19. Стройка

Сразу после масленицы начали вывозить рубленый лес. Возили на специальных санях, устроенных из двух кОзлов на полозьях, соединённых меж собой катанкой. Для ускорения процесса грузили и увязывали в марку по девять лесин. Груз тащила пара рабочих лошадей.

      Афанасию в этом деле помогали ещё два зятя Василия Григорьевича: Пётр Фирулёв, да Михаил Воронов. Лесины вывозили на двор Кокшаровых и складывали в «кОстры». Завершили в две недели. Жили временно у соседской тётки Матрёны. Еду для строителей готовила Марфуша. Раз в неделю приезжал тесть, помогая деньгами и советами.

      Как только стало пригревать солнышко и появляться первые проталины, артель Терентия Путилова, получив «заручные» приступила к рубке подклета из лиственницы. Вместо Прошки Сапрыгина теперь в ней работал Сашка Ермаков, тоже молодой парень. Да ещё два плотника: Дьяков Иван, да Шамотайлов Ермолай. Им по виду было уже за сорок лет. По ходу дела Терентий обучал Афанасия премудростям древоделов:

      - Первым делом поставлю тя на окоривание. Бери вон скобель, накатывай лесину на два бревна, штобы удобнЕй крутить её, да и окоривай с комля. С дюжину за день сделашь – хорошо.

      - Дядя Терентий, а откуда слово-то пошло – плотник?
      - Дык брёвна-то меж собой сплачивают, когда венец рубят, вот значит и плотничают.

      Между делом Афанасий подсматривал за плотниками, как они вырубают пазы. Видя интерес парня к такой работе, Терентий подозвал его и показал, как надо вырубать замки венцов клети.

      - Учись, паря. Небось, в жисти-то пригодится. Гляди вот в оба глаза-то.
 
      И Терентий Путилов показал на бревне, как надо тёслом вырубать замок в чашку в остаток и делать паз. Работая, он объяснял, что да как, и философствовал:

      - Для надёжи бревно в венец чашей-то и пазом вниз переворачивают, да на нижнее бревно и укладывают. Тута перво дело точность. Каждо бревно надо готовить ко встрече с соседями. Должно садиться в срубе без зазора, словно друг в дружку врастать. Вот венец-то и получится. А венец-то делу начало. Сколь бревён не станет в сруб – все они друг от дружки-то и зависят. Деды наши, да прадеды нам энту науку передали, опыт значит. Слово-то опыт об двух смыслах. Он – твоё наследство и твоё што-то новое. Здеся, на стройке-то как в лесу. Быдто сама природа продолжатся. А ты тока помогашь дереву высказаться. Быдто слышишь его. Один с тебя спрос – чистота работы. А чистота работы – чистота души. Старайся завсегда делать хорошо, а плохо-то само получится. Ежель зло на душе – ничё не получится. Лучше уходи в сторону.  Работа правду скажет. Штобы когда ты ни строил и ни делал – правда она завсегда одна – работа на совесть. Штоб в каждом деле – красота и радость, чистота и польза была. Красота в согласии. Скажешь спасибо – спасибо и услышишь.

      Не дожидаясь, когда снег окончательно растает, начали отогревать землю кострами. Потом, сделав разметку водяным уровнем и саженью, начали ручным буром бурить землю в шести местах для «стульев» из лиственницы, которые в прошлый ещё год подготовил Афанасий. В пробуренные ямы подсыпали бут. Под каждый «стул» положили по гривеннику. По центру будущей избы вкопали верхушку, срезанную от ёлки, и повесили на неё иконку Николая чудотворца.

      - Это паря «мировое дерево». Корни – прошлое, ствол - настоящее, ветки – будущее, - пояснил Терентий.
      - Дык, а чё оно останется што-ли.
      - Пока под крышу не подведём, так и дОлжно стоять.

      Отпраздновали это событие, получив «закладочные». На следующий день приступили к сборке подклети, чередуя комли с вершинами. Сначала собрали без перекладывания мхом. Подогнали потёсом и отметили брёвна. Затем, уже на «стулья» собрали подклеть, перекладывая мхом. Работали, когда позволяла погода. От гнуса и комаров спасались дымокуром из старых шишек. Верхний венец выкладывали из сосны. Лиственницы не хватило, так как самую большую и тяжёлую оставили для «охлупня». Подклеть в пять венцов собрали за пару дней. Врубили в верхний венец подклети плахи для устройства пола. Также с подгонкой собрали сруб клети. Потом наступила пасхальная неделя. Работать было грех. Отдыхали.

      Через неделю Афанасий со своей стороны, а Василий Григорьевич со своей объявили «помочь», по другому «толоку». Принцип был такой: «кто на помочь звал, тот и сам иди». Подъехали родственники с обеих сторон. С некоторыми мужиками приехали жёны. Их обязанность была кормить «помочь». За день собрали на подклети сруб клети. Мох подтаскивали и подавали наверх ребятишки.

      Прибывшая через день путиловская артель  изъяну в работе «помочи» не обнаружила.

      - Ну, паря, таперича  само сложно начинатся. Надобны ёлки на «курицы» да осины на «потоки». Ты, небось, запомнил, где приметили с Прошкой-то.
      - Помню дядя Терентий.
      - Ну вот с Иваном-то и доставьте.
      Потом добавил:

      - А мы будем доски колоть*. Вон матерьяла-то скока ищо.

      Тем же путём, через Фирули, переправившись на левый берег, быстро нашли рощу молодых, в пять саженей, ёлок, растущих на берегу старицы.  Половодье закончилось, и вода из старицы вытекала по ручью в реку. Прежде чем срубить, надо было каждую ёлку подкопать, чтобы увидеть среди расходящихся в разные стороны от комля корней, самый толстый. Остальные обрубали, а тот – толстый подкапывали и потом обрубали в том месте, где он утончался. Иван Дьяков, отвечая на вопросы Афанасия, объяснил, почему именно так надо делать.

      - Вишь, паря, ёлка-то на изгиб лучше, чем сосна. Вот её-то под кровлю и мастырят, штоб прогибалась под тяжестью. А снег-то с неё будет быстрей сходить. Видал, наверно, как снег ёлка-то сбрасыват. Сначала гнётся, гнётся, а потом распрямлятся, и всё с неё слетат. А из самого толстого корня «курицу» вырезают, в которую потом ляжет «поток» - жёлоб из осины вырезанный. Энто у нас так принято строить-то было, на Вятке. Вот мы так и собирам избы-то.

      Отобрав и вырубив таким образом одиннадцать ёлок, обрубили ветки. Потом скатили их в старицу. Там, стоя в воде, связали брёвна в марку и отбуксировали по ручью в реку. Потом, привязав марку стволов к лодке, по течению приплыли уже затемно в Кокшарово. Привязав лесины к вбитому в берег колу, Афанасий с Иваном начали подниматься по крутизне. Уже подходя к огороду Кокшаровых, услышали в тишине негромкий разговор нескольких людей.

      - Ну, давай Кирюха, чё телишься-то. Поджигай.
      Послышались звуки ударов чем-то по металлу.
      - Хотят мою стройку сжечь, - промелькнула мысль. И Афанасий, не мешкая, выхватив из-за пояса топор, рванулся к поджигателям. За ним, матерясь и крича, побежал Дьяков Иван тоже с топором наперевес.
      - А, сучий потрох! Дёру, дёру! - Выругался обладатель того-же голоса.
 
     Но путь поджигателям со стороны реки был отрезан. А на крики Ивана со стороны ворот уже раздался топот выбежавших от тётки Матрёны Терентия и Ермолая с горящей керосиновой лампой. Три тёмных силуэта бросились к амбару и успели там закрыться изнутри.

      - Ну, паря, деться им некуда. Попались, - сказал Путилов.
      Афанасий побежал к бане и достал из под веников спрятанную отцовскую берданку. Быстро зарядил её и прибежал снова к амбару.
      - А ну, выходи! Щас палить начну! - Прокричал он и, выстрелив в воздух, опять зарядил ружьё.

      На шум прибежала Марфуша и тётка Матрёна.
      - Бегите к соседям, да пусть всю деревню подымают, - сказал Терентий.
      Вскоре возле амбара скопилась большая толпа. Люди прибежали с топорами, вилами, в общем, кто с чем. Раздавались крики:
      - Щас двери то сымем. Деваться вам некуда. Амбар-то крепкий. Ищо дядька Пахом строил. Лучше выходите.

      Видимо поняв, что положение их безвыходно, поджигатели, отодвинув внутренний засов, вышли из амбара и встали на колени перед толпой взбешённых людей. Афанасий, посветив на лица, сразу признал их. Это были давние его недоброжелатели – Федька, Кирьян и Демьян Черепковы из Иксы. Бабы накинулись на поджигателй. Тётка Матрёна, видать, как мешала кашу половником, так с ним и выбежавшая, разъярилась и в запале стала этим оружием бить, куда попало, по парням. Другие соседки тоже не отставали.  Некоторые мужики, поддавшись на скорую расправу с поджигателями, присоединились к бабам. Терентий Путилов, поняв, что криками толпу не успокоишь, выхватил берданку из рук оцепеневшего Афанасия и, выстрелив в воздух, зычно крикнул:
      - А ну, разойдись. Судить их будем.
      Толпа отхлынула. Побитые, окровавленные, черепковские уже лежали на земле.
      - Вяжи их, хлопцы! - снова крикнул Терентий.
      - А ты, Афанасий, скачи в ТаборЫ за десятским, да сотским**.
      - Погоди, дядя Терентий. Они же меня хотели спалить, да не успели. Бог-то, видать, на моей стороне. Дайка я поговорю сначала с Федькой.
 
      Афанасий подумал, что если сынов Черепковых засудят, и не дай бог отправят на каторгу, старики останутся одни. Однако, Федька разговаривать не захотел.  Связанных Черепковых заперли в погребе и приставили до утра охрану из числа добровольцев. Утром Афанасий с Терентием съездили в ТаборЫ к волостному старшине. Обратно вернулись быстро. За ними ехали десятский – дядька Баженов и сотский – Дроздов Фёдор. Они увезли неудачливых поджигателей для проведения дознания.
 
        Почистив низ сруба от горючего материала – веток, щепок, артель продолжила работу. А Афанасий с Иваном с помощью лошади по кличке Ромашка, из Марфушиного приданного, притащили ёлки к месту стройки.  Ермолай Шамотайлов начал вырезать «курицы» из ёлок. Через пару дней приступили к кровле. Врезали в верхний венец матицу и подстропильники. Вывели под углом по фасаду и тылу «самцы». В верхи «самцов» врезали слёги, а уже на них – «курицы». Внутреннюю стену выстроили так, чтобы часть печи с шестком осталась с тыльной стороны избы, а свод в горницу. Саму печь и под не трогали, а строили вокруг неё. Установили «курицы», а на них врезали слёги для тёса. Потоки вытесали из осин, которые в плАвнике выловил в прошлом году Афанасий. Покрыли тёсом кровлю. Тёс сверху укрепили Охлупнем – коньком, а снизу в упор в "потоки".

      Артели Василий Григорьевич заплатил 872 рубля. Осталось врезать окна, дверь и пол настлать. Готовая оконная рама продавалась за 50 рублей. А у тестя от реализации золотых монет осталось всего 127 рублей.

*считалось, что пилёные доски недолговечны. В торце бревна и по всей длине намечали зарубы, вгоняли в них клинья и раскалывали. Потом потёсом – топором с широким овальным лезвием вытёсывали широкие доски – «тесницы». Процесс происходил  даже быстрее, чем распиловка и не требовал двоих работников. Отсюда и термин – крыть тёсом.

**десятские, сотские – выборные на 3 или 5 лет от десяти и от ста дворов, исполняющие полицейские функции.