Глава 15

Солнечный зайчик, пробившись сквозь листву, упал Габриэлле на щеку, слегка нагрел её и внаглую запрыгал по векам. Она зевнула, потянулась. Потом замерла,          повела носом, принюхиваясь. В широко распахнувшихся глазах недоумение, пополам с  опаской. Она моментально скрылась под бронёй, которую симбиот, пока она спала, почему-то снял. Только тогда медленно поднялась на ноги. Яро ещё спал. А вот Гай лежал, закинув руки за голову и бездумно глядя в яркое синее небо.                
   
Солнце уже прошло треть небосклона, и Габи не могла понять, как она могла проспать утро. Звонко щебетали птицы. Где-то поблизости журчала вода. Яро            шевельнулся. Потом вскочил на ноги и ошалело завертел головой.                
     — Где мы???                
     — Вот и я хотел бы знать, — с филосовским спокойствием изрёк Гай.                
   Габи почувствовала себя глупо, будучи готовой к бою в таком месте, где всё дышало покоем и умиротворением, и вернулась к своему нормальному облику.               
     — Видимо, Лабиринт — это портал. Только какая опасность может здесь грозить? — Габи очень хотелось вот так, как и её напарник, вытянуться на травке и  наслаждаться теплом. Похоже, что осенью тут и не пахло.                
     — Точно. Какая? Слишком уж покойно вокруг. Словно специально усыпляют бдительность непрошеных гостей.                
   
Гай одним движением оказался на ногах. Огляделся, прищурившись, словно в прицел  самострела, и стал взбираться на холм, что мешал обозревать окрестности; с других сторон поляну от внешнего мира скрывал лес. Холм оказался невысоким и полого спускался к реке, через которую был перекинут простой деревянный, но добротный мост — строили добросовестно и надолго.                
   
Ошарашенные открывшимся видом, трое авантюристов медленно спустились к реке и           перешли мост, не отводя взгляда с противоположного края долины, в которой они очутились. Невысокий скалистый хребет, сплошь покрытый яркой сочной зеленью, с  одной стороны загибался полукругом, подступая к самой реке и заключив её в каменное ущелье, а с другой стороны уходил прямо в даль, и не возможно было рассмотреть — кончается ли он или тянется бесконечно.

Но не это так поразило невольных  путешественников, а водопады. Их было четыре — мощные и широкие потоки воды, низвергающиеся в долину, каждый в ложе из огромных полупрозрачных драгоценных глыб, что сказывалось на цвете потоков и радугах из водяной пыли, котрые роскошными арками висели над ревущей водой. Один водопад был изумрудным, второй — рубиновым,  третий — алмазным, четвертый — янтарным. Вода низвергалась в озеро, переливающееся всеми известными цветами, а оттуда через протоку попадала в реку.

На берегу озера кто-то построил уютный двухэтажный домик с крыльцом, балконом, башенками и флюгером на крыше. В десятке метров от него росло самое необычное дерево, из когда-либо виденых ими: его макушка находилась на высоте шести-семи  человеческих ростов, ветви, как у ели, были направлены вниз и так же были опушены,  только не иглами, а мягкими, длинными и узкими листьями; на конце каждой ветви набухал огромный, раза в два больше головы взрослого, бутон.

Все цветки были малиново-красные, но с прожилками разных цветов: коричневыми, лиловыми, желтыми, оранжевыми и фиолетовыми.                
Воительница, вор и маг остановились на поляне перед домом. Никто не вышел. Но       когда Габи, завороженая красотой дерева, хотела коснуться цветка, позади нее раздался спокойный голос:                
     — Я бы не стал этого делать.                
Все трое подпрыгнули, так как ещё секунду назад рядом с ними никого не было.     
   
Габриэлла резко развернулась и столкнулась взглядом с прозрачнымо-зелёными       глазами высокого невооброзимо старого эльфа. Лицо гладкое, длинные волосы белые, как у  всех Детей Луны, тело без следа дряхлости —  и всё-таки все трое ясно ощутили, насколько он стар. Возможно, он был таким же древним, как и их мир. Возможно  даже, что он один из тех, кто стоял у первоистоков.                
   
Настороженность Габриэллы моментально сменилась почтением, и она, на глазах у    изумлённых напарников, опустилась на колени, скрестила ладони у груди, затем повела их вверх и вперёд уже горстью. Развела руки в стороны и уронила их. Глядя на эльфа  блестящими от слёз глазами, произнесла на языке первородных:                
     — Благослови, Шай-Мин —  Великий Прародитель, владеющий Первозданной Силой. Я твоя недостойная дочь, ибо эльфийская кровь во мне размыта человеческой, но даже в  малой капле силен зов Первоисточника!                
     — Встань, дитя. Ты слишком преувеличиваешь —  я просто старый-старый эльф.      
   Он улыбнулся и обратился к одному из мужчин:                
     — Я вижу —  в тебе тоже есть наша кровь. Это хорошо!                
   Габриэлла в недоумении обернулась. Шай-Мин смотрел на ошарашеного Яро.           
     — Я?! —  Его голос внезапно осип. —  Но... как?!                
     — Твоя пра-пра-пра-бабка была эльфийкой. Абсолютно законно вышла замуж за твоего пра-пра-пра-деда. Кстати, твои родители знают об этом.                
   
Тут он замер на несколько мгновений, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя, затем повнимательнее взглянул на Габи и совсем неожиданно для всей троицы весело и  задорно рассмеялся. У невольных гостей в голове возникла одна и таже мысль.                
     — О нет! Нет, я не сошёл с ума от старости или одиночества. Просто я сейчас понял, что твоя пра-пра-пра одновременно является и её матерью. Значит эта девочка —  твоя пра-пра-бабушка.                
   
Габриэлла впала в ступор. Если честно, она никогда не задумывалась, сколько же её матери на самом деле лет. Хиландит даже спустя сорок лет после свадьбы выглядела, как шестнадцатилетняя девчушка, только с острыми ушками. Рождение пятерых детей никак не повлияло ни на её внешность, ни на фигуру.                
                
Высшей знатью называли не только тех, кто мог похвастаться благородным  происхождением, прежде всего это были те, кто рождался с магическим талантом и мог  легко оперировать Силой. Все остальным слоям населения приходилось пользоваться            амулетами, недостатка в коих не наблюдалось. В любом мал-мальски уважающем себя        городке имелось хотя бы две-три лавочки, торгующие дешёвыми и доступными артефактами. Про крупные города и говорить не приходилось — в некоторых из них  подобных заведений насчитывалось никак не меньше сотни.                
   
Представители Домов Стихий являлись не просто Высшей знатью. На них были                завязаны основные магические силы этого мира. Эльфы контролировали магию Воздуха,  гномы, естественно — магию Земли, водяной народ из Дома Стихий —  соответственно           магию Воды, у людей был Огонь.

Достаточно было, если бы только кто задался вдруг подобной безумной целью, уничтожить полностью представителей одного из четырёх Домов Стихий, остальные три уже не смогли  удержать всю магию в равновесии. И она вольготно расплеснулась бы по всей планете, даря всем без разбора огромную и необузданную силу, кого-то превращая в монстров, получивших                неограниченные возможности, других — слабых духом — сводя с ума, слабых телом попросту выжигая. Война была бы неизбежна и она неминуемо расколола этот мир на части, уничтожив всё живое.                
   
Кровь имела огромное значение. Мужчины и женщины из Высшей знать очень редко соединяли себя узами брака с представителями других сословий не столько от того, что брезговали отношениями с низшими, сколько по причине того, что подобные связи заканчивались беременностью лишь в одном случае из ста. Но даже это не  гарантировало блогополучного разрешения при родах. Многие из таких детей умирали во младенчестве.

Подобная перспектива могла напугать кого угодно, какой бы силой он не обладал и к какой бы народности не относился. Это же касалось и связей между           Ввысшей знатью и представителями Домов.                
   
Но если всё же одному из таких детей удавалось появиться на свет и выжить, даже если связь была внебрачной, ребёнок полностью признавался семьёй и окружался чуть ли не большей заботой, чем остальные, так как вырождение от постоянных внутривидовых браков никто не отменял, и закон этот не обходил никого.