Гендерная асимметрия полушарий

Рис. Вероятность поддержки парохиального альтруизма в зависимости от частоты молитв (Pray) и посещения богослужений (Attend) во всей выборке (Full Sample), а также по отдельности в шести группах верующих. Вертикальные линии — 95-процентные доверительные интервалы. Числа — средние значения. Они показывают, во сколько раз чаще люди, регулярно молящиеся или посещающие богослужения, обнаруживали склонность к ПА по сравнению с людьми, которые молятся или посещают богослужения нерегулярно.

Распространенное заблуждение гласит, что у женщин де более активно правое полушарие, а у мужчин левое. По этому поводу в своё время были разработаны соответствующие тесты, a-la "крутящаяся кошка"
Однако хотя у большинства женщин кошка та вращается против часовой стрелки а у большинства мужчин по - это так же дело статистики. И уж тем более странно утверждать, что у женщин левое полушарие не активно вообще, как и наоборот. Кроме того при соответствующей тренировке кошку ту можно вертеть произвольно по собственному желанию.
Дальнейшие исследования опровергли роль в этом и им подобных тестах полушарий вообще и объяснения данного дела, так-же как и техника произвольного поворота кошки сильно напоминает не "профессора Вагнера" А. Беляева - который с помощью тренировок разделил свою личность на две части (в ту же кучу реально производимые в своё время для лечения эпилепсии хирургические операции комисуротомии приводившие к подобному, только в отличии от книжки весьма плачевному результату - которые также опровергли различие функциональности между полушариями у мужчин и женщин). А скорее "Критерий практики" Э. Маха про ложку;
Кошка-ложка - смешно. "Вы не сможете повернуть кошку, потому, что единственная реально существующая кошка у вас в голове. Поворачивается не кошка, а ее образ в вашем сознании. Поскольку же ваше сознание это и есть вы сами поворачивается не кошка - поворачиваетесь вы":-).
И главное.
 Если бы таковые различия действительно существовали, то вопреки мнению Савельева они не носят морфологический характер и асимметрии в объёме полушарий (как сие следовало бы из гипотезы Савельева, по которой недостаток объёма мозга женщин должен происходить засчет частей левого полушария) не обнаружено. Имеющаяся статистическая разница обуславливается не "железом" (по крайне мере не его частями измеряемыми в граммах), а прошита в программном обеспечении.
Якоже нет чисто мужских и чисто женских мозгов. Хотя возможно у якобсов (носителей кариотипа ХУУ) под и чисто мужской. Поэтому они как правило кончают в исправительных учреждениях, куда попадают за совершение тяжких и особо тяжких преступлений.

Савельев же на Буденного похож, что с шашкой на танки гонит. Вот пока он клянчит бабло на изготовление патологоанатомических срезов настоящие исследователи анализируют томограммы и например находят, что мозги однояйцевых близнецов в большинстве случаев (бывают исключения) более отличаются друг от друга в младенчестве, ем во взрослом возрасте. Как полагают сие связанно со сходными условиями жизни. Вот во сколько бы по вашему времени, сил и денег обошлись бы подобные исследования, если бы мы проводили их по методам пропагандируемым Савельевым? И какова была бы их статистическая достоверность?
Хотя нашей власти такие как Рошаль и Савельевым и нужны, ибо настоящий специалист не будет поддерживать бредни о том, что ЛГБТ де больные.

Другой, пример психологически комфортной идеи, продвигаемой Савельевым:
«Женщина глупее мужчины, поскольку у нее меньше мозг». Люди голосуют «за» по причинам, не имеющим к науке никакого отношения. Представителю сильного пола лестно и удобно. Идея подхватывается и многими дамами, для которых готово оправдание собственным слабостям. Опровергать подобное утверждение – значит идти против массовых стереотипов, а ломка стереотипов – это стресс. Следовательно, теория о том, что «женщина – человек второго сорта», будет пользоваться успехом наперекор научным фактам.
Подробнее об этой идее и ее опровержении рассказывается статье "Блеенье Савельева"

http://proza.ru/2018/08/08/1391

Ом.

1) Магнитный пузырь, катушка и неприятности
Звезды — это упражнение на соблюдение баланса. Если бы их силы тяготения были слабее, они бы раздулись или взорвались. Если бы они генерировали чуть меньше энергии, они бы сжались или пережили гравитационный коллапс (оба этих явления будут описаны подробнее в следующих главах). В стабильной звезде существует деликатный баланс между вращением, химическим составом, силами тяготения, теплом, давлением и да, магнитным полем.
Но иногда система дает сбой.
На иллюстрации простого магнитного поля вы обычно видите группу линий, выходящих из полюсов магнита и соединяющих один магнитный полюс с другим. Силовые линии магнитного бруска, например, похожи на пончик. С помощью линий магнитного поля удобно показывать силу магнита: там, где линии сходятся (как у полюсов магнитного бруска), магнитное поле сильнее; там, где они проходят на расстоянии друг от друга, поле слабее. Если вы поместите небольшой магнитный брусок в магнитное поле более крупного магнита, магнит меньших размеров сориентируется по направлению линий поля более крупного. Именно поэтому стрелка компаса указывает на север; стрелка — это магнит, и она ориентируется вдоль линий магнитного поля Земли.
Если магнит имеет более сложную форму, ситуация усложняется. Если магнитный брусок изогнуть, силовые линии поля также изогнутся. Если взять дюжину, сотню магнитов и смешать их в кучу, силовые линии поля могут сильно искривиться, потому что каждый фрагмент магнитного поля привязан к создающему его объекту. Сдвиньте один, и вы повлияете на другой.
Магнитное поле Солнца создают движущиеся потоки газа — течения, которые перекручиваются, искривляются и извиваются, как реки на Земле. Силовые линии поля возникают под поверхностью Солнца, но там не остаются; их петли прорываются сквозь поверхность Солнца наружу и ныряют обратно невероятно хитросплетенным и взаимосвязанным образом. Эти магнитные силовые линии могут сильно переплетаться и спутываться. Когда такое случается, на поверхности Солнца происходят кардинальные изменения.
Прежде всего, так как линии поля и газ взаимосвязаны, когда линии спутываются и уплотняются, движение газа затрудняется. Это как если бы на него набросили гигантскую сеть, не дающую ему двигаться свободно. Более горячий газ, поднимающийся из глубин, не может достичь поверхности, и области, в которых линии особенно плотные, начинают остывать. Поскольку яркость Солнца зависит от его температуры, более холодный участок становится тусклее, образуя темную область на Солнце, которая называется солнечным пятном. Так как по своей сути солнечные пятна — явление магнитное (на самом деле это поперечное сечение линий магнитного поля в том месте, где они пересекают поверхность Солнца), они всегда появляются парами с разной полярностью.

Пятна могут быть маленькими, еле заметными в телескопы на Земле, а могут быть гигантскими, гораздо больше размеров Земли, при этом некоторые из них настолько большие, что их можно видеть невооруженным глазом.

Наблюдения за солнечными пятнами дали астрономам первый ключ к пониманию магнитного поля Солнца. Генрих Швабе наблюдал за Солнцем в начале XIX в., десятилетиями, день за днем подсчитывая количество солнечных пятен. Он обнаружил, что оно увеличивается и уменьшается с периодичностью примерно 11 лет — сегодня мы называем этот период циклом солнечной активности. На максимуме на Солнце может быть свыше сотни пятен, но на минимуме это число уменьшается практически до нуля.
В 1859 г. Швабе решил опубликовать свои результаты, и очень скоро выяснилось, что периоды пикового количества солнечных пятен совпадали с периодами пиковой геомагнитной активности на Земле, указывая на связь между солнечными пятнами и магнетизмом. В 1908 г. астроном Джордж Эллери Хейл выяснил, что магнитные поля на солнечных пятнах могут быть в тысячи раз сильнее земного, что свидетельствовало о значительных запасах энергии в тех областях.
И мы возвращаемся к равновесию. Когда магнитные силовые линии спутываются, между давлением, нарастающим за счет накопленной в них магнитной энергии, и напряжением, существующим в силовых линиях, устанавливается равновесие. Магнитные силовые линии можно представить в виде витых стальных пружин, сваленных в кучу и спутанных между собой. Пружины сжаты и стремятся распрямиться, но не могут этого сделать, потому что переплетены друг с другом. Теперь продолжим сжимать их и добавлять новые и новые пружины. При этом накапливается очень впечатляющая энергия.
Что произойдет, если взять болторез и перекусить одну из пружин?
Правильно. Лучше отойти в сторону.
То же самое происходит и в солнечном пятне — на самом деле физические процессы тут практически такие же, как и в клубке витых пружин, с аналогичными напряжением и давлением. По мере того как силовые линии все больше переплетаются и к ним добавляются новые, давление нарастает. Иногда давление сбрасывается в начале этого процесса, и тогда практически ничего не происходит. Но в других случаях оно накапливается и накапливается...
Сейчас что-то не выдержит.

Силовые линии вырываются из Солнца высокими, грациозными петлями, при этом один их конец является северным магнитным полюсом, а второй — южным. Если газовый поток внезапно меняет характер движения, концы линий могут сойтись или переплестись. Давление в витках нарастает, но напряжение не может компенсировать его. Линия обрывается.
В силовой линии накапливается очень большая энергия (как и в пружине). Когда она обрывается — гелиофизики называют это магнитным пересоединением, — энергия высвобождается. Огромная энергия. Титанический взрыв, но в целом он ограничен одной областью.
Из книги Филип Плейт
Смерть с небес Наука о конце света
Автор остроумно и весело рассказывает о бесчисленных вариантах конца света, которые способен обрушить на нас космос. Научно-фантастические сюжеты он сочетает с последними исследованиями.
ИЗДАТЕЛЬСТВО «АЛЬПИНА НОН-ФИКШН», 2020

2) Может ли эволюционная психология объяснить феномен террористов-самоубийц?
Ритуалы издавна служили мощным средством сплочения человеческих групп, воспитывая в людях преданность «своим» и одновременно — враждебность к «тем, кто не с нами».

Исследования, проведенные среди представителей шести религиозных конфессий, показали, что люди, регулярно посещающие богослужения, в большей степени склонны к проявлениям религиозного фанатизма и ненависти к иноверцам, вплоть до одобрения террористов-самоубийц. Частота молитв, однако, не имеет такого эффекта. Эти результаты подтверждают идею о том, что совместные религиозные действа — но не религиозные верования как таковые — являются мощным фактором укрепления «парохиального альтруизма», то есть преданности «своим» в сочетании с ненавистью к «чужакам».
По мнению многих исследователей, одним из главных стимулов для развития альтруизма у наших предков (как и у других общественных животных, которым свойственно жертвенное поведение) могла быть острая межгрупповая конкуренция. По-видимому, альтруизм у людей изначально был направлен только на членов «своей» группы и развивался в комплексе с парохиализмом — враждебностью к чужакам.

Поведение террористов-самоубийц можно считать экстремальной формой проявления парохиального альтруизма (ПА): люди жертвуют собой во имя того, что они считают благом для «своих» (альтруизм), причем «благая цель» достигается путем уничтожения чужаков (парохиализм).
В последние годы наблюдается резкий рост суицидальных террористических актов. Так, с 1983-го по 2000 год было всего 142 таких случая; с 2000-го по 2003-й — уже 312; после вторжения США в Ирак террористов-самоубийц стало еще больше: только в 2006 году произошло более 500 суицидальных террористических атак. Почти всегда (только по официальным данным — более чем в 70% случаев) эти трагические события непосредственно связаны с деятельностью тех или иных религиозных или религиозно-политических организаций. Неудивительно, что многие эксперты считают религию важнейшим фактором, подталкивающим людей к самоубийственным актам терроризма.

С точки зрения эволюционной психологии (да и обычного здравого смысла) представляется весьма правдоподобной идея о том, что религия, взяв на себя функцию «сплачивающего» фактора в человеческих коллективах, одновременно стала выполнять и «разъединяющую» функцию, обостряя ненависть к чужакам. Конечно, люди и без всякой религии проявляют незаурядные таланты в этом отношении — достаточно вспомнить битвы футбольных болельщиков или взаимоотношения мальчишек из разных дворов в недавнем историческом прошлом. Но только религия может придать уничтожению чужаков статус «священной войны» и обещать за него мученический венец и райское блаженство. Однако до сих пор весомых научных данных о прямой связи религиозности со склонностью к «экстремальным актам парохиального альтруизма» практически не было.
Этот пробел восполнили канадский психолог Ара Норензаян (Ara Norenzayan) из Университета Британской Колумбии и его американские коллеги Джереми Джинджес (Jeremy Ginges) и Ян Хансен (Ian Hansen) из Новой школы социальных исследований.

Исследователи разделили гипотезу о том, что религия способствует парохиальному альтруизму, включая его самые экстремальные проявления, на две части.
Во-первых, на ПА могут влиять религиозные верования сами по себе. Если человек принимает близко к сердцу те места священных писаний, где говорится об истреблении иноверцев, или свято верит, что, взорвавшись вместе с десятком неверных, попадет в рай и будет там пользоваться привилегиями как мученик, это может (теоретически) подтолкнуть его к экстремальным актам ПА. Но достаточно ли для этого одной лишь веры в те или иные религиозные догматы? Данную группу объяснений авторы условно называют «гипотезой религиозных верований» (the religious belief hypothesis).
Во-вторых, ПА может подпитываться теми аспектами религиозности, которые связаны с поддержанием сплоченности группы, с самоидентификацией верующего как члена общины, с потребностью доказать другим ее членам (и божеству) свою лояльность, преданность и готовность жертвовать личными интересами во имя интересов группы (и божества). В религиозных группах «доказательствами» обычно служит выполнение «дорогостоящих» обрядов и ритуалов. Эту точку зрения авторы называют «гипотезой преданности коалиции» (the coalitional-commitment hypothesis). Совместная деятельность может способствовать сплоченности группы и вне религиозного контекста, но есть данные, указывающие на то, что коллективные религиозные ритуалы обладают особенно сильным действием. Например, показано, что в израильских коммунах-кибуцах частота совместного посещения синагоги является гораздо лучшим предиктором внутригруппового альтруизма, чем частота посещения совместных трапез.
Чтобы проверить эти две гипотезы, авторы в разные годы провели четыре независимых исследования. В качестве индикатора силы религиозных верований использовалась частота молитв (это дело личное), в качестве меры участия в совместных религиозных действах — частота посещения богослужений (это дело общественное). Если верна «гипотеза религиозных верований», то не только частота посещения богослужений, но и частота молитв должна быть хорошим предиктором поддержки (одобрения) людьми экстремальных актов ПА. Если же верна «гипотеза преданности коалиции», то посещение богослужений должно коррелировать с поддержкой таких актов намного сильнее, чем молитвы. Наконец, если религиозность вообще не влияет на ПА, то ни то, ни другое не должно коррелировать со степенью одобрения суицидальных террористических актов.

Первое исследование проводилось среди взрослых мусульман — палестинцев (жителей Западного берега реки Иордан и сектора Газа) в 1999 году. Вопросы задавались в приватной обстановке на дому у испытуемых. Опросили 572 мужчин и 579 женщин (средний возраст — около 34 лет). Людей спрашивали, насколько важна для них религия, как часто они молятся, как часто посещают мечеть и одобряют ли поступки террористов-смертников (при этом использовался термин «мученическая смерть»). На последний вопрос положительно ответили 23%. При обработке полученных результатов вносились необходимые поправки на пол, возраст, уровень образования, материальное положение, статус беженца (беженец или нет), поддержку идей управления Палестиной по законам Шариата и мирного урегулирования политических конфликтов.
Во-первых, выяснилось, что между частотой молитв и частотой посещений мечети хоть и есть положительная корреляция, но не слишком строгая. Есть люди, которые молятся часто, но в мечеть ходят редко, есть и те, кто поступает наоборот. Это позволяет рассматривать эти два показателя как отчасти независимые.
Была выявлена четкая положительная корреляция между частотой молитв и степенью приверженности религии (люди, молящиеся 5 раз в день, говорили, что религия для них «очень важна», в 6,6 раз чаще, чем люди, молящиеся реже). Напротив, между частотой посещения мечети и степенью приверженностью религии связи не обнаружилось. Точнее, она, конечно, есть, но только до тех пор, пока не будут внесены поправки на частоту молитв. Иными словами, частота молитв (с поправкой на частоту посещений) является хорошим предиктором степени приверженности религии.

Частота посещений богослужений — хороший предиктор одобрения террористов (люди, посещающие мечеть не менее одного раза в день, выражали поддержку террористам в 2,1 раза чаще, чем те, кто ходит в мечеть реже).

<...>

Исследование проводилось среди израильских поселенцев в секторе Газа и на Западном берегу Иордана.
 Участвовало 198 человек (100 мужчин, 98 женщин), которых случайным образом разделили на три группы. Первой группе «напомнили» о посещении синагоги, спросив, как часто они туда ходят. Второй группе «напомнили» о молитвах, спросив, как часто они молятся. Третьей группе, контрольной, ни о чём не «напоминали».
Затем всем был задан вопрос о поддержке суицидальных террористических актов, совершаемых израильтянами против мусульман. Правда, израильтяне не совершают таких актов, но один похожий случай всё же был: в 1994 году Барух Гольдштейн расстрелял 29 мусульман и многих ранил, после чего сам был убит. Именно об отношении к этому, осужденному большинством израильтян, поступку и спрашивали респондентов.

В первой группе (которую спрашивали о посещении синагоги) на этот вопрос положительно ответили 23% испытуемых, во второй (которую спрашивали о молитвах) –лишь 6%, в контрольной группе – 15%.

<...>

Исследование было кросс-культурным. Опрашивались репрезентативные выборки из шести групп верующих (общее число опрошенных — 4704): индонезийские мусульмане, индийские индуисты, русские православные, израильские иудеи, британские протестанты и мексиканские католики. Всех участников спрашивали, регулярно ли они молятся (58,6% ответили «да», 41,4% — «нет»), регулярно ли посещают «организованные религиозные службы» (42% — «да», 58% — «нет»). Парохиальный альтруизм оценивали по ответам на два вопроса: «Готовы ли вы умереть за свою веру?» и «Считаете ли вы, что во многих бедах этого мира виноваты приверженцы других религий?». Положительно ответили на оба вопроса 9% участников. Именно их исследователи и рассматривали как лиц с сильной склонностью к ПА. Всем была задана также серия вопросов для выявления глубины религиозных верований.
В этом исследовании, так же как и в первом, частота молитв оказалась более надежным предиктором степени приверженности религиозным верованиям, чем посещение организованных служб. И так же, как во всех предыдущих исследованиях, частота посещения богослужений оказалась надежным предиктором склонности к ПА, тогда как частота молитв таковым не оказалась (см. рисунок).

Положительная связь между частотой посещения богослужений и склонностью к ПА сильнее всего выражена у русских православных, причем отличие от всей остальной выборки по этому признаку статистически достоверно. Отрицательная связь между регулярностью молитв и склонностью к ПА сильнее всего выражена у индонезийских мусульман. Впрочем, авторы признают, что шесть национальных выборок очень сильно отличались друг от друга по многим параметрам и что поэтому не стоит делать слишком далеко идущие выводы на основе тех межконфессиональных различий, которые так бросаются в глаза на рисунке.
Таким образом, авторы получили весьма сильные доводы против идеи о том, что сама по себе религиозная вера способствует ПА и суицидальным террористическим актам (как крайнему проявлению ПА). С другой стороны, они получили мощное подтверждение «гипотезы преданности коалиции», то есть идеи о том, что участие в совместных религиозных действах, таких как богослужение в храме, сильно повышает склонность к ПА и к одобрению поступков террористов-самоубийц. Конечно, полученные результаты позволяют обоснованно судить только об «одобрении», а не о реальных терактах.

Связь между религией и поддержкой террористов-самоубийц абсолютно реальна, но при этом она, похоже, не имеет никакого отношения к религиозным верованиям как таковым. Ключевое значение здесь имеют не личные взгляды и убеждения, а совместные религиозные действа.
<...>
Полностью "Элементы" 27.01.2009.


2) Академик Сергей Федорович Ольденбург
Отечественной Академии наук не повезло с историографией XX в. До сего времени никто не взялся написать очерк ее существования в советскую эпоху, хотя соответствующий том, созданный коллективом авторов, был анонсирован еще в начале 60%х, однако света так и не увидел, видимо, по обстоятельствам, не зависящим от его авторов: слишком большое количество белых пятен разной природы набралось в летописи Академии наук за советские три четверти века.

Но вот пришли новые времена, и кое-что стало явным после приоткрытия прежде недоступных архивов.
Благодаря труду В.Д.Есакова вышел в свет объемистый том рассекреченных партийных документов, вслед за тем публикуются материалы «Академического дела» 1929—1931 гг.
Вместе с пионерной статьей Ф.Ф.Перченка, где помимо документов были обнародованы уцелевшие свидетельства очевидцев тех далеких лет, появился приличный корпус источников, позволяющих осознать драматические события времени «великого перелома» (1928—1930) не только в сельском хозяйстве СССР, но и в судьбе нашей Академии наук.

Каждому, кто интересуется историей отечественной науки и прочитал упомянутые публикации, можно посоветовать узнать и понять главную фигуру АН СССР того времени — ее непременного секретаря, а фактически руководителя — академика Сергея Федоровича Ольденбурга, которому посвящена рецензируемая книга.
Она написана петербургским историком Б.С.Кагановичем и имеет весьма скромный подзаголовок: «опыт биографии». Думаю, что этот опыт прекрасно удался, и мы, наконец, имеем великолепное жизнеописание одной из самых драматичных фигур истории нашей науки. Автор книги давно известен своими публикациями по истории науки XX в., преимущественно основанными на архивных материалах. Возможно, эти работы и послужили плацдармом для написания книги об Ольденбурге.
Труд автора основан главным образом на доселе неизвестных архивных данных. Из 800 литературных ссылок добрую половину составляют впервые публикуемые источники. Книга насыщена тщательно отобранным материалом из документов, писем, воспоминаний и создает многоголосую симфонию времени, которая просится на экран документального исторического сериала.
Первым 40 годам своего героя автор посвятил две небольшие главы. Возможно, это оправданно, впрочем, заинтересованный читатель будет вынужден обращаться к многочисленным цитируемым литературным источникам (мемуарные статьи А.А.Корнилова, Г.В.Вернадского, И.М.Гревса, письма Д.И.Шаховского и др.), рассказывающим об «ольденбурговском кружке» XIX в.
 Главный акцент этих первых глав, что, кстати, характерно для всей книги, сделан на тщательном анализе парадоксов жизненного поведения героя повествования. Здесь мы стараемся понять причины медлительности молодого востоковеда Сергея Ольденбурга при оформлении своего академического статуса (магистерская, докторская диссертации), рано проявившейся «разбросанности» научных интересов в главном поле деятельности —ориенталистике.
Автор биографии выявляет здесь важную роль в судьбе молодого Ольденбурга его взаимно уважительных отношений со своим учителем академиком В.Р.Розеном, тонко прочувствовавшего особенности темперамента и научных склонностей своего ученика. Цитата из письма учителя к ученику (1888) говорит сама за себя: «Мы не должны оставить жизнь раньше, чем успеем создать настоящую действительно научную школу русских ориенталистов, самостоятельных по существу дела, но вместе с тем стоящих на плечах европейских ученых и признающих рациональность выработанных Европой научных приемов. Я возлагаю на Вас — без комплиментов — большие надежды в этом деле и уверен вполне, что Вы эти надежды оправдаете, если не увлечетесь в сторону более грандиозных, но зато и несбыточных мечтаний» (с.23).
Розен проницательно угадал в Сергее Ольденбурге не только незаурядного востоковеда, но и выдающегося организатора науки, которому оказалась по плечу миссия ее охранителя в тяжелые времена революций и гражданской смуты.
В начальных главах сжато, но, на мой взгляд, понятно для неспециалиста разбирается непростая проблема оценки личного вклада Ольденбурга в востоковедение, которая не раз возникает на последующих страницах книги. Сложность в том, что ряд коллег Сергея Федоровича, например такие крупные специалисты, как Ф.И.Щербатской и С.А.Жебелев, весьма сдержанно оценивали его как востоковеда — не издал, в частности, ни одной монографии!
Думается, что биограф ученого достаточно убедительно показал, что уже гигантского эмпирического материала, собранного Ольденбургом в его Туркестанских экспедициях (1909—1915), достаточно для того, что-бы занести его труды (до сего времени полностью не опубликованные!) в анналы отечественного востоковедения на самых первых страницах.

Третья глава посвящена дореволюционному этапу жизни и деятельности Ольденбурга, занявшего должность непременного секретаря Академии наук в 1904 г. Биограф подчеркивает:
«Мы не можем здесь рассматривать во всех деталях деятельность С.Ф.Ольденбурга на этом посту, поскольку это было бы почти равносильно написанию истории Академии наук за 25 лет его непременного секретарства» (с.57).
Перечислим некоторые из главных достижений: резкое увеличение штатов Академии и ее бюджета, строительство нового здания Библиотеки АН, создание Пушкинского Дома, реорганизация Азиатского музея.
Коллега Сергея Федоровича китаевед академик В.М.Алексеев писал впоследствии: «Его такт и внимание, память, позволявшая среди тысяч мелькающих лиц, имен, отчеств и фамилий никого не забывать и никого ни с кем не смешивать, широта его интересов, кругозора и отбора знакомств, культурность и простота, доведенные до предельного совершенства и безупречности, джентльменство редкой полноты, веселая ласковость в обращении, приветливость и доброжелательность, образцовая вежливость, одновременно и принципиально продуманные, и весьма непосредственные отношения, вне сравнений воинствующий оптимизм… — все это действовало, конечно, и на многих и на всех».
Автор биографии уместно подчеркивает: «Необходимо сказать, что расширение и реорганизация Академии, как правило, встречали сопротивление царской бюрократии, не понимавшей значение науки в новом веке» (с.60). Это особенно важно на фоне постоянно возникающих в средствах массовой информации (да и в научной периодике) стенаний по поводу «России, которую мы потеряли».
К этой же теме необходимо отнести и констатацию пренебрежимо малой роли Ольденбурга и других ученых — членов Государственного совета — этой верхней палаты нашего квазипарламента. В 1924 г. в парижской полуэмиграции под влиянием статей Ольденбурга-младшего в эмигрантской печати старый друг Сергея Федоровича академик В.И.Вернадский записал в дневнике: «Сейчас ничего не знающая молодежь идеализирует министров — точно так же, как многие честные люди, как С.С.Ольденбург, искажают истину в своей фантастической реабилитации Николая II. И эти министры последних лет — да и раньше — Горемыкин, князь Голицын, Протопопов, Щегловитов… Какой ужасный подбор! <…>
Передо мной промелькнул Государственный совет, где я мог наблюдать отбор «лучших» людей власти… не было ни блеска знания и образования, ни преданности России, ни идеи государственности. В общем, ничтожная и серая, жадная и мелко хищная толпа среди красивого декорума… И это отсутствие содержания сказалось в грозный час».

Половина текста книги Кагановича посвящена советскому периоду жизни Ольденбурга.
На строго документальной основе здесь впервые сделана попытка дать очерк истории АН 20—30%х годов на фоне судьбы одного из ее руководителей с использованием множествавпервые вводимых в научный оборот архивных источников.
 На мой взгляд, биограф мастерски владеет искусством «монтажа» документального и эпистолярного материала, создавая динамичную, живую картину времени. Эти главы книги читаются как захватывающий документально исторический детектив.
Автор напоминает, что первая реакция российской научной элиты на Октябрьский переворот 1917 г. была крайне отрицательной. В официальном годовом отчете за 1917 г., датированном 29 декабря, Ольденбург писал: «В беспримерно тяжелое время приходится подводить итоги работы этого года…
Было бы малодушием не смотреть правде прямо в глаза. <…>
Темные, невежественные массы поддались обманчивому соблазну легкомысленных и преступных обещаний, и Россия стала на край гибели» (с.74).
После нескольких месяцев взаимного зондажа с участием А.М.Горького, А.В.Луначарского, Н.П.Горбунова выявилась ведущая роль С.Ф.Ольденбурга, взявшегося наладить сотрудничество с новой большевистской властью ради спасения людей и традиций отечественной науки.
Автор биографии приводит фрагмент из неопубликованных воспоминаний жены Сергея Федоровича Ольденбурга, Елены Григорьевны: «В 1927 г. в Академии Сергей сказал несколько слов о том, что все знают, как в начале он работал совершенно один с правительством, даже Ал.Евг.Ферсман не был с ним согласен, а Ал.П.Карпинский только заявил ему, что он не сочувствует политике Сергея, но что он верит Сергею, зная и уважая его, и потому подпишет все, что даст ему Сергей. Что затем с Сергеем согласился в правильности его действий Ферсман, затем начал работать Стеклов» (с.77).

В августе 1919 г. над Академией нависла опасность катастрофы: выдающийся кристаллограф профессор Д.Н.Артемьев и недоучившийся астроном, авантюрист В.Т.Тер Оганезов подготовили на подпись В.И.Ленину декрет об упразднении Академии наук как «буржуазного учреждения». Биограф С.Ф.Ольденбурга справедливо указывает, что наиболее вероятным инициатором этого рескрипта мог быть профессор-историк М.Н.Покровский, однако вся подоплека событий остается пока невыясненной. До сих пор неизвестна суть обсуждения на Политбюро ЦК РКП(б) вопроса, озаглавленного «об отношении к ученым С.Ф.Ольденбургу, В.И.Вернадскому, педагогу С.А.Левитину и др.» и поставленного на рассмотрение А.В.Луначарским.
Наверное, неслучайно это произошло 19 июля 1921 г., через несколько дней после освобождения из-под ареста академика Вернадского, когда, казалось, отношения власти с Академией относительно стабилизировались.
И еще: ждет исследователей раскрытие тайной биографии Д.Н.Артемьева (соавтора гениального кристаллографа Е.С.Федорова), творческий путь которого окончился в Германии в 1922 г. — ученый, которому было едва 40 лет, не возвратился в СССР из научной командировки и исчез, очевидно, сменив имя и внешность: есть неподтвержденные данные о его службе библиотекарем Ватикана (!).
Что касается второго незадачливого проектанта ликвидации «буржуазной академии», то личность этого профессора математики Московского геологоразведочного института исследована досконально — он снискал «славу» автора статей-доносов на пулковских астрономов в страшном 1937м.

Лично для Сергея Федоровича смертельная опасность возникла через месяц после «инициативы» Артемьева и Тер Оганесова, когда в рамках превентивного ареста и «околокадетской публики» непременный секретарь и бывший член ЦК конституционно-демократической партии Ольденбург был задержан и провел три недели в Доме предварительного заключения на Шпалерной. Этот эпизод тоже пока на документальной основе не исследован. Сообщается только мемуарное свидетельство очевидца, что Ольденбург выходил из тюрьмы «походкой человека на двадцать лет состарившегося и разбитого» (с.82).
Б.С.Каганович подробно остановился на истории встреч Ольденбурга с Лениным, сыгравших решающую роль в судьбе Академии. Теперь доказано, что это была только одна встреча с председателем Совнаркома — 27 января 1921 г., — но ключевая: были приняты немедленные меры по обеспечению физического выживания людей науки в Петрограде: в 1918—1920 гг. из 47 членов Академии 12 скончались от недоедания и болезней, шесть — эмигрировали. Резюмируя курс политики Академии наук в 1917—1921 гг., биограф Ольденбурга пишет:
«лояльность к советской власти и участие в ряде ее экономических и культурных программ с одновременным сохранением автономии и внутренней независимости Академии. Академия, в частности, была совершенно суверенна в вопросах избрания новых членов и вообще полностью определяла свою кадровую политику. Конечно, абсолютной независимости от государства учреждение, существовавшее на государственные деньги, иметь не могло, но, думается, что до конца 1920х годов Академия наук была самым автономным и независимым учреждением в Советском Союзе. Для того чтобы принять такую формулу сотрудничества, Ольденбургу несомненно пришлось пережить горькую утрату надежд увидеть в недалеком будущем Россию действительно демократическую и уважающую человеческую личность» (с.87).
Последующие главы книги во многом основаны на уникальном, впервые публикуемом материале: дневниковых записях жены Ольденбурга, хранящихся в Петербургском филиале Архива РАН.
 В сочетании с документами из вышеупомянутого сборника, составленного В.Д.Есаковым, создается яркая картина драматического этапа в жизни Академии наук. Весна и лето 1928 г. ознаменовались началом хорошо продуманной кампании руководства СССР по «советизации» АН СССР. Идет травля «социально чуждых» административных сотрудников Академии в ленинградской партийной печати, впервые приводится ультиматум партийно-государственного куратора науки Е.П.Воронова С.Ф.Ольденбургу, выдвинутый 6 июня 1928 г.: «Правительство 10 лет ждало и дало много авансов, но на 11м году оно поступит с Академией наук по-своему.

Академия наук не сумела понять и занять то положение, которое она должна занять в советском государстве» (с.153).
Рассылаются секретные директивы ЦК об освещении в печати выборов в академики, заготовлены и утверждены Политбюро списки будущих академиков по трем категориям: «желательные», «близкие к нам», «приемлемые». В сентябре Сергей Федорович ведет многочисленные переговоры с академиками, убеждая их вести компромиссную линию.
15 сентября долго уговаривали Вернадского, который на следующий день запишет в дневнике:
«С Ферсманом об Академии. Он очень мрачно смотрит в связи с выборами: провокация для того, чтобы потом создать назначенную Академию».

9 октября выясняется, что непримиримую позицию заняли четыре академика: И.П.Павлов, С.П.Костычев, И.П.Бородин, В.В.Бартольд, неясна точка зрения А.Ф.Иоффе. В ноябре развернулось «дело С.А.Жебелева», который опубликовал научную статью в эмигрантском сборнике, изданном в Чехословакии.
Печать Ленинграда требует исключения Жебелева из Академии наук СССР за «антисоветский поступок». Ольденбург убеждает своего коллегу выступить с покаянным письмом. В связи с этим замечательный штрих подковерной борьбы фиксирует в дневнике Елена Григорьевна Ольденбург: «Дело с Жебелевым кончено! Вчера во время торжества [по случаю 200летия типографии АН] за чаем Марр по-грузински говорил с Енукидзе, и разговор был благоприятен для Жебелева. Тут же Енукидзе прочитал письмо Жебелева, которое завтра будет в печати» (с.168).

В ноябре начались аресты сотрудников аппарата АН, академической библиотеки, в том числе византиниста члена-корреспондента В.Н.Бенешевича.
Обращения С.Ф.Ольденбурга к председателю ОГПУ В.Р.Менжинскому безрезультатны.
27 ноября у президента А.П.Карпинского — ссора И.П.Павлова с В.И.Вернадским: первый занимает непримиримую позицию по отношению к коммунистам, кандидатам в академики, второй — ищет компромисс.
15 декабря Общее собрание исключает из членов Академии эмигрантов, 12 января 1929 г. происходят выборы новых академиков, голосует 21 академик из 30 (Павлов и Вернадский на Общем собрании не присутствуют). Итоги выборов ошеломляющие: после всех уговоров и компромиссов трое коммунистов провалены (А.М.Деборин, Н.М.Лукин, В.М.Фриче). 15 января 1929 г. 11 академиков подписывают составленное С.Ф.Ольденбургом обращение к Общему собранию о проведении повторных выборов, однако пять членов Академии (конечно, в их числе и Павлов) резко возражают, 17 января письмо все же одобрено тайным голосованием.
Наконец, 21 января Политбюро ВКП(б) удовлетворяет просьбу АН о повторных выборах.

13 февраля — «счастливый» финал: проваленные в январе кандидаты-коммунисты собирают необходимое большинство голосов. Из дневника Е.Г.Ольденбург: «Дома у нас точно праздник! Сергей пришел веселый, еще издали закричал: “Поздравь меня!”» (с.173).
Все лето Ольденбурги проводят в зарубежной командировке в Европе, а осенью возвращаются в «другую страну». Работает комиссия ЦКК ВКП(б) по «проверке аппарата» АН СССР.
Вновь — дневник Е.Г.Ольденбург:
«Настало время тяжкое, как кошмар. Аресты новые, старых не освободили, Сергей все время занят безумно, так как у него огромные приемы, его буквально все осаждают… Много было заседаний крайне тяжелых» (с.183).
22 октября 1930 г. создается особая тройка из руководителей ОГПУ по «выявлению документов политического характера, незаконно хранящихся в Академии». Началось «Академическое дело». Обвиняются сотрудники Пушкинского Дома, Археографической комиссии, Библиотеки АН СССР в «укрывательстве» таких документов, как оригинал отречения императора Николая II, дневники бывшего президента Академии великого князя Константина Романова, архивы партий эсеров и конституционных демократов.
29 октября Политбюро принимает решение о замене С.Ф.Ольденбурга на посту непременного секретаря академиком-членом ВКП(б) (им будет В.П.Волгин), в конце ноября подает в отставку вице-президент А.Е.Ферсман.
11 декабря генеральный прокурор РСФСР Н.В.Крыленко направляет записку в Политбюро с предложением возбудить уголовное дело против академиков С.Ф.Ольденбурга, С.Ф.Платонова и др. по статье, предусматривающей наказание за хищение и сокрытие документов из государственных учреждений и «углубить следственно-оперативную разработку по признакам шпионажа».
В ходе «проверки аппарата» из 960 штатных сотрудников АН СССР было уволено 128, из 836 сверхштатных — 520. Президент Карпинский в декабре подает в отставку, которая Общим собранием не принимается. 3 марта Общее собрание утверждает рекомендацию Политбюро по кандидатуре Волгина как непременного секретаря. В виде резюме процитируем вслед за Кагановичем Записку Н.И.Бухарина и А.В.Луначарско% го, направленную в Политбюро 23 февраля 1930 г.:
«Признать целесообразным сохранение на более или менее длительный срок Академии наук как высшего ученого учреждения, причем:
а) взять твердый курс на развитие Физико-математического отделения; б) сохраняя на ближайший период Гуманитарное отделение, вести линию на постепенную его ликвидацию и в передаче в перспективе его институтов в Коммунистическую академию» (с.195).

Приговоры по делам арестованных сотрудников оглашали в три приема: 10 февраля, 10 мая и 8 августа 1931 г. Четыре академика (С.Ф.Платонов, Н.П.Лихачев, М.К.Любавский, Е.В.Тарле) были отправлены в ссылку на три года, шесть сотрудников Академии (бывшие офицеры Императорской армии) были расстреляны, несколько десятков человек получили лагерные сроки от трех до 10 лет. Все они, согласно обвинительному заключению, состояли в организованной академиком Платоновым подпольной монархической организации, готовившей государственный переворот при поддержке иностранных государств… Пересмотр дел и посмертная реабилитация последовали через 57 лет. Все детали сюжета «Академического дела» автор биографии Ольденбурга совершенно справедливо оставил за пределами своего повествования, поскольку бывший непременный секретарь в списках обвиняемых не значился.
По апокрифическим сведениям, его фамилия в проекте решения Политбюро по делам Академии наук оказалась вычеркнутой жирным красным карандашом, хозяин которого вполне очевиден. Так закончилась «ольденбурговская» академия.
В заключительной, 8й, главе биографии рассказывается о последних четырех годах жизни ученого на посту созданного им Института востоковедения АН СССР. Эту весьма печальную эпоху биограф характеризует так: «…Несмотря на интенсивную деятельность, душевное состояние С.Ф.Ольденбурга в последние четыре года его жизни можно определить как растерянность и постепенное угасание. По видимому, он был так ошеломлен катастрофой 1929 г. и последующими событиями, похоронившими все его надежды и иллюзии, что никогда уже до конца не пришел в себя» (с.213).
Завершает книгу впервые публикуемый фрагмент письма академика В.М.Алексеева Сергею Федоровичу Ольденбургу, написанное за 10 дней до его отставки с поста непременного секретаря: «…Я совершенно не разделяют Вашей политики последних лет и особенно этого года, осуждаю ее. <…> Однако под тяжким бременем сложного, опасного треплющего нервы и портящего жизнь дела Вы в течение четверти века создали новую (подлинно, а не политически только) Академию. И как ни горько мне видеть, что в конце Вашего великого служения совершается ужасное, я помню и знаю, что есть история, которая Вас оценит в более крупном масштабе, чем утлые мы…» (с.238). Книга об С.Ф.Ольденбурге, на мой взгляд, великолепно подтверждает правоту оценки знаменитого специалиста по истории и культуре Китая, данной своему старшему товарищу по общему делу.

В.П.Волков, доктор геологоминералогических наук
Институт геохимии и аналитической химии им.В.И.Вернадского РАН Москва.
ПРИРОДА • №5 • 2008