Та еще коловерть-12. Глава 1

  И потекли за днями дни...

     Менялся мир вокруг... Пестрели криминальной хроникой выпуски новостей... Галопировала инфляция... Поднял голову терроризм... В Москве и Волгодонске взрывались дома... Люди дежурили по ночам возле своих домов, охраняя себя и своих соседей... Полыхал войной Кавказ...

     Но все эти неприятности обходили стороной дачу "Абрау Дюрсо" и ее счастливых обитателей, живших заботами своей семьи и не заморачивавшихся на всем остальном...

     Правда, и тут не обошлось без трудностей...

     Поначалу все было очень гладко... Родители Елены Гурамовны с большим энтузиазмом приняли на себя все заботы о внучках. Они действительно наслаждались поздним материнством и отцовством, но относились к этому совершенно по-разному.

     Зинаида Васильевна словно помолодела. Она почувствовала себя матерью своих внучек и растворялась в детях так, как диктовало ей острое нереализованное ранее материнское чувство. Она просто жила детьми. Вернее - мужем и детьми... Девочки росли забалованными и заласканными бабушками так, как самой Елене и в самом сладком сне присниться не могло...

     У Гурама же была совершенно иная ситуация. В силу своего малолетства внучки были ему пока совсем неинтересны. С Вадимовичами он уже мог и поболтать, и поиграть, и даже понемножечку начать приучать их к хозяйственным работам. А внучки пока требовали только заботы...

     Гурам помогал супруге ухаживать за ними, радовался вместе с Зиночкой ее радости, втайне страшно жалел, что когда-то предпочел остаться в браке с хорошей, но нелюбимой женщиной, и потому пропустил все Лялино детство, осколки которого в виде фотографий доставались ему от матери.

     Но полюбить внучек сильнее, чем дочь, Гурам не смог. Его отцовское чувство было направлено исключительно на Лялю, которую он с каждым днем любил все сильнее, все надрывнее.

     Не на внуков, которых он обожал, но ощущал их детьми Ляли, ее частью, ее подарком. Не на внучек, к которым он постепенно привыкал, ждал, когда они начнут с его помощью познавать мир. Но и их Гурам воспринимал не как дочек, а как внучек, которых ему подарила его драгоценная девочка, перед которой он остро чувствовал свою вину и от этого становился все ласковее и ласковее, словно старался компенсировать ей прожитые без него годы...

     Если Зина растворилась во внучках, то Гурам растворился в дочери. Он жил ее жизнью, проживая вместе с ней день за днем, смакуя каждую минуту, проведенную вместе. Он радовался Лялиным радостям, оберегал ее от всего, от чего только мог уберечь... И, видя, как все это нужно его девочке, он радовался, как стареющее дитя, у которого сбылась главная мечта его жизни...

     Он радовался тому, что не ошибся в Добрынине, которого сумел полюбить, как родного сына. Он видел, как сильно зять любит его девочку, но, в отличие от многих отцов, не ревновал, а искренне радовался тому, что Ляле так хорошо и надежно с Вадимом...

     Правда, иногда он думал о том, что однажды Вадим может по пьяному делу приревновать или его к Ляле, или Лялю к нему, и подумывал, чем это обернется. По зрелом размышлении Гурам Анзорович решил, что все, чего может  захотеть от ревности его зять, ограничится желанием набить морду тестюшке, но, присматриваясь к зятю, он видел, что опасения, скорее всего, напрасны...

     Единственной семейной проблемой для Гурама стала откровенная холодноватость Зины к Ляле.

     Он видел, что Зина не пылает материнской любовью по отношению к дочери, удивлялся этому и никак не мог понять, почему отношения матери и дочери не сложились. Он видел, каким достойным и одновременно трогательным  человеком выросла его дочь, и никак не мог понять, как можно ее не любить...

     Однажды Гурам попытался расспросить об этом супругу, но получил от нее какие-то невразумительные и уклончивые ответы. Тогда он стал задавать конкретные вопросы, но супруга ловко ушла от ответов на них, заявив, что она сама не понимает, откуда берутся эти сложности, и предположив, что просто так сложилась их с Лялей жизнь...

     На том и стояла...

     В конце концов Гурам пришел к выводу, что понять причины взаимной холодности Зины и Ляли ему вряд ли удастся, а вмешиваться в их отношения даже с самыми благими намерениями не стоит во избежание дополнительных осложнений.  Он понимал, что это - не выход, что семья сидит на пороховой бочке натянутых отношений двух женщин, но поделать с этим ничего не мог...

     Гурам Анзорович очень хорошо понимал, что однажды, как только в семье сложится неблагоприятная психологическая ситуация, напряжение, существующее в отношениях жены и дочери станут явными и рванут по-взрослому, и тогда мало не покажется никому...

     Тогда отец стал стараться сделать то, что было в его силах для того, чтобы отсрочить "большой взрыв" с непредсказуемыми последствиями. Гурам стал стараться своей отцовской любовью восполнить дочери отсутствие любви материнской.

     Тем не менее, время шло, узел затягивался все туже, а проблема не решалась... И в конце концов из-за холодного, равнодушного отношения матери к дочери к июню 2000 года и возникла и очень быстро назрела  проблема... ревности.

     От души порадовавшись тому, что ей приходится заниматься детьми только в те часы, когда родители и муж  на работе, оценив по достоинству помощь родителей и насладившись отдыхом, однажды Ляля поняла, что ей не так уж приятно видеть, как мать зацеловывает и заласкивает внучек...

     Со временем женщина поняла, что ее все еще гложет застарелая обида на мать, для нее когда-то бывшую лютым зверем, сейчас ставшую холодной лягушкой, при этом для внучек умудрившуюся стать сладкой конфетой...

     Елена Гурамовна старалась уговорить себя в том, что мать не любила бы так сильно внучек, если бы не любила ее, Лялю, но безуспешно...

     Время шло... Узел завязывался все туже, но никто этого не замечал. Во всяком случае, так думала сама Елена, но была неправа.

     Однажды Вадим обратил внимание на то, каким взглядом обиженного ребенка смотрела на свою мать его жена. С выводами он решил погодить, но наблюдать начал внимательно...

     Где-то недели через две Добрынин был уже уверен в том, что ему не примерещился тот взгляд обиженного ребенка. Когда теща тетешкала внучек в Лялином присутствии, Вадим ловил этот жалобно-обиженный взгляд постоянно. А чуть позже он обратил внимание на то, что сама Ляля в те часы, когда мать дома, к дочерям даже не подходит, а, когда мать выходит в гостиную, старается поскорее опустить глаза и уйти в комнату к Вадимовичам...

     Понаблюдав за тещей, не на шутку взбеленившийся Добрынин понял, что она, скорее всего, даже не подозревает, какую обиду и боль каждый день причиняет своей ни в чем не повинной дочери...

     Тогда Вадим понаблюдал за тестем и понял, что, скорее всего, ему удастся заручиться его поддержкой в борьбе с тещиной черствостью.


Продолжение следует...