в следующей партии, чтобы сгладить обстановку и поднять полковничий тонус. Но где там: компромиссы нам еще неизвестны, мы за справедливость, нас же учат честности и порядочности. Предложение было решительно отвергнуто. Более того, третья партия закончилась вообще в сухую. Казалось, что каждая деталь лица и тела проигравшего источали злобу ко всему окружающему. Пылавшее гневом тело удалилось по-английски – ни с кем не попрощавшись. Но, нет худа без добра. «Высочайшие» посещения прекратились, как и игра в теннис.
В «войска» он ходить перестал. Видимо, у него нашлось очень много других дел, которые требовали постоянного присутствия в кабинете. «Войска» стали видеть начфака лишь на плацу, да и то – изредка и, почему-то, без лайковых перчаток. Акклиматизировался. А мы, казалось, стали понимать, почему предшественник-фронтовик редко баловал нас своим посещением: мудрость, однако.