Глава 4. Хранители дольмена

К повороту подъехали уже затемно. Запасы еды закончились. Вода тоже на исходе. За поворотом свет фар отразился от ржавого, перекошенного на бок указателя с неразборчивым названием населённого пункта.
— Странно. На карте этого посёлка нет. — Сказал Восемнадцатый.
— Ничего странного. На новых картах не изображали поселения вековой давности. Люди здесь вымирают или покидают их. Как правило, в них доживают люди преклонного возраста. Потом эти поселения долго пустуют, пока их совсем не забудут или не снесут. — Сказал я.
— Нужно остановиться и попробовать раздобыть немного провизии и воды в дорогу. — Сказал Девятнадцатый. — И как мы так просчитались с запасами? Вроде основательно подготовились, всего должно было хватить туда и обратно. И в посёлке у старушенции воды набрали.
— Ну, хватит причитать! — Рявкнул Двадцатый. — Просчитался ты. В следующий раз сам проверять буду.
Девятнадцатый промолчал и глянул на моё ухмыляющееся лицо.
— Чё ты лыбишься? — Не сдержался он.
Ответом ему стало моё ненавистное молчание.
Машина медленно двигалась вдоль узких не асфальтированных улочек. Тьма окутала посёлок. Старые, повалившиеся глиняные дома с камышовыми крышами выглядели обречёнными и покинутыми. Чуть дальше дорога асфальтирована, а вдоль неё стояли уже каменные дома. И среди них мы заметили старую деревянную церковь.
— Езжай к церкви. — Приказал Двадцатый.
Людей нет. Скорее всего, это центр посёлка. Церковь, несколько магазинов с вывесками «Продукты», «Промтовары» и длинное двухэтажное здание, по всей видимости, сельсовет или дом культуры. Это, пожалуй, самые примечательные строения в посёлке. Восемнадцатый остановил машину у церкви и мы вышли в темноту. Разглядев погружённую в ночь церковь, я толкнул огромную деревянную дверь, живописно украшенную резными узорами старых мастеров. Дверь заскрипела, а сквозняк, ворвавшийся внутрь, поднял с пола залежавшуюся пыль. Вспорхнули птицы под купол.
— Есть, кто живой? — Крикнул я.
Два луча от тактических фонариков скользнули по громадному залу, освещая лики икон вокруг алтаря и десятки подсвечников с потухшими свечами. Некоторые скамейки перевёрнуты.
— По-моему церковь заброшена. — Сделал вывод Восемнадцатый.
— Церковь может и заброшена. — Раздался басистый мужской голос со стороны и мы резко направили весь свет и все стволы на голос. — Зато это единственное место, где осталось добро и душевный покой. Церковь всегда останется церковью.
Перед нами предстал мужчина в чёрной рясе с капюшоном.
— Зачем так подкрадываться? — Спросил Двадцатый и жестом приказал опустить оружие.
— Святой отец, нам бы воды и чуток еды в дорогу. Заблудились мы. — Сказал я.
— Заблудшие души. — Тихо сказал он. — Порочите церковь, а пить, есть, к ней приходите. С оружием в церковь пришли! — Крикнул священник. Он медленно направился к алтарю. Зажёг спичку и принялся зажигать свечи. От зажженных свечей в зале становилось всё светлее и светлее.
— Это необходимость, святой отец. Нам без оружия нельзя. Пойми нас правильно. — Попытался я оправдаться. — Воинам же не возбраняется.
— Не лги, сынок. Ты итак грешен. Какой ты воин?
— Так что на счёт воды и хлебушка? — Вмешался Девятнадцатый, не сводя глаз с лазерного целеуказателя на лбу незнакомца. — Я уж точно воин и мне сделать в тебе дырку, святой отец, раз плюнуть.
— Это точно. Ему не впервой убивать беззащитных. — С издёвкой сказал я. Девятнадцатый глянул на меня и, сгорая от злости, раздул ноздри.
— Да простит его господь. Я как раз собирался проводить вечернюю церемонию принятия пищи. Я приглашаю вас разделить эту трапезу со мной. Всё ж не так одиноко будет. И перестань целиться в меня, сын мой. — Добавил он, обращаясь к Девятнадцатому.
— Я не твой сын. — Вдруг нахмурился Девятнадцатый и, чего я уж точно не ожидал услышать, так это щелчок предохранителя его автомата.
— Ну а я не отец тебе. — Ответил священник и обстановка накалилась.
— Всё. Хватит. — Громко скомандовал Двадцатый. — Успокоился! — строго обратился он к Девятнадцатому и ладонью направил дуло его оружия в пол. — С ума сошёл?
Священник и мне показался немного странноватым. Но не срывать же злость на нём. По манере разговора и поведению на священника, конечно, не похож, но выбор у нас не велик. Усталость и голод просто валили с ног, а тут приглашение на ужин. Я даже подумал остаться на ночь, если повезёт. По настроению моих спутников можно сказать то же самое, кроме Девятнадцатого. Этому без разницы. Мы же не чучела, что остались в машине и не можем без сна, воды и еды.
— Простите нашего друга, святой отец. Он устал в пути, долго не спал и голоден, как и все мы. — Сказал Двадцатый.
— Бог простит. Прошу за мной.
Священник взял подсвечник со свечёй и направился к лестнице, ведущей вниз. Мы пошли за ним.
— Куда ведёт эта лестница? — Спросил я.
— Раньше у меня был дом, семья. Теперь я живу в церковной библиотеке. Здесь безопасно.
— Вам угрожает опасность? — Поинтересовался Восемнадцатый.
Священник повернулся и приподняв подсвечник, засветил своё обросшее, морщинистое лицо и лицо Восемнадцатого.
— Нам всем угрожает опасность. — Сказал он и продолжил неторопливо спускаться вниз.
— Странный вы человек! — С подозрением высказал я.
— Ничего. Я не обижаюсь на вас. — Вдруг ответил он. — Меня по—разному называли.
— Не удивительно. — С ухмылкой сказал Двадцатый. — У меня от вас, святой отец, дрожь по спине. Как же так? От вас должно веять добром.
— С добром к добрым людям, а вы что-то скрываете. Значит, зло затаили.
— Да ты чё, святой отец? — С упрёком начал Девятнадцатый. — Мы ещё не знакомы, а ты нас уже в демоны записал. Не хорошо это.
Мы прошли за священником мимо тяжёлой дубовой двери и оказались в каменном зале церковных катакомб. Вдоль стен стояли многоярусные ниши с книгами, подпирающие потолок. Посредине прямоугольный мегалитический стол, накрытый сверху плоской каменной плитой. Длина стола около десяти метров. На плите настольная лампа, которая освещает весь зал. Я чуть не открыл рот от удивления.
— Что это? — Спросил я.
— Это стоит здесь с незапамятных времён. Дольменом называется. В переводе с бретонского означает tol — стол, а men — камень. Его предназначения никто не знает. Но когда не стало электричества, лампа на нём горела пуще прежнего. Я думаю это чудо. — Ответил священник. — Точно такие же учёные нашли во многих странах мира в малозаселённых местах. И никто так и не знает их происхождения и предназначения.
— Чудес не бывает. — Пробурчал Девятнадцатый. — Всё имеет своё предназначение.
Мы подошли к дольмену и внимательно рассмотрели. С виду обычный камень, ничего особенного, только фактура какая-то необычная неприсущая обычному камню.
— Никогда такого не видел. — Отозвался Восемнадцатый.
Все словно зачарованные исследовали каменный стол.
— А говорят, что чудес не бывает. — Сказал Двадцатый. — А с виду обычный камень.
— Здесь я и живу. — Сказал священник. — В церковных катакомбах.
— А ещё есть люди в посёлке? — Спросил я, продолжая ходить вокруг дольмена.
— Люди то есть! Но я держусь в стороне от них. Сколько себя помню, здесь ходили слухи о необъяснимых явлениях и, что ещё хуже, о торговцах человеческими органами. А с тех пор как нет электричества и связи, атмосфера в посёлке шибко пропитана страхом. Люди не выходят из домов. Выходят только по необходимости. Путники проезжали мимо, машины не останавливались, а когда всё перестало работать и подавно.
— Святой отец, вы говорите загадками. — Сказал Двадцатый. — Что в этом посёлке не так?
— Уезжайте. — Вдруг настойчиво сказал он. — Вы итак уже привлекли внимание. Все машины сломаны, а ваша на ходу.
— Но ведь никого вокруг нет. Чьё внимание мы привлекли? — Усмехнулся Восемнадцатый.
— И те штуки в машине похожие на людей, вовсе не люди. — Настороженно сказал священник.
Девятнадцатый вскинул автомат, взяв на прицел священника, который попятился назад.
— Стой на месте, святой отец. Откуда ты знаешь о том, что у нас в машине?
— А вы выйдите наверх. Уже все знают. — Ответил священник и выдохнул. Погасла свеча и лампа на дольмене тоже. Священник исчез в темноте. Затем послышались шаги на лестнице. Мы включили фонарики, приборы ночного видения и подошли к лестнице. Вверху скрипнула дверь и захлопнулась. Священник закрыл нас в подвале.
— Что происходит? — В недоумении спросил я, оглядываясь на остальных.
Я поднялся по лестнице и попытался открыть дверь, но она не поддалась. У церкви послышались крики людей. Двадцатый достал из рюкзака взрывчатку, прилепил на дверь и клацнул детонатором. Взрыв снёс дверь с петель и она грохнулась у алтаря, подняв пыль. Мы выбежали из подвала, освещая путь к выходу из церкви фонариками. Только открыли дверь и в нас полетели стрелы. Я быстро закрыл дверь. Оказались загнанными в угол. Девятнадцатый застонал. Стрела пробила предплечье насквозь. Восемнадцатый надломил её, а оставшийся кусок вытащил с другой стороны и наложил повязку. Лучи фонариков запрыгали по стенам, пробиваясь сквозь окна церкви. Люди снаружи шумели и пытались открыть машину.
— Эй вы! — Крикнул Двадцатый. — Предлагаю по-хорошему отвалить от машины.
Он сдвинул на глаза тепловизор и посмотрел сквозь стену.
— Пятнадцать человек. — Сказал Двадцатый. — Приготовьтесь! — Добавил он, обращаясь ко мне и Восемнадцатому, убирая прибор от глаз за ухо.
Люди у церкви закричали ещё громче. Кто-то метнул в окно бутылку с зажигательной смесью. Я едва успел отскочить в сторону, как пламя охватило пол и стену вокруг окна.
— Чё-то мне совсем хреново! — Выругался Девятнадцатый.
Его бросило в жар, а тело затрясло в лихорадке.
— Помирать собрался? — Безразлично спросил я.
— Не дождёшься. — Сквозь зубы проронил он.
— Он горит. — Сказал Восемнадцатый. — Я так и знал, что этот святоша не такой уж и святой, как кажется.
Девятнадцатый судорожно задёргал ногами и головой. Двадцатый попытался его успокоить. Я приподнял его голову с каменного пола. Восемнадцатый снял повязку и выругался:
— Ни хера се! Что это? — Он скорчил гримасу. — Его рана загноилась. Так быстро!
Девятнадцатый выплюнул тягучие сгустки крови и его глаза закатились.
— Что с ним? — Вскрикнул Двадцатый.
— Наверное, наконечник стрелы с ядом. — Стиснув зубы сказал Восемнадцатый. — Вот суки!
— Короче. Смерть этим тварям и уходим. — Сказал Двадцатый, снял автомат с предохранителя и щёлкнул прибором ночного видения. Восемнадцатый сделал то же самое и они побежали к окну. Заняв удобные позиции для ведения огня, приготовились.
— Прости меня. — Вдруг сказал Девятнадцатый, смотря мне прямо в глаза. Прежде чем я успел что-то ответить, он обмяк и, сделав последний выдох, умер на моих руках. Да и не нужен был ему мой ответ. Он итак знал, что я ненавидел его и прощать не собирался. Я опустил отяжелевшую голову на пол и сделал глубокий вдох и долгий выдох, сожалея, что его пристрелил не я. Раньше у меня на руках никто не умирал. Никогда ещё так близко я не видел смерть. Сейчас же она заглянула мне в глаза.
— Огонь! — Услышал я сзади и обернулся.
Двадцатый и Восемнадцатый открыли огонь одиночными выстрелами по шумевшей толпе снаружи. Быстрыми отточенными движениями они переводили прицелы с одной цели на другую и синхронно нажимали курки. Пламя от брошенной бутылки с зажигательной смесью перекинулось на скамейки и распространялось дальше. Стало жарко, светло и понятно, что деревянная церковь скоро вся будет охвачена огнём. Двадцатый и Восемнадцатый присели за стену по обе стороны от окна и перезарядили оружие. Шум снаружи затих. Я подбежал к двери с пистолетом наготове, приоткрыл её, выстрелил несколько раз, не глядя, а потом выглянул. Несколько десятков мёртвых тел лежат рядом с машиной, раскинув руки и ноги. Такое же я видел при штурме научного центра. Я стал, как вкопанный, и смотрел на лежащие тела, пока Восемнадцатый не одёрнул меня с криком:
— Чё ты стоишь? Помоги перенести тело в машину!
Мы подхватили тяжёлое тело Девятнадцатого и понесли в машину. Мне это стоило больших моральных усилий. С удовольствием бросил бы его здесь гореть, но сейчас мы одна команда. Не дойдя до дверцы несколько шагов Двадцатый скорчился от боли и опустился на колено, когда Восемнадцатый уже прыгнул в машину. Двадцатый что—то проронил хриплым голосом и замертво упал на асфальт лицом вниз. Между лопаток торчали две стрелы.
— Тащи его в машину! — Крикнул Восемнадцатый. — Быстрее!
Я подхватил тело Двадцатого под мышки и потащил за собой.
— Быстрее! — Кричал Восемнадцатый.
— Где они!? — Испуганно крикнул я, прыгая в машину.
Восемнадцатый выстрелил два раза вверх. Ещё стрела вонзилась в тело Двадцатого в нескольких сантиметрах от моего плеча. Послышался крик. Фигура мелькнула на башне часовни и тело, ударившись мешком об асфальт, мячом подпрыгнуло и снова упало. Я захлопнул дверцу и машина тронулась с места. Языки пламени вырвались наружу из щелей между досок и брёвен горящей церкви.
— Чёртов священник, сволочь! Бес! — Закричал Восемнадцатый.
Шесть чучел продолжали неподвижно сидеть, смотря в одну точку.
— Надо было этих обезьян сзади гнать, чтобы прикрывали. — Продолжал Восемнадцатый, показывая на чучел.
— Первостепенная задача: выполнение приказа. — Вдруг монотонно проговорило чучело.
Восемнадцатый резко повернулся и с ненавистью посмотрел на чучело.
— Успокойся! — Крикнул я Восемнадцатому. — Веди вперёд. Нам нужно выбраться из посёлка. Это просто чучело.
— Выбраться! Выбраться! — Сжав кулаки повторил Восемнадцатый, прибавляя скорость.
Вдруг сильнейший удар в корпус машины. Огненная завеса накрыла лобовое стекло и Восемнадцатый потерял управление. Меня швырнуло в борт и от удара головой помутнело в глазах. На секунды стук колёс затих, а потом, сквозь улетающую дымку перед лобовым стеклом приблизился асфальт. Я бесконтрольно покатился вниз к лобовому стеклу. От удара в асфальт стекло рассыпалось вдребезги. Я, что есть сил, вцепился в ножку кресла. Чучела покатились по салону. Ещё секунда и притяжение изменилось. Машина снова стала на колёса, после того как её заднюю часть приподняла в воздух ударная сила от взрыва снаряда ручного гранатомёта. Сильная режущая и горячая боль пронзила ноги, головокружение помутило разум. Я снова терял сознание. Усилием поднял голову и через плечо глянул на водительское кресло. Лицо в крови, а застывший стеклянный взгляд смотрел точно мне в глаза. Рот широко открыт, а в шее торчал осколок стекла. Восемнадцатый мёртв. И снова смерть посмотрела на меня. Мёртвую тишину нарушили лишь чучела, пытаясь выбраться наружу:
 — Первостепенная цель: собственная сохранность и выполнение задачи.
Это последнее, что я увидел и услышал, прежде чем потерял сознание, и успел смекнуть: «…а ведь перед экспедицией Десятый нагло мне соврал, что режим самообучения будет отключён».