Страсть часть 1

                Глава 1.          

      Шандор любил эту часть города Буды. Он пришёл сюда, побродить по кривым и пересечённым улицам, полюбоваться строениями, прикоснуться вновь и вновь к своему детству и прошлому времени. Прошло двадцать лет с тех пор, как его семье пришлось покинуть свой дом и перебраться в более дальний, более бедный  район, далеко за пределы их прежней обеспеченной жизни.
 Память прошлого времени, шла всё время с ним рядом. Он никогда не забывал о той, прошлой, обеспеченной жизни.
      Он шёл спокойной походкой, как человек, которому некуда торопиться и он просто гуляет. Шандор действительно никуда не торопился. Его правая рука, засунутая в карман куртки, всё время ощупывала только одну монету. Он сжал монету в кулаке и осторожно посмотрел на свои ботинки, раскисшие от сырости. Шандор поднял голову вверх. С неба сыпались мельчайшие капли дождя. Он опустил голову и продолжил движение.
         Распыляемые кем-то с неба мельчайшие капли дождя становились всё крупнее и крупнее. Вскоре к каплям дождя присоединились мелкие снежинки. Всё сыпалось медленно и создавало Шандору помехи любоваться городом.  Он всматривался сквозь белую пелену и вспоминал, как мама готовилась к Рождеству. Он стоит у стола. Его глаза на уровне стола, а мама просевает муку через сито. В правой руке она держит сито с мукой и стучит им о ладонь левой руки. Стук, и белая мука сыпется на стол. Движение руки и вновь стук, и белая мука сыпется на стол. Шандор смотрит перед собой и видит точно такую муку. От этой памяти внезапно он слышит запах пирогов, который исходит от печи.
      Мама вынимает из печи пироги и складывает их в корзину, накрывая белым вышитым полотенцем. Затем наступает момент главного пирога с мясом и грибами. Мама раскатывает тесто, накладывает на него начинку из мяса и грибов и скатывает всё в рулон, затем она крутит из рулона наполненного начинкой какой-то удивительный крендель и кладёт его на противень.
       Шандор втянул носом воздух. Он ощутил запах пирога. Рука автоматически сжала единственную монету в кулаке, в кармане. Из-за белой пелены он плохо видел, но точно знал, что рядом находится булочная. Он стоял по середине дороги, выложенной камнями, и втягивал носом воздух.
 - Посторонись! Посторонись! Раздавлю!
   
      Шандор повернулся на крик и увидел, как прямо на него несётся бричка. Возница размахивает кнутом и кричит. Бричка уже прорвала белую пелену капель
дождя и снега и мчалась прямо на него. Он успел отскочить. Лошади пронеслись мимо, и он услышал весёлый смех, вылетающий из вороха шуб. Шандор улыбнулся.
 - Скоро Рождество…

       Ноги совсем промокли, и холод стал пробегать по спине. Шандор ускорил шаги. Он пошёл быстрее не потому, что он куда-то спешил, он пошёл быстрее, чтобы согреться. С неба продолжала сыпаться белая мука. Из хлебных лавок тянуло запахом сдобы и мясных пирогов. Шандор всё крепче сжимал монету в кулаке и проходил мимо разукрашенных к Рождеству витрин.
        Сегодня, он даже не искал для себя работу. Он сегодня просто прощался со своим городом. Сегодня он принял решение и зажатая в кулаке, в кармане куртки монета убеждала его в этой необходимости.
        Он толкнул калитку у края красивой железной ограды и пошёл по тропинке во двор. В углу усадьбы, чёрнело длинное, низкое строение. Он миновал центральный вход и, завернув за угол строения, открыл дверь. Шандора мгновенно окутало тепло. Он шагнул в комнату и сел на стул у печи.
  - Шани, ты весь мокрый… разденься…
  - Сейчас…
       Он хотел встать и тут же раздеться, но продолжал сидеть пришибленный собственным решением – Он уезжает.
 - Софи, я уезжаю…
       София замерла. Из угла комнаты раздался, плачь младенца.
 - Софи, работы нет, ты одна не вытянешь нас всех. Хозяйка не позволит мне жить здесь, если я не найду работу. А ты сможешь продолжать работать у неё в доме и пока я устроюсь. Вы сможете выжить… - Он посмотрел в сторону плача младенца. – Теперь, вся наша жизнь будет ради него.
        Софи молча смотрит на мужа, и смутные сомнения закрадываются в её мысли. Она посмотрела в сторону кричащего в углу комнаты младенца и почувствовала полное бессилие перед обстоятельствами.
      Шандор смотрит на жену. 
 - Софи, даже не думай, что я оставляю вас! Не думай так!  Сейчас тяжёлые времена… мы должны пережить их… и только это поможет нам остаться вместе. – Он порывисто поднимается со стула и смотрит жене в глаза. – Софи, это наш единственный шанс…
   
        1930 год, привычным движением поворачивал планету. Год не вникал в суть жизни людей на земле. Он просто приходил, и ему не было никакого дела до того, как люди распоряжаются своей жиз-нью и жизнью других людей. Но Год, точно знал, что по его исчислению люди будут изучать прош-лое, которое обязательно перековеркают в угоду кому-то или каким-то целям, ведь у людей всегда есть какие-то цели. 
               Годы рассмеялись – Мы вечны!

   


     1
            
           Иудейка София, не праздновала Рождество. В этот день в господском доме было много гостей, и она вынуждена была всё время находиться на обслуживании и прислуживать гостям хозяйки. София уже падала с ног из-за напряжения, выполняя все капризы и выдумки господ. Часть господ уехала вместе с хозяйкой дома кататься на лошадях, и София смогла выскочить к сыну. Он не кричал. Он  тихо всхлипывал, словно кому-то жаловался на своё одиночество.
           Рождественским праздникам, казалось, нет конца. День за днём гости в доме менялись и вместе с ними менялись капризы и настроение хозяйки дома. Она была то чрезмерно жестокой к прислуге и придиралась, по разным пустякам. То вдруг была добра и раздавала им всем  Рождественские подарки. Подарки сыпались в руки красивой Софии от гостей, и словно вступая в соревнование – Кто больше даст?!   гости и хозяйка, опережая один другого, совали монеты в руки растерянной молодой женщины. 
             Рождественские праздники окончились. Пришли будни. София получила выходной день. Она проснулась с утра. Согрела много воды и принялась купать сына. Накормила его, положила в люльку и достала платочек, в который сложила все подаренные ей на Рождественские праздники монеты. Монет набралось много и она, разложив на столе, монетка к монетке сидела и смотрела на своё богатство.
 - Шани, это же целое состояние!
            София сложила монетки назад в платочек и спрятала его под подушку. Постояла, посмотрела на подушку и вынула из-под неё своё богатство. Она держала в руке платочек с монетами и всё никак не могла придумать, куда бы спрятать. Она обводила взглядом комнату в поиске тайника. Не найдя потайного места, она просто положила платочек с монетами на полку рядом с посудой.
           Шон проснулся, и София занялась ребёнком. После обеда она одела ребёнка и вышла с ним погулять. Она вышла за ворота усадьбы и пошла по улице. Она шла, и ей казалось, что она никогда здесь не была и никогда не видела ничего на этой улице. Всё для неё было словно впервые.
           Она дошла до магазина и замерла у витрины. В витрине магазина красовалась одежда для женщин. Она несмело вошла в магазин, и к ней тут же подбежал хозяин.
 - Госпожа, что-то желает?
 София смутилась от такого обращения.
 - Гвир! – Хозяин магазина крикнул кому-то. – Возьми у госпожи ребёнка. Госпожа хочет выбрать для себя что-то… Прошу, прошу проходите…
        София совсем смутилась. Она не собиралась ничего покупать. Она просто вошла посмотреть на товары в магазине. К Софии подошёл молодой человек и предложил взять ребёнка к себе на руки, пока она будет себе что-то выбирать. Он протянул к ребёнку руки, и София опомнилась.
 - Нет, нет. Спасибо, мне ничего не надо.
         Она заспешила к выходу и бегом помчалась домой. Вошла в свою комнату и понесла Шона к своей кровати, положила его на кровать и засмотрелась на красные от лёгкого мороза щёки малыша.
 - Какой же ты красивый! – Она прикоснулась губам к щекам сына. – Не замёрз? Ну-ка, давай разденем-ся.
         Она раздевала ребёнка, она говорила с ним. Она говорила с ним о нарядах в магазине и таком приветливом продавце, который назвал её госпожой.               
  - Шон, он назвал меня госпожой! Я похожа на гос-пожу?
         Она подскочила к зеркалу и посмотрела в него на своё отражение. На неё с поверхности зеркала смотрело красивое лицо молодой женщины. София улыбнулась своему отражению.
 - Я госпожа… Шон! Ты слышишь? Я госпожа! Вот получу монеты в конце месяца от хозяйки за работу и куплю себе новое платье. Новое платье… - Она внезапно вспомнила о спрятанных в платочке моне-тах и побежала к посудной полке.
          София принялась шарить по всей посудной полке. Она никак не могла найти платочек с монетами. Она вернулась к своей кровати с мыслью, что ей только показалось, что она переложила платочек с монетами из-под подушки на посудную полку. Она переложила Шона в его люльку и принялась искать узелок с монетами в кровати – Напрасно!
           Остаток дня София провела в поиске узелка с монетами. Её труды не увенчались успехом и она села на стул у стола.
          Печь остыла. Шон заплакал. От стен потянуло холодом.
 - Это было целое состояние… Это было целое сос-тояние!
        София стала грустной, растерянной. Она всё чаще прибегала из дома хозяйки к себе в комнату. Она вновь и вновь начинала поиски своих сокровищ. Шон наблюдал за ней молча.
          Приходил новый год и сменял ушедший.   
  В господской усадьбе расцвели фруктовые деревья. Шон ходил следом за садовником по саду и тот рассказывал ему о том, как он ходил на кораблях в разные страны, как в тех разных странах живут люди.
 - Ференц, там тоже всё, как у нас?
 - Что как у нас?
 - Ну, люди живут в бедности… как мы…
 Ференц смотрел перед собой и пребывал в задум-чивости от такого вопроса малыша.
 - Везде одно и то же… Бедные ютятся на задворках господских домов…
 - Как мы?
 - Как мы…
 - Так расскажи мне о тех странах. Какие они?
 - Они разные. Есть жаркие страны. Есть страны
холодные и в этих странах мало солнца. Там есть время года, когда всё время ночь…
 - Всё время ночь?! Это как?! Как же они живут, если всё время вокруг темнота?!
 - Темнота. Ну, не то, чтобы совершенная темно-та… серое всё вокруг, серое… понимаешь?
 - Нет. Я даже такого себе представить не могу…
 - Такое представить не возможно. Это всё надо ви-деть.
 - Ференц, а как же они работают на полях, если всё темно?
 - Поля… - Ференц рассмеялся. – Какие поля?
 - Ну, на которых выращивают еду.
 - Мал ты ещё Шон, чтобы понимать многое. Там где нет солнца – там ничего не может расти.
 - Значит там холодно…
 - Да. Там холодно, но в этом холоде живут замечательные люди! Им не хватает солнечного тепла. Они своим теплом согревают друг друга. Понимаешь?! Своим теплом…
 
         Ференц отошёл от мальчика и пошёл куда-то, не оглядываясь. Шон смотрел ему вслед. Он думал о том, что там, где нет солнечного тепла люди, отдают своё тепло друг другу. А там где много солнечного тепла… там никому ничего отдавать не надо?
 - Ференц! Так значит, там, где много солнечного тепла там ничего никому отдавать не надо?! – Шон опустил голову, потому что Ференц даже не повернулся на его вопрос. – Человеческое тепло, а это что такое?
           Шон вспомнил маму, которая каждый день всё время что-то ищет в доме. Она ничего не говорит. Она просто всё время переставляет с места на место кровать, и посудные полки моет каждый день.  Мама ставит ему еду на стол. Мама стирает его вещи, убирает в комнате. И… когда внезапно, мама обнимает его и заглядывает ему в глаза – ему так тепло.
 - Так может это и есть человеческое тепло?
 Шон увидел перед собой мамины глаза. Он смотрел в мамины глаза и терялся. Внезапно до него долетел голос мамы.
 - Шон!
 София звала сына к ужину.
 - Шон!
 Голос Софии был необычно тёплым.
 - Шон!
 Сквозь теплоту голоса Софии пробивалась неж-ность.
 - Шон!
 - Мама… бегу!
          Он мчался к ней через господский двор и ничего вокруг себя не видел. Он слышал голос мамы. И ничего, что он только что думал о человеческом тепле, не соответствовало образу мамы. Но этот голос, он звучал и призывал его к чему-то и в нём самом, зарождалось тепло, человеческое тепло. Он бежал к маме. Мысль пронзила его внезапно – Голос мамы передаёт мне что-то и мне от этих мыслей тепло… Так, что такое человеческое тепло? 

 - Шон… Папа прислал нам письмо…
           Она стояла такая красивая в цветущем саду и держала в руках письмо. От неё исходил какой-то свет. Шон остановился и замер.
  - Шон… Папа всё время помнит о нас… - София обняла сына за плечи и, склонившись к нему головой, заглянула ему в лицо.
 - Он помнит о нас. Он помнит о нас. 
           Шон увидел, как у мамы заблестели глаза и по её щекам покатились слёзы. Его обдало жаром от прикосновения маминых рук. Ему вдруг захотелось прижаться к ней всем своим худым телом и укрыться от всего мира, того мира, в котором нет солнца.      
 - Мама, я никогда его не видел.
 - Увидишь. Скоро увидишь…
          Они вошли в комнату, и мама принялась разглядывать конверт. Она держала письмо в левой руке и правой рукой гладила, разглаживая каждую складо-чку поверхности конверта. Она смотрела на конверт так, словно перед ней был сам Шандор.
       


 -2-

 
  Шон тихо стоял у окна и наблюдал за мамой. Он давно не видел такого счастливого выражения на лице мамы. Он посмотрел на её руки и больше не отводил от них, свой взгляд. Руки мамы всё гладили и разглаживали конверт. Внезапно мама остановила движение рук и попыталась открыть конверт, но он был заклеен слишком крепко. Мама подняла голову и стала осматривать стол. Её рука метнулась к ножу. Одним движением она вскрыла конверт и вынула из него лист бумаги. Её глаза бегали по строчкам письма и наполнялись блеском. Мама оторвала взгляд от листа и посмотрела перед собой. Взгляд мамы замер. Она сидела неподвижно, уставившись куда-то взглядом и молчала.
         Шон тихо позвал её. Она не отозвалась. Он позвал её громче. София посмотрела в сторону сына.
  - Шон… Папа не забыл о тебе… Мы, скоро будем все вместе.
         София протянула руку в сторону сына, и тот подошёл к ней. Она обняла его. Она охватила ладонями его лицо, посмотрела ему прямо в глаза.
 - Шон, ты даже не представляешь, какой у тебя папа.
 - Я никогда его не видел…
 - А, он тебя видел… Он, тогда сказал, что вся наша жизнь будет теперь ради тебя.
 - Мама, я уже даже не надеялся, что у меня будет папа.
 - Тебе было трудно без него?
 - Да. Я могу говорить только с Ференцем… Он такой добрый и умный. Он меня многому научил. Он мне многое рассказал.
 - Ференц… Да, знаешь ли ты, что Ференц был ка-питаном корабля?
 - Ференц много мне рассказывал о морских походах и разных странах, но он никогда не говорил мне, что был капитаном корабля?
 - Да, он был капитаном корабля.
 - Он никогда мне этого не говорил.
 - И ты не говори ему об этом. Он ведь не всегда был садовником в усадьбе Марии.
 - Мама, у него был свой дом?
 - Да. У него было всё, но пока он ходил по морям, его жена всё… Об этом не надо говорить.
 - Мама, у него была красивая жена?
 - Да, она была красивая и молодая. Она уехала и теперь живёт очень далеко. Ты уже большой мальчик. Тебе уже семь лет и должен понимать, что можно говорить и что говорить не следует.
 - Да, мама, я понимаю.
 - Вот и хорошо, а теперь давай я расскажу тебе, о чём пишет нам… тебе и мне, папа. 
           София читала и перечитывала письмо, а Шон слушал, и ему казалось, что он впервые знакомится с отцом.
 - Мама, а папа у нас красивый?
           София замерла, словно вспоминая Шандора и думая о том, что он пишет.
 - Да, Шон, он очень красивый.



    - 3 -



          Весна и это письмо придали Софии внутренней силы. Её движения стали более плавными, голос более мягким, тело стало более гибким.  София ощутила в себе эти перемены, и всё время пыталась оставаться в этом новом ощущении, которое так соответствовало её мыслям и желаниям. Она изменила причёску, подняв вверх волосы, открывая всем словно на показ своё лицо, на котором теперь блуждала таинственная улыбка.
         Шон молча наблюдал за мамой и всеми переменами, которые с ней происходят. После получения письма от отца, мама казалась ему чужой и недоступной. Ему казалось, что она всё меньше и меньше уделяет ему внимания и как-то отдаляется. Ему казалось, что теперь они всё реже, и реже в мамин выходной день ходят к Зельману кушать мороженное.
          Шон чувствовал, что происходят, какие то перемены, но он не мог понять и разобраться в переменах происходящих в Венгрии и во всём мире. Письма от отца стали приходить всё реже и реже. Жизнь в усадьбе текла своим чередом, словно всё происходящее вокруг не имело никакого отношения к ним и их существованию.
           Шон по-прежнему ходил к Ференцу с которым он проходил всю школьную программу. Ференц не жил в домике для прислуги. Ференц жил в господском доме, в отдельной комнате с выходом в сад.
           Шон не понимал всех сплетений разных, чужих друг другу жизней. Шон не понимал, почему одни люди добрые, а другие злые. Шон многого не понимал.
 
           Годы летели. Письма Шандора скапливались и хотя это были лишь письма, Шон относился к ним так словно он слушает рассказы отца. Он доставал из коробочки, стоящей на столе письма отца, усаживался в углу комнаты на стул и, достав письма отца, перечитывал их, надеясь найти хоть какие-то ответы на свои вопросы. Шон не находил никаких ответов на свои вопросы, но он изучил мысли отца и знал точно, что он придёт к ним.
           Раздумывая над прочитанными письмами, Шон всё время вертел конверты в руке, и всё чаще  рассматривал марки. Он делал это не осознанно, и чем больше он смотрел на марку, тем больше перед ним появлялось видений, связанных с отцом. Словно за этой маркой он видел реальное действие, реальную жизнь отца.
         Иногда, Шон раскладывал на столе конверты и смотрел на марки. Он переводил взгляд с одной марки на другую, и ему казалось, что он перемещается в пространстве. Вот он несётся куда-то на корабле,  а вокруг громадные волны. Лица людей, изображённые на марках, он воспринимал, как королей стран, в которых сейчас пребывает отец. Он всматривался в лица королей и просил их, чтобы они помогли его отцу побыстрей, вернуться к нему. Вот он скачет на лошади, чтобы вручить послание отцу от него самого. Вот на марке, мужчина. Он косит пшеницу, а женщина собирает колосья и связывает их в снопы.  Вот на марке лица военных начальников. Шону кажется, что их лица сосредоточенны на решении важных военных задач. Он всматривается в их мундиры, открывает конверт и погружается в очередное прочтение писем.       

           Шон закончил очередной раз перечитывать письма отца и держал их все в руках. Он смотрел на конверт, поднёс конверт поближе к глазам и стал внимательно, в очередной раз рассматривать марку. Затем он закрутил конверт в руках, пытаясь прочесть штамп на марке.  В комнате мало света. Шон подошёл к окну. Он всматривается в марку и в штамп на марке. Не разобрать! Шон помчался к Ференцу за увеличительным стеклом.
           Ференц сидел в кресле на террасе и читал журнал, увидел запыхавшегося Шона и спокойно спросил:
 - Что-то случилось?
 - Нет. Я хочу попросить увеличительное стекло…
        Ференц посмотрел на Шона более внимательно.
 - Возьми на столе, но когда окончишь свои дела, не забудь возвратить.
 - Да. Спасибо.
          Шон подбежал к столу, схватил увеличительное стекло и побежал обратно на террасу, перемахнул через перила и помчался через сад к себе в комнату.
     Ференц удивлённо смотрел вслед мальчику.            
 
            Под увеличительным стеклом, марка казалась Шону ещё более большой и более красивой. Штамп увеличился в размерах так, что теперь он мог без особого труда прочесть город, число, месяц и год отправления письма.
          Он забыл обо всём на свете. Он погрузился в другой, особый мир и весь этот мир лежал перед ним на столе. Он мог легко переставить события по странам, по числам, по годам. Он мог передвигаться, вслед за событиями, во времени. Во времени…
           Шон изучил все штампы на всех письмах. Города и числа не совпадали с тем, о чём в письмах писал отец. Шон почувствовал себя обманутым, а ведь он так верил всему тому, о чём писал отец. Он так верил каждому слову написанному его рукой. Шон сложил письма обратно в коробочку, поставил коробочку на место и отправился к Ференцу вернуть увеличительное стекло.
             Ференц по-прежнему сидел в кресле на веранде. Он сидел с грустным видом. Перед ним лежала пачка писем.
 - Я принёс увеличительное стекло…
 - Положи на стол…
 - Уже положил…
 - Что-то ещё?
 - Нет. Спасибо. – Шон хотел спросить Ференца, но сам не знал о чём. Он просто хотел побеседовать и может, в процессе беседы он что-то для себя бы выяснил. Он посмотрел на Ференца. – Нет, больше ничего.
         Ференц молчал и Шон вышел из комнаты. Он шёл по тропинке, ведущей к их дому и мысли удерживали его к возвращению туда, где он только что обнаружил ложь. Ложь, с которой он жил годы, а мама так и будет продолжать с этим жить, ведь он никогда ей не скажет о том, что все письма папы это сплошной обман. 
 - Обман! Всё обман! Я так надеялся! Я так ждал его!
          Шон резко развернулся и пошёл к выходу из усадьбы. Он вышел за ворота и пошёл по тротуару вдоль красивых решёток, за которыми стояли большие, красивые дома господ. Он проходил мимо домов и вдруг заметил, что многие дома стоят, как не обитаемые острова – пустые.
           Он свернул на улицу, которая ведёт к центру города, где они с мамой у Зельмана кушали мороженое. По дороге к центру ему чаще стали встречаться парни в чёрных рубашках с галстуком и мужчины в военной форме.  Шон впервые услышал чужую речь. Никто, из прохожих, не обращал внимания на маленького, худого мальчика 13 лет.
А, Шон шёл и смотрел на всё происходящее вокруг.
             1943 год в Венгрии прокручивал свою спираль военных действий второй Мировой войны. Шон повернул обратно в усадьбу. Он шёл и думал о разном.



     - 4 -


            Она казалась ему необыкновенно красивой. Он всё чаще стал приникать к соседскому забору и посматривать во двор и на окна соседской усадьбы. Там, на расстоянии всего нескольких метров, гуляла девочка, появившаяся внезапно в доме у соседа. Девочка редко гуляла во дворе, и Шону приходилось довольствоваться тем, что он просто смотрел на окна второго этажа усадьбы в надежде её увидеть. 
             Он не видел её несколько дней и забеспокоился. Едва темнота окутала сад, он пробрался в соседнюю усадьбу и взобрался на дерево у дома. Он увидел её. Она сидела на пуфе перед зеркалом и расчёсывала волосы. Кто-то вошёл в комнату, и девочка повернулась в сторону двери. От двери к девочке шла молодая женщина. Женщина подошла к девочке, обняла её и что-то стала говорить ей в ухо. Шон смотрел в зеркало и видел отражение лица девочки. Его поразило её лицо – оно выражало отчаяние. 
 
            Женщина пошла в направлении окна. Шон, испугался, что она его заметит, и стал тихо, тихо спускаться вниз. Он спустился с толстой ветки на нижнюю, тонкую ветвь и был готов спрыгнуть вниз, как внезапно увидел в окне первого этажа старика, который сидел за столом и рассматривал марки.
          Они лежали перед ним, разложенные на белых листах бумаги.
 
          Шон замер. Его охватило волнение. Ему показалось, что его сердце колотится во всём теле. Он ничего не видел вокруг. Он видел только листы, на которых были марки. Он всматривался в листы с марками, и дрожь всё сильней и сильней пробивала тело.
         Старик внезапно вздрогнул и стал быстро собирать  марки с листов белой бумаги. Руки старика суетливо бегали по листам, но от волнения он никак не мог собрать марки. Непослушными руками он сгрёб, разложенные на листах марки в одну кучу и  положил сверху них большую книгу.
       
           Старик сидел перед раскрытой книгой. В комнату вошла женщина, которая была на втором этаже у девочки. У женщины было печальное лицо. Женщина что-то сказала старику. Старик встрепенулся и что-то крикнул женщине. Женщина заплакала и быстрым шагом пошла прочь из комнаты.
          Старик отшвырнул книгу и вновь принялся раскладывать марки на листах белой бумаги. Разложил. Лицо старика озарилось улыбкой. Глаза старика блуждали по маркам.
          Шон замер на тонкой ветке. Он впился глазами в марки, следя за стариком и за каждым его движением. 
         Старик откинулся на спинку кресла и замер. Он сидел неподвижно, глядя в пространство перед собой.

          На втором этаже дома погасили свет. Старик поднялся внезапно и вышел их комнаты. В соседней комнате зажёгся свет. Шон увидел, как старик подошёл к дивану и, не раздеваясь, лег.
          Шон внезапно испытал состояние невесомости тела.  Он ни о чём не думал, он повелевался какому-то внутреннему состоянию. Он легко соскочил с дерева и направился к дому. Дом настороженно мол-чал. Шон обошёл дом дважды и тихо надавил на заднюю дверь чёрного хода. Дверь без скрипа отворилась.  Шон вошёл в тёмноту. Какие-то мгновения он стоял, прислушиваясь к звукам, исходившим со второго этажа. Всё замерло. Его глаза привыкли к темноте, и он стал разбирать очертания помещения, в котором находился. Шон двинулся вперёд. Впереди он заметил полоску света, которая пробивалась из-под двери. Ноги несли его туда, на этот свет. 
            Он открыл дверь. Старик лежал в левой стороне комнаты на диване, и казалось, что он спит. Шон проскользнул к двери в правой стороне комнаты и вошёл в смежную комнату.  Он направился к столу, собрал все марки с листов белой бумаги в одну кучу, переложил их все на один лист бумаги, завернул углы листа, крепко прижал пакет к себе и двинулся в обратный путь. 
            При выходе из комнаты, в которой старик лежал на диване, он посмотрел вправо на старика. Старик лежал в той же позе на диване, и казалось, что он спит.
           Шон вышел во двор. Тишина. Он побежал к металлической решётке, разделяющей две усадьбы, перелез через неё и побежал в свою комнату. Перед дверью в комнату он остановился и прислушался. Тишина. Шон вошёл в комнату. Осмотрелся. София спала за занавеской. Он подошёл к своей куртке висящей на вешалке, взял её в руки, огляделся, подошёл к столу, ножом вспорол кусок подкладки и засунул туда пакет с марками. Осмотрелся. Подошёл к столу и открыл коробку с письмами от отца. Засунул их туда же за подкладку куртки. Повесил куртку обратно на вешалку и, не раздеваясь, лёг на свою кровать.
          Он лежал, не ощущая в себе никакого волнения. Он лежал с открытыми глазами и всё, что произошло несколько минут назад, казалось ему просто видением. Шон внезапно подскочил на кровати и побежал к куртке, ощупал её и услышал, как зашуршала бумага. Его охватило волнение. Он вернулся к своей кровати, лёг и замер. Волнение усиливалось.
           С улицы послышались крики людей и шум машин. Шона охватил страх. Он вжался в кровать, словно пытался слиться с ней в единое целое, и стать невидимым. Шумы машин утихли. Крики людей усилились. Раздались одиночные выстрелы.
        Дверь в комнату тихо отворилась.
 - София… София… - Ференц нетерпеливо постукивал по открытой двери ладонью руки.- Шон…
         София вышла из-за занавески. Она испуганно смот-рела на Ференца.
 - За нами?
 - Да… Они сейчас в доме Штульцентов… Быстро уходите! Ничего с собой не берите! Вот для вас… - Ференц протянул Софии узелок. – Здесь документы… адрес, куда идти. Быстро… за мной… я, к вам потом приду…
 - Ференц…
 - Каждая минута дорога… Уходим…
 - Шон! Уходим!
        Шон вскочил с кровати, схватил с вешалки свою куртку и побежал к двери.
        Ференц шёл быстрым шагом через сад усадьбы в направлении подготовленного им пути для отступления Софии и Шона. Он был к этому готов. Он всё подготовил к этому моменту. Они подошли к металлической решётке сада, которая граничила с усадьбой в противоположной стороне от усадьбы Штульцентов, отогнул уже подпиленный металлический прут решётки.    
 - Быстро… через сад усадьбы… на другую улицу… потом прямо… потом налево… подальше от этого места…
 - Ференц…
 - София, нет времени, бегом отсюда… Бегом!!!
         Ференц быстро направился в дом. Он вышел на террасу своей комнаты и стал наблюдать за происходящим в соседней усадьбе.
         В доме соседней усадьбы во всех комнатах горел свет, но всякое движение в доме и на территории вокруг дома, прекратилось. Ференц прислушался. Кто-то настойчиво стучал в дверь дома Марии. Ференц умышленно, ничего не накинул на пижаму и пошёл к входной двери. Открыл. За дверью стояли мужчины в военной форме и в штатской одежде. Один их них держал в руках листок.
 - София…
         Ференц протёр глаза, сделав вид, что только что проснулся и зевнул.
 - София? Так она в доме для прислуги…
 - Веди!
         Ференц покорно пошёл впереди, указывая дорогу. Они подошли к дому для прислуги. Дом для прислуги стоял в полной темноте, словно брошенная сирота.
 - Показывай!
        Ференц завернул за угол дома и ткнул пальцем в дверь.
  - Здесь…
      


  - 5 -

  Мужчины в военной форме вломились в открытую дверь и включили свет, за ними в комнату вошли люди в штатской одежде. 
        Всё было на своих местах, и комната выглядела так, словно хозяева только вышли на минуту и скоро вернуться.
 - Здесь никого нет! Эй, ты, иди сюда!
        Ференц вошёл в комнату. Осмотрелся.
 - Здесь никого нет.
 - Без тебя видим, что здесь никого нет! Где они?
 - Не знаю…
       Мужчины в штатской одежде принялись всё переворачивать и рыться во всех вещах. Они рылись напряжённо и нервно.
 - Ничего нет!
 - Ничего нет!
 - Уходим!
        Они уходили по дорожке, прямо к выходу из усадьбы. Ференц смотрел им вслед.
 - Что же они искали у них? У них ведь ничего нет!            
 
       Ференц вышел из комнаты и пошёл по дорожке на улицу. Дойдя до калитки, он выглянул.
       Мужчины в военной форме уехали. Мужчины в штатской одежде ещё крутились у машины, которая стояла у ворот усадьбы Штульцентов.
        Ференц вернулся в свою комнату и переоделся. Вышел на улицу. Улица была пустынна. Серело. Ночь уходила во вчерашний день.
         Ференц пошёл к воротам усадьбы Штульцентов. Осмотрелся. Никого. Вошёл в ворота. Он шёл в дом, двери которого были распахнуты настежь. Подошёл к двери. Прислушался. Тишина.
         Ференц вошёл в дом.
 
         Он сразу направился к комнате старика Мюрея. Дверь в его комнату была распахнута, и он вошёл. Старик лежал на диване, и казалось, что он спит. Ференц подошёл поближе к старику. Старик лежал на диване, накрытый одеялом до подбородка. Ференц отбросил одеяло. Всё тело старика было продырявлено пулями. Ференц удивился тому, что мало крови и потрогал руку старика.
 - Э, Мюрей, да ты ушёл ещё до того, как они пришли. Вот оно, как. А, дочку твою и внучку забрали. Где же твой зять? Где ваши мужчины, которые должны защищать своих женщин? Ничего ты не видел в жизни, кроме своих марок. Мюрей, Мюрей…
         Ференц внезапно остановил мысль.
 - Мюрей, так, где же твои марки? Где твои сокро-вища?! Где… - Ференц огляделся. Дверь в кабинет старика Мюрея была открыта, и он направился туда.               
         Ференц остановился на пороге кабинета. В кабинете был учинён настоящий разгром. Он вошёл в кабинет и принялся рассматривать разбросанные предметы. Он ни к чему не прикасался. Он просто ходил и смотрел на всё вокруг. Из-за окна кабинета донеслись чьи-то голоса. Ференц прислушался.
 - … унёс с собой тайну в могилу…
 - Такие деньги ушли…
 - А, может, ещё не ушли…
 - Будем искать…
 - Тихо. Там, кажется, кто-то есть.
 - Где?
 - В кабинете старика.
 - Тебе показалось. Кто там может быть? Никого нет!
 - Слушай, я никогда не думал, что за марки дают такие большие деньги…
 - Не за все марки. У старика были марки особенные…
 - Что, значит особенные марки?
 - Это значит, что не все марки стоят так дорого, как эти, которые были у старика.
 - А, как же они сами знают, что и сколько стоит? Они что сами назначают цену и определяют стоимость марки?
 - Не знаю. Но знаю, что у них есть сообщества, которые называют себя филателистами.
 - Филателисты…
 - Мне хозяин, дал посмотреть Каталог марок. Так этот Каталог выпущен в Америке в 1840 году. Цена этого Каталога 15 центов.
 - 15 центов?!
 - Хватит болтать. Вернёмся, я тебя введу в курс дела.
 - Мы теперь этим будем заниматься?
 - Нам за это хорошо платят. А, работа, как работа.
         Ференц заспешил выйти из кабинета и стал осторожно пробираться к чёрному входу в дом. Он знал этот дом, как свои пять пальцев. Открыл дверь чёрного хода в дом. Из темноты, яркая вспышка ударила ему в лицо.
 



  - 6 -


               София спешила. Она понимала, что их спасение зависит оттого, на сколько далеко они смогут уйти от этого места.  Шон шёл рядом и не отставал. Он находился в наивысшей стадии волнения и был способен лишь подчиняться указаниям мамы.
 - Прямо… Налево… - София повторяла слова, сказанные Ференцем и опасливо поглядывала по сторонам. Она боялась пропустить поворот дороги налево. – Вот! Вот, поворот!
           Они свернули в улочку и быстро направились куда -то вниз. Улочка петляла. Ноги несли сами, куда-то вниз.
 - Всё! Улочка кончилась. Дальше река. Домов больше нет. Так, где этот дом?
 - Мама, а ты посмотри на листок…
 - На листок…
          София только сейчас вспомнила о листке, который дал ей Ференц. Она быстро развязала узелок и достала листок бумаги.
 - Здесь значится дом, под номером… не вижу… Шон, посмотри.
           Шон посмотрел на листок. От темноты и внутреннего волнения он не мог разобрать цифру.
 - Я не вижу цифру.
         София взяла листок из рук сына и завертела его в руках.
 - Не пойму, то ли один, то ли семь. Если семь, то мы уже прошли этот дом, а если один, то где же сам дом? 
 - Мама, а может, дома и нет?
 - Шон, что ты такое говоришь?
 - Так, где же он?
          Они прошли к самой реке и стали смотреть на улочку снизу вверх. С правой стороны улочки, сад, чьей-то усадьбы тянулся к самой реке. 
 - Мама, смотри, там чей-то маленький домик.
 - Где?
 - В саду! Быстро идём  туда…
 - Подожди, может это и не этот дом, а мы придём, и… там могут оказаться плохие люди. Надо искать номер дома!
 - Так пойдём к нему поближе и посмотрим.
          Они направились вдоль низкой, деревянной изгороди, которая тянулась вдоль сада от реки.       
 - Калитка! Мама, здесь мелом нарисована палочка…
 - Палочка… а должна быть табличка с названием улицы и номером дома. Палочка…
 - Так, может, есть ещё и другой вход в эту усадьбу. Ну, с другой улицы… Может, это для нас… Ференц не просто так направил нас прямо, а потом налево… Идём. – Шон просительно смотрел на Софию. – Идём!
          Они вошли в калитку и пошли по тропинке к дому. В одном окне маленького дома горел свет. Свет освещал крыльцо. София и Шон медленно и осторожно стали подбираться к дому.  Подошли совсем близко.
 - Шон, останься здесь и в случае…
 - Мама, я уже большой и всё понимаю…
 - Хорошо. Затаись. Сиди. Если что-то не так, не беги. Выжди. Выжди! Только потом, когда всё стихнет, иди осторожно к Ференцу.
            София поднялась по ступеням на крыльцо и осторожно подошла к двери. Постучала. В доме послышалось движение. София отшатнулась от двери и намерилась убежать, но в эту минуту дверь открылась, и в проёме двери показался человек очень маленького роста. Он смотрел на Софию снизу вверх. Он смотрел внимательно и напряжённо.
 - София?
 - Да.
 - Я сейчас.
          Человек маленького роста вернулся в дом. София осталась в напряжённом ожидании. Внезапно её сковал страх от мысли, что из дома сейчас выйдут люди и её увезут, как увозили многих евреев в тихие ночи, в неизвестность. Напряжённое ожидание и страх усиливались.
           Дверь открылась. София вскрикнула.
 - Не пугайся. Сейчас пойдём к реке и переправимся на тот берег, а там я тебя определю к надёжному человеку.
          Напряжение и страх отпустили Софию, и она едва удержалась на ногах. 
 - Ты одна?
 - Нет, с сыном.
 - Хорошо. Он поможет мне. Зови его.
        Софию вновь охватил страх от мысли, что кто-то хочет выманить из укрытия Шона.
 - Зови сына. Я один так быстро не управлюсь.
         София тихо звала Шона. Голос Софии извещал сына о возможности засады. Шон не отзывался.
 - Шон! –  Человечек маленького роста вложил в свой голос всю доброту. – Шон, я один не управлюсь. Выходи.
         Шон вышел из укрытия и подошёл к ним.
 - Это хорошо, что ты осторожен, но у нас не так много времени, чтобы переправиться через реку и добраться в надёжное место. Надо действовать быстро. Бери вёсла, а я возьму сидения. Лодки стоят пустые. Сейчас многие воруют лодки и переправляются туда сюда вот мы, и вынимаем из лодок вёсла и сидения. Быстро.
         Шон взял вёсла. Человек маленького роста взял сидения, и они направились к реке. Течение реки было сильным и потребовалось немало усилий человеку маленького роста и Шону, чтобы противостоять течению и не дать унести лодку в водовороты. Они переправились на другой берег. Человек маленького роста так же по-хозяйски вынул вёсла из уключин и снял сидения.
 - Шон, неси вёсла, а я сидения. Это всё мы спрячем в кустах. Мне предстоит обратный путь.
         Человек маленького роста спрятал в кустах вёсла и сидения.
 - Всё. Теперь можем идти.
         Серость сгущалась. В этой серости река выглядела змеиной кожей – холодная, гладкая, блестящая, извивающаяся. 
         София стала всматриваться в противоположный берег реки, но ничего, кроме очертаний крыш и верхушек деревьев она увидеть не могла.   
  - София, нет времени. Быстро. Уходим.
  - Да, уходим… - София повернулась к человечку маленького роста. – Как тебя зовут?
 - Меня?
 - Да.
 - Меня зовут по-разному, но чаще всего меня зовут Коротышка.
 - Мне это не нравится…
 - Спасибо.
 - Так как твоё имя?
 - Май.
 - Какое странное имя.
 - Да. Такое странное имя, но мама назвала меня так.
 - Май. А, впрочем – ничего. Даже очень симпатич-но. Май.
          Путь оказался очень долгим, так как они не вошли в город, который располагался по другую сторону реки. Они пошли в обход. Май знал все тропинки и лазейки. Он вёл Софию и Шона в известном только ему направлении. София чувствовала себя ослабленной от пережитого нервного напряжения, и из-за этого им всё чаще приходилось делать остановки на отдых. 
         Шон не чувствовал усталости. Он всё ещё пребывал в каком-то состоянии невесомости. Это состояние ему предавало шуршание бумаг за подкладкой  куртки. 
      


         Глава 2.               
      

   Ференц очнулся. Он попытался двинуться, но не смог. Его руки и ноги были связаны. Он стал перекатываться и таким способом докатил сам себя до стены. Поднял верхнюю часть тела и сел, опёршись о стену. Теперь он почувствовал себя лучше. Боль в голове обозначилась только в одном месте. Он прислонил затылок к холодной стене и почувствовал облегчение.  До Ференца, не долетали никакие звуки, и он не мог определить своё место нахождение. Ференц погрузился в размышления. Он вспоминал все прошедшие события и только один вопрос остался за пределами его понимания – Как могло случиться, что его ударили по затылку? Кто мог находиться сзади него, когда он открыл дверь чёрного входа в доме? Где прятался, этот, кто-то в доме до момента, когда он открыл дверь чёрного входа? Кто он?
       Ференц вспомнил разговор двоих под окном кабинета старика Мюрея.
 - Значит, есть ещё кто-то, третий. Третий…
       Свет стал проникать в помещение, в котором находился Ференц. Он проникал осторожно, словно боясь испугать его. Помещение наполнялось светом, и Ференц к своему удивлению обнаружил, что он находится в подвале дома старика Мюрея… собственного, бывшего его, собственного дома.
       Ференц огляделся и усмехнулся.
       Лязгнула дверь. Потянуло ветерком. Кто-то спустился в подвал дома и шёл прямо к Ференцу.
 - Живой! Гляди ж, ты, живой.
  Он приблизился близко к Ференцу и со всего маха ударил  его ногой. 
 - Ты, что, так и не понял?
 - Что я должен понять?
 - Где марки?
 - Какие марки?
 - Он ещё спрашивает, какие марки? Твои марки и марки старика Мюрея.
 - Мои марки? Да у меня нет никаких марок.
 - Когда вспомнишь, где твои марки и марки Мюрея – будешь, свободен, а до тех пор ты останешься здесь, в подвале. Понял?
  Ференц рассмеялся.
 - Значит, я здесь останусь навсегда. Нет у меня никаких марок.
 - Есть! У тебя и у старика Мюрея были очень цен-ные марки.
         Парень ещё несколько раз ударил Ференца по телу ногой.
 - Я не спешу. Время сделает за меня работу. Ты останешься без еды и без воды. Я приду через пару дней. Думай! Отдыхай и думай – стоят ли какие-то марки жизни? 
        Парень ушёл. Дверь лязгнула.
       
         Ференц попытался двигать руками и ногами так, чтобы ослабить узлы верёвки, которая стягивала руки и ноги. Он не прекращал это занятие, а на его губах играла странная усмешка.
  Когда-то, этот дом был его. Этот дом принадлежал его предкам.
 - Чего же ей не хватало? Я исполнял любую её прихоть. Все её желания. Она продала этот дом. Вместе со всем, что в нём находится. Я сам во всём виновен. Я собственными руками разрушил свою жизнь, когда в день нашего венчания подарил ей этот дом.  Да, разве тогда, я мог думать, что такое может случиться. Теперь всё в прошлом, а я снова в собственном доме… в заточении. Ференц огляделся, не пепреставая двигать руками и ногами. Верёвки стёрли кожу до крови и причиняли боль, но что это было по сравнению с той болью, с которой он живёт.
        Верёвки раскисали. Раны кровоточили.
        Руки первыми освободились от пут. Ференц вздохнул и стал перекатываться в направлении крошечного окна в подвале.
 - Прошло столько лет! Прошло столько лет, только бы ничего не заржавело.
          Он докатился до стены и принялся шарить по стене у самого пола. Он нащупал рычаг. Потянул за него и испугался скрипа и грохота, который производила открывающаяся дверь. В эту минуту он подумал только об одном, чтобы этот грохот не услышал никто.  Скрип и грохот прекратились.               
 - Им нужны марки. Кто же стоит за ними? Я знаю только троих. Мюрея уже нет. Остались двое. Три-ест и я. Но куда же пропали марки Мюрея? Куда? А, может, они просто надёжно спрятаны и до них никто не может добраться?  А, этот парень? Я его раньше никогда нигде не встречал. А, кого я встречал с тех пор, как Эдна сбежала. Так ради чего я ковыряюсь в саду Марии и жду. Чего жду? Что Эд-на вернётся? Она не вернётся. Её никто не вынуждал, она сделала это добровольно. Ради кого? Мне остаётся только надеяться, что у неё хватило ума сохранить коллекцию. Мне остаётся только надеяться, что мой сын не растёт в нищете. 

         В открывшуюся дверь, Ференц перебросил всё ещё связанные ноги через порог, сел на ступеньки, ведущие вниз. Он спустился на одну ступеньку ниже и вновь потянул за рычаг с внутренней стороны. Дверь заскрипела, загрохотала и, лязгнув, закрылась. Ференц в полной темноте спустился по ступенькам и стал перекатываться в правую сторону. В правой стороне, в ящике он нащупал инструмент и освободился от пут на ногах.
      Он встал и, придерживаясь правой стороны, пошёл вперёд.

   

             Глава 3.               
      

   Май шёл уверенной походкой и только всё чаще посматривал в сторону Шона, поражаясь выносливости мальчика.
 - Шон, ты не устал?
 - Нет.
 - Может, сделаем привал?
 - Для меня не надо. Может, для мамы?
 - Я ещё могу идти. – София совсем выбилась из сил, но ей уже так хотелось определиться с местом, что она готова терпеть, только бы поскорей добраться до места. – Май, далеко ещё?
 - Нет. Уже, совсем рядом.
       Солнце склонилось к закату. Воздух наполнился вечерней, осенней прохладой. Они поднимались в гору. Подъём был трудным. Они карабкались по камням и пролазили сквозь какие-то чащи кустарников. Воздух становился всё прохладнее. 
 - Май, я больше не могу. Отдохнём.
 - София, осталось чуть-чуть. Скоро будет место, от которого добраться до места нам будет легче.
       София покорно движется дальше, а в мыслях то и дело возникает вопрос – Если они так далеко уходят, как Шандор сможет их разыскать? А, если, что-то случится с Ференцем, кто скажет Шандору об их месте нахождения? Кто? Кроме Ференца, никто не знает, где они. А, если они будут пытать Ференца – Куда, пропала София? А, если Ференц скажет им?
       София посмотрела на Шона. Лицо мальчика ничего не выражало. София подумала о том, что Шон так никогда и не узнает ничего об отце.
 - Шон не узнает об отце, а я о муже.
 - София, ты что-то говоришь мне?
 - Нет, Май, я просто вдруг разволновалась, оттого, что мы так далеко уходим от дома…
 - Вы всегда сможете вернуться.
 - Куда?
 - Домой.
 - Если бы это было так легко и главное, безопасно.
 
        Они поднялись на гору. Ночь ещё не завладела миром. Остатки света солнечных лучей ещё скользили, пробивая себе путь и утыкались в преграды.  Они стояли на горе, выше остатков солнечных лучей. Редкие, золотые нити, дрожа, протянулись по одну сторону горы, тогда как вторая сторона, уже утопала в темноте.
        София залюбовалась красотой природы.
 - Май, а нам в какую сторону?
       Май смотрел на Софию снизу вверх и любовался её красотой.
 - Мы будем спускаться в сторону…
 - Солнечных лучей?!
 - Да.
 - Я загадала. Если мы пойдём в сторону солнечных лучей, то всё будет хорошо…
 - Всё будет хорошо в любом случае. Война даже не коснулась этой деревни. В ней меньше сотни людей. 
 - Они живут здесь всё время?
 - Они живут здесь столетия. В их жизни ничего не изменилось.
 - Как?! Как же растут дети? У них нет школы?
 - У них есть всё. Они так живут, как жили всегда и во все времена жили их предки.
 - Но, ведь это не так далеко от центра…
 - Таких мест в Венгрии много. Они строго держатся своих традиций.
         София задумалась о традициях народов. Она подумала о себе. Она подумала о том, что и она соблюдает традиции своего народа, хотя живёт в другой среде.
 - Нужно быстро спускаться, пока есть остатки све-та. – Май первый двинулся к спуску с горы. – Идём. Ещё успеешь налюбоваться красотой местности.

         Они спускались в остатки дрожащих солнечных нитей. Спуск продолжался не более четверти часа и показался первый дом. Они вышли на дорогу, и пошли по ней. Остатки солнечного света исчезли неожиданно, и всё вокруг погрузилось во тьму.
 - Успели… в темноте, нам прошлось бы долго, долго спускаться.  -  Май говорил это себе, и всё время поглядывал себе под ноги. -  София, Шон, смотрите под ноги, на дороге могут быть камни, о которые можно спотыкнуться упасть…
        Он не успел договорить, как Шон споткнулся и упал. Май и София подбежали к нему. Шон, вскочил, как ошпаренный.
 - Я сам. Я сам.
 - Хорошо, хорошо… Не волнуйся… Всё в порядке?
– Май отошёл от Шона. Прошёл вперёд. Затем вернулся к тому месту, о которое споткнулся Шон. Наклонился. Что-то потрогал рукой. – Камень… Осторожно, здесь на дороге много камней.   
 - Да. Всё хорошо. Идите. Я за вами. – Шон сунул руку в дырку разрезанной ножом подкладки куртки, завернул руку за спину и нащупал там пакет и письма. Успокоился. – Всё нормально. 
      Май остановился и стал всматриваться в темноту. Прислушался.
 - Мы пришли.
        София осмотрелась, но ничего не увидела, кроме сплошной стены из камня.
 - Пришли, куда?
 - Здесь калитка… Идите за мной… Прямо за мной.
         Они вошли в какой-то проём в каменной стене и стали подниматься вверх по крутым ступеням.

         Лунный свет разлился внезапно и осветил всё вокруг. София осмотрелась.
 - Май, здесь какой-то дворец… сад… беседки…
 - Дворец… - Май усмехнулся. – Это так и есть. 
 - Кто же здесь живёт?
 - Люди, хорошие люди.

       Они прошли через террасу и вновь поднялись по ступенькам куда-то вверх. Луна светила всё ярче и ярче, освещая каменный дом, увитый плющом. Дверь, ведущая в дом, была окована железом. Над дверью красовался герб. Май постучал в дверь каким-то особенным стуком. Они долго ждали. За дверью послышалось движение. Дверь открылась. Старуха, высокая, худая, ровная как палка, с гордым выражением лица стояла на пороге дома. На старухе было длинное платье из тяжёлой ткани, на плечи старухи была накинута короткая накидка. Ткань платья и накидка были расшиты нитями, которые в лунном свете казались золотыми. Голова старухи была покрыта платком, который был обмотан вокруг головы и завязан каким-то странным способом, так, что оба конца платка создавали большой цветок над левым ухом.  Старуха протянула руки к Маю. Май приблизился к старухе. Старуха обняла и прижала к себе человека маленького роста.
 - Май…
         Старуха смотрела перед собой, и казалось, что она ничего не видит вокруг. Она прижимала к себе человека маленького роста и старческие морщины на её лице разглаживались.
 - Май…
       Май в объятиях старухи даже не шевельнулся. Он стоял покорно, с опущенной головой.
      Старуха отстранила от себя Мая и посмотрела ему в лицо.
 - Май, ты пришёл в опасное время…
 - Опасное время?
 - Да.
 - Что-то случилось?
 - Ещё ничего не случилось, но у нас непрошенные гости. 
 - У кого именно?
 - У Флёры. Идём в дом.
 - Я хочу тебе представить наших гостей…
      Старуха, только теперь, словно опомнившись, посмотрела на Софию и Шона.
 - Это София и Шон…
 - Входите.
       Они вошли в дом. Окованная железом дверь затворилась. Май закрыл дверь изнутри  на засов. Они прошли полутёмное помещение и двинулись на свет, который исходил из открытого проёма двери. Вошли.
        Зал был больших размеров и пуст. На стенах висели портреты мужчин и женщин. В противоположном конце от входа в зал, стояло громадное кресло и по обе от него стороны стулья. Стена за креслом была задрапирована бордового цвета тяжёлой тканью.  Старуха уселась в громадное кресло и подала знак рукой садиться Софии и Шону.
       Май сел на маленькую табуретку у ног старухи.
 - Что привело вас в такое трудное время в дальний край? – Старуха обращалась к Софии и смотрела ей в лицо.
 - Мы скрываемся от ареста…
 - Вы преступники?!
 - Нет. Мы евреи.
 - За укрывательство преступников наказывают.
 - Мы не преступники…
 - Если вы не преступники, за что вас хотят арестовать?
 - За то, что мы евреи.
 - Раньше евреев просто изгоняли из городов и селили в отдельных местах. Что изменилось в мире сегодня?
 - Война.
 - Война изменила положение евреев?
 - Да. Теперь евреев не изгоняют. Теперь евреев просто убивают.
 - Убивают?! – Старуха вскрикнула. – Убивают только за то, что еврей?!
 - Да. Такие времена.
 - Май, мир так изменился? – Старуха посмотрела на Мая.   
 - Да. Это правда.
 - Значит, за укрывательство евреев теперь тоже, как за укрывательство преступников полагается наказание?
 - Да. Это правда.
 - Мир изменился. Принадлежность к национальности – преступление. Кто ни будь, видел, как вы пришли в селение?
 - Надеюсь, что нет. Мы пришли через гору по нашей  тайной тропе.
 - Будем надеяться, что вас никто не видел. – Старуха хлопнула в ладоши, и из-за задрапированной тканью стены появился мужчина.
 - Тадеуш, приготовь гостям комнату, и скажи пусть подают еду. Только для троих. Потом отведёшь гостей в их комнату.   
         Через, несколько минут, в зал, из-за задрапированной тканью стены, вошла женщина и принесла с собой на подносе три глиняные кружки, кувшин молока и нарезанный кусками хлеб. Она встала возле старухи и ждала указаний.
 - Раздай! – Голос старухи властный и холодный.
      Женщина молча разнесла всем кружки и налила в них молоко, затем раздала куски хлеба. Посмотрела на старуху. Старуха кивнула. Женщина удалилась.
       София откусывала хлеб, жевала, запивая молоком, и думала о том, что она в таком положении долго не сможет жить. Она посмотрела на Мая. Май всё так же сидел на табуретке у ног старухи и молча пил молоко.
      Старуха оглядела гостей. Хлопнула в ладоши. Тадеуш появился мгновенно, словно стоял и ждал.
 - Проводи гостей.
       Май, София и Шон отправились вслед за Тадеушем. Они прошли за драпированную ткань и стали подниматься по узкой, каменной лестнице вверх. Поднялись куда-то вверх и, Тадеуш открыл дверь в комнату. Они вошли. Свеча плохо освещала комнату. Холод, как в подземелье. Свет луны едва просачивался в разрисованное, разными красками окно.
 - Спокойной ночи.
       Тадеуш и Май ушли. София без сил упала на кровать и мгновенно уснула. Ей привиделся Шандор. Он был здесь рядом. Он что-то доставал из куртки и пытался ей показать, но она смотрела только на него.

   


     Шон сидел на стуле у стола и, достав пакет с марками начал их рассматривать. Он изредка посматривал на спящую маму и его взгляд вновь возвращался к маркам. Это были марки старика Мюрея. Он брал их по одной из кучи, подносил к свече. Свеча погасла внезапно и захватила врасплох Шо-на. Он стал быстро собирать марки обратно в пакет и засунул пакет за подкладку куртки. Лёг на кровать. Сон не шёл. Перед Шоном проплывали новые страны, лица, города…
      Шон пребывал в состоянии полного блаженства.
 
 


   - 8 -
 
  София проснулась от холода. Посмотрела на окно. Разрисованное разноцветными красками стекло едва пропускало свет. Она не могла понять это свет от луны или уже взошло солнце. Она встала, подошла поближе к окну и прильнула к просвету между красками.
 - Утро…
 
   София увидела в просвет с правой стороны отвесную стену горы. Её взгляд заскользил вниз. Между отвесной стеной горы и стены дома, на луге паслись коровы. Луг обрамлён кустарником. За кустарником высокие деревья. Весь объём за верхушками деревьев занимала холодная синева неба.
 - Обрыв… Там обрыв… Отсюда не видно ни одного дома этого селения. – София посмотрела вверх. – Холодная синева неба… Горы и небо…
       София повернула голову в комнату и провела взглядом. Шон спал в куртке. Она тихо позвала его.
 - Шон…
      Шон спал крепким сном. На его лице блуждала улыбка.
       София подошла к двери, открыла её и вышла в коридор, который уходил куда-то в глубь темноты.
 - У них нет никакого освещения. Только свечи. Темно. Куда идти? – Она говорила вслух, словно кому-то.
       София покрутила головой и, придерживаясь рукой стены, стала двигаться, как она думала в направлении лестницы, по которой они вчера поднялись. Ей показалось, что она слишком долго идёт по коридору, который вчера прошли быстро. Рука Софии наткнулась на дверь. Она провела по двери рукой.
 - Дверь… - София остановилась, прислушалась. Тишина. Она двинулась дальше. Ступени начались внезапно, и она едва не упала. Спуск по ступеням продолжался долго и тяжело. Ступени были разного размера высоты и длины. Иногда ступени делали повороты, заворачивая спуск в винт, потом они распрямлялись и переходили в широкую лестницу. На всём протяжении спуска София не увидела ни одного окна, которое могло бы осветить путь.
      Откуда-то потянуло холодом. София остановилась. Её охватило волнение.
 - Я пошла не в ту сторону… Куда я иду?
      Ноги несли её вниз. Она уже собралась повернуть обратно, как рука вновь наткнулась на дверь. Она стала шарить по двери в поиске ручки. Ручки не было. София налегла плечом на дверь. Дверь отворилась тихо. София вошла в тёмное помещение. 
 
       
       Шон проснулся, не почувствовав, что он спал. Ему показалось, что он только прилёг, закрыл глаза и тут же открыл их. Он сунул руку в дыру подкладки куртки и потрогал пакет. Он держал руку на пакете и перед ним вновь возникли марки старика Мюрея. Красные, зелёные, голубые цвета марок замелькали, как видения. Ему захотелось немедленно открыть пакет и посмотреть на марки. Он повернул голову в сторону кровати, на которой спала мама. Кровать пуста. 
        Шона охватило волнение. Он вскочил с кровати и побежал к окну, прильнул к просвету между красками на стекле и отпрянул. Под окном качалось громадное облако, которое заняло собой весь обзор. Шон вернулся к окну. Посмотрел вверх. Справа вы-силась отвесная часть горы.
        Он побежал к двери. Открыл её. Темнота. Он вернулся в комнату и посмотрел на огарок свечи на столе. Его взгляд заскользил по комнате в поиске свечи. Свечей в комнате не было. Плечи Шона поникли. Его зазнобило. Он лёг на кровать и укрылся одеялом. Озноб не проходил и Шон накрылся одеялом с головой, пытаясь согреться под ним собственным дыханием. Перед ним замелькали марки старика Мюрея. Шону показалось, что он достал пакет и смотрит на них. Шон прикоснулся к пакету под курткой. Что-то обожгло его мозг, и он в одно мгновенье вскочил с кровати, сорвал с себя куртку и заметался по комнате в поиске места для неё. Что-то загрохотало. Шон бросил куртку на стол, бросился на кровать под одеяло и замер. Озноб прератился. Шон почувствовал состояние невесомости тела. Он лежал на кровати, укрывшись одеялом с головой, и ни о чём не думал. Он ничего не чувствовал. Он словно пребывал в другом времени.   

        Селение Вальд кишело военными, жандармерией, полицией и людьми в штатском.  Жители Вальда никогда не видели такого скопления в своём селении и поползли разные слухи. Слухи ползли и расползались в разные стороны. Все с удивлением смотрели на такое скопление людей, машин и техники.
         Старинное селение Вальд, построено предками тех, кто сегодня уже старики и не многие помнят тех, кто жил здесь. Не многие помнят рассказы предков о том, как возникло их селение, кем оно управлялось, кто следил за поддержанием порядка и вершил суд в этой маленькой общине. Никто уже не помнит, как и почему правит общиной Матушка.
       Старуха сидела за столом. Перед старухой на столе лежал кусок хлеба и в чашке уже давно остыл чай, заваренный на травах.  Май сидел тут же за столом и смотрел на старуху. Он ждал, что она скажет. Старуха молчала, по всему было видно, что она что-то обдумывает. Старуха посмотрела на Мая, и Май решился.
 - Матушка, что скажете?
 - В селении полно военных, жандармерии, полиции.  Ищут коммуниста, сбежавшего из тюрьмы. Это не связано с нашими гостями, но будут делать обыски. У меня нет уверенности, что к нам они не придут. Есть только два варианта. Спрятать их в подвале или отправить их…
 - Куда? Все дороги перекрыты.
 - Значит, остаётся… подвал.
       Грохот в железную дверь был оглушительным.
 - Вот. Они уже здесь.
      Тадеуш открыл дверь и в дом ворвались солдаты. Офицер отстранил Тадеуша от двери.               
 - Где хозяйка дома?
 - Прошу за мной.
       Тадеуш спокойно вёл офицера в комнату Матушки, а в это время солдаты разбегались по всем коридорам и заполняли все помещения. Обыск. Они делали обыск так, как будь-то, искали не человека, а иголку.
        За солдатами в дом вошли двое в штатском и сразу направились в комнату Матушки.
 - Э… да ты хорошо знаком с расположением комнат в этом доме.
 - Я бывал  в этом доме… в другие времена.
 - И, что хозяин дома?
 - Хозяйка. Старуха. Ей наверно уже сто лет.
 - Сто лет?
 - Ну, может, чуть меньше.
 - И что она?
 - Ничего. Она управляет всей общиной.
 - Старуха?
 - А, ты думал…
 - Она может знать?
 - Она может не знать, но она знает, как надавить, что бы те, кто знают, сказали то, что нам нужно.
 - Думаешь, он здесь?
 - Уверен. Ему больше некуда бежать.
 - Он из этих мест?
 - Из этих.
 - Слушай, как быстро всё организовали. Военные, жандармы, полиция… У хозяина в руках много власти, так почему он просто не прихлопнул его, как старика Мюрея и не завладел…
 - Потому, что у него много власти, он должен оставаться вне подозрений. Да и прихлопнув, ещё не известно где они находятся…
 - А, как же он потом объяснит возникновение у него марок Мюрея и этого… как его?
 - Ференца.
 - И этого Ференца.
 - Это не наша забота. Наше дело найти, взять их и доставить хозяину. Поэтому, много не болтай. Свою работу мы должны делать тихо и незаметно.
 - А, если мы найдём этого Ференца здесь? Что мы должны делать?
 - Ничего. Мы должны лишь доложить хозяину  о его месте пребывания. Он сам будет решать, что с ним делать. Может он его заберёт в тюрьму, а может, отпустит…
 - Чтобы мы за ним следили и нашли марки?
 - Ты умнеешь прямо на глазах. Всё! Не болтай!
         Марк и Эдвин подошли к двери комнаты, из которой доносился разговор офицера и старухи. Они остановились и прислушались. Марк, старший в их команде, дал знак Эдвину – Тихо!
 - Нет. Я никого не видела из чужих… в доме.
 - Я говорю не только о доме. Может, ты видела, кого-то… может, не только чужого…
 - А, кого? Кого конкретно я должна видеть. В нашем селении нет, и никогда не было коммунистов.
 - Почему ты говоришь всё время о коммунистах?
 - Так вы же приехали сюда искать коммуниста сбежавшего из тюрьмы.
 - А, кто тебе такое сказал?
 - Как кто? Все говорят! – Старуха поднялась со стула. – Говори, что тебе надо? Какую информацию ты хочешь получить от меня?
   


  - 9 -
 
    Солдат быстрым шагом прошёл мимо Марка и Эдвина, вбежал в комнату и стал докладывать офицеру, что при обыске дома никто не обнаружен.
        Марк усмехнулся – Разве можно обыскать этот дом? В этом доме столько тайных комнат, что они могут просидеть здесь годы и никого не обнару-жить.            
        Офицер распорядился прекратить обыски во всех домах и возвращаться.  Машины с солдатами уехали, оставив в селении жандармский пост.
       Марк и Эдвин возвращались в Буду. Они сидели в кузове грузовика с солдатами и посматривали на удаляющееся селение.
 - Я чувствую, его там нет.
 - А, где он может быть?
 - Надо ещё раз обшарить дом старика Мюрея.
 - Сколько можно там шарить?
 - Пока не найдём. Я чувствую, что там что-то есть… чувствую… Мы пока ещё не нашли даже марок старика Мюрея.
        Эдвин посмотрел на лицо Марка и подумал, что ему бы не хотелось, чтобы именно Марк следил и выслеживал его, Эдвина. Он подумал, что ему бы не хотелось, чтобы хоть кто-нибудь вообще следил за ним. Он подумал – Как хорошо, что у меня ничего нет, и никто никогда не будет гоняться за чем-то, чтобы это что-то отнять у меня.
 - Ты чего раскис?
 - Я подумал, как хорошо, что у меня ничего нет…
 - Вот потому, что у тебя ничего нет, ты и занимаешься этой работой.
 - Отнимаю, у одного, для того, чтобы отдать другому…
 - Можно отдать не всё…
       Эдвин встрепенулся.
 - И что потом делать с этими марками?
 - Есть тысячи других филателистов, которые минуя
всякие открытые продажи купят товар. Есть не только филателисты…
 - Да? – Эдвин осторожно посмотрел на Марка.
 - А, ты думал?! В это дело надо только вникнуть.
 - Ты вник?
 - Вник.

       Эдвин с восторгом посмотрел на Марка. Он внезапно понял, что можно не обладать какой-то ценностью, достаточно какое-то время держать её у себя в руках и… просто быть посредником.
 - Марк, ты можешь меня научить определять ценность вещи?
         Марк с опаской посмотрел на Эдвина. Он внезапно понял всё, что произошло в его голове.
 - Могу, но при одном условии.
 - Какое условие?
 - Я тебя всему обучу, а ты уедешь из Венгрии.
 - Да ты что? Я не собираюсь уезжать.
 - Ну, как знаешь.
 - Марк, ну, для чего мне уезжать из Венгрии, если мы с тобой работаем вместе? Или…
 - Эдвин, ты совсем поумнел. За пару минут понял столько, сколько мне пришлось познавать годы. Ты уедешь из Венгрии, но дело у нас останется единым.
 - Марк… Я всё понял… Мы, захватим с тобой весь мир…
 - Ну, весь мир мы с тобой не захватим, а вот кусок пожирнее, сможем…
       Эдвин протянул руку Марку. Марк протянул свою. Рукопожатие было крепким и долгим. Машину тряхнуло. В кузове все подпрыгнули. Марк и Эдвин благополучно приземлились на пол кузова, так и не разняв рук. 
 - Вот видишь. Как бы нас не трясло, а нет ничего крепче руки друга.
 - Марк, а ведь у меня вначале, ну как мы только начали говорить об этом Ференце, были другие мысли. Я ведь подумал о том, что как хорошо, что у меня ничего нет, никто за мной не будет следить, и никто у меня ничего не отнимет.
 - Теперь ты думаешь иначе?
 - Да.
 - Что ж. Пол дела сделано.
         Машина выехала на равнину. Скошенные поля. Птицы подбирают осыпавшиеся зёрна пшеницы. Деревья осыпаны осенним разноцветьем. Огромные, словно воздушные шары облака в небе.  Ничто не напоминает о том, что идёт самая, жестокая по силе уничтожения человечества, Вторая мировая война.   
               




                Глава 4.
   
      Шон так и оставался лежать под одеялом, хотя какие-то люди уже давно вышли из комнаты. Он подумал о том, а было ли это на самом деле? Действительно ли входили солдаты в комнату, и кто-то отбросил с него одеяло и что-то сказал кому-то и все вышли из комнаты.
        Он внезапно выскочил из-по одеяла и подбежал к столу. На столе лежала куртка. Она лежала так же, как он бросил её на стол. Он схватил куртку, и быстро одев её на себя, юркнул под одеяло. Рука потянулась к дыре в подкладке куртки, и он ощутил под пальцами конверты и пакет из сложенного листа бумаги. Перед Шоном замелькали марки  на конвертах, которые прислал отец.   
      Шон лежал без движения.
      Май вошёл тихо в комнату и огляделся. Позвал Шона. Шон не отозвался, и Май приподнял одеяло.
 - Шон… ты жив?
 - Да, а что случилось?
 - Где София?
 - Не знаю. Когда я утром проснулся, мамы в комнате не было, и я подумал, что она вышла.
 - Вышла… Её нигде нет. В доме был обыск. Я не мог никуда выйти, и был всё время в комнате с офицером и Матушкой.
        Шон встал с кровати и с тревогой посмотрел на Мая.
 - Май, может маму забрали с собой солдаты?
 - Нет. Они никого не нашли в доме. Они ушли. Они уже уехали из селения.
 - Они приезжали за нами?
 - Нет. Они искали какого-то коммуниста, сбежавшего из тюрьмы.
 - А, где мама?
 - Не знаю. Её никто не видел. Надо искать. Может, она утром встала и пошла к выходу. Может, она потерялась в доме.
 - В доме можно потеряться?
 - Можно. Можно потеряться так, что и не выбраться никогда.
         Шон внезапно почувствовал себя одиноким и таким несчастным.
 - Май, надо искать маму.
 - Да. Пойдём, я тебя отведу к Матушке, а мы будем её искать.
        Они вышли из комнаты и, пройдя тёмным коридором, стали спускаться вниз. В комнате Матушки было светло и тепло. Шон ощутил не только тепло в комнате, но  и человеческое тепло, оно исходило от Матушки. Шон подошёл к ней близко, близко.
 - Доброе утро…
 - Не очень оно доброе, хотя всё-таки доброе, потому что всё закончилось благополучно.
 - Мамы нигде нет…
 - Мы её найдём, не волнуйся.
       
      


   - 10 -

      Шон посмотрел Матушке в глаза. Глаза Матушки были наполнены светом и блеском. Шон вдруг увидел молодую, красивую женщину в образе старухи. Его невольно потянуло обнять её. Он протянул к ней руки. Старуха сидела без движения. Она удивлённо и холодно смотрела на Шона. Шон опустил руки. Отвернулся и пошёл к стулу в дальнем конце комнаты. Он не мог себе объяснить, что толкнуло его в объятия старухи, и почему старуха так холодно отнеслась к нему. Шон чувствовал на себе её взгляд, и ему становилось не по себе. Взгляд старухи прожигал его насквозь. Шона испугала мысль, что старуха знает о нём всё. Она знает, что он украл марки старика Мюрея.
         Шон опустил голову. Ему вдруг показалось, что он никогда и нигде не скроется от всевидящего ока старухи.
         Май стоял возле старухи и наблюдал за Шоном и таким странным отношением Матушки к нему. Он вырос здесь, в этом доме, но он никогда не видел, чтобы Матушка так пронзительно смотрела на кого-то. Май вдруг вспомнил, как, женившись на Эдне, Ференц приехал к ней, и Матушка смотрела на Эд-ну так же. Она ничего не сказала Ференцу, но отправила его, Мая, следить за Эдной в то время, когда Ференц уходил в плавание. Матушка купила маленький домик у реки, недалеко от дома Ференца и Май поселился там.   
         Май вышел из потока воспоминаний и посмотрел на старуху.
 - Матушка, София пропала.
 - Спустись в комнату в подвале по правую сторону, правого спуска и только помни, что дверь там без ручек. Не входи, а то потом и за тобой придётся посылать кого-то.
 - Я помню. – Май улыбнулся. Он вспомнил, как впервые угодил в эту комнату-ловушку. Как он колотил в дверь, которую открыть из внутри комнаты невозможно. – Я помню. Войти можно, а вот выйти, возможности нет. 
 - Да. Этот дом строили наши прадеды. Люди всегда воевали друг с другом, чтобы захватить чужое добро.      
 - Они оставались со всем своим награбленным добром в… - Май засмеялся.
 - Они костями лежали на награбленном. Не забудь взять свечи, там длинный спуск.
               
       Май ушёл за свечами. Старуха не смотрела в сторону Шона. Она смотрела перед собой и испытывала странные ощущения. Шон казался ей обыкновенным мальчиком, но в то же время в нём было что-то такое, что она никак не могла понять.
        Шон ощущал себя в присутствии старухи, как под наблюдением и осторожно посматривал на старуху. Старуха на него не смотрела. И то, что старуха не смотрела на него, вызывало в нём ещё большее ощущение контроля.
       Шон подумал о том, что старуха не смотрит на него, а воздействует. Мысль в голове Шона пронеслась молнией – Старуха ведьма! И весь этот странный дом, и эти холодные, тёмные комнаты, отсутствие электричества.  И этот наряд старурухи. И… этот карлик, Май. 
       Шона внезапно парализовал страх, что они что-то сделали с мамой, а придумали какие-то истории, о её пропаже. Теперь они что-то сделают с ним. Но почему? За что? Что они им сделали?
      Он внезапно вспомнил о марках и зашептал:
 -  Не отдам… не отдам…  Это всё из-за марок. – Шон посмотрел на старуху открытым взглядом с вызовом. Старуха даже не смотрела в его сторону. Шон отвернулся к стене лицом. – Они заманили нас сюда из-за марок. Это всё Ференц! А, ведь мама говорила, что Ференц не был бедным. У него был свой дом, жена…  А, может, эти марки старика, это и есть марки Ференца?
       Мысли Шона понеслись в этом направлении, и уже в его голове складывалась целая история происхождения этих марок старика. Взгляд Шона направлен в стену, но перед ним нет стены, перед ним картины, которые рисует воображение и в этой, воображаемой им картине все связаны между собой. И старик Мюрей и Ференц, и Май, и старуха.
       Шон вспомнил о старухе и почему-то подумал, что всем руководит она. Именно старуха глава над всеми. Шон вскочил со стула и побежал к старухе. Подбежал и остановился. Старуха даже не смотрела на него. Глаза старухи были закрыты.   
 - Что-то случилось… Шон?
        Шон испугался того, что старуха всё видит с закрытыми глазами.
 - Я хотел сказать… я хотел сказать… - Шон замер.   Он хотел сказал старухе, что она руководит всеми и они заманили его и маму в ловушку, но почему-то слова пропадали где-то в гортани и Шон просто что-то мычал.
     Старуха открыла глаза и посмотрела Шону в глаза.
 - Ты что-то сделал такое, что теперь боишься, что-бы это открылось. – Старуха говорила утвердительно. Она отбивала каждое слово, словно ударяла дверным молоточком, и эти удары дверного молоточка разносились по всей комнате.
       Шон почувствовал панический страх. Ему всё время казалось, что старуха вот-вот скажет, что это он украл марки старика Мюрея.
       Шон почувствовал себя слабым, маленьким, незащищённым. Ему вдруг захотелось прижаться к старухе и всё, всё ей рассказать. Он хотел ей рассказать, что он даже и не думал этого делать, что всё получилось, так, как будь-то, кто-то направлял его в комнату старика Мюрея. Он вовсе и не хотел. Он даже не знал, что у старика есть марки. Шон сделал движение к старухе, но наткнулся на её холодный взгляд и остановился.
        Старуха хлопнула в ладоши. Хлопок разнёсся по комнате, как выстрел. В комнату вошёл Тадеуш.
 - Что у нас с обедом?
 - Как обычно.
 - Хорошо. Возьми с собой Шона и пусть он помогает чистить в коровнике. – Старуха повернулась к Шону. – Пойди с Тадеушем  и он скажет тебе что делать. В этом доме бездельников нет. 
 - Я хотел…
 - Ты расскажешь мне об этом потом.         
        Они вышли из дома и направились по лужайке в сторону дальнего строения. Коровы гуляли за строением на пастбище. Ветер разогнал тучи, и осеннее  солнце свободно скользило по небосклону.
         Помещение коровника было сложено из брёвен и обшито снаружи досками. В коровнике было чисто и тепло. Деревянные полы из широких и толстых досок были вычищены.  Для каждой коровы было своё отдельное место.   
 - Я смотрю, ты уже управился.
 - Управился. Скоро дело к обеду…
 - А, я вот тебе помощника привёл.
 - Помощника? Да зачем он мне. Отведи его в сыроварню. У Миклоша много работы.
       Тадеуш повернулся к Шону.
  - Идём.
   



  - 11 -

    Они пошли к строению, которое находилось ближе к дому. Это было каменное строение с окнами. Вдоль стены, под окнами стояли деревянные корыта, накрытые белой лёгкой тканью. В центре помещения стоял длинный стол. Часть стола занимали всякого рода колбы. Человек сидел на свободной стороне стола и что-то взбалтывал в колбе.
 - Миклош, привёл тебе помощника.
        Мужчина оторвал взгляд от колбы и посмотрел на Шона.
 - Этого?
 - Да.
 - И что он будет делать? Он что, что-то понимает в этом?
 - Ну, я не знаю, может, что-то помочь.
 - Чтобы мне помогать, надо иметь хоть какие-то знания, а что он знает?
 - Так научи его!
 - Для того, чтобы кого-то чему-то учить, надо иметь много свободного времени, а у меня нет свободного времени и занимать своё время для обучения кого-то я не намерен.
 - И куда мне его определить?
 - А, я откуда знаю?
 - Значит, тебе не нужен помощник?
 - Нет. – Миклош даже не смотрел в сторону Тадеу-ша. Он продолжал взбалтывать какую-то жидкость.
       Они вышли из сыроварни. Ветер вновь откуда-то гнал в их сторону облака. Облака были тяжёлыми, серыми.
 - Дело к дождю… Пойдём, может на кухне в доме нужен помощник?
        Они вернулись в дом и направились в кухню, петляя по лабиринтам коридоров. Чем ближе они подходили к кухне, тем сильнее был слышен запах свежеприготовленной пищи. Запах пищи был смешан с запахом трав.
       Шон проглотил слюну.
 - Проголодался?
 - Да.
 - Скоро обед.
      Они вошли в помещение кухни. Две женщины, одна постарше и одна совсем молодая, раскладывали  на столе тарелки.
 - Как дела?
 - Как всегда, скоро всё будет готово. Торопиться некуда.
 - Вот, привёл вам помощника.
 - А, зачем он нам? Мы сами управимся.               
 - Что-то нехорошо получается. Никто не хочет брать помощника.
 - А, ты отведи его к садовнику. Во дворе полно работы.
 - Я как-то об этом и не подумал, а ведь действительно, во дворе полно работы, особенно после этих солдат, которые всё перевернули даже во дворе.
 - Вот, вот, а, сколько работы в комнатах, после их обыска. Мы в своих комнатах ещё ничего даже не убирали. – Старшая женщина вздохнула.
 - Всё перевернули. И что только искали? Говорят, что искали человека, а сами рылись во всем… - Молодая женщина поджала губы. – В моих личных вещах всё перерыли.
 - Тадеуш, а, в самом деле, что они искали?
 - Искали человека.
         Женщины переглянулись, посмотрели обе на Шона и как-то странно улыбнулись друг другу.
 - Шон идём, я отведу тебя к садовнику.
      
        Как только дверь за Тадеушем и Шоном закрылась, Матушка поднялась со стула и направилась в дальний, от входа в комнату, угол. Там, она остановилась и с силой топнула ногой.
       Не больших размеров плита, на которой она стояла, стала медленно опускаться по желобу вниз. Спуск продолжался долго, и она успела обдумать многое. Движение плиты замерло. Матушка толкнула в желобе дверь и вошла в комнату. Мужчина, стоящий у окна, заспешил ей навстречу. Он приблизился к Матушке.
 - Ну. Докладывай.
 - Матушка, дело обстоит так…
      Матушка посмотрела мужчине в лицо и сделала жест рукой.
      Они пошли к окну и сели на стулья.
 - Слушаю.
 - Матушка, дело обстоит так. – Кларк посмотрел на Матушку очень внимательным взглядом. Он словно взвешивал, а стоит ли говорить всё. – Дело обстоит так.
      Матушка посмотрела на Кларка.
 - Хочешь укоротить рассказ? Хочешь оставить что-то про запас? Все запасы не там. – Она постучала рукой по своей голове. – Все запасы здесь! Ты понял? А, там, - Она вновь постучала по своей голове рукой. – Там только мысли и домыслы. Выкладывай. Я сама решу, что важно, а что не важно.
       Кларк вздохнул.
 - Дело обстоит так.  Марки старика Мюрея пропали. Ференц на пути к тебе. Марк и Эдвин вновь обыскивают дом.
 - А, что Трал?
 - Выжидает.
 - Чего?
 - Когда Марк найдёт Ференца. Он считает, что Ференц взял себе марки старика Мюрея, в тот самый вечер, перед тем, как к нему пришли с арестом.
 - Что с дочерью и внучкой Мюрея? 
 - Их пока не отправили в…
 - Надо их освободить.
 - Матушка, на это надо много сил.
 - Знаю. Вся сила здесь. – Матушка повела рукой в пространсве. – Ты получишь эту силу. Что ещё?
  Кларк пожал плечами.
 - Всё.
 - Что ещё?!
 - Ну, я не уверен…
 - Что ещё?!
 - Марк обучает Эдвина тонкостям в изучении произведений искусства.
 - Идём.
        Они вышли из комнаты в маленький коридорчик, поднялись по ступеням куда-то вверх, затем спустились вниз, и Матушка открыла своим ключом железную дверь. 
 - Проходи.
       Кларк опасливо посмотрел на Матушку.
 - Входи.
       Кларк стоял как вкопанный.
 - В чём дело?
 - Я… мне кажутся…
 - Ты начал испытывать страх?
 - Да. – Кларк опустил голову. – Да. Ты можешь в любую минуту от меня избавиться…
 - Мы все, можем избавиться друг от друга в любую минуту. Страх плохой советчик. Входи.
      


  - 12 -

      Кларк вошёл в комнату, за ним вошла в комнату Матушка.
 - Ты в этой комнате никогда не был.
 - Да.
 - Это не признак доверия к тебе. Это реальная сила устрашения. Тебе понятно, о чём я говорю?
 - Да.
 - Тогда смотри.
        Матушка открывала по очереди сундуки. Кларк заглядывал в них из-за плеча Матушки. Глаза Кларка сверкали так же, как сверкали драгоценные камни и золото в сундуках.
       Они вышли из комнаты. Матушка повела Кларка куда-то по ступеням вниз. Кларк нёс в руках увесистый мешочек.
 - Дочка и внучка Мюрея должны оставаться в Вен-грии до конца войны… живыми.
 - Матушка, этого – Кларк потряс увесистым мешо-чком. – не достаточно.
 - Знаю. Это лишь для их освобождения. 

        Матушка вела Кларка запутанными ходами и, наконец привела к двери. Достала ключ и провернула его в замочной скважине. Толкнула дверь. Кларк вышел. Он стоял перед Матушкой с опущенной головой.
 - Эльза и Ядя должны быть на свободе, а потом придёшь…
 - Матушка, это очень трудное дело… мне придётся подключить к нему многих… это не просто евреи, это дочка и внучка Мюрея.
 - Первым делом тюремная охрана. Кто там у нас есть?
 - Там… молодой Пьемски…
 - Молодой… значит ему, больше, чем всем старикам нужны деньги. Не скупись.
 - Матушка, ну зачем нужно их вызволять? Они ведь не жили с отцом. Они приехали к нему только не так давно, из Польши и только из-за того, что идёт война. Эльза даже не знает, как и чем жил её отец. Она…
 - Кларк, я плачу тебе не за то, чтобы ты рассуждал, а за то, чтобы ты выполнял мои решения.
 - Да, Матушка, да. Виноват…
       Старуха хлопнула дверью, и Кларк услышал, как повернулся в замочной скважине ключ.
       Кларк посмотрел вверх. Ветер гнал тяжёлые, серые облака.
 - Будет дождь и возможно со снегом. Что-то резко похолодало.
        Кларк пошёл вдоль стены дома. Он шёл и слова старухи о том, что она платит ему только за то, что он должен лишь выполнять её решения, крепко засели в голове.   

        Кларк размышлял. Откуда-то стол доноситься слабый звук человеческого голоса.  Кларк огляделся. Никого.
 - У, старуха… ведьма…  преследует всех…
       Слабый звук человеческого голоса продолжал звучать. Кларк вертел головой и никак не мог понять, откуда же он исходит. Он приложил ухо к стене дома. Он услышал звук голоса, и теперь все его мысли напряглись с тем, чтобы определить его происхождение.
 - Это проделки ведьмы… даже дом говорит её голосом…
        Кларк хотел повернуться и уйти, уйти совсем из этого места. В нём внезапно проскочила мысль – А, если взять этот мешочек с монетами и… удрать. Удрать ото всех, далеко, далеко… 
         Он стал дёргать мешочек за завязанную горловину, словно взвешивая и прикидывая его цену.
 - Не мало… но и не много… А, что потом?
         В реальность его вернул присоединившийся к звуку человеческого голоса скрежет камня о камень. Теперь он точно уловил. Звук исходил из-под земли у самых его ног.
        Кларк прислушался. Наклонился к стене дома у самой земли и принялся рыть землю. Он отрыл крошечную часть окна, которое когда-то было над землёй, но со временем опустилось вниз. Кларк лёг на живот и стал всматриваться в темноту. Из темноты, словно из дыры в самой земле, он услышал голос. Кларк приник лицом, как можно ближе к дыре.
 - Ты кто?
 - София… Я София…
      Голос был слабым и звучание слов растянуто.
 - Жди. Я тебя вызволю…
       Кларк поднялся и пошёл к двери, которую лишь несколько минут назад закрыла на ключ старуха. Он достал из кармана свой ключ и вставил в замочную скважину. Прислушался.
 - А, чего это я, собственно говоря, боюсь? Ключ она дала мне сама для того, чтобы, когда я прихожу к ней на встречи меня никто не видел… меня никто не видел… А меня никто и не видел.
       Кларк решительно повернул ключ в замке и толкнул дверь. Вошёл.
 - И куда теперь? Тут так всё запутанно, что я могу и не выбраться отсюда.
      




   - 13 -

 Он вышел за дверь, пошёл к тому месту, где находится София. Он не звал её, он не ложился на землю. Он стоял и пытался вычислить местонахождение комнаты. Он вновь вернулся к двери и смотрел с порога на стену. Взгляд Кларка скользил по уровню наружной стены, примеряя его к внутреннему уровню. Он долго разглядывал два параметра.
 - Ох… так всё просто… это же обман зрения! А, ведьма всегда водила меня какими-то окольными путями… Да мне теперь известно где находится её комната с сундуками. Да я теперь не заблужусь в этих лестницах и этажах – Их нет! Два высоких этажа лишь разделены стенами. – Кларк замер. – Так значит, комната с сундуками находится всегда под её охраной, то-то она так легко мне показала своё богатство.
          Кларк решительно пошёл по ступенькам вниз. Он не боялся петлять по ступеням вниз – вверх. Он был твёрдо уверен, что, в конце концов, ступени вернуться в эту же точку.   
          Кларк обошёл круг и  вернулся в исходную точку. Вышел за дверь и пошёл к дыре. Лёг на землю и прильнул к ней.
 - София… София…
          Он услышал в ответ слабый звук голоса.
 - Если ты меня слышишь, то ответь.
          Из дыры донёсся слабый звук голоса.
 - Теперь я пойду во внутрь, а ты, всё время стучи в дверь, чтобы я мог определить – Где ты?
          Кларк не слышал ответ. Он поднялся и пошёл в дом.
       


             Глава 5.
       
   Май вышел из комнаты. Он не пошёл искать Софию. Он пошёл в дальнюю комнату, в которой часами сидел в детстве. Он сел на свой маленький стульчик и задумался. Он подумал о том, что в нём что-то изменилось после слов Софии, что ей не нравится, когда его называют Коротышкой. Она называла его всё время по имени, и он ни разу за всё время их путешествия не почувствовал, что она относится к нему пренебрежительно.
        Май подумал о себе, ребёнке, который появился в этом доме, когда ему было три года. Он не помнит тепла матери. Он всё время помнит себя рядом с Матушкой.   
 - Кто я ей? Никогда, никто мне не рассказывал о том, как я появился в этом доме. Мне никогда, никто ничего не рассказывал и всё, что я знаю о себе, я знаю лишь из украдкой, услышанных разговоров.
           Он вернулся на свой стульчик и стал оглядывать комнату. В нём возникло ощущение, что в этой комнате, именно в этой комнате скрывается какая-то тайна.
            Комната была больших размеров. Вдоль двух стен тянулись открытые полки с книгами и всякими безделушками. Громадный шкаф занимал всю третью сторону комнаты. В центре шкафа, словно дыра светилось окно.
          Май подошёл к шкафу. Он открывал все ящики, и двери всех полочек в нижней части шкафа – Ниче-го! 
        Он посматривал на верхнюю часть шкафа, и грусть была в его глазах.
 - Даже лестница должна быть для меня специальная. Мне никогда не добраться до верхних полок. – От слов сказанных самому себе он вдруг подскочил. – София! Мне нужна София! Она поможет мне добраться до верхних полок и проверить их содержимое.   
         Май выскочил из комнаты и помчался в комнату-ловушку. Он бежал изо всех сил. Он спешил. Подскочил к комнате и надавил плечом на дверь. Дверь открылась. Май ввалился в комнату. Дверь тихо закрылась за ним. Мая поглотила темнота.
 


 - София, надо идти быстрее, скоро дождь.
 - У меня нет сил…
 - Осталось совсем не далеко…
        Мелкие капли посыпались из серого облака. Они падали так медленно, что можно было проследить за их падением. София заскользила по мокрой траве и скользким камням. Кларк шёл сзади Софии, чтобы в случае её падения поддержать и не дать ей скатиться с горы.
        Софии внезапно показалось, что она и не была ни в каком доме, ни в какой комнате, что она продолжает идти после того, как Ференц вывел их из усадьбы. София оглянулась по сторонам в поиске Шона.
 - Май! Я не вижу Шона!
       Кларк посмотрел на Софию и увидел её блуждающий взгляд.
 - Не беспокойся, Шон в доме… с ним ничего не случится…
 - Ты кто?! Кто ты?! Где Май и Шон?! – София кричала.
          Кларк обеспокоено посмотрел на неё и подумал, что она видимо от страха повредилась рассудком за то время, которое провела в комнате в полной темноте и одиночестве. Кларк запаниковал.   
          Они добрались до пещеры, которая была убежищем Кларка от всех. Он никогда не ходил по одной тропинке к старухе домой. Он никогда не ходил в свою пещеру одной и той же дорогой. 
          Он всё время путал, запутывал свои следы. Старуха внушала ему страх, но он по какой-то непонятной ему самому причине не мог уйти от неё. И только иногда, из подсознания выплывало то, что было спрятано в тайниках его мозга – Он боялся лишиться денег, которые старуха платила за выполненную работу. В такие минуты он ненавидел старуху, и всякие мысли начинали зарождаться в его воспалённом мозгу.
        Но, все его замыслы заканчивались очень быстро от магического слова – деньги!
        Слежка за людьми и проникновение в их дом, стали привычным действием. И каждый раз, когда мозг проходил эти этапы злости на старуху за что-то, всё завершалось одним и тем же. Он возвращался к своей привычной работе.
        Они вошли в пещеру. Кларк не смотрел на Софию и ничего ей не говорил. Он думал и чем больше он думал, тем скуднее была его фантазия.
       Вот и сейчас. Ему внезапно пришла в голову мысль о том, что так легко добраться до сокровищ старухи, но чуть раньше, когда он ещё не понял планировку её дома, к нему пришла мысль, увести Софию и… Кларк задумался. Он уже даже не помнил, для чего он хотел увести Софию подальше от старухи, а ведь мысль была, и он на чём-то её обосновывал.
        Кларк почувствовал себя разбитым и подавленным. Его взгляд встретился с несчастным и почти безумным взглядом Софии.
 - Я ничего не могу сделать самостоятельно. Я только в мыслях полон отваги и могу принимать какие-то решения, а на деле… Если старуха уйдёт из этого мира – Я пропал! Что я могу? Ничего! Я могу только выполнять чьи-то указания. Старуха была права, когда сказала, что она платит мне не за то, чтобы я рассуждал, а за то, что бы выполнял её решения. А, я дурак, ещё разозлился на неё и от этой злости и решил забрать Софию. Куда? Для чего? Но, чего же меня разозлили её слова? Старуха смеётся над моей ничтожностью. А, я и есть ничтожный… если бы я мог без неё обойтись, разве бы я выполнял её указания… всё деньги виновны… виноваты во всём деньги. Если бы у меня было богатство старухи, уж я бы знал, как и что мне делать. А, так, кто же я? Ничтожный, маленький, жалкий исполнитель чужой воли. А, если бы я попался на одном из её дел? И что? Она бы выкупила  меня!  А, если нет?! 
      Кларк содрогнулся от этой мысли и закричал:
 - София! Мы уходим к старухе!
       Он вскочил, подбежал к Софии, схватил её за руку и потащил к выходу из пещеры.
       София не оказывала никакого сопротивления. Она шла за Кларком, как овца на верёвочке. Она плохо понимала происходящее.
        Мелкий дождь, зачастил крупными, холодными каплями. Ветер усилился. София, которую за руку держал Кларк, всё время падала, и ему проходилось просто тащить её по траве и камням.
        Когда они добрались до дома старухи, верхняя одежда Софии была изодрана в клочья. Волосы растрепались, и теперь действительно она была похожа на безумную.
       Кларк открыл дверь дома своим ключом и втащил Софию через порог.

        Кухня дома Матушки наполнялась рабочими к обеду.  Женщины, работницы кухни, уже расставили на столе тарелки, ложки и вилки, большие глиняные чашки. На двух краях стола  стояли большие глиняные кувшины с вином.
        Рабочие рассаживались за столом в особо заведённом порядке.
         Матушка вошла и всех оглядела.
 - Где Май?
         Рабочие посмотрели друг на друга и пожали плечами.
 - Тадеуш, сходи за ним. Он в комнате-ловушке.
         
      Тадеуш вышел. Никто не приступал к еде. Все ждали Мая.
      Тадеуш, ещё только спускался по ступенькам вниз, а уже слышал, шедший снизу какой-то приглушённый говор. Собственно голос был один и тот же, но он был обращён к кому-то. Тадеуш поспешил на голос.               
       Он спустился вниз и увидел не знакомого человека, рядом с которым кто-то валялся в лохмотьях. Тадеуш резко засвистел в свисток, казалось, что тысячи ног застучали по ступенькам, в направлении зова свистка.

      


   - 14 -

  Софию внесли в кухню и положили на лавку. Старуха смотрела то на Софию, то на Кларка. Затем она сделала Кларку жест рукой – Уходи!
 
       Кларк быстро вышел из кухни и отправился в обратный путь. Он подошёл к двери, в которой торчал его ключ, вынул его, вышел за дверь, закрыл её на ключ. Он стоял под проливным дождём какое-то время, а затем двинулся от дома.
         Промокшая насквозь одежда охладила тело, он машинально сунул руки в карманы куртки. Он шёл быстро и уверенно, словно пытался убежать поскорее от этого места.
        Кларк остановился от внезапно пронзившей его мысли – Где же мешочек, который ему дала старуха для уплаты за освобождение Эльзы и Яди?
        Кларк засуетился в паническом страхе.
 - И что я ей скажу? И что я ей скажу? Бежать! Бежать!   
 

       Матушка приказала перенести Софию в её комнату и приставить к ней человека.
 - Не оставлять её ни на минуту! Всем приступить к еде.               
        Начался сильный дождь Шон, и садовник вошли в сарай и занялись чисткой садового  инструмента.
         Садовник никуда не торопился. Здесь в сарае для садового инструмента стоял кувшин с вином, и он часто подходил к нему, наливал себе вино в глиняную чашку и садился на табурет. Он вздыхал и смотрел на Шона.
 - Тебе сколько лет?
 - 13.
 - 13. Я в твои годы уже работал, полный рабочий день, не разгибаясь.  Устал. Как я устал от этой жизни. Мне кажется, что я слишком долго живу на этом свете. Я столько повидал…
 - А, сколько Вам лет?
 - 55.
 - 55?
 - А, ты думал, что мне сто лет?
          Шон смутился. Он смотрел на старика и тот казался ему очень старым, ну совсем древним. На голове старика была высокая шапка с заломленным верхом, которая делала его похожим на старичков из сказок. Шон улыбнулся.
 - Смешно?
 - Извините, но Вы похожи на сказочника.
 - Ты любишь сказки?
 - Люблю. Мне мама много сказок рассказывала, а потом, когда я научился читать, я сам прочёл много книг.
 - А, хочешь, я тебе расскажу одну сказку. – Старик хитро усмехнулся. – Всего одну…
 - Да, хочу.
 - Но, это сказка страшная, очень страшная…
 - Так все сказки страшные. А, почему все сказки страшные? Зачем детей пугают?
 - Детей не пугают. Детей подготавливают к жизни, ведь сказки, они разные. А, тебе было страшно, когда мама рассказывала сказки?
 - Нет.
 - Так почему ты говоришь, что все сказки страшные?
 - Не знаю, просто мне так подумалось…
 - Подумалось… А, вот я тебе расскажу сказку очень страшную, очень страшную. Не забоишься?
 - Не знаю. А, может, это вовсе и не сказка, а Ваша выдумка?
       Старик-садовник печально посмотрел на Шона.
 - Я бы хотел, чтобы это было выдумкой. Я бы этого очень хотел.
 - Так Вы хотите мне рассказать не сказку, а историю?
 - Историю. Да историю.

      
         Дверь сарая распахнулась с грохотом внезапно.
 - Сидит! Вино попивает! Быстро обедать!
        Дверь захлопнулась с грохотом. 
 - А, кто это был? – Старик медленно приподнялся с табуретки.
 - Я не заметил.
 - И я не заметил, а ведь мы оба слышали голос и видели человека.
 - Да.
 - Вот так и в жизни. Кто-то врывается в неё, а затем остаётся память, и мысль то ли было на самом деле, то ли ничего не было, а если ничего не было, то, что это было?!

     Старик поднялся с табуретки, налил себе в глиняную кружку ещё вина и уселся обратно на табурет.
 - Так нас кажется, звали на обед.
 - Звали.
 - Так мы что не пойдём?
 - Ты иди, иди, а я потом. Мне  ещё не хочется есть.
       Шон заторопился в дом. Тадеуш поджидал его у входной двери.
 - Шон, иди к себе в комнату. Там тебе уже отнесли обед. – Тадеуш посмотрел на Шона. – Может, ты не помнишь дороги к своей комнате?
        Шон растерянно смотрел на Тадеуша.
 - Идём, я тебя проведу, но старайся запомнить до-рогу, чтобы не плутать по дому как… - Тадеуш осёкся.
          Они вошли в комнату. София лежала на кровати, на высоко поднятых подушках, в чистом платье и её голова была повязана платком, оба конца платка обвитые вокруг головы были завязаны в узел, который создавал цветок над левым ухом. Её глаза были открыты. Она смотрела куда-то перед собой.

          Шон бросился к маме. Тадеуш схватил его за руку.
  - Не торопись. Сначала поешь, а я тебе расскажу…
  - Опять расскажу… одни истории, одни рассказы.
  - Сядь за стол, Шон, я тебе расскажу, что случилось с мамой.
  Шон покорно сел у стола и взял в руки кусок хле-ба и ложку.
 - Шон, твоя мама заблудилась в доме и попала в комнату, из которой не могла выбраться. Ешь. Мы всё время её искали, но когда нашли, то она была не совсем… ну, не понимала где она. Ешь. Ты должен быть готов к тому, что она тебя не узнает, и даже не будет обращать на тебя внимание, но это со временем пройдёт. Ешь. Шон, тебе понадобится много сил, чтобы быть с ней рядом. Никто не знает, когда это всё у неё закончится… и кончится ли вообще.
 - Она может остаться в таком состоянии?
 - Этого мы не можем знать.
               
      


   -15 -

   Тадеуш вышел из комнаты. Шон подошёл к маме и стал внимательно рассматривать её лицо. Лицо Софии ничего не выражало. Он тихо позвал её. Она никак не отреагировала на его зов. Он позвал её громче. Ничего. И вот, он уже стоит над ней, кричит и трясёт её за плечо.
 - Шон! – Май вошёл в комнату Софии и увидел эту картину. – Шон! Оставь её! Так нельзя!
 - Я хочу, чтобы она мне ответила! – Голос Шона был наполнен злостью.
 - Шон, - Май взял его за руку. – успокойся. Дай ей возможность прийти в себя. Ей нужна тишина и покой.
          Шон отошёл от кровати и сел на стул у стола. Май посмотрел на него и внезапно, мысль пришла ему в голову, что Шон, хотя и не такой высокий, как София, но тоже сможет посмотреть в верхних ящиках шкафа. 
 - Доедай, а потом пойдём ко мне. Я хочу тебя кое о чём попросить…
        Шон простонал.
 - О, опять рассказы, сказки, истории… Сколько же их у вас у всех взрослых?! И вы всё время говорите об этом и о том, что было и чего не было и всё вам нужно, и чтобы все знали об этом, а я, а мне вовсе не нужно ваших рассказов, сказок и историй. Мне… Мне… - Шон замолчал. Он целый день хотел остаться один, чтобы посмотреть на свои марки, по которым он так скучал, а все эти их истории ему вовсе не нужны. Ему нужен мир тишины и стол, на котором он разложит марки, и будет путешествовать по странам.
 - Шон, мне нужна твоя помощь и я не собираюсь тебе ничего рассказывать.
 - Извини, Май, я просто устал, устал от этой жизни
за это время, что я в этом доме. Май, идём, я сделаю всё что нужно, извини меня.
         Они пошли в комнату Мая.
 - Я хочу тебя попросить, никому об этом не говори.
 - Хорошо.
 - Шон, это касается только лично меня.
 - Хорошо.
 - Для меня это очень важно.
 - Хорошо.
 - Я не могу этого сделать сам…
 - Хорошо.
       Они вошли в комнату, и Май сразу направился к шкафу.
 - Я хочу тебя попросить осмотреть верхнюю часть шкафа.
         Шон молча подтянул стол к шкафу, поставил на стол стул и приготовился лезть, как за дверью послышались шаги. Май замер и приложил палец к губам. Шаги удалились, и Май подошёл к двери и закрыл дверь, на ключ, оставив ключ в замке.

          Шон забрался на стол, затем поднялся на стул и принялся вынимать какие-то бумаги из полочек верхней части шкафа. Он бросал перед Маем бумаги на пол. Они не разлетались. Они все были свёрнуты в трубочки и перевязаны лентами.
         Май поднимал трубочки, снимал с них ленты и смотрел на лист. Чем больше Май осматривал трубочек, тем удивлённее становилось его лицо.
 - Всё! На полках больше ничего нет. – Шон закрыл дверцы полок шкафа и стал спускаться вниз.   
        Шон снял со стола стул и поставил его место, затем потащил на место стол, уселся на стул и стал наблюдать за Маем.
 - Я тебе больше не нужен?
         Май не ответил и Шон пошёл к двери. Внезапно, прямо перед ним у двери, ключ Мая из замка выпал, раздался щелчок поворота ключа, дверь распахнулась. На пороге стояла Матушка.
          Она вошла в комнату, закрыв за собой дверь на ключ.
           Май и Матушка смотрели друг на друга.
 - Ну, что ж, теперь ты знаешь всё.
           Май молча смотрел на старуху и внезапно вскинул руку в её сторону.
 - Прочь! Выйди прочь! И не смей никогда входить в мою комнату. Отдай мне все ключи.
         
          Старуха склонила голову перед Маем и задом попятилась к двери.
           Шон так и остался стоять у двери. Он наблюдал за происходящим. Ему было совершенно всё равно то, что здесь происходит. Он хотел скорей вернуться к себе в комнату и разложить на столе марки.               
 - Май, я могу идти к себе в комнату?
 - Да, Шон, спасибо. Я потом приду к тебе. Я хочу проведать Софию. Никогда, никто в жизни не относился ко мне так, как она.
           Шон вышел из комнаты. Он шёл к себе и всё время думал о том, что у него нет возможности разложить на столе марки и побыть с ними в тишине, так как надо всё время ожидать приход Мая.
           Шон почувствовал лёгкое раздражение и злость на Мая. Он вошёл в комнату. София по-прежнему пребывала в том же состоянии. Шон снял куртку и засунул руку в дыру подкладки. Пальцы нащупали конверты и пакет. Шон успокоился. Он больше не злился на Мая, и на то, что он должен ждать его приход в комнату. Он сжимал пакет пальцами, и ему казалось, что он видит марки перед собой.



                Глава 6. 
         
           Марк  старательно и терпеливо обучал Эдвина. Обучение шло быстро и качественно, лишь потому, что Эдвин, как вдруг оказалось, обладает феноменальной памятью.
           Он запоминал марки, истории их происхождения и их ценность. Он рассматривал старинные монеты и вникал во всё, что касалось не только их происхож-дения, но и того, у кого они теперь находятся.
           Произведения искусства знаменитых ювелиров застопорили продвижение изучения, так как их было слишком много. Огромную часть этих произведений составляли предметы Феберже, которые находились в России, но многие после революции были вывезены за её пределы.
 - Марк, а, сколько же ещё осталось произведений искусства в России? Там можно…
 - В ту сторону, ты не смотри. СССР закрыло все входы, и подобраться к ним нет возможности.
  Эдвин рассмеялся.
 - Марк, всегда есть возможность. Есть много из тех, кто держит такие вещицы дома, и никто не знает, что они обладают ими. – Эдвин подумал, что если бы у него были такие вещицы, то он бы никому их не показал и никогда бы никому не рассказал о них. – Марк, но ведь они живут в нищете, обладая сокровищами.
 - Да. Что делать?
 - Можно попробовать…
 - Ты сейчас думай не об этом. В Европе достаточно всего и работы хватит, но вот если поступит заказ…   
 - Ты думаешь, что будут заказы?
 - Так для чего мы готовимся?
 - Марк…
 - Это особая работа и не думай, что она безопасна. Атиквариат – это самый опасный бизнес. Ты должен знать самое главное, что антиквариат – это самое надёжное вложение денег, которое никогда не упадёт в цене, а цена его будет всегда только расти, и расти от года к году. Обладать антикварными произведениями искусства могут лишь те, у кого слишком много денег или власти. Ни золото в слитках, ни серебро, которое все считают эквивалентом денег, и народ скупает всякую всячину из этого металла, не могут сравниться с ценностью произведений искусства. Золото и серебро меняет свою стоимость в зависимости от экономики государств. Чем сильней инфляция и падние всякой денежной единицы, тем ниже опускается стоимость золота и серебра, и тем выше поднимается цена произведений искусства. Антиквариат – это самое безопасное вложение денег, но это самая опасная тропа для тех, кто идёт по ней.   
 - Марк, но ведь не все произведения искусства дорогие?
 - Не все. У каждого своя цена, но это цена! Больше, меньше, но она всегда выше цены на золото и серебро. Мы ещё не приступили к изучению ценности такого вида искусства, как картины.
 - Не много ли всё вместе? Может нам стоит определиться с каким-то одним видом?
 - Определяться мы будем на месте по получению заказов, но знать и разбираться в тонкостях мы должны сами и во всём.  Эдвин, послушай, ты должен знать главное, что существуют специальные люди, которые и определяют ценность.
 - Знаю. Это эксперты.
 - Да и от их заключения зависит слишком много в определении цены любого произведения искусства.
 - Они могут менять своё мнение?
 - Могут. Всё зависит от того, сколько им заплатят за экспертизу.
 - Всё можно купить…
 - Да. Любое мнение меняется в зависимости от получаемых благ.

        Внезапно Марк приложил палец к губам и закрыл глаза. Эдвин замер и прислушался. Из-за двери нёсся шорох.
      Марк, встал и пошёл к двери. Прислушался. Открыл дверь рывком. За дверью стоял Кларк.
 - Заходи. – Голос Марка был любезен и мягок.
     Кларк вошёл, снял шляпу и стал мять её в руках.
 - Как поживаешь, Кларк? Чем занят?
      От спокойной обстановки и мягкого голоса Марка, Кларк немного успокоился.
 - Ничем не занят.
 - Что так?
 - А, нечем заниматься.
 - А, как здоровье Матушки?
 - Здорова.
 - Матушка здорова, а ты здесь. Что же случилось?
 - Марк… - Кларк посмотрел в сторону Эдвина. – Марк, я пришёл чтобы… чтобы предложить свои услуги тебе… вам.
 - И что мне делать с твоими услугами? – Марк лукаво улыбнулся Кларку. – У меня нет таких размахов как у Матушки.
 - Я оставил её…
 - Оставил Матушку? – Марк захохотал. – Да кто же добровольно уйдёт от таких денег? Что-то здесь не так, говори!
 - Я ушёл от неё, ушёл от неё, потому что потерял мешочек с монетами для освобождения дочки и внучки Мюрея. Старуха мне этого не простит. Если вы меня не возьмёте, я уеду.
 - Интересно и куда ты уедешь, без денег. А, может, ты прикарманил себе этот мешочек и просто теперь ищешь, куда бы спрятаться?      
 - Если так думаешь, ты, то старуха и не подумает иначе. Так и чего я должен ждать, пока она не спустит на меня всех собак? Вот я и решил уехать.
 - Да. Ну что ж, счастливой дороги.
 - Марк… - Кларк едва не заплакал, он никак не ожидал такого поворота. – Марк я не могу уехать.
 - Что так?
 - Я хочу остаться дома…
 - А, у тебя есть свой дом? 
 - У меня есть старики родители, а я у них единственный ребёнок.
 - Это веский аргумент, чтобы остаться. Я подумаю.
 - Спасибо Марк, спасибо.
 - Я ещё ничего не решил. Может решение будет и не в твою пользу, так что не спеши благодарить. Иди. Я дам тебе знать о своём решении.
        Кларк продолжал мять в руках свою шляпу и не двигался с места.
 - Ну, и что ещё?
 - Марк, можно я останусь с вами, и буду изучать…





   - 16 -

         Лицо Марка перекосила злоба от мысли, что этот наглец выследил то, чем они занимаются с Эдвином, и возможно уже не один час подслушивал и подглядывал за ними. Он уже хотел подняться и вышвырнуть Кларка, но мысль, что так ловко он всё проделал и даже они, Марк и Эдвин ничего не заподозрили и не почувствовали – остановила его.
         Голос Марка стал жестоким и холодным.
 - Садись, но это может повлечь за собой последствия.
 - Я знаю.
 - Ты готов?
 - Готов.
      Марк обратился к Эдвину.
 - Продолжим, а на чём мы остановились?
 - Вы остановились на Феберже…
      Марк и Эдвин переглянулись. Так оно и было. Они рассматривали книгу с его произведениями искусства, и перешли на разговор о России.   
 - Ну что ж, мне повторяться нет необходимости, Кларк слышал то, о чём мы говорили. Продолжим.

          Они сидели за столом ещё много часов. Их голоса  становились всё возбуждённее и возбуждённее – они проникали в мир искусства и красоты произведений, за которыми стояли деньги, большие деньги.
      Марк закрыл книгу.
 - Всё. На сегодня довольно. Спать. Кларк, ты остаёшься с нами. Идём, я покажу тебе твою комнату.
 - Марк, я хотел сказать… - Кларк внимательно посмотрел в красные от усталости глаза Марка. – Я хотел сказать, что видел одну вещь, она так похожа на…
 - То, что ты видел в книге? – Марк едва сдерживался от радостного крика. – Это…
 - Чаша! Чаша!
  Марк быстро открыл книгу и тал листать страницы.
 - Эта?
 - Да!
 - Где ты видел её?
 - У старухи. Она думала, что я никогда не разгадаю секрет лестниц, и входов в комнаты и впервые повела меня в свою кладовую. А я разгадал. Разгадал! Там три сундука! В одном из них на самом верху была эта чаша.
        Марк и Эдвин переглянулись.
 - У  меня есть ключ от входа в дом старухи. Есть ключ!
 - Это мы обсудим потом, а сейчас всем отдыхать. Идём, Кларк.    
          Марк вёл Кларка по едва освещённому коридору, но Кларку казалось, что коридор освещён, он освещён вспышками яркого света, который исходит от блеска золота и камней из сундука старухи. Внезапно свет перед ним потускнел и исчез. Кларка охватило волнение. Он судорожно глотнул воздух и широко открыл глаза. Блеск золота и камней засияли перед ним с новой силой. Мозг напрягся. Волнение ушло.
 - Заходи. Там найдёшь всё, что тебе нужно. – Марк
открыл дверь и закрыл её на ключ после того, как Кларк вошёл в комнату.
          Кларк отреагировал на то, что Марк закрыл за ним дверь на ключ, но сила блеска золота и камней из сундука старухи, были сильней ощущения опасности. Он подошёл к низкому топчану и лёг, забросив руки за голову. 
          Кларк лежал и любовался блеском, который возникал перед ним и… исчезал внезапно. Блеск появлялся вновь и Кларк, словно всматривался в открытые сундуки, выискивая особо ценные вещи. Ему уже казалось, что кроме чаши, он видит, и другие предметы из тех которые видел на картинках. Кто-то листал перед Кларком листы книги с произведениями искусства, а он, он только рассматривал и выискивал эти предметы в сундуках старухи.
          Кларк не заметил, как все видения исчезли, и он уснул. Сон Кларка был тревожный и тяжёлый. Он проснулся, вскочил с топчана и заходил по комнате.    
         Блеск перед Кларком появлялся и исчезал.

        Все мысли Кларка куда-то улетучились, оставив перед ним только блеск золота и камней.
             Глава 7.
       Май закрыл дверь на ключ и погрузился в изучение свёртков. Это были все документы, которые касались рождения всех членов семьи, регистрации браков и прав наследования.
       Здесь были документы на право владения землёй и домами. Здесь, в этих старых свёртках была вся жизнь, всех, кто имел хоть какое-то отношение к их немногочисленному семейству.
       Май взял в руки последнюю трубочку, снял ленту и развернул её. Это были листы-письма.
       Май уселся на свой маленький стульчик и принялся читать. Это были пламенные письма его отца к его матери. Май невольно заплакал. Он никогда ни к кому не испытывал ничего подобного. Он даже не подозревал, что такое чувство существует вообще в природе человека.

         Ему вдруг захотелось увидеть Софию и говорить ей, говорить ей всё то, что писал его отец женщине, без которой не мыслил своей жизни. Эта женщина была его матерью.
         Май вскочил со стульчика и бросился к двери. Остановился внезапно перед дверью и резко развернувшись, пошёл обратно. Он даже не понял, что поддался ощущениям, которые вызвали в нём слова, слова передающие силу страсти. 
        Май погружался в мир человеческой страсти всё глубже и глубже, читая вновь и вновь одни и те же письма, одни и те же слова, которые возбуждали его, призывая к действиям.
        Он поднялся со стульчика, сложил все бумаги, запер их в сундук, вышел из комнаты и, пройдя тёмными коридорами, остановился у двери, прислушался, открыл дверь.
 



  - 17 -

         Старуха сидела в кресле. Перед ней на столе горела свеча. Она смотрела на пламя, которое внезапно изменило свой цвет и заколебалось. Она никак не отреагировала на появление  Мая в её комнате.
         Май растерялся. Он шёл к старухе в полной решимости сказать ей всё, что он думает, но, увидев, что старуха не реагирует на его появление, он не знал с чего начать. К нему внезапно пришла мысль, что даже теперь он робеет перед старухой.
         Май подошёл к столу и взял со стола свечу в руки. Старуха следила за его движениями с полным безразличием.
 - Хватит! Хватит делать вид, что тебе всё равно о чём я буду говорить. Тебе не всё равно!
      Старуха посмотрела на Мая.
 - Я пришёл сказать тебе… тебе сказать, что ты… ты… убийца.
     Старуха продолжала спокойно смотреть на Мая.
 - Это ты убила моих родителей! Ты убила их, что-бы захватить власть и всё богатство семьи. Ты… ты никто! Никто!
 - Вот видишь, как ты слаб, ты даже сейчас не мо-жешь мне сказать то, что ты думаешь. Ты всё время оглядываешься назад. Ты прочёл письма отца и сделал выводы, но ты не можешь знать, что же было на самом деле, в том далёком прошлом. Ты слаб. Ты можешь только…
 - Я многое могу!
 - Ты не можешь ничего. Садись. Я тебе расскажу всё, что происходило в те далёкие времена.
 - Говори! Я не собираюсь сидеть у тебя в комнате…
 - Садись, Май. – Голос старухи потеплел. – Всё, что происходило тогда, было кошмаром всей семьи.
 - А, ты, ты какое имеешь отношение к нашей се-мье? Ты кто нам всем?
 - Я ждала тебя. Я подготовилась к встрече. Вот смотри. Я имею на всё такие же права, как и ты. – Старуха достала из-под стола бумаги и протянула их Маю. – Смотри, это документ о регистрации брака и о моих правах в семье.
        Май не двинулся с места.
 - Ну, говори.
 - Твоя мать была беспутной девкой. Твой отец делал всё, что ей взбредёт в голову. Дела семьи шли к полному разорению.
 - И ты их за это убила!
 - Нет. Они убили себя сами.
 - Ложь!
 - Они вошли в очередной раз в комнату-ловушку, чтобы взять сокровища семьи и… дверь за ними закрылась.
 - Ты видела. Ты знала, что они там и не пошла, открыть дверь.
 - Нет. Они меня выбросили из дома за месяц до того, как попались в комнату-ловушку. Меня не было в доме. Их долго никто не искал, так как они часто набрав сокровищ, исчезали на какое-то время. Твоя мать была распутная девка.
 - Ложь! Ты это всё придумала.
 - Спроси садовника, Михая. Это он, тогда был мальчишкой и обнаружил два трупа на сундуках с остатками сокровищ. 
 - Как он мог их обнаружить? Как? Кто позволил ему лазить по дому?
 - Он был мальчишкой и как ты любил лазить по дому, так и он любил. Вот тебе и вся история. За мной пришли и привезли меня сюда. Тебе было три года, когда тебя привезли от няньки, которая смотрела за тобой. С тех пор, с тобой я.
 - Но, почему ты никогда мне ничего не рассказывала?! Почему нужно было скрывать всё от меня? Чего ты боялась? Ты боялась, что я отниму у тебя власть?
 - Власть? – Старуха рассмеялась. – Я такой же член семьи, как и ты. Я оберегала остатки… Я хранила всё для тебя. Ты слаб. Я боялась дурной наследственности у тебя от твоей матери. Ты не смог бы управиться со всеми домами, слугами, остатками богатства. Ты не мог бы этим всем управлять. Не мог!
         Старуха поднялась с кресла и пошла к шкафу. Она что-то взяла с полки и подошла к Маю.
 - Вот. – Она водрузила на голову Мая обруч из металла и повесила на его шею цепь с семейным гербом. - Это атрибуты власти. Они твои. Властвуй.
       Старуха вернулась к своему креслу и села.
 - Властвуй! Распоряжайся всем! Я устала от этого всего.
        Май стоял посреди комнаты Матушки в семейных атрибутах власти и все его мысли о том, что она уничтожила жизнь его родителей и его жизнь, исчезли. Он увидел перед собой старое, измождённое, всё в морщинах лицо, сгорбленную спину старухи и подумал – Откуда у неё силы не показывать никому своей старости? Она ещё на всех наводит страх и держит всех в этом страхе, а сама, сама едва держится. И это всё ради того, чтобы сохранить для меня семейные богатства? Это всё ради того, чтобы всё сохранить? Смогу ли я это всё удержать? Дома… Земля… Власть… А, ведь она ещё кроме этого всего ещё чем-то занималась и были у неё какие-то агенты… Она не просто удер-живала богатство семьи она его преумножала. Она нигде не бывает. Сколько, я её знаю, она всё время сидит в этом доме и только всем управляет. Как же она умеет всё удерживать в своих старческих руках?
 
        Май невольно взглянул на руки старухи, которые  лежали на подлокотниках кресла. Морщинистые руки старухи с длинными пальцами были без колец.
        Он не мог оторвать взгляд от её рук, было в них что-то такое, сильное, цепкое…
        Май посмотрел на свои руки. Короткие руки, короткие пальцы, большие ладони.
 - Карлик! – Крик Мая вырвался невольно.
        Старуха вскочила с кресла и бросилась к Маю. Обняла его.
 - Май… Не говори так… Сила человека не в его росте. Сила, она внутри человека. Независимо от роста, человеку говорят – Большой человек! Понимаешь?
 - Матушка… - Май не мог ничего больше сказать. Он прижался к худому телу старухи, словно укрылся ото всех.
 - Май, ты и я, мы остались только вдвоём из всей семьи. Нас только двое. Ты и я. Скоро ты останешься один, и меня это тревожит больше всего. – Матушка прижала к себе Мая и по её старческим щекам текли слёзы.
         Май поднял голову и посмотрел внизу вверх на Матушку.
 - Матушка, а кто нам Ференц?
 - Ференц нам никто.
 - А, почему ты так заботилась о нём? Даже купила мне домик, рядом с его домом, чтобы я мог следить за его женой во времена, когда он отсутствовал?
 - Он нам никто, но он вырос в этом доме, и я надеялась, что он будет тебе добрым товарищем, когда меня не будет.
 - Матушка, он добрый товарищ, он мне добрый товарищ.
 - Вот и хорошо. Это хорошо. А, теперь пойдём спать. Завтра много работы.
 - Матушка, я могу быть рядом с тобой всё время, чтобы научиться у тебя всему, что ты умеешь?
 - Да, Май, я научу тебя всему, что умею сама. Я передам тебе все свои связи и дела. Этими словами, ты внёс успокоение в мою душу, ведь главное, что всему научиться ты хочешь сам, и мне нет необходимости вынуждать тебя что-то делать, а это самое главное.
 - Матушка, прости мне мои мысли и слова, которые были основаны на фантазии от не знания всего произошедшего.
 - Май, всегда помни о том, что не на фантазиях, а на фактах, держится наша жизнь. Люди могут излагать свои фантазии в любом виде и всем подряд. Люди могут говорить плохо о других людях. Люди могут умышленно создавать вокруг человека ложные рассказы и запутывать всех в правильности понимания чьих-то действий. Люди могут словами, действовать против человека, как открытым способом, так и тайно.
 - Матушка, как же это всё распознать? Как научиться, правильно понимать чьи-то слова?   
 



   - 18 -

        Матушка подошла к своему креслу и уселась, она сделала рукой знак Маю, подойти сесть возле неё. Май покорно подошёл  и уселся на маленькую табуретку у её ног.
        Матушка молчала. Она вспоминала тех, с кем ей приходилось иметь дело. Она испытала много разочарований. Она потеряла много денег. Но, из всего, она сделала свои выводы.
 
 - Май, не бойся ни с кем иметь дело. Не бойся людей, но при этом будь осторожен в высказываниях, любых высказываниях, особенно в высказываниях о ком-то с чужих слов. Все чужие слова о любом человеке, это всего лишь чьё-то личное мнение о человеке и оно может быть навязано тебе умышленно.
 - Так как мне разобраться во всём?
 - Наблюдай за действиями людей сам и только сам для себя определяй, кто есть кто для тебя. Не их слова для тебя должны быть важны, а их дела в отношении тебя. Это всё не просто, но жизнь не стоит на месте, она всё время движется вперёд, она меняет многое в людях и старайся не допускать ошибок…
 - Матушка, а если бы кто-то меня предал? Был со мной всё время, а потом, может быть в силу каких-то обстоятельств, просто предал бы меня. 
 - Предательство… измена… Май, это очень серьёзные темы…
 - Но мне так важно знать твоё мнение!
 - Я думаю, что не существует предательства и измены…
 - Как? Почему?
 - В твоём вопросе есть готовый ответ…
 - Какой? Что?
 - Ты сказал – В силу каких-то обстоятельств. Обстоятельства могут изменить мышление человека.
 - А, если нет никаких обстоятельств, а человек предаёт?!
 - Такого не бывает! Значит, он просто не был предан тебе. Значит, он просто был с тобой какое-то время, ради каких-то своих целей. У каждого человека есть своя цель в жизни. Человек меняет пути, дороги своего продвижения, людей в своём окружении, но цель жизни, человек меняет очень редко, особенно если цель человека – деньги. Ты должен понимать главное, что все, кто стремятся только к деньгам или власти на каком-то отрезке жизни вынуждены менять своё окружение, и в этом  нет предательства.
 - Как?! Что ты такое говоришь?
 - Май, всё зависит от того, как ты относишься к такому человеку и на сколько ты, готов принять или не принять произошедшие в нём изменения. 
 - Это значит, что я должен оправдать эти его действия?
 - Оправдать, задним числом, можно что угодно. Не надо ничего оправдывать, ведь дело не состоит в оправдании чьих-то поступков. Всё дело в твоём отношении к такому человеку.
 - Моё отношение к кому-то… Матушка, я хочу тебе сказать… - Май высоко поднял голову, пытаясь заг-лянуть в глаза Матушки. – Я хочу тебе сказать, что у меня особое отношение к Софии…
 - Я это уже увидела.
 - Как? Как ты могла это видеть?
 - В этом и заключается вся сложность отношений между людьми, что одни видят то, что видят, а другие, либо не видят ничего, либо видят только то, что им хочется видеть.
 - Люди, видят одно и тоже по-разному. Может, София и меня видит как…
 - Май, не важно как она тебя видит. Важно, как ты её чувствуешь.
 - Она так добра ко мне. Она относится… относилась ко мне, как к равному, как к большому, она называла меня только по имени, не как эти, которые называли меня Коротышкой.
 - Май, береги её отношение к тебе. Люди так часто, не понимая, просто используют чьи-то добрые к ним отношения, а затем удивляются, что этот человек изменил своё к ним отношение.  А, теперь, спать. Спать! Завтра много работы.

         Матушка поднялась с кресла. Май снял с себя атрибуты власти и положил их на стол.
 - Никто, лучше тебя не смог бы управлять семейными делами. Матушка, властвуй! А, мне надо ещё многому научиться.
 



  - 19 -


         Май вернулся в свою комнату, в странном возбуждении от беседы с Матушкой. Он думал о том, что все его мысли были направлены против старухи, но как только всё разъяснилось, мысли о прошлом исчезли и им на смену пришли мысли о настоящем и будущем. Он думал о том, что ему предстоит ещё многому научиться у неё.
        Май посмотрел на сундук, в который спрятал все бумаги, и ему вовсе не захотелось доставать их и перечитывать.  Он верил каждому слову Матушки. Он внезапно подумал о том, что она сделала всё, ради сохранения семейного капитала.
 - А, ведь она могла взять свою долю из общего им-ущества и уйти, чтобы жить самостоятельно, но она осталась здесь. Она осталась в этой жизни одна… Ради чего?
 
          Сомнения вкрадывались незаметно в его раздумье о Матушке. Сомнения подтачивали основу его прежних размышлений. Сомнения теснили мысли о благом намерении Матушки в сторону, и на передний  план выступала мысль – Она не просто так, удерживала власть в доме десятки лет! За этим что-то кроется. Что? Я чувствую запах, чужой запах в доме.

        Май подошёл к кровати и прилёг. Сон не шёл к нему. Возбуждение теребило мысли, и они скакали из стороны в сторону.

               




                Глава 8.
      
      В закрытом пространстве комнаты, Кларк чувствовал себя уверенно. Он шагал и шагал от стены, к стене разжигая своё воображение огнями из сундуков Матушки. Его не пугало закрытое пространство. Его пугали просторы, где возможность нападения была гораздо выше, чем в закрытых помещениях. Он не просто так устроил себе укрытие в пещере возле Вальда. Он не просто так оборудовал там всё так, чтобы можно было переждать разное время, которое может выпасть на его долю. Он ничего не делал просто так, и этому всему его научила Матушка.
         Кларк увидел себя голодным подростком. Голод гонял его от селения к селению в поиске какой-то работы и еды за выполненную работу. Матушка распорядилась кормить мальчика и определить его на сезонную работу в поле.
         Зима началась с ранних заморозков, и она вновь была к нему благосклонна и велела пустить сироту на скотный двор. Там, в сарае, где содержались телята, было много соломы и было тепло.
         Кларк возился с телятами. Они подрастали, и рос он. Приходило время и телят уводили, а Кларк оставался в сарае с новыми.

         Матушка наведывалась к нему и смотрела, как он работает. Матушка наблюдала за его жизнью и однажды пригласила в дом. Она учинила ему полный допрос о том, что он помнит из своей жизни до прихода в Вальд. Кларк выдумывал всякие истории, пытаясь разжалобить Матушку.
         Матушка смотрела на Кларка и понимала лишь одно, что этот мальчик выкрутится из любого положения. Это его качество она и поставила во главу их отношений.
          Теперь Кларк, два раза в неделю приходил в дом, где с ним занимались учителя, которые обучали Мая. Кларк плохо поддавался обучению, но всегда ловко выходил из любого положения в которое его ставил учитель.
        Кларк научился читать, писать и считать. Когда Кларку исполнилось шестнадцать лет, Матушка отправила его в Буду на работу в почтовую контору.
        Кларк приступил к самостоятельной жизни, сняв себе комнату в доме бездетной супружеской пары. Кларк был мягок, обходителен, услужлив. Рекомендации Матушки были самым надёжным гарантом для  стариков, которые и составили завещание в пользу Кларка.
        Жизнь Кларка была разделена на много частей. В каждой части своей жизни, Кларк был разным, играя свои такие разные роли, но это всё же был один  человек с единым механизмом мышления. Механизм мышления Кларка работал только в одну сторону, в сторону денег.   
         Кларк остановился и прислушался. Из соседней комнаты доносились приглушённые голоса Марка и Эдвина. Они говорили о чём-то очень тихо. Кларк прислонил тело к стене и навострил ухо в сторону беседы. Прижал ухо к стене. Отстранился. Кларк ловил положение, при котором он будет слышать достаточно хорошо, чтобы понимать говорящих за стеной.
         Кларк гнул своё тело в разные стороны у стены в поиске особого положения. Он так делал всегда, так как однажды понял, что слышит не только ухо человека, но и всё тело. Всё тело чувствует звуки, которые подтверждают уловленные ухом слова.
         Кларк делал это автоматически, по привычке за всеми подглядывать и подслушивать. Он стоял у стены и пытался настроить себя на звуки, но ничего не получалось. Мозг Кларка не воспринимал ничего. Мозг Кларка был занят содержимым сундуков старухи.

        За стеной раздался хлопок. Кларк отпрянул от стены и быстро побежал к двери. Прислушался. Чьи-то шаги удалялись.
        Кларк заметался по комнате. Он впервые почувствовал замкнутое пространство. Он впервые почувствовал себя словно запертым в клетке. Кларк схватился за ручку двери и с силой дёрнул её. Дверь не поддалась. Он принялся трясти ха ручку и ногой стучать в дверь. Пребывая в таком странном состоянии, он даже не услышал, как к двери кто-то подошёл и повернул ключ.
 - Что случилось? Ты чего так колотишь в дверь? – Марк с удивлением смотрел на всегда, спокойного Кларка.
 - Я? Я хочу в туалет!
 - А… Ну, так бы и сказал сразу, а то колотишь в дверь, как безумный.
        Кларк выскочил из комнаты и ринулся по коридору.
 - Эй! Туалет для тебя на улице!
       Кларк рванул к входной двери, открыл её, выскочил из дома и побежал за ворота.

      Из окна за ним наблюдали Марк и Эдвин.
 - Что это с ним? Никак свихнулся!
 - Он вернётся. Ему некуда бежать. Он понимает, что один он никак не справится с сундуками старухи. Теперь, после того, как он увидел стоимость части её богатств, он знает, что только с нами он сможет их прибрать к рукам и обеспечить свою жизнь.
 - Марк, я не уверен.
 - А, я уверен.

       Кларк бежал по улице и ничего не видел вокруг себя. Перед его глазами всё сверкало и переливалось. Он внезапно поскользнулся и упал.
       Кларк лежал на холодной земле и смотрел перед собой. Холод схватил тело Кларка в объятия. Кларк посмотрел на небо. С неба сыпались крупные снежинки, переливаясь на солнце разными цветами. 
 - Зима…
       Кларк поднялся с земли и побрёл в сторону дома Марка. Он шёл, смотрел на блеск слишком рано выпавшего снега и думал о блеске, исходящем из сундуков старухи.
               
      Кларк вернулся в дом.
 - Ты нашёл туалет во дворе?
 - Нет.
 - Идём, я тебе покажу.
      Кларк вышел с Марком во двор. Он смотрел в сторону, куда указывал Марк, но видел только то, что находилось в его мыслях. А, в его мыслях был только блеск, исходящий из сундуков старухи.

      Они вернулись в дом, и едва открыв дверь, Кларк уловил запах приготовленной еды. Он подал тело вперёд и даже услышал, как что-то приятным звуком постреливает на сковородке. Кларк втянул носом запах.
 - Мясо?
 - Мясо. В твою честь…
 - В мою честь?
 - Да. Мы начинаем готовиться к штурму…
      Кларк округлил глаза.
 - К штурму чего?
 - Как чего? Дома старухи!
      Блеск из сундуков старухи с новой силой вспыхнул перед Кларком.
      
      Завтрак проходил медленно и торжественно под звуки музыки, которая звучала из радио.
      Эдвин разложил  куски мяса всем по тарелкам и теперь, каждый резал и кромсал большие, сочные куски на маленькие кусочки. За столом никто ни о чём не говорил, все тщательно пережёвывали мясо.
       Музыка окончилась, и начались новости в стране и в мире.
      Жевательный процесс у мужчин замедлялся и остановился вовсе. Все смотрели друг на друга.
     Новости закончились. Зазвучала весёлая музыка.

     1943 год подходил к своему завершению. 
               



                Глава 9.         
    
        Шон лежал на кровати с закрытыми глазами и думал о том, что Май обещал прийти и не пришёл. Женщина, которая присматривала за Софией, ушла в тот момент, когда в комнату явился Шон после того, как побывал у Мая, и больше не приходила.
       Шон подумал о том, что хотя и жили они с мамой в одной комнате, но жизнь в усадьбе Марии была ему более приятна, чем здесь в доме Матушки. Мама уходила на работу в дом Марии, а он мог заниматься своими делами и никто ему не мешал часами смотреть на марки, а здесь, он даже боится их вынуть из-за подкладки куртки. Здесь, он вынужден всё время сторожить свою куртку и даже в ней спать.
       Шон сунул руку в дыру подкладки куртки и нащупал конверты и пакет. Он продолжал лежать с закрытыми глазами, но от прикосновения к самому ценному своему сокровищу, он увидел его перед собой. Разные цвета марок раскладывались перед ним, и он ясно видел страны, из которых они пришли к нему. 

        Ощущение, что он обладает сокровищами, не проходило. Это ощущение придавало какую-то значимость его жизни. Эта значимость была только внутри него самого, как обладателя какой-то тайны и эта тайна была только его, его личной тайной.
         Шон засыпал, чувствую себя на вершине блаженства.    



       Май проснулся в приподнятом настроении и, переодевшись, отправился к Матушке. Комната Матушки была пуста, и он пошёл в кухню, но Матушки не оказалось и там.
      Прислуга чистила, скребла, убирала, подготавливала продукты к приготовлению обеда.
       Май вышел во двор. Садовник Михай чистил и мёл дорожки от внезапно слишком рано выпавшего снега. Май вернулся в дом и пошёл в нижний этаж дома.
       Дверь в комнату-ловушку была открыта, и он вошёл.
 - Май, осторожно, не закрой дверь! – Матушка крикнула ему, не отрываясь от сундука.

      Май оглядел дверь, и было ему странно, что она открыта, и ничто не поддерживает её в таком состоянии.
 - Матушка, а что держит дверь?
 - Осторожно. У двери, есть особое положение, при котором она, если её не двигать не закроется.
 - А, если неосторожно двинуть?
      Матушка засмеялась.
 - Мы останемся здесь с тобой навсегда… вместе.
 - Вместе…
 - Входи и иди ко мне я тебе кое-что покажу и кое о чём расскажу.
      Май приблизился к Матушке и посмотрел на открытые сундуки. 
 - Смотри, это старинные украшения. – Матушка подняла из сундука какой-то предмет и поднесла его к Маю. – Это…
       Май смотрел на диск из золота в центре, которого находился камень. От камня, во все стороны по диску разбегались, словно лучи бороздки. В бороздках были сделаны насечки разной длины, но всё вместе это создавало единый рисунок.
       Май долго и внимательно смотрел на предмет в руках Матушки.
 - Я это уже где-то видел… Видел…
      Лицо Матушки стало грустным.               
 - Ты ошибся. Ты не мог этого видеть нигде.
 - Но, я видел.
 - Это не возможно.
 - Я точно помню этот рисунок, вот только диск был меньшего размера. Этот диск с мою ладонь, а тот, умещался у меня в центре ладони… как монета… Да, как монета…
 - Где ты это видел?
 - Не помню. Это было очень давно, но я точно видел этот предмет.
       Матушка протянула диск Маю. Он хотел взять его в руки, но диск упал. Матушка наклонилась, подняла его и зажала в руке.
 - Ты не мог видеть второй… не мог…
 - Их было два?
        Матушка не положила диск обратно в сундук, она крепко держала диск в руке.
 - Идём.
 - Матушка, ты мне не ответила. Их было два?
 - Идём. У нас много дел. Я хочу передать тебе все  дела.
 - Но, ты мне не ответила…
 - Май, я видимо очень старая и не всё помню, так что ты можешь не получить ответы на кое-какие свои вопросы. Идём.
        Май посмотрел на Матушку и вчерашние сомнения, возникшие в нём от каких-то мыслей, укрепились и теперь выступили наружу. Май вновь почувствовал чужой запах.
      
        Они вошли в комнату Матушки, и она сразу, без вступительного слова начала вводить Мая в дела, которые вела в доме. Она достала книгу прихода и начала с того, что принялась рассказывать о производстве мяса от бычков, о надоях молока, урожаях пшеницы и ячменя, о производстве сыра. Она рассказывала о местах поставки и называла имена тех, кто приезжал к ним и делал закупки на месте. Она засыпала Мая цифрами и суммами доходов.
 - Продажа мелкой птицы мной не учитывается. – Она произнесла это внезапно, вроде как не относящееся к делу.
 - Почему?
 - Доход от продажи мелкой птицы уходит на обслуживание и содержание дома, прислуги и части работников.
 - А, остальные?
 - Остальные получают заработок в зависимости от дохода того, что они производят…

   


  - 20 -

   Май ничего не понимал в том, что говорит Матушка. Он просто так задавал вопросы, которые вытекают из её рассказов. Как оказалось, ему вовсе не было интересно заниматься всем, чем занималась Матушка. Его не интересовали надои молока, производство сыров, мясо бычков, выращивание мелкой птицы.
     Матушка заметила перемену в настроении Мая.
 - Тебе это не интересно?
 - Хочешь знать правду?
 - Да. Для меня это важно.
 - Мне это всё не интересно.
 - Хорошо. Оставим это. Перейдём к другому виду дела.
       Матушка положила на место книгу расходов и пошла к шкафу. Достала какие-то листы бумаги и вернулась к столу.
 - В этом деле работают три человека. Кларк, Фе-ренц, Эдвин.
       Май удивлённо посмотрел на Матушку.
 - Ференц?
 - Да. Прошу не задавать мне вопросов прежде, чем я не введу тебя в курс дела. Но если тебе дело покажется не интересным изначально, ты должен мне об этом сообщить, и я не буду тебе ничего говорить, чтобы ты даже не знал об этом – это может изменить твою жизнь. 
 - Это такое серьёзное дело?
 - Это дело, в котором люди работают не только ради денег. Это дело, которое требует особых знаний и личного интереса к нему самому.
      Май смотрел на Матушку с большим интересом.
 - Что это за дело?
 - Антиквариат.
       Они смотрели друг на друга. В глазах Матушки горел огонь. 
      


      София открыла глаза, осмотрела комнату. Её взгляд остановился на сыне и она, приподняв голову над подушкой, стала всматриваться в его лицо. Чем больше она всматривалась в его лицо, тем больше он ей кого-то напоминал. Она напрягла память и перед ней замелькали разные лица.
   София опустила голову на подушку.
 - Прошло тринадцать лет. Шандор, узнаю ли я тебя? А, может, мы никогда и не встретимся?
       
        София вздрогнула от внезапного воспоминания, как какой-то мужчина вызволил её из комнаты и они куда-то пошли. Какое-то время сидели в пещере, а потом он внезапно что-то сказал и потащил её по траве, по камням…
         Далее, у Софии, шёл полный провал памяти и сколько бы она ни силилась вспомнить, как она очутилась на кровати в комнате – она не могла ничего вспомнить.
         София позвала сына.
 - Шон…
       Она звала его тихим голосом, не надеясь, что он услышит её. Ей просто хотелось назвать его по имени и почувствовать кого-то рядом. 
        Шон открыл глаза и увидел, что мама на него смотрит. Он вскочил с кровати и кинулся к ней.
 - Мама…


       Шон сидел на кровати рядом с ней, но она не чувствовала никакой близости. Она смотрела на Шона, как смотрят на чужого, просто, рядом стоящего человека.
 - Мама, может тебе что-то надо? Я пойду, позову Мая.


         Шон не стал дожидаться ответа и выскочил из комнаты. Он бежал по тёмному коридору к лестнице и думал только о том, чтобы не упасть в тот момент, когда начинается лестница. Он не пропустил этот момент и быстро полетел по ступеням. Вновь тёмный коридор, Шон всё время ведёт рукой по стене. Дверь. Шон стучит. Ответа нет. Шон возвращается к лестнице и движется по единственному освещённому коридору в сторону комнаты Матушки. Замирает перед дверью, охваченный внезапным волнением. Он пытается унять волнение, но страх перед Матушкой слишком велик.
           Шон отходит от двери и уходит в сторону кухни, надеясь, что кто-то разыщет и позовёт Мая.
          Из кухни в коридор прорываются тепло и аппетитные запахи. Шона обволакивает тепло, и он испытывает чувство голода. Из кухни, до Шона долетают женские голоса. Шон быстрым шагом направился в кухню.
 - Доброе утро, а где Май?
 - Май. Так мы ему не сторожа. Он где захочет, там  и может пребывать. А, как София?
 - Мама проснулась, и я хотел позвать Мая.
 - Ну, раз такое дело, то иди к Матушке, Май у неё.
       Шон бросил взгляд на плиту. Поварихи не отреагировали на его взгляд, и он вышел из кухни.

 - Ишь ты, пришла в себя… Сразу звать Мая… Сейчас все закрутятся вокруг неё… А, кто она вообще такая? Откуда она? – Молодая повариха стояла в горделивой позе и с вызовом говорила  старшей поварихе.
 - Хватит болтать, не наше это дело разбираться в господских делах. – Старшая повариха вернулась к прерванной работе.
 - Это почему же не наше дело? Знаем мы все их дела!
 - Молчи! – Старшая повариха громыхнула черпаком. – Молчи!
 - Это почему же я должна молчать? Я, может быть, знаю то, что даже не известно им!
 - Молчи! Или тебе хочется остаться в такое страшное военное время на улице?
 - Всего вы старики боитесь, а то, что София еврейка знают не многие. Так что не останусь я на улице в такое страшное военное время.  Пусть только попробует мне что-то сказать эта… эта Матушка…

        Старшая повариха отвернулась от молодой, и принялась тщательно что-то перемешивать в большом казане.  Её руки двигались по кругу над казаном, как двигались мысли по кругу в голове.
 - Молодёжь совсем не терпелива. Всё куда-то спешит, спешит. А, я вот сорок пять лет на этой кухне и никуда не спешу. Кричат – Много они знают! Да они и половины не знают того, что знаю я. А, гляди ж ты, уже угрожают. Да она и пикнуть не успеет, как старуха её зароет… Это же не дом. Это гнездо…
     Старшая повариха вынула черпак из казана и повесила его на крючок у плиты. С черпака скапывала мутная жидкость.
 

        Шон вновь шёл по освещённому коридору к комнате Матушки. Чем ближе он подходил к двери её комнаты, тем сильней в нём вновь возникало волнение.
       Он постучал в дверь и, услышав ответ, вошёл в комнату.
 - Доброе утро, Матушка.
 - Как София?
 - Она проснулась. Я пришёл спросить – Где Май?
 - Проходи, садись.
     Шон шёл к Матушке и чувствовал, что он не может противостоять власти Матушки над ним. Он чувствовал, что власть Мутушки над ним исходит от его собственных мыслей о том, что она всё о нём знает и в любую минуту скажет, что у него марки старика Мюрея.
        Шон остановился посреди комнаты пронзённый мыслью – А, ведь это я только так думаю, что она знает. А она ничего не знает.
 - Матушка, так я спрашивал о Мае.
 - Я тебя услышала. Проходи, садись.
       Холодный тон Матушки вновь ввёрг Шона в состояние волнения и вернул к мысли, что она о нём всё знает. Он подошёл к столу и сел возле стола на стул.
 - Шон, я хочу с тобой поговорить.
      Шона охватил страх – Вот, вот сейчас она скажет!
 - Шон, София не совсем здорова и я хочу, чтобы ты помог Маю… - Матушка смотрела прямо в глаза Шона. – Помог Маю ухаживать за ней.
      Шон вскочил со стула.
 - Да, да, а как же иначе?! Маме нужна помощь. Я один не справлюсь! –  Страх Шона сменило возбуждение. – Я сделаю всё, что надо! 
 - Вот и хорошо. А, теперь иди в кухню завтракать. После завтрака поможешь Маю вывести на прогул-ку Софию.
 - Да, да. Я сделаю всё, что надо для Мая.
       Матушка удивлённо посмотрела на Шона, после того, как тот произнёс фразу, что он сделает всё для Мая. Что-то ей подсказывало, что он всеми силами пытается отвести от себя всех. 
 - Не забудь, я тебя жду у себя в комнате после завтрака.

     Шон пошёл в кухню. Он шёл, а возбуждённое состояние после беседы с Матушкой не покидало его.
 - Вернулся?
 - Да. Матушка направила меня в кухню завтракать.
 - Тогда садись за стол и немного подожди, так как в это время у нас никто в кухне не ест. Все уже давным-давно позавтракали и разошлись на свои рабочие места.
         Шон сел на стул и стал наблюдать за работой поварих. Движения и походка старшей поварихи были спокойны и слегка замедленны, в то время как, молодая повариха всё время суетилась, быстро переходя от одного вида работы к другому.
         Младшая повариха бросала на Шона многозначительные взгляды и улыбалась ему как-то странно.
         Шон отводил глаза в сторону старшей поварихи, отмечая про себя, что никто ничего не готовит ему на завтрак – они словно забыли, зачем он пришёл в кухню.
 - Меня после завтрака ждёт к себе Матушка…
 - Подождёт! Что она думает, что мы тут ничего не делаем и только и ждём людей, которых она посылает на завтрак? – Младшая повариха широко улыбнулась Шону. – Ишь ты, взяла манеру посылать в кухню людей…
         Лицо молодой поварихи застыло внезапно. Шон повернул голову в сторону взгляда младшей поварихи. На пороге кухни стояла Матушка.
 - Шон, не задерживайся. – Матушка закрыла дверь.
        Старшая повариха подошла к окну и принялась что-то высматривать во дворе. Вернулась к столу и подала завтрак Шону и вновь пошла к окну.
        Во дворе стояла Матушка и о чём-то беседовала с садовником Михаем.

      

     Шон быстро черпал ложкой какую-то мутную жижу из тарелки и глотал её словно лекарство. Он даже не успел разобрать вкус еды, как тарелка оказалась пустой. Старшая повариха наблюдала за Шоном и быстро налила ему из черпака вторую порцию. Шон быстро покончил со второй порцией похлёбки и быстро поднялся со стула.
 - Шон, а чай?
 - Меня ждёт Матушка.
 - Не спеши, она во дворе… - Старшая повариха многозначительно посмотрела на младшую повариху.
         Младшая повариха быстро пошла к окну и посмотрела во двор.
 - И что? София ев… - Младшая повариха посмотрела на Шона и замолчала.
     В кухне мгновенно возникла тишина.
     Шон пил чай с куском хлеба и посматривал на старшую повариху, которая продолжала стоять у окна и наблюдать за происходящим там.
 - Шон, пора…
     Шон вскочил со стула, засунул в карман куртки остаток от куска хлеба и быстро направился к двери.

       Они сидели друг против друга, и Матушка задавала  вопросы Шону. Её интересовала вся жизнь его и Софии. Её интересовало всё, что касается их жизни в усадьбе Марии.
 - Так за все годы, твой отец так ни разу и не появился дома?
 - Нет. Я его никогда и не видел… но, у нас… мама получала от него письма…
 - Письма. И где эти письма?
    Шона парализовал страх. Он смотрел на Матушку  не в силах вымолвить ни слова.
 - Я тебя спросила о письмах отца.
     Шон машинально сунул руку под куртку. Матушка следила за его движениями. Шон смотрел на Матушку  и внезапно вынул руку из куртки.
 - Письма… остались в усадьбе… на столе… в коробке… они там были всегда.
      Взгляд Матушки стал тёплым и почти нежным.
 - Не стоит так переживать по поводу писем. Это ведь всего лишь письма, а не оставленный в усадьбе человек.
        Страх отпускал Шона.
 - Матушка, на счёт писем, надо спросить у мамы.
 - Это не так важно и незачем беспокоить Софию по всяким пустякам.
       Матушка удерживала Шона у себя в комнате всеми способами.

      
       Май подошёл к двери и прислушался. За дверью тихо. Он повернул ручку и чуть-чуть приоткрыл дверь. 
       София лежала на высоко поднятой подушке и смотрела перед собой. Май стоял в двери и любовался её красотой. Чем дольше он смотрел на Софию, тем больше в нём разгорались слова, прочитанные в письме отца к его матери. Сила этих слов наполняла Мая, и он уже чувствовал, что именно такие, именно эти слова он бы хотел сказать Софии.

        Май внезапно почувствовал себя не карликом, а нормального роста мужчиной, шагнул в комнату и направился к Софии.  Он стоял рядом с ней, он смотрел прямо ей в лицо, и не было больше силы, которая смогла бы унизить его – он чувствовал себя  равным со всеми. Он ни с кем не будет бороться за то, чтобы быть рядом с ней. Он будет рядом с ней, и никто не сможет ему помешать в этом. Май тихо позвал её.
 - София… 
      София повернула голову и посмотрела на Мая.
 - Май…
 - Тебе не надо ни о чём беспокоиться. Я сейчас позову Варду, она поможет тебе встать и поможет тебе во всём. А, потом, мы поедем гулять.
        София кивнула Маю и закрыла глаза.

        Май вышел за дверь комнаты и ощущение, что он теперь такой же, как все человек, никуда не ушло. Это ощущение пустило ростки и разрасталось во всём теле.

        Май вошёл в комнату Матушки, и она едва взглянув на него, встала и склонила перед ним голову.
 - Матушка, распорядись послать Варду к Софии, чтобы помочь ей собраться на прогулку.
        Матушка молча вышла из комнаты.
 - Шон, пойди к садовнику и проследи, чтобы он заложил лошадей в карету и не забыл положить шубы. Мы едем на прогулку.

       Май вышел из комнаты Матушки и направился в кухню. Открыл дверь и вошёл.
       Обе поварихи разом повернулись в его сторону, посмотрели и склонили головы.
 - Приготовить для Софии обед. Немедленно. Принести обед в зал. Сервировать стол серебром.
       Обе поварихи продолжали стоять со склонёнными головами. Май вышел из кухни.   
       Старшая повариха опомнилась первая.
 - Быстро неси серебро. Теперь будет много работы. Всё серебро надо чистить. Со дня смерти его роди-телей никто никогда, не сервировал стол серебром. Шевелись. Я к Матушке. Нам потребуется помощница.    


        София вошла в зал. На столе сверкали серебряные приборы. Май встал со стула и пошёл ей навстречу, подал руку и повёл на место за столом. Сел рядом.
        В зал вошёл Михай в ливрее и с подносом в руках.
        Матушка и Шон сидели на противоположной от Софии и Мая стороне длинного стола.
       Громадная, под потолком люстра освещала зал сотней свечей. 
       Матушка сидела с гордым видом и незаметно подавала знаки Михаю для подачи следующего блюда.
       Шон пребывал в волнении от всего происходящего. Он много раз читал о таком в сказках, но даже представить себе не мог, что такое может быть в реальной жизни.
               


       Шестёрка лошадей едва сдерживала карету, когда они только начали выезжать из дома и спускаться вниз по дороге, ведущей через всё селение в долину. В долине, на прямой дороге, застоявшиеся лошади ещё какое-то время путались с совместным бегом, но постепенно приноровились, и карета неслась, словно по воздуху.
         Шон, в тулупчике, сидел на козлах рядом с Михаем и смотрел с восторгом на окрестности.
 - Михай, как красиво!
 - Венгрия самая красивая страна!
 - А, ты видел другие страны?
 - Нет, а зачем? Я знаю, что Венгрия самая красивая страна.  – Михай щёлкнул кнутом, и лошади радостно увеличили темп бега. – Шон, смотри, и помни, что Венгрия самая красивая страна!
       Они подталкивали друг друга плечом и, улыбаясь кричали друг другу – Венгрия самая красивая страна!
       София была одета в расшитый серебряными нитями жупан. На голове Софии красовался тюрбан. Сидение кареты было устелено медвежьей шубой.
       София смотрела в окно кареты. А, за окном, белым-бело от снега, который покрыл неровным покрывалом поля и деревья. Ей внезапно почудилось, что у неё и не было другой жизни, а была только эта, которая и продолжается, как сон.
 - София, скоро Рождество…  - Переполненный радостным возбуждением, Май улыбался Софии.
            


                Глава 10.

         Стол завален бумагами, на которых начерчен план дома. План на бумагах всё время изменяется и новые, чистые листы ложатся вместо сдвинутых в сторону листов, уже использованных.
 - Кларк, сколько можно чертить? Может, ты ничего не помнишь и всё время что-то выдумываешь?
 - Я ничего не выдумываю! Всё зависит, с какой стороны смотреть на эту комнату.
- Так смотри на неё так, как ты входишь в дом всегда.
 - Я так и делаю…
 - Так почему же ты всё время меняешь расположение комнаты?
 - Потому что к ней можно подойти с любой стороны.
 - Хватит! Черти последний раз!
 - А, какая собственно, вам разница, как я буду добираться в комнату, главное, чтобы вы были в пещере и ждали моего сигнала к выносу…
 - Главное, чтобы мы дождались твоего сигнала. Хватит! Надо идти в пещеру и на месте всё проверить. Это слишком сложное и трудное дело… три сундука. – Марк посмотрел на Эдвина. – Что думаешь?
 - Думаю, что надо на месте всё смотреть.
 - Когда пойдём? – Марк посмотрел в окно. – Погода не особо удовлетворительная к такой прогулке.
 - Может, подождём? – Эдвин посмотрел на Кларка.
 - Чего будем ждать? Слышали новости по радио? Теперь всё может измениться и очень быстро.
 - Что может измениться очень быстро для нас?
 - Марк, ты что? Военное положение может изме-ниться.
 - А, нам, что с того?
 - Марк, да ты я вижу, не понимаешь. Советы погонят германские войска обратно и могут установить в Венгрии свою, коммунистическую власть.
      
     Ни Марк, ни Эдвин об этом совершенно не думали, их мозги были заняты совершенно иным, тем, которое при любой власти было важным для тех, кто имеет деньги и делает заказ. Они совершенно не представляли себе, что такое коммунистический режим. Они вообще не думали ни о каких режимах власти. Они думали лишь о деле и о деньгах.
       Марк опомнился первым.
 - Надо ускорить продвижение дела. Идём в пещеру и проверим всё на месте.
      Эдвин не поддержал Марка.
 - Я думаю, что надо проверить возможность установления коммунистического режима в Венгрии и только после того, как выяснится, что такое реально, надо действовать очень быстро.         
 - Пока мы будем выяснять политическое положение, и подсчитывать, сколько коммунистов в Венгрии и сколько народа на стороне Советов, можем остаться без ничего. – Кларк волновался, и его волнение передавалось голосом. – Ничего не надо выяснять. Надо действовать!
 - Интересно, а Советы, если они действительно придут в Венгрию и установят свой коммунистический режим, они, что, национализируют всё, вместе с народом и народным добром?
 - Марк, я думаю, что они национализируют всё, как сделали это в своём СССР. – Эдвин обвёл взглядом комнату, в которой они сидели. – Не будет у тебя ничего и эту комнату, могут отнять и занять твой дом под любое помещение для их партии.
 - Да, ты что! Они что, отнимут дома у людей?!
 - А, кто их знает, что они будут делать с нами.
        Мужчины смотрели друг на друга и их взгляды тускнели.
 - Интересно, а думает ли об этом старуха? Может, она уже всё поняла и потому и показала тебе комнату с сокровищами. Может, там уже ничего и нет. Может, она уже всё перенесла в другое скрытое место. А мы тут чертим, планы и обдумываем, как захватить…
 - Марк, прошло не так много времени, когда я был в той комнате. Надо спешить. Она не могла одна всё перетащить в другое место. И, собственно, кроме меня никто не рискует! – Глаза Кларка заблестели. – Пойдём сегодня!
 - Кларк, да ты что! Надо подготовить лошадей, надо подготовить…
 - Пока вы всё будете готовить – она точно перетащит всё в другое место. Если не хотите, я пойду сам и сколько унесу, столько и будет моим. Вам понятно, только моим! А, вы тут готовьтесь, сидите и рассуждайте, а я тю-тю… - Кларк сделал прощальный жест рукой.
 - И куда же ты тю-тю?
 - Есть место…
 - Место! Как же ты со всем этим двинешься в путь? Нет, надо всё принести и схоронить. Только схоронить…
 - Марк, схоронить, чтобы Советы пришли и всё забрали?! – Кларк вскочил со стула. – Надо идти и немедленно действовать.
 - Иди, Кларк, иди и действуй.
      Кларк опустился на стул.
 - Чтобы вы потом у меня всё отняли… Нет, уж лучше разделить на троих… 
 - То-то… Давайте ещё раз всё обдумаем. Твоя задача, Кларк, всем ясна. Теперь надо обдумать, как мы с Эдвиным будем всё время… или тебя ждать в пещере, или кто-то из нас второй раз пойдёт с тобой, чтобы всё перетащить быстрее.
 - Я думаю, что кто-то пойдёт со мной не только во второй раз, но сразу. Я буду в комнате, и тот, кто пойдёт со мной будет всё перетаскивать в пещеру. Нет, не в пещеру, тот, кто останется в пещере, должен ждать на полпути к пещере того, кто будет идти из комнаты…
 - Кларк, я ничего не понял из того, что ты сказал.
 - Марк, что-то ты стал не понятливый.
 - Разъясни.
 - Нас трое.
 - Да.
 - Двое пойдут в дом, а третий будет ждать на пол-пути между домом и пещерой, забирать всё из рук того, который принёс и нести в пещеру, а тот, который принёс, будет возвращаться в дом.
 - Сколько раз надо ходить?
 - Куда?
 - В дом!
 - Кому?
 - Кларк, что-то ты начал крутить.
 - Я ничего не кручу, это вы делаете вид, что не понимаете, как это дело сделать. На самом деле это
не труднее, чем было лазить в доме старика Мюрея.
      Марк и Эдвин переглянулись.
 - Ты тоже был там?
 - Был.
       Марк, вскочил со стула, подскочил к Кларку и схватил его за горло.
 - Где марки старика?
      Кларк захрипел. Марк отпустил руки.
 - О, если бы я их нашёл, я бы уже был далеко.
 - Так, кто же их взял? Кто?
 - Может, Ференц?
 - Кларк, ты знаешь что-то и не хочешь говорить. Так ничего не получится. С нами надо играть в открытую, а если ты будешь всё время темнить, то мы…
 - Меня убьёте?
       Марк рассмеялся.
 - Мы сдадим тебя коммунистам!

                Теперь смеялся Кларк.
 - До прихода коммунистов ещё надо дожить и, кроме того, надо найти марки старика. А, коммунистов я не боюсь, я ведь сирота.
 - Как сирота? Ты ведь говорил, что у тебя есть старики родители и домик.
 - Есть. И домик и старики, но не родители они мне. Они просто бездетные и написали мне завещание на свой домик.
 - Э, Кларк, да ты умелец на все руки.               
 - Знаешь, Марк, в мире столько дел, кроме этих чёртовых марок, что не хватит времени, чтобы охватить все дела.
 - Это, же каких дел?
 - Скучающих женщин, которым поднадоели их мужья и они не знают чем занять своё время. Эти обеспеченные дамочки просто сходят с ума от безделья и готовы ринуться в объятия первому встречному.
 - Кларк, а эти объятия жаркие?
 - Жарче, чем у девочек с улицы…
 - Э, да ты парень не промах, а я то ничего такого о тебе даже не знал.
 - А, что ты обо мне знал вообще?
       Марк, с тревогой и надеждой посмотрел на Эдвина. Эдвин развёл руками.
 - Так выходит, Кларк, что мы о тебе совсем ничего не знали. Мы тебя не воспринимали, как специалиста, а ты оказывается…
 - Послушай, Марк, есть люди, которые афишируют себя и дело, которым они занимаются. А есть люди, которые делают своё дело тихо, тихо и им вовсе не нужно, чтобы все знали о том, что они делают.
 - Я так и думал о тебе, но не предполагал масштабы твоей деятельности и твоего таланта.
 - Обольщать женщин очень легко…
 - Тех, которые этого хотят.
 - А, я с другими и не имел дела.
      Марк многозначительно посмотрел на Эдвина. Эдвин молчал.
 - Эдвин, а что это ты всё время молчишь? Может, и ты, как Кларк, специалист во многих делах?
 - Марк, я не люблю такие разговоры. Либо мы делаем дела. Либо говорим о личных качествах каждого, но тогда наши дела не двинутся, потому что мы всё время будем думать о том, что кто-то может иметь на уме свои личные планы.
 - Общие планы. Личные планы. А, ты, Эдвин, тоже не простачок.
  Марк посмотрел на Эдвина и Кларка и внезапно захохотал.
 - Так мы тут все, оказывается, собрались…
 - Марк, если бы мы все не были такими, мы бы не собрались вместе. В мире нет случайностей.
        Они вернулись к обсуждению плана захвата сокровищ в доме старухи.
       Обсуждение потянуло за собой проверку достоверности данных на текущий момент дел в доме старухи, проверку пещеры и подходов к ней и путей отступления с грузом.
        Дело готовилось тщательно, серьёзно и добросовестно со стороны каждого участника.
       Каждый изучал свою роль в общем деле, в случае непредвиденных обстоятельств. Такими  обстоятельствами, считали внезапное появление в этом месте человека. Напряжение в каждом из участников этого дела возрастало.
        Кларк делал вид, что он углублён в изучение дела, а на самом деле он просто ничего не видел перед собой кроме сундуков, из которых исходил блеск металла и камней. 
        Кларку нечего было изучать. Он знал этот путь. Ещё в первую минуту, когда старуха показала ему открытые сундуки, он наметил то, что он сможет унести сам. Его мозг сам нашёл  место, где он сможет укрыться с этим и затаиться.
        Кларк испытывал лишь волнение от блеска, исходящего из сундуков.
  О том, что дело они должны делать не ночью, а днём, когда все находятся на своих рабочих местах – принял Кларк, так как он точно знал распорядок в доме.

      



      Рождественские праздники окончились. Время летело. Снег сменил дождь. Ветер подсушивал землю после дождя. Солнце светило всё ярче и ярче.
       Возбуждённое состояние Кларка сменяло состояние страха. Постоянная смена состояния давила на него. Кларк стал нервничать. Нервозность вызывала раздражение на всех и на всё.
  - Завтра идём! Хватит ждать! Советы уже перешли свои границы и двинулись вперёд. Мы дождёмся, что придётся сматываться голыми.
      С Кларком никто не спорил. Обстановка на фронте Второй мировой войны меняла позиции всех участников этих событий. 
      Два дня они просидели в пещере, изучая обстановку на месте. Ничего подозрительного не обнаружилось. Всё было как в заведённом часовом механизме. 
   
   Первую ходку Кларк должен был делать один, а потом к нему должен был присоединиться Эдвин.
   
     Кларк шёл к дому старухи и не чувствовал ничего. Его путь был освещён блеском, исходящим из сундуков. Он спокойно подошёл к двери и открыл её своим ключом. Вошёл в дом и закрыл на ключ дверь. Поднялся по ступенькам и обошёл для верности по кругу, не почувствовав ничего подозрительного. Правая его рука всё время касалась стены. Рука коснулась двери. Плечо толкнуло дверь во внутрь комнаты. Кларк вошёл и заспешил вперёд. Вокруг было темно, и только от сундуков исходил блеск. Кларк направился в сторону блеска. Его дрожащие руки опустились в сундук и… нащупали ткань. Он выбросил из сундука какую-то одежду, за ней ещё и ещё…  Пальцы Кларка побежали по пустым стенам сундука. Он перешёл ко второму сундуку, потом к третьему.
          Блеск перед глазами Кларка исчез.

     Марк и Эдвин сидят в пещере. Темнота окутала местность. Следить за происходящим снаружи стало не возможно.
 - Эдвин, он нас использовал для подстраховки, а сам унёс сколько смог. С этим всем… он уже далеко, далеко… Уходим! Быстро уходим, пока не обнаружили пропажу.
       Они выскочили из пещеры и заспешили вверх по горе, чтобы потом спуститься на противоположную, от дома старухи сторону, где они оставили лошадей.   
      Лошадей на месте не оказалось, и они двинулись в сторону Буды пешком. С рассветом они вошли в Буду. Город просыпался. 
               
         
 


       Город просыпался. В воздухе витало ощущение тревоги и беспокойства.
 - Эдвин, я что-то раньше не замечал такого движения с раннего утра. С чего бы это?
 - Действительно, с чего бы это? А, давай зайдём в булочную и узнаем обстановку в городе, может за время нашего отсутствия что-то произошло.
      Двери булочной были закрыты и они принялись стучать.
 - Он, что ещё спит?
      Эдвин заглядывал в стеклянные витрины.
 - Э, Марк, внутри никого нет. Никого!
 - Так, что же происходит?
      За стеклом витрины мелькнуло чьё-то лицо и исчезло.
 - Идём быстрей домой. Я чувствую, что что-то не ладно в городе.
     Они побежали в дом Марка.
 - Смотри! Окна закрыты ставнями!
 - Марк, у всех, окна закрыты ставнями!
     Они подбежали к дому Марка. У калитки, Марк, схватил Эдвина за руку.
 - Стой! Посмотри на окна в доме.
      Окна в доме Марка были закрыты ставнями.
 - Я их никогда не закрываю ставнями. Кто-то есть в доме.
 - А, может, это Кларк пришёл?
 - Кларк? Да, это Кларк! Идём.
      Но, они никуда не шли. Они остались стоять у калитки и только смотрели друг на друга.
 - Марк, Кларк не мог прийти сюда…
 - Так это кто? Кто в моём доме?
 - Уходим! У меня какое-то предчувствие…
 - И у меня. – Марк толкнул Эдвина и они двинулись по улице.
     Они шли один за другим, прижимаясь к изгороди. Где-то, совсем рядом раздались выстрелы и они, как по команде упали на землю.
 - Что происходит?
 - Может уже коммунисты вошли в город?
 - Коммунисты? Эдвин, какие коммунисты?
 - Может, венгерские коммунисты помогают Советам?
 - Так, что им делать в моём доме?
 - Не знаю. Может уже национализируют…
 - Да ты что!
 - А, может… - Эдвин подобрался к самому уху Марка. – Может, это дезертиры из германской армии?
       Глаза Марка расширились.
 - Если так, то нам надо быстрей убегать.
 - Куда?!
       Мозг Марка лихорадочно заработал.
 - В дом старика Мюрея! Там никого нет!
 - Но, там тоже может быть занято…
 - А, куда? Эдвин, куда?
        Эдвин тоже, что-то соображал и его мозг напрягся в поиске места укрытия.
 - Марк, в домик для прислуги. Софии нет. Комната свободна и не думаю, что дезертиры будут сидеть там.  В такой комнате, нет ничего, даже еды.

        Марк с сомнением смотрел на Эдвина.
 - А, откуда тебе известно, что Софии нет в доме?
 - Как?! А, разве ты не помнишь, что сказал Ференц
и куда он нас всех повёл…
 - Я совсем забыл! Мы ведь были у неё в комнате. Но, почему ты думаешь, что там не могут скрываться дезертиры?
 - Ну, ты бы сидел в комнате, в которой ничего нет?
 - Пожалуй ты прав… Но, как они  находят себе дома для укрытия? Они ведь ничего не знают об обитателях домов. Всё это как-то странно. И твоя мысль о дезертирах. И то, что надо бежать в домик прислуги и сидеть в комнате Софии. - Марк подозрительно посмотрел на Эдвина. - Что-то ты не договариваешь. Может тебе что-то известно?
 - Марк, мне ничего не известно. Я просто говорю то, что думаю.
        Они поднялись с земли, отряхнули одежду и пошли вдоль по улице.
        Марк шёл и обдумывал слова Эдвина. Эдвин, вызывал в нём подозрения во всём. Он подумал, о том, что так спокойно Эдвин воспринял то, что Кларк не вернулся из дома и возможно уже скрылся с частью украденного у старухи богатства. В то время, как у него, у Марка, возникло много всяческих предположений.



          Мысль Марка переметнулась в сторону богатства старухи, и он едва только вспомнил о чаше, которая могла бы принести ему громадные деньги – присвистнул.
 - Эдвин, а действительно ли у старухи есть чаша?
 - А, откуда мне знать? Я не был в её тайной комнате и ничего такого не видел.
 - А, может, Кларк всё наврал? 
 - А, зачем ему это?
 - Ну, не знаю, может, он хотел нас отвлечь и таким способом выманить из дома, а сам… - От этой мысли Марка затрясло. – Эдвин! Да он нас просто выманил из дома! А, сам, обчистил мой дом!
 - А, что у тебя сейчас есть ценного в доме? Что?
 - Эдвин, да ты что? Ты ничего не помнишь? Так мы
же взяли часы в доме старика Мюрея и…
      Эдвин задумался на некоторое время.               
 - Это те, которые стояли у него на столе в кабинете?
 - Да. Эдвин, и кроме часов, ещё несколько вещиц, которые в этих книжонках. – Марк застонал. – Надо идти домой. Нет там никаких дезертиров. Там уже никого нет!               
    
    Они развернулись и пошли обратно в сторону дома Марка, но чем ближе они подходили, тем тревожней становилось у Марка на душе.
 - Эдвин, а вдруг он попался прямо в руки?
 - Кто?
 - Кларк.
 - И что? Нам нечего переживать. Он не сможет доказать, что мы были с ним.
 - Но, кто-то же увёл лошадей?
 - О, я совсем забыл о лошадях. А, впрочем, не стоит беспокоится, лошадей мог взять, кто угодно. Лошади, оставленные без присмотра, ну, ты бы не взял их, Марк? 
 - Взял бы.
 - Ну, и чего мы тут обсуждаем?
 - Ты прав. Это просто, видимо от волнения, мы говорим всякое и разное, но главное то, что происходит в моём доме или происходило в моём доме.
      
      Они вновь подошли к калитке дома Марка и посмотрели во двор и на окна дома. Окна дома попрежнему были закрыты ставнями. Во дворе не было никаких признаков, что кто-то здесь побывал.
 - Входим? – Марк взялся за ручку в калитке.
 - Давай, только осторожно. Может там действительно дезертиры.
 - Эдвин, а давай пойдём к окну кухни. – Марк говорил шёпотом.
 - А, что мы там сможем увидеть при закрытых ставнях?
 - Ну, если ничего не сможем увидеть, то хотя бы может, что-то услышим, ведь это всё-таки кухня.
 - Ты прав, идём осторожно прямо к кухне.

       Они вошли в калитку и не направились прямо к дому, а пошли вдоль забора усадьбы. Обогнули дом и стали тихо подбираться к дому. Подобрались. Стали у закрытого ставней окна и прислушались. Тишина.
 - Идём в дом. Тихо.
 - Марк, давай обойдём другие окна и послушаем.               
 - Правильно. Давай.
  Они обошли все окна, прислушиваясь у закрывавших окна ставней.
 - Идём в дом. Всё тихо.

      Они поднялись на крыльцо дома. Марк взялся за ручку входной двери. Дверь открылась без скрипа. Они вошли в тёмный коридор.
 - Эдвин, никого нет. – Марк, включил свет.
    Марк открыл дверь кабинета и застыл на пороге –
всё было перевёрнуто, разбросано, разбито, разорваны все обложки книг.
 - Эдвин, это работа Кларка! Никто у меня не был в доме кроме него.
       Марк метнулся в смежную с кабинетом комнату. Там было всё ещё ужаснее. Матрац сброшен с кровати и разрезан на куски, пух вспоротых подушек летал по всей комнате от малейшего движения ветра. Прикроватная тумбочка была разобрана на доски. Книжные полки сорваны со стен.
      


    Марк в онемевшем состоянии стоял и смотрел на разгром. Внезапно Марк издал странный звук в виде смеха. Этот звук стал повторяться всё чаще и чаще и, наконец, перешёл в раскаты весеннего грома.
       Эдвин смотрел на Марка, и уж было решил, что тот сошёл с ума, но Марк внезапно повернулся к нему лицом.
  - Эдвин, а ведь я говорил, что антиквариат самое опасное дело… самое опасное дело… антиквариат это единственно верное вложение денег, а значит за этим могут стоять только деньги, большущие деньги. - Марк вновь издал звуки так похожие на раскаты весеннего грома – Мы остались живы! Эдвин, мы остались живы!
       Эдвин сидит на стуле в кабинете Марка и наблюдает, как Марк дотошно перерывает всё разбросанное в комнате. Он осматривает каждую вещь так, словно она и есть антикварная ценнность.
       Марк автоматически осматривает свои вещи, а сам думает о предметах вынесенных из дома старика Мюрея. Он думает о старинных часах, золотом портсигаре, о маленькой статуэтке из нефрита. Его пальцы всё время помнят тело молодой женщины, высеченной из камня с таким искусством, которое приводит его в трепет.
      Марк застонал. Он подумал о том, что такое мог сотворить только истинный скульптор и мысль о том, что люди платят громадные деньги за такие произведения не напрасно. Марк посмотрел во все стороны комнаты.
 - Эдвин, никто кроме Кларка не мог это совершить. Никто, кроме Кларка не знал о том, что находится в комнате. Никто не… - Марк внезапно посмотрел на Эдвина. – А, ты, ты ведь знал всё!
 - Марк, о чём ты думаешь? Я был с тобой всё время.
 - Ты да, ты был со мной всё время, но ты так же мог это сделать… руками… руками Кларка… или кого-то другого.
 - Марк, не повредилось ли у тебя сознание от неудачи с грабежом старухи?
 - Грабежом старухи? Да ещё неизвестно что там у неё есть в этих сундуках. Мы всё знали только со слов Кларка, а он мог сделать всё умышленно, чтобы проникнуть в мой дом.
 - Марк, а ведь ты бывал в доме старухи…
 - Я?! В доме старухи?!
 - Но, ведь ты сам мне говорил об этом, когда мы пришли туда искать…
 - Да, я бывал в доме старухи, но никогда она не показывала мне содержимое своих сундуков. С чего бы вдруг  она мне показала всё своё богатство? Мне? Да кто я ей такой? – Марк втянул голову в плечи, словно ожидал удар. – А, с чего вдруг она всё показала Кларку? А, кто он ей такой? Кто?! Эдвин, мы знаем, что у него со старухой какие-то дела, но какие дела нам не известно… не известно…
      Марк завертел головой по сторонам, для чего-то подбежал к окну закрытому ставней, прислушался, отбежал от окна, подбежал к Эдвину и зашептал:
 - Эдвин, а может, может она…
      Эдвин пристально смотрел Марку в глаза.
 - Эдвин, так может, это у неё всё… А, мы рыщем по разным местам…
  Эдвин прищурил глаза.
 - Эдвин, так это она владеет… - Марк приложил палец к губам и его шепот исчез, оставив лишь движение губ. – У неё свои агенты… Так вот почему никто не смог добраться к её тайникам. Эдвин, а может и ты её агент? Кто знал, что будет налёт на дом старика Мюрея? Кто? Я и ты. Так, где его марки? Я у тебя спрашиваю – Где его марки?   
      Эдвин всматривался в артикуляцию Марка, в его расширенные ужасом глаза и никакие мысли не приходили в его голову, чтобы остановить направление движения мыслей Марка в эту сторону.

      Дверь отворилась без скрипа, и человек в форме солдата немецкой армии возник на пороге комнаты.
     Эдвин перевёл взгляд с Марка на человека в форме солдата немецкой армии. Марк, следивший за выражением лица Эдвина, понимает ли он всё, о чём он говорит, последовал за взглядом Эдвина. Взгляд Марка замер, на человеке стоящем на пороге комнаты.
   
       Перекрёстные взгляды длились лишь какие-то доли секунд и… Марк выхватил пистолет из кармана и выстрелил в человека, стоящего на пороге комнаты.
  Человек упал, даже не вскрикнув.
 - Марк! Там  за дверью их может быть  целая армия.
     Марк быстро пришёл в себя, помчался в коридор, закрыл на все запоры входную в дом дверь и вернулся в кабинет.
 - Всё! Теперь, я вне игры. – Марк подбежал к убитому ним человеку и быстро стал обшаривать его карманы, выворачивая их наизнанку. – Эдвин, смотри, это не немецкий солдат!
     Эдвин опустился на пол и стал просматривать документы.
 - Все документы на разные имена… Разные имена…
        Они посмотрели друг на друга.
 - Эдвин, все документы на разные имена…
 - Да…
       Они внезапно подумали об одном и том же.
 - Труп вынесем ночью за город…
 - Лучше днём…
 - Днём сложнее. Мы не знаем обстановки в городе.   
      Марк, вскочил с пола и помчался в коридор, стал у входной двери, прислушался. За дверью слышался шорох и тихие голоса. Марк посмотрел на ручные часы. Они показывали четыре часа по полудню.
       Марк стоял замерев. Он боялся даже дышать. Его сердце колотилось во всей грудной клетке, готовое при малейшем движении разломать рёбра и выскочить наружу. Марк почувствовал, что его ноги стали ватными, и он вот-вот упадёт.   
          
      Эдвин осматривал документы и обнаружил, что два паспорта принадлежат неким, Эрику Волду гражданину Франции и Гарри Николу, гражданину Англии. Фотографии в паспортах были старые, довоенные, потёртые.
      Эдвин сунул два паспорта в карман, осторожно вышел в коридор и направился к входной в дом двери. Марк стоял словно изваяние, словно застывшая в движении скульптура.

    Эдвин тихо подошёл к Марку и тронул его за плечо. Марк открыл глаза, указал пальцем на дверь, и приложил палец к губам. Эдвин прислушался.
    За дверью стояла полнейшая тишина.
   Эдвин кинул головой Марку и указал направление движения в кабинет.

       Они вернулись  кабинет, и Марк без сил упал в кресло.
 - Это всё происходящее выше моих сил…
 - Марк, лежи, я попробую ночью вынести труп.
 - Эдвин, ты, ты настоящий друг. Я этого не забуду никогда.
 Эдвин усмехнулся.
 - Забудешь, забудешь и очень скоро, как только придёшь в себя.
 - Нет, Эдвин, я никогда этого не забуду. Ты был рядом со мной  в такое трудное время…
 - Спи, тебе нужны силы.
       
     Эдвин смотрел на спящего Марка, а сам обдумывал способ, как же ему вывезти труп? Он вновь и вновь подходил к трупу, примеряясь ко всяким возможностям его транспортировки, и сразу отметал все надуманные возможности. Ему внезапно пришла в голову мысль, что можно просто взять труп под руку и пойти с ним до ближайшего перекрёстка, а там оставить под забором. До утра, никто на него не обратит внимание, а утром, утром можно исчезнуть из города… на время. Вопрос – Куда исчезнуть? Остался открытым.
   Эдвин выключил в доме свет и приник к щелям в ставне. Темнота.
 - Пора.
    Эдвин подошёл к трупу и стал его поднимать, но оказалось, что окоченевший труп был не таким, как он себе представлял и взять его под руку невозможно.      
    Эдвин прислонил труп к стене и стал к нему спиной, забросил руки трупа к себе на плечи, подтянул его так, что голова трупа касалась его головы, и двинулся в путь. Он вышел за калитку и пошёл по тротуару. Дошёл до перекрёстка, бросил труп под забор и стал его рассматривать.
       Сирена завыла над городом. Прожектора стали шарить по небу. До Эдвина доносились одиночные выстрелы.
 - Война. Ещё один погибший в мясорубке войны.
 
     Эдвин пошёл не оглядываясь. Он шёл в противоположную от дома Марка сторону.            
     Эдвин не спешил. Он шёл размеренным шагом, посматривая по сторонам и, примечая всё происходящее вокруг. Он видел плотно закрытые ставни окон домов. Не смотря на, холод, из печных труб не валил дым. Город казался вымершим, но вымершим, он казался только в этой его части. В центре города, освещённом яркой иллюминацией, шла другая жизнь. И той, другой жизнью, управляли деньги и власть. Там никто не выносил из домов трупы и не бросал их под заборы.
       Там звучала весёлая музыка, лилось вино и женщины, своей красотой, услаждали взоры мужчин за определённую плату. Там, с подмостков сцены, звучали чудные голоса, и всем им казалось, что они владеют миром.          
   Эдвин направился в центральную часть города туда, где льётся вино, звучит музыка, и женщины, не взирая ни на какое изменение в направлении войск, очаровывают мужчин.
            



                Глава 11.         
    
     Матушка сидит в кресле и обдумывает принесённые ей новости о происходящем на фронтах. Перед Матушкой на столе карта, на которой она отмечает передвижение всех армий. Вся карта исколота булавками наступления немецких войск, захвата ими территорий государств и отступление советских войск. 
        Взгляд Матушки спокоен. Она лишь следит за передислокацией войск и переставляет булавки, согласно новостям. Новости всё чаще извещают её об изменениях позиций воюющих сторон.
         Внезапно взгляд Матушки стал грустный – Матушка втыкала булавки на карте, на территории государства Венгрия. 
 - Всё. Можешь идти. Больше приходить не надо. Я уже вижу, что война заканчивается и заканчивается вовсе не так, как надо…
 - Матушка, всё может ещё измениться. Может быть, я принесу тебе лучшие новости.
 - Нет. Продвижение советских войск идёт слишком быстрым темпом. Они спешат раньше союзников захватить Германию.
      Матушка поднялась с кресла и пошла к шкафу, открыла дверцу и вынула из шкафа деревянную шкатулку. Она достала из шкатулки несколько монет и повернулась в сторону человека, который все годы приносил ей известия с фронтов, посмотрела на него и достала из шкатулки ещё несколько монет. Вернулась к столу и положила монеты на стол.
 - Это тебе.
 - Матушка…
 - Каждый труд должен быть оплачен.
 - Матушка… Благодарю, что Вы цените мой труд…
 - Я высоко ценю твой труд за то, что ты рисковал, слушая радио.  Я высоко ценю твой труд, потому, что твои сведения  верные и доставлены мне всегда в нужную минуту. Я высоко ценю твой труд за то, что ты пешком добирался ко мне. Война оконче-на…
 - Матушка, она не окончена. Сейчас потоком пойдут дезертиры и те, кто будут прятаться от преследования за участие в войне. Сейчас начнётся война ещё страшнее, чем была…
 - Спасибо, что предупредил. Продолжай приносить мне сведения. – Матушка посмотрела на карту. – Венгрия попадает под власть коммунистов.   
       Матушка встала с кресла. Человек поклонился Матушке и вышел за дверь.
      Матушка вынула булавки из карты, сложила карту и положила её в ящик стола. Она сидела, задумавшись о том, что Венгрия попадает под власть коммунистов. Её мысли крутились только возле накопленного богатства.
 - Сохранить, уберечь, не отдать никому! Май, вся надежда только на Мая. Сможет ли он всё сохранить? Он так похож на своего отца. Он слишком увечён Софией. А, если, устранить Софию? Устранить Софию… А, если устранить Софию, то может, ему и богатства будут не нужны без неё. Значит, Софию поднять, поднять так высоко, чтобы ему потребовалось всё, чтобы удержать её. Значит, чтобы удержать Софию, ему потребуется сохранить все богатства. Но, он будет отщипывать от богатств понемногу и они всё-таки исчезнут. Значит, надо всё оставить здесь и отправить их подальше из Венгрии. Вернуться в коммунистическую Венгрию ему будет сложно, и всё богатство останется на месте.  Но, кто-то должен остаться здесь и хранить дом. Кого оставить? Кому поручить такое тонкое дело? Кому?
        Матушка встала с кресла и пошла к выходу из комнаты. Она спустилась в комнату-ловушку, открыла дверь и оставила её в положении, при котором дверь не закроется самостоятельно. Она подошла к сундукам и принялась сортировать собранное ею за последние десятки лет и остатки от того немыслимого богатства, которым изначально обладал их хозяин. Она до сих пор помнит его лицо, особенно его пышные, длинные усы и сверкающий из-под густых бровей, взгляд. Этот взгляд хозяина всегда её поражал, увлекал и манил. Было в этом взгляде что-то такое, что приводило её в восторг.
        От каждого её движения пламя свечи меняло своё направление движения и цвет. Иногда в пламени свечи появлялся красный цвет и озарял предметы из золота, и они казались Матушке залитыми кровью.
        Матушка села на край сундука.
 - Вот оно, богатство! Кто это всё сохранит? Кто? У Мая другая страсть. Кому доверить всё это богатство? Кому?!
          Из коридора стал доноситься шорох. Матушка оторвалась от своих мыслей и прислушалась. Шорох исчез. Она подумала, что видимо это всего лишь разыгралось воображение. Но, внезапно шорох повторился в сопровождении каких-то приглушённых звуков. Матушка насторожилась, поднялась с сундука и пошла к двери. Шорох и звуки становились, слышны всё чётче и чётче. Матушка вышла в коридор, прислушалась. Шорох доносился из другой комнаты-ловушки. Она отправилась туда. Открыла дверь.
        На пороге, ещё одной, комнаты-ловушки, едва живой лежал Кларк.
 - Вот он, сторож и охранник всего добра! Кларк!
        Матушка рассмеялась и склонилась над телом Кларка.
 - Живой?!
 - Матушка… прости… прости, меня…
 - Кларк, твоя страсть к богатству тебя едва не привела к участи многих, кто стремился к нему, не зная, что обратной дороги нет.
 - Матушка…
 - Ты можешь встать?
        Кларк попытался подняться на ноги, но тут же упал.
 - Матушка, у меня ноги ослабли…
 - Это от страха. Вставай!
      Кларк поднялся на ноги.
 - Идём.
 - Матушка, что ты хочешь со мной сделать? Ты меня убьёшь?
 - Кларк, если бы я хотела тебя убить, то оставила бы тебя в этой комнате.
 - Матушка, я хотел…
 - Я знаю, что ты хотел. Ты хотел украсть часть сокровищ из сундука, но ты вошёл не в ту дверь. Кларк, ты даже украсть у меня не умеешь.
 - Матушка, прости меня…
 - Тебя простит твоя жадность к богатству, а я использую её, эту твою жадность к богатству.
 
        Кларк почувствовал, что теперь ему ничего не угрожает. Он остался жив. Он не просто остался жив, а ещё и получит подарок из рук самой Матушки.
       Они пришли в комнату Матушки.
 - Садись, Кларк. Я хочу поговорить с тобой.
      Кларк сел на краешек стула у стола и стал преданным взглядом смотреть в глаза Матушки.
 - Я хочу тебя расспросить на счёт женщин.
       Кларк вскочил со стула.
 - Каких женщин?! У меня нет никаких женщин!
 - Успокойся, Кларк, я хочу тебя спросить о твоём отношении к женщинам.
 - Матушка, ни одна женщина не заменит мне блеск сокровищ! – Кларк выпалил это одним духом. – Матушка, ни одна женщина не сравнится с блеском сокровищ.

       Матушка смотрела на разгорячённого Кларка и что-то было ей так знакомо во всех его движениях и словах. Она внезапно протянула к нему руку.
 - Давай!
 - Что?
 - Знак сына Солнца!
 - Матушка! – Кларк схватил себя за ворот рубашки и сжал его. – Не отдам! Не отдам!
 - А, так значит он у тебя?!
        Кларк опустил глаза.
 - Кларк, я не возьму его себе. Я лишь хочу посмотреть на него и удостовериться в его наличии у тебя.
       Кларк подозрительно посмотрел на Матушку.
 - Я требую!
       Кларк посмотрел ещё раз в глаза Матушки и потянул за шнурок, висевший на шее. Матушка следила за движениями Кларка, не отрываясь.

         Из-за ворота рубашки показался диск. В центре  диска был камень. От камня расходились во все стороны бороздки. Все бороздки были изрезаны поперечными насечками.
        Диск выглядел как уже взошедшее солнце, которое распустило свои лучи во все стороны.
        Матушка смотрела, не отрываясь на диск. Диск был размером с монету. В диске было два отверстия, которые находились ровно на противоположных его сторонах.
        Матушка замерла. В эти отверстия протягивалась лента, и он крепился на лбу. Она помнит об этом  с того времени, когда она, ещё двенадцатилетней девочкой была принята в дом для работы, и хозяин крепил ей на лоб этот диск со словами:
 - Я признаю тебя! Ты наша! Ты дочь Солнца!
        Матушка опустила плечи и вся поникла. Хозяин шутил.
 - Матушка, что случилось?
   Матушка молчала.
 - Матушка…
 - Кларк, подойди ко мне.
       Кларк подошёл к Матушке и замер. Она обняла его и посмотрела ему в глаза.
 - Откуда у тебя это?
 - Это со мной столько, сколько я помню себя. Это всегда со мной! Матушка не отнимай! Это солнце, которое мне всегда светит…
 - Что-то плохо оно тебе светило, когда ты забрался в мои кладовые…
 - Матушка, оно светило мне очень хорошо! Я вышел оттуда живым и ты… ты взяла меня к себе… и ты узнала что-то по этому знаку солнца. Ты узнала этот знак! Тебе что-то известно об этом! Значит, этот знак привёл меня в нужное место…
 - Кларк, это древний знак рода…
 - Матушка, значит я тоже из этого рода!
 - Я думаю, что, да. Их было всего два знака. Один большой. Один маленький. Большой знак принадлежал хозяину и передавался по  мужской линии по наследству. Маленький знак передавался по наследству по женской линии.
 - Значит, моя мама…
 - Значит, твоя мама, одна из дочерей хозяина, та, которая сбежала с бродягами…
 - Сбежала с бродягами?.. Матушка, чего ей не хватало?
 - У каждого своя страсть.
 - Матушка, я могу остаться открыто жить в твоём доме?
 - Можешь, но не сейчас. Ты сейчас должен исчезнуть и не появляться здесь до того момента, пока я не позову тебя.
 - И сколько мне придётся ждать?
 - До того момента, пока я не отправлю Мая, Софию и Шона подальше отсюда.

 - Матушка! – Кларк от радости закричал так громко, что сам испугался своего крика.
 - Кларк, будь осторожен, я потом передам тебе все бумаги на дом и управление всем, что производится рабочими.
 - Матушка… - Кларк зашептал. – Матушка и это всё знак Солнца! Я всегда верил, что этот знак принесёт мне всё, чего я хочу.
 - А, что ты хочешь?
 - Богатство! Всё то, что есть у тебя!
 - Я это всё собирала и хранила десятки лет…
 - Я буду не только хранить, но и умножать это всё, что ты собирала десятки лет.
    
     Матушка как-то по-особенному посмотрела на Кларка. Она была уверена, что теперь ей есть, кому передать всё сохранённое и накопленное богатство.
 - Иди. Возвращайся в Буду к старикам и сиди там тихо, пока я тебя не позову. Я пришлю к тебе человека.
        Кларк склонил голову перед Матушкой. Он никогда раньше этого не делал. Раньше, она была для него другой, просто старухой обладающей силой, властью и богатством. Раньше, он и думал о ней иначе.
 - Поспешай, Кларк! Выйди из дома по тому же пути, по которому ты приходил всегда.
      
       Кларк продолжал стоять перед Матушкой со склонённой головой.
 - Кларк, надеюсь, у тебя не помутился рассудок от всего мной сказанного?
 - Матушка, у меня не помутился рассудок. У меня от всего сказанного тобой уже заработал мозг.
 - Надеюсь в правильном направлении.
 - Матушка, уж в этом, будь уверенна.
 - Тогда спеши уходить, не надо, чтобы тебя видели в доме.
       Кларк повернулся и пошёл к выходу.
 - Стой! – Матушка вскочила с кресла и пошла к Кларку. – Стой! Покажи мне ещё раз знак…
       Кларк стоял и смотрел на Матушку, а в его голове просилась вся его жизнь. Кларк потянул на шнурок, висящий на шее. Матушка напряжённо смотрела за движением шнурка. Диск выскочил из-за ворота рубашки неожиданно. Матушка подняла руку, чтобы ещё раз взять его в руки. Руки Матушки замерли в движении. Кларк отступил назад на шаг.
 - Не приближайся! Смотри с расстояния.
 - Кларк!
 - Я тоже из этого рода и могу это доказать. У меня есть все документы! Я просто раньше не знал, к кому они относятся. Я ведь раньше ничего не знал и не думал ни о чём таком. Ты была для меня просто Матушкой, и у меня и мысли не было, что все эти документы относятся к тебе и к этому дому.
     Матушка вздохнула.
 - Ты так похож на прадеда. Для него ничего в этом мире не существовало, кроме богатства. Теперь я не сомневаюсь, что богатство будет в надёжных руках. Иди. Я пришлю за тобой человека.
       Кларк не двигался с места. Он продолжал стоять, и что-то крутилось в его голове.
 - Ты хочешь отдать Маю часть сокровищ?
 - Нет. Он уедет без ничего. Я оставлю ему надежду на возвращение и на то, что он всегда сможет получить всё, ему принадлежащее обратно. Но, то, что он может получить, вернувшись в Венгрию, зависит от тебя.
 - Он ничего не получит! Ничего!
 - Не забывай, у него тоже есть права на долю в наследстве.
 - Так пусть остаётся здесь! Так пусть остаётся жить здесь под новой властью, властью коммунистов, а я посмотрю, как он сможет уберечь всё богатство.
         
         Матушка смотрела на Кларка и видела перед собой хозяина, из-под густых бровей которого сверкал взгляд.
 - Иди, я за тобой пришлю человека.

         

        Кларк вышел из комнаты, а Матушка уселась в кресло и на неё навалились думы.  В этих думах были, и мальчик Май, который с трёх лет вырос под её присмотром и Кларк, который появился так внезапно, словно свалился с неба. И эти дороги двух мальчиков, живших рядом, не спутались и не переплелись. И она была и к тому и другому добра. И только теперь странным ей показалось то, что она удерживала Кларка возле себя.
        Матушка задумалась, что происходящее в жизни, идёт, словно по чьей-то воле. И эта, чья-то воля в жизни каждого разная. Одних она оберегает. Других… Матушка вспомнила, как её двенадцати-летнюю девочку взяли в дом на работу.  Она вспомнила, как она вышла замуж по решению хозяина за старика, который был ему братом. Она вспомнила, как эти оба старика шастали к ней в комнату по ночам и каждый оставлял у неё какое-то очень красивое украшение. Она собирала эти украшения в коробочку, и настал день, когда ей потребовалась большая коробка.

        Потом муж-старик куда-то пропал, а она ничего не спрашивала у хозяина. Она смотрела в его глаза, сверкающие огнём страсти к богатству и загоралась сама. Они вместе сидели у сундуков, наполненных, богатством и им не требовалось скрывать свою страсть к богатству друг от друга. Возбуждённый страстью хозяин прямо тут, у сундуков набрасывался на неё и она, она…
        Руки Матушки задрожали. Тело затряслось от воспоминаний. Хозяин умер у своих сокровищ. Он ещё в последнюю минуту держал её за руку, а другую протягивал к своему богатству и шептал:
 - Богатство и ты… Богатство и ты…

       Потом отец Мая выкинул её из дома, но она тайком приходила в комнату-ловушку и смотрела, как тает богатство в сундуках. А, однажды, она пришла к комнате-ловушке и услышала за закрытой дверью шорохи и стоны. Она прислушалась. Она узнала голос отца Мая. Она ушла.

        Руки Матушки перестали дрожать, тело перестало трястись.
 - У меня тоже было право на жизнь в этом доме и право на часть богатства! Ты слышишь? Я наполнила все сундуки доверху! Я вернула всё то, что ты вытаскал и рассеял по городам. Я сохранила это всё и приумножила! Я… Я…

      Матушка внезапно заплакала.
 - Для чего мне это всё? Для чего?
      Слёзы исчезли в одно мгновенье. К ней вернулась несгибаемость и твёрдость  в решениях. 
 - У всего богатства, есть наследник, Кларк.
      Матушке было всё равно, кто из наследников будет владеть богатством – главное, чтобы это богатство не распылили по свету, а оно бы осталось здесь, на своём месте, единым и приумноженным. Матушка призадумалась, вспомнив слова Кларка о том, что он ничего не даст Маю.
 - У Мая, должно быть в руках богатство, которое не занимает много места, которое можно уложить в… в…  Он не должен тянуть с собой много…
       Мысли Матушк вновь вернулась к сокровищам в сундуках и её глаза засверкали огнём страсти.
 - Он вообще не должен выносить из дома ничего!
 

        Матушка поднялась с кресла и пошла к шкафу. На самой нижней полке шкафа стоял саквояж. Она вынула его и понесла к столу. Поставила на стол и открыла.
       Из саквояжа шёл тонкий и нежный запах. Матушка быстро закрыла его, поставила у стола и зазвонила в колокольчик.
      Тадеуш вошёл тихо, его глаза были печальны. Он подошёл к столу и остановился.
 - Тадеуш, позови ко мне Мая.
 - Да, Матушка… - Тадеуш продолжал стоять у стола.
 - Так иди же. 
 - Да, Матушка, только я хотел сказать… спросить…
 - Говори.
 - Как мы теперь будем жить при коммунистах? У нас теперь что, всё отнимут, а потом разделят на всех?
 - Тадеуш, а ты хочешь, чтобы всё собрали в кучу и разделили на всех?
 - Нет. Я хочу, чтобы всё оставалось так, как было всегда.
 - Значит, мы будем бороться.
 - С коммунистами?
 - А, ты боишься?
 - Да, Матушка, идёт слух, что всех неугодных коммунистам, будут отправлять в Сибирь, в Россию. Говорят, что там уже подготовлены специальные лагеря. В той Сибири морозы 40 градусов по Цельсию, там сгинули миллионы…
 - Тадуеш, это слухи, а то, что будет, посмотрим. Иди, за Маем.
       
         Май никогда не чувствовал себя в таком возвеличенном состоянии, в каком он пребывает последнее время. Он только  теперь оценил то, что он имеет. Без этого всего, никогда бы красавица София не оказалась в его объятиях.
        Но, каким, бы возвеличенным Май себя не чувствовал, он испытывал тревогу за будущее. Всё шире и шире расползающиеся слухи о власти коммунистов, которая вот, вот придёт в Венгрию будоражили народ, который всегда жил своим особым укладом жизни, обособленностью селений. Народ жил легендами о прошлом, которые в разных частях Венгрии были разными.   

       Тадеуш постучал в дверь Мая осторожно и тихо. Но, этот тихий стук ворвался в мысли Мая, как гром и мысль о коммунистах стала для него ещё ужаснее. Май осторожно подошёл к двери и открыл её.
 - Тадеуш, что-то случилось?
 - Матушка зовёт тебя к себе.
 - Иду.
         Май запер свою комнату на ключ и пошёл по тёмному коридору. Его впервые пугала темнота, в которой он жил, годы и её даже не замечал. Его впервые стали пугать шорохи и звуки, которые казались странными и могли означать лишь приближение чего-то, кого-то незримого. 
        Май ускорил шаг и почти вбежал в комнату Матушки.
 - Матушка…
 - Май, что-то случилось? Ты бежал?
         Май успокоился. Всё, что он чувствовал пару минут назад, ушло куда-то. В мозгу Мая пронеслась мысль, что это были минуты страха, страха не осознанного, страха, лишь от его собственных мыслей.
 - Матушка, ты меня звала?
 - Да. Я хочу поговорить с тобой.
 - Слушаю.
        Матушка внимательно посмотрела на Мая.
 - Вы должны уехать…
       Май оцепенел. Ушедшее состояние страха вернулось.
 - Ты хочешь от меня избавиться?
 - Ну, что ты такое говоришь, Май. Я хочу, чтобы твоя жизнь была…
 - Была подальше от всего этого, накопленного всеми богатства.
 - Май, ты должен уехать. Венгрия попадает под власть коммунистов и неизвестно, чем может всё закончится,  а положение таких, как мы, ты понимаешь, о чём я говорю, не известно.
 - Ты имеешь в виду, что коммунисты национализируют всё имущество и больше не будет у нас своего дома?
 - Это возможно, но возможно и что-то… ещё хуже.
 - Что может быть ещё хуже, чем остаться без дома?
 - Не забывай, многие знают о богатстве, которое хранится в этом доме.
 - Богатство хранится в доме… А, кто будет хранить его, если я уеду? Кто? – Май посмотрел на Матушку с удивлением. – Или, может, ты собралась жить триста лет? Извини Матушка…
 - Я буду жить столько, сколько мне отпущено. Я не
верю в сказки, в которых люди живут триста лет. Я спрячу все сокровища и буду, их сторожить столько, сколько буду жить.
 - А, я потом, триста лет буду ходить по дому и искать спрятанные тобой сокровища.
 - Май, в тебе проснулась жадность? Ты никогда не интересовался сокровищами.
 - Матушка, это не жадность. Это мысли о будущем. Я должен быть уверен, что моя жизнь защищена…
 - Богатство никого, ни от чего не защитит.
 - Оно может и не защитит, но оно даёт уверенность в жизни. Понимаешь, я только не так давно понял это.
 - Ты понял это с той минуты, как София осталась с тобой? Ты понял, что в этой жизни многое можно купить?
 - Купить? Я не думал об этом.
 - А, тогда почему ты говоришь, что только не так давно понял, что…
 - Матушка, я сказал, что богатство даёт уверенность в жизни. И давай прекратим этот не нужный разговор. – Май вновь почувствовал себя Большим. – В конце, концов, это принадлежит мне по праву наследования.
     Матушка сидела задумавшись. Она даже не смот-рела на Мая. Она смотрела перед собой в пространство и что-то видела там. Она закрыла глаза и обдумывала что-то увиденное в, никому не видимом пространстве.
 - Май. Муж Софии вернулся в Буду и разыскивает её.
 - Ты это придумала сейчас! – Май закричал громко и двинулся к Матушке.
 - Но, это так. И если он её не найдёт сейчас, то всё равно будет искать… Война заканчивается… 
 
        Это был удар для Мая. Он не думал об этом вообще. Он забыл, что у Софии есть муж. Он забыл обо всём на свете. Он погибал в горячем сплетении рук Софии. Он тонул в омуте её карих глаз.
       Ощущение страха вернулось с новой силой. Тперь, этот страх был явным и реальным. Он боялся потерять её. Он готов отдать всё, только бы она осталась с ним.
       Май сел на стул.
 - Я уеду…
 - Хорошо.
 - Но, мне нужны гарантии, что я могу вернуться сюда и взять принадлежащее мне.
 - Я тебе дам такие гарантии.
       Май посмотрел Матушке в глаза.
 - Я кое-что возьму с собой…
 - Хорошо.
 - Но, ты укажешь мне место сейчас, где будут храниться сокровища.
 - Хорошо.
         
        Матушка быстро соглашалась на все условия Мая, и именно это привело его к мысли, что она уже всё продумала и этот, уже продуманный ею план, он изменить не мог. Он ничего не мог сделать против неё. Ничего. Он понимал, что он может, только взять часть сокровищ, и уехать.
 - Я уеду… Мы уедем завтра, но сейчас мы… Ты сейчас дашь мне то, что я скажу.
 - Хорошо.
 - Идём, и я укажу предметы, которые возьму с собой.    

       Они спустились в комнату-ловушку, и Май сам установил дверь комнаты в том положении, при котором она не закроется.
 - Открывай сундуки.
       Матушка спокойно открыла сундуки.
 - Выбирай.
        Май долго смотрел на все предметы и не мог остановиться ни на чём. Всё казалось ему одинаковым и мало ценным.
 - Ты можешь, это сделать для меня?
 - Если ты хочешь.
 - Да.
        Матушка принялась отделять от массы ценных предметов какие-то предметы и складывать их возле сундука. Гора из предметов росла.
 - Это слишком много. Мне этого не увезти. Мне нужны предметы большой ценности и малого объёма. Я не понимаю в этом… антиквариате.
 - Но, я как раз и выложила всё самое ценное.
 - А, кто это знает, кроме тебя?
 - Май, ты мне не доверяешь, и это мешает нам обоим довести дело до конца…
 - Довести дело до конца! Это ты делаешь дело, а я… Я…  - Май смотрел на Матушку подозрительно и зло. – Я ничего в этом не понимаю. Ты так и не научила меня всему, как обещала. Ты говорила, об этом антиквариате… Ты только говорила, но так ничего и не сделала для того, чтобы я научился понимать.
      Матушка спокойно с улыбкой смотрела на Мая.
 - Май, но в твоей жизни появилась София, и ты… и у тебя не было времени заниматься изучением антиквариата.
      Злость накатила на Мая. Он подбежал к куче предметов, которые отобрала Матушка, схватил, то, что попало под руки, и выскочил из комнаты.
      Дверь в комнату-ловушку закрылась.
            
 - Ты знала, что мои родители в комнате-ловушке! Ты не открыла дверь! Ты оставила их там! Ты стремилась захватить всё богатство! Получай! Оно твоё! Всё твоё!

       Злость несла Мая в комнату Матушки.
 - Старуха! Злая старуха! Для неё богатство дороже, чем моя жизнь!
      Май примчался в комнату Матушки. Осмотрелся. Пошёл к шкафу и достал большую тетрадь. Открыл её. Он ничего не мог разобрать в записях. Все записи велись какими-то знаками и начальными буквами чьих-то имён или городов или ещё неизвестно чего.
     Май захлопнул тетрадь и швырнул её на стол. Его взгляд упал на саквояж у стола. Он подошёл к столу и поднял саквояж на стол. Открыл его. Из саквояжа заструился тонкий, нежный запах. Он закрыл саквояж. 

       Май внезапно успокоился. Сел в кресло Матушки и задумался. Память закрутила время в обратную сторону, и он стал припоминать то, о чём не думал раньше. Он встал и вновь подошёл к шкафу. Он действовал как во сне. Обшарил все полки, вытащил все бумаги и погрузился в чтение.
       Май зажигал новую свечу от догорающей свечи и не мог оторваться от бумаг. Он открывал для себя тайны рода и возникновения этого родового гнезда, теперь из других документов. 
       Перед Маем открывалась жизнь людей, которых он никогда не видел.
       Май закончил чтение и вновь стал пересматривать бумаги. Он наткнулся на планы двух домов. Они были совершенно разные. Один он узнавал. Это был дом, в котором он жил. План второго дома, ему ничего не напоминал.
        Май сложил планы двух домов и сунул их во внутренний карман пиджака. Осмотрел стол, но не увидел чего-то оставленного без его внимания. Май открыл верхний ящик стола. В нём были листы бумаги и вновь на листах были какие-то  непонятные  записи. Во втором ящике стола лежали монеты и несколько купюр. Весь нижний, третий ящик был заполнен конвертами.

      Май ахнул и принялся выкладывать все конверты из ящика на стол. Ни в одном конверте не оказалось ни одного письма. Май хотел вернуть все конверты обратно в ящик, что что-то привлекло его внимание, и он взял конверт в руки и посмотрел на марку.
       На марке, красного цвета было написано Канада. Май всматривался в изображённое на марке, но при свете свечи не мог разобрать рисунок. Ему показалось, что это черепаха.
     Май подумал о холодной Канаде и о черепахе.
 - Здесь, что-то не так. Канада и черепахи…
     Май приблизил конверт к свету свечи и стал всматриваться вновь. Теперь ему стало лучше видно, и он смог разобрать, что на марке не черепаха, а какая-то большая, жирная, водяная крыса, которая стоит у воды на плотике.
      Май посмотрел на стол, заваленный конвертами.
 - Марки… Марки!
      Май сложил все конверты, завернул их в лист бумаги и замер с пакетом в руке.
 - А, ведь это тоже антиквариат… А, ведь это тоже деньги…
      Май сложил все бумаги, которые касались его рода в один пакет, рассовал по всем полочкам шкафа записи Матушки, вышел из комнаты и быстрым шагом направился к себе.
 
        Май вошёл в свою комнату, закрыл дверь на ключ и вновь стал просматривать бумаги. Он отобрал всё, что касалось его и его родителей на право на наследство, прибавил к этой стопке пачку конвертов и всё упаковал в большой пакет. Пакет заклеил и стал искать место, куда бы это всё пристроить, чтобы не особо бросалось в глаза, и было всегда при нём.
      Он долго мучился, пристраивая пакет то в одно место, то в другое, но все места выпирали и было видно, что там, что-то находится.
      Май распаковал пакет и стал снимать с конвертов марки. Это занятие оказалось очень трудным, и он уже повредил одну из марок. Май взял ножницы и принялся отрезать марки с частью конверта. Закончил. Сложил все марки в один конверт.

     Теперь, все документы и марки занимали гораздо меньше места. Он засунул пакет под ремень брюк впереди и застегнул пиджак. Подошёл к зеркалу и посмотрел на себя со стороны.
 - Пиджак коротковат.
     Май сменил короткий пиджак на более длинный и  широкий. Посмотрел на себя в зеркало и остался доволен. Переоделся и зашагал по коридорам в комнату Софии.


     София проснулась в каком-то грустном настроении. Ей снилось, что-то из её прошлой жизни, но она никак не могла вспомнить, что именно. Она пребывала в состоянии меланхолии по чему-то ушедшему. Она бродила по большой комнате, в которую её переселил Май из маленькой комнаты, где она жила с Шоном.
     София бродила по комнате, открывая разные шкафчики, и заглядывала в них.  В этих шкафчиках она находила всякие предметы. Она рассматривала всё и пыталась думать о жизни тех, кому они принадлежали.
    Она находила кружевные воротнички и удивляялась искусству плетения кружев. Ленты разных цветов и разной ширины были скатаны в рулончики и уложены в ящичках. Она разматывала рулончик и вплетала себе в волосы ленты в верхней части головы и остатки лент спускались вниз.
    Она смотрела в зеркало и не узнавала себя.
    Вот, София добралась до шкафа с одеждой. Одна часть шкафа была завешена юбками. Она надевала юбку и кружилась по комнате. Она посмотрела на юбки и подумала, что только перемерять их ей потребуется несколько дней.
     София закрыла шкаф и села за столик у зеркала. Она смотрела на своё отражение и не узнавала себя, она, словно  видела  портрет красивой, грустной, молодой женщины в старинной, овальной рамке.
     София без дела слонялась по комнате и грустила.

     Май приоткрыл дверь и заглянул в комнату. Его охватило волнение при виде Софии. Он никак не может привыкнуть к тому, что он рядом с ней, что он может прикасаться к ней, он может говорить с ней. Он никак не может привыкнуть к тому, что она всё так же добра и мила с ним.
     Май не может унять волнение. Он тихо прикрывает дверь и отходит от неё. Он стоит у стены, напротив двери и никак не решится войти, ведь ему надо сказать Софии, что они уезжают. От мысли, что ему надо сказать Софии, что они уезжают, Май вновь испытывает ощущение страха – Куда они должны уехать? Зачем? Чем он может ей объяснить такой поспешный отъезд?
    Май слышит, как София движется по комнате. Он узнает её шаги среди тысячи других шагов. Страх сменяет волна страсти, Май подходит к двери и открывает её.
      София поворачивается к нему лицом и идёт навстречу.
 - Май…
      Май прижимает её руки к своему лицу и долго не отпускает. От прикосновения рук Софии Май испытывает дрожь в теле и единственная мысль – Только бы это не кончалось никогда!
    
        И, чтобы это не кончалось никогда, он готов на всё. Только бы смотреть на неё. Только бы чувствовать её рядом. И пусть она повелевает! И пусть она приказывает!  Только, чтобы она не прогнала его прочь. 
        Май не может унять дрожь. Он смотрит в лицо Софии снизу вверх. Предательские мысли передают свою информацию на язык и слова вырываются сами:
 - София, мы уезжаем.
      Взгляд Софии спокоен.
 - Куда?
 - В Америку…
       София смотрит куда-то вдаль, перед собой.
 - Америка, это так далеко…
 - Да. Нам предстоит преодолеть много препятствий. Война ещё не окончена.
 - Я понимаю…
 - Мы уезжаем сегодня ночью. Тебе не надо ни о чём беспокоиться. Я позабочусь обо всём. – Май произнёс эти слова и сам не знал, как он будет заботиться о Софии и о чём-то ещё. Мысль о том, что наличие денег в такое время может сработать в противоположную сторону и навести на них грабителей вынудила его сказать об этом Софии. – София. Мы должны пробираться через все трудности самостоятельно, без чьей-то помощи. Ты понимаешь, что я хочу сказать?
 - Да. Сейчас много беженцев. Все бегут. Все передвигаются.
 - Мы должны попасть в лагерь для перемещённых лиц в зоне оккупированной союзными СССР войсками.
 - Это и есть Америка…
 - И, Англия…
 - Да. Я понимаю.
 - Возьми с собой только документы и что-то из смены белья. Для Шона то же. Скажи ему обо всём.
 - Май…
 - Да. – Май смотрел на Софию с такой преданностью, что казалось, что он сейчас упадёт на пол у её ног и останется лежать там до тех пор, пока она не взглянет на него и не даст команду к подъёму.
 - Май, куда мы направляемся изначально?
 - Михай отвезёт нас туда… где уже не возможно будет добираться лошадьми.
 - Мы не заедем в Буду?
 - Нет.

      



     София отошла к столику у зеркала и села на стул. Она смотрела на своё отражение в зеркале и видела перед собой  измождённое лицо женщины, которой предстоит что-то неизведанное, но это неизведанное её не настораживает.  София испытывает странное возбуждение от того неизведанного, которое ей предстоит познать.

        Май стоял и смотрел в зеркало на отражение Софии. Он видел портрет, необыкновенной красоты женщины с горящим огнём взглядом в овале ста-ринной рамы.               
        Май всматривается в огонь в глазах Софии и его охватывает страх предчувствия каких-то событий. Он пытается прорваться сквозь огонь её взгляда, и увидеть хоть что-нибудь, но сила огня слишком велика и она не угасает.
         
 



                Глава 12.            
      
        Май вернулся в комнату Матушки и принялся осматривать всё вокруг. Он был уверен, что в её комнате есть тайник. Он стоял, смотрел на все предметы и представлял себе, место, в котором он мог бы сделать тайник.
       Май посмотрел на шкаф, и тут же к нему пришла мысль, что он его уже обследовал. Взгляд Мая побежал от шкафа к кровати Матушки. Кровать была старинная, со стенками с двух сторон из резного дерева. На кровати лежали пуховые перины и одеяла. Май завертел головой в поиске подушки. Он смотрел издали на её кровать и не видел подушку. Он поспешил в волнении к кровати.
       Ему было очень тяжело бороться с огромным одеялом и перинами, но он всё-таки одолел их, сбросив на пол. Основание кровати состояло из плотно подогнанных досок. Май не увидел ничего такого, что могло бы привести его к мысли о тайнике в досках кровати, уж как-то очень плотно они прижаты друг к другу, но мысль о том, что такая плотность досок, мешает ему видеть пол, привели его к мысли заглянуть под кровать.
        Май заглянул под кровать и не увидел ничего, кроме плотного ряда досок. Он поднялся с колен и задумался. Перед его глазами были доски кровати, но что-то, ему казалось не таким. Май пошёл к столу и взял две свечи, зажёг их и поставил на пол возле кровати.

          Он стоял у края досок и смотрел вверх, вниз. Май подскочил от внезапно пришедшей мысли, что это разные доски. Верхние доски были более широкими, чем нижние.

        Волнение мешало думать, как добраться в середину, между досок. Май забегал у кровати. Он был не в силе отодвинуть кровать от стены.
        Волнение распаляло мозг, и он подумал о том, что старуха, от своей древности, не могла бы всё время таскать кровать туда – сюда. А, значить должен быть ключ, который проворачивает весь механизм и раздвигает доски.
          Май засуетился в поиске ключа. Он вновь, в который раз пересмотрел все выдвижные ящики стола, обшарил шкаф – ничего!
         Май заскользил взглядом по стенам в надежде, что ключ висит в каком-то укромном месте, но ничего нигде не висело. Стены были ровными и гладкими.  Май вновь бросил взгляд на кровать и посмотрел на неё со стороны. Он внезапно хлопнул себя по лбу ладонью.
 - А, всё так просто!
         Май помчался к кровати старухи. Взялся руками за спинку кровати расположенную у ног и стал её наклонять к себе. Спинка кровати легко опускалась, пока ребром не коснулась пола, открыв пространство между верхними и нижними досками.
         Май заглянул в темноту пространства, но ничего не увидел там.
 - Темно. Нужна палка.
       Май огляделся. У двери стояла метла. Май побежал е ней и схватил и радостным криком:
 - Ай, да, старуха! Всё предусмотрела! И метла у двери.   

       Май примчался к кровати и запустил метлу в темноту между досок. Послышалось шуршание и звон. Май помчался к другой стороне кровати и опустил спинку кровати у изголовья.
       Май запускал метлу и как поршнем выталкивал всё, что находилось в тайнике.
        На пол, с лежащей ребром на полу спинки кровати сыпались монеты, купюры, кольца, броши и разные мелкие драгоценности.
       Май прекратил шуровать метлой и побежал посмотреть, что же он такое вытолкал из тайника. Он стоял и смотрел на груду металла и бумажки, которые были когда-то денежным знаками.
        Май наклонился, поднял монету и стал её рассматривать. Монета была тусклая, и он потёр её о штаны. Вновь поднёс к глазам и зашептал – Золото…
        Он окинул взглядом всё, что вывалилось из тайника, и не стал ещё шуровать метлой. Он привёл спинки кровати в первоначальное положение и замер над богатством.
 - А, старуха повела меня в комнату-ловушку. Она хотела меня там закрыть! Она хотела от меня избавиться так же, как избавилась от моих родителей!
       Взгляд Мая внезапно потух.
 - И, что теперь мне делать со всем этим? Что? Я не могу этого взять с собой. Кто будет это всё здесь хранить и ждать, пока я не вернусь? Кто?
        Май подумал о старухе. Он подумал о том, что она тоже искала кого-то, кто бы сохранил это всё богатство. Но, мысль, что она его отправляла прочь из Венгрии, привела его к мысли, что она нашла того, кто будет это всё хранить. Иначе, не было смысла выдворять его вон из дома.
 - Я хотел бы знать, кто будет охранять богатство. Кто?
        Май вспомнил, что старуха говорила, что на неё работают  Кларк, Ференц и Эдвин.
 - Значит, кто-то из них. Кто-то из них! Кто?

      Май сел на перину, лежащую на полу и подскочил от мысли, что надо всё постелить обратно на кровать. Он принялся лихорадочно затаскивать перину на кровать, кое-как втащил и принялся разравнивать вздыбленный в перине пух. Потом втащил пуховое одеяло, и тоже ему пришлось приложить немало усилий, чтобы кое-как разложить его на кровати.

         Май посмотрел на кровать и увидел, что теперь всем будет видно, что кто-то переворачивал всё на кровати.
 - А, ведь если бы старуха хотела мне всё передать, то она бы мне в первую очередь рассказала о тайнике в кровати, ещё в тот день, когда сказала, что передаёт мне всю власть в доме. Она не сделала это. Хитрая, старая, ведьма! Она обнимала меня, приговаривала, что мы остались только вдвоём из всего рода. А, какое она имеет отношение к нашему роду? Никакого! Она лишь была женой брата деда. Моего, деда! Но, если она нашла того, кто будет ох-ранять богатство, значит, есть кто-то ещё из рода, который появился внезапно. Появился внезапно.
      Май лёг на кровати и стал смотреть в потолок.
 - Ух, как высоко, а я никогда не обращал внима-ния, на высоту дома. 
       Свечи у кровати, которые он поставил и совершенно забыл о них, догорели. Узкое, высокое окно впускало тусклый свет. Май поднялся и пошёл к столу. Он шёл, а что-то возвращало его в тот день, когда старуха отдавала ему свою власть.
 - Диск! Большой диск! Она так и не дала мне его в руки. Она оставила его у себя и была поражена тем, что я… Я видел второй диск маленький, как монета! У кого же я его видел, и когда это было?
       Май силился вспомнить, но так ничего и не пришло к нему из памяти. 
       Взгляд Мая упал на то, что вывалилось из тайника, и мозг переключился на другое. Он вновь вернулся к попытке укрыть эти сокровища.
        Мысль о Ференце пришла к нему внезапно. Он подумал о том, что Ференц, никак не может быть одним из их рода, потому, что Ференц жил достаточно богато, был образован и был капитаном корабля.
 - Ференц был капитаном корабля. А, кому принадлежал корабль? Уж, не старухе ли?! – Май расхохотался. – Куда ни посмотри, везде всё принадлежит старухе и всеми она управляет. Но, я же видел этот маленький диск. Видел! У кого?! Это так важно именно теперь, а я ничего не могу вспомнить. Ференц… Ференц… Надо немедленно найти Ференца и укрыть эти сокровища у него. Надо ехать в Буду!

    
      Мысль о том, что он может укрыть сокровища, возбудила Мая и он заметался по комнате.
 - Собрать всё в одно место… в одно место…
      Май принялся лихорадочно сгребать метлой всё в одну кучу. Куча получилась большая, и он остановился, разглядывая сверкание в ней камней.
      Май вспомнил о саквояже и быстро побежал к столу, схватил саквояж и вернулся к куче. Он раскрыл саквояж и, не обращая внимания на тонкий, нежный аромат, исходящий из саквояжа, принялся пригоршнями собирать монеты и драгоценности и класть их в саквояж. Саквояж наполнялся очень быстро, а Маю казалось, что куча и не уменьшилась. Он продолжал набивать саквояж до отказа, едва закрыл его. Остатки монет и остатки драгоценностей он замёл метлой под кровать.
         Май едва поднял саквояж.
 - Я один этого сделать не смогу. Мне, нужен помощник.
       Май сел на саквояж.   
 - Старуха, ведьма, как же она это всё собрала? Как она это всё таскала? А, может у неё в доме есть помощник? А, я столько лет прожил в доме и ничего не знал! Меня даже не интересовала её жизнь. У-у-х… хитрая старуха, она купила мне домик и отправила меня туда жить и следить за женой Ференца. Она просто отправила меня подальше от себя, чтобы не мешал ей, чтобы ничего не видел и не знал о её делах. Вот и теперь, она  отправляет меня подальше. А, если я не поеду?! А, я не поеду! Я никуда не поеду!
       Май решительно поднялся с саквояжа.
 - Но, как быть теперь с ней? Она теперь может сделать со мной что угодно. Её нельзя выпускать из ловушки.
        От этой мысли Май почувствовал слабость. Он опустился на саквояж.
 - Надо её вызволить, иначе, я буду всю жизнь жить с мыслью, что я совершил убийство.
        Май вскочил с саквояжа, помчался к двери и выскочил из комнаты. Он мчался по освещённому коридору, затем по тёмным коридорам и не обращал ни на что внимание.
   


       Май мчался спасать Матушке жизнь.
       Он подлетел к двери комнаты-ловушки и остановился оттого, что он внезапно услышал голос Матушки – Мы останемся здесь вместе. 
       Май замер. Потом он осторожно приоткрыл дверь и вновь услышал голос Матушки – Мы останемся здесь вместе. Май насторожился и вспомнил, что надо поставить дверь в нейтральное положение и тогда она не закроется. Май установил дверь и шагнул в комнату-ловушку, свеча осветила пространство.


        Матушка лежала у сундуков. В одной руке Матушка сжимала золотой диск, а во второй руке был зажат медальон.
       Май осторожно потянул за цепочку и вытащил медальон из руки Матушки, открыл его.
       Из одной части медальона на Мая смотрел красивый, усатый мужчина. С другой стороны медальона на него смотрела красивая молоденькая девушка.
 - Матушка! Матушка, я этого не хотел. Я просто был зол на тебя. Матушка…
       Май стоял и смотрел на портрет красивой молоденькой девушки в медальоне и переводил взгляд на Матушку.
 - Я никогда не интересовался твоей жизнью… А, ты никогда мне ничего не рассказывала… Как же я мог знать, как вы здесь жили до меня? Как?! Как я мог знать, о чём вы думали? Какие страсти и к чему, испытывали в жизни? Кого вы любили, и кого нет? Кто, теперь мне расскажет о вашей жизни? Кто?!   
        Май опустился на пол возле Матушки, протянул руку погладить её и внезапно увидел её открытые глаза, вскочил.
 - Притворщица! Притворщица!
        Матушка лежала без движений и, улыбаясь, смотрела куда-то перед собой, словно там она видела что-то такое, что не видно никому.

       Май держал в руках медальон Матушки и смотрел на неё. Потом, он взял из её рук диск Солнца, опустил голову и побрёл из комнаты-ловушки прочь.    
            

                Глава 13.

       София сидит на стуле у зеркала и ей кажется, что она смотрит сквозь своё отражение в нём на что-то, что находится где-то там, в недоступном пространстве. Она видит там бушующие волны и среди этих всех бушующих волн мелькают знакомые ей лица. Она всматривается в лица, которые мелькают в волнах и никак не может вспомнить – Кто они, но она твёрдо уверена, что знает эти лица.
       Вот бушующие волны начали стихать и вместе с ними начали исчезать знакомые лица, а вместо них появились новые, не известные ей. София всматривается в неизвестные лица, словно пытается запомнить их.
          Море успокоилось, волны стихли  совсем. София пытается заглянуть сквозь гладкую поверхность моря и ещё раз увидеть что-то, но она не видит ничего, кроме отражения какой-то старухи в овале старинной рамы.
 - Неужели это я?

       София рассматривает своё отражение в зеркале и замечает, что отражение меняется и вместо старухи, появляется лицо красивой молодой женщины в овальной старинной раме.
 - Это я!
       София поднялась со стула и пошла в комнату сына.


       Шон, оставшись один в комнате, после того, как Май переселил Софию в большую комнату, испытывал двойственное чувство. С одной стороны ему так хотелось остаться одному и наконец-то достать марки без всяких опасений, что кто-то помешает ему наслаждаться, но с другой стороны, ему не хотелось оставаться одному в этой холодной комнате.
        После ухода Софии из комнаты, он долго сидел, и всё время прислушивался к разным звукам и шорохам, которые изначально он не замечал. Звуки и шорохи нарастали, к ним присоединялся свист ветра из щели в окне и какие-то тихие разговоры. Шон вслушивался в разговоры и пытался разобрать, о чём говорят, но свист ветра врывался в комнату и мешал.   
     Шон запустил руку в дыру подкладки куртки и держал в руке пакет и письма. Он никак не решался достать свои сокровища и любоваться ими вновь и вновь.
      Шон жил в напряжении. Напряжение отнимало силы, и он засыпал прямо на стуле за столом. Потом он просыпался и вновь прислушивался ко всем звукам и шорохам.
      Шон хотел остаться один. Он хотел, чтобы никто не входил к нему в комнату, но понял, что такое одиночество опасно и опасно оно тем, что именно здесь, в чужом доме, он не принадлежит себе и любой может войти к нему в комнату и увидеть, увидеть его сокровища.
       Шон с замиранием сердца сжимал пакет и конверты пальцами за подкладкой куртки. От этого прикосновения к своим сокровищам он видел их перед собой. Перед ним проплывали города и страны, меняя свои цвета.   

      Дверь открывалась осторожно и как-то медленно. Шон наблюдал за открывающейся дверью и его наполнял страх.
      Из темного коридора к нему в комнату вошла София. Шон вскочил и бросился к ней.
 - Мама…
 - Ты испугался? А, я хотела осторожно открыть дверь, чтобы тебя не напугать.
 - Я не испугался, просто я следил за тем, как дверь открывается.
 - Это хорошо, что ты не испугался. Это хорошо…
 - Мама, почему у тебя такой голос и почему ты так странно говоришь?
 - Шон, мы покидаем этот дом. Нам предстоит длинный путь…
 - Почему, мы должны покинуть этот дом? Куда мы должны уходить? Мы возвращаемся в Буду?
 - Мы покидаем… - София замерла и осторожно посмотрела Шону в глаза, так как ей только сейчас пришла в голову мысль, что Шон ничего не должен знать о, их передвижениях.  Будет лучше, если он вообще ничего не будет знать и в случае чего от него никто ничего не узнает. – Шон, нам предстоит длинный путь…
 - Мама, ты об этом уже сказала.
 - Да?
 - Да, но ты так и не сказала мне ничего…
 - Шон, мне нечего тебе сказать.
 - Май поедет с нами и поведёт нас дальше?
 - А, ты этого хочешь?
 - Да. Май хорошо заботится о нас.
 - Я вижу, что ты многое понимаешь.
 - Мама, я уже большой и это только ты всё ещё думаешь, что я маленький мальчик.
 - Да, Шон, ты уже большой мальчик. Тебе уже четырнадцать лет, хотя я о тебе всё время думаю, как о маленьком и поэтому, будет лучше, если ты ничего не будешь знать о том, куда мы направляемся.
 - Почему?
 - Так мне спокойнее. Нам в дороге могут встретиться разные люди и вовсе ни к чему всем выспрашивать у тебя что-то. Понимаешь?
 -  Да.
 - Вот и хорошо.
 - А, когда мы уходим?
 - Сегодня ночью.

 
       Шон вспомнил, как они бежали в неизвестное место, и как мама переживала у дома, когда на пороге появился Май.  Он вспомнил, как она подавала ему сигналы опасности своим голосом. Он помнит этот встревоженный голос.
 - Мама, я чувствую твой голос. Он передаёт мне все твои чувства.
 - Шон, я ведь люблю тебя. Я сделаю всё, чтобы ты не испытал в жизни…
 - Мама… Я буду всегда с тобой!
       София обняла Шона.
 - Вот и ещё год прошёл, а я и не заметила, как ты вырос. – София вздрогнула. – У тебя в комнате холодно. Пойдём ко мне.
 




       Май вышел из комнаты-ловушки. Он шёл по тёмному коридору и ощущал сзади себя холод. Этот холод исходил из всех закутков коридора и, собираясь в одно место, направлялся к нему.
      Май ощущал всё нарастающую силу холода за спиной, и ему уже казалось, что у этого холода, есть лицо. Ему хотелось повернуться и посмотреть в это лицо, но что-то толкало его вперёд и вперёд. А, холод, уже подбирался всё ближе и ближе к нему.
       Май ощутил чьё-то холодное дыхание у себя за спиной. Ему вдруг показалось, что одна часть его тела заледенела, а вторая покрыта потом.
       Май почувствовал, как со лба  на глаза покатились капли.
 - Матушка! Я не хотел убивать тебя! Прости меня!

        Май стоял в тёмном коридоре и кричал. Он не мог сделать больше ни шага. Внезапно он почувствовал, как кто-то навалился на него сзади, тело ослабло, и он повалился на пол.
         В темноте коридора перед ним внезапно мелькнуло лицо  прекрасной женщины в овале старинной рамы.
 - София…
         Перед Маем запрыгали красные огни, которые напоминали своими очертаниями людей. Они плясали какую-то свою дикую пляску. 
        Красные огни не исчезали, к этим огням присоединились огни голубого, фиолетового и жёлтого цветов, которые плясали вокруг Мая то, удаляясь, то, приближаясь к нему совсем близко, так близко, что он чувствовал их жар.
        Сквозь все эти огни Май вновь увидел лицо прекрасной женщины в овале старинной раме. Огни хватали прекрасную женщину за лицо и вырывали это лицо из овальной старинной рамы.
        Май услышал хохот.
       Огни, с очертаниями людей, веселились, а Май лишь следил за лицом прекрасной женщины, которое огни словно мяч, бросали друг другу.
       Мая охватил панический ужас. Он попытался встать, но не мог. Что-то лишило его силы.
       Май закрыл глаза и попытался думать о Софии.
Мысли о Софии придавали силы, и он открыл глаза. 

        Холод отступал в дальние закутки коридора, туда, откуда пришёл. Разноцветные огни блекли и растворялись в темноте коридора. Лицо прекрасной женщины в старинной овальной раме манило к себе.
         Май поднялся с пола. Он чувствовал слабость.

         Подниматься по ступенькам вверх было очень тяжело, но он преодолевал ступеньку за ступенькой, вновь прошёл тёмный коридор и выбрался к освещённому коридору, который вёл в комнату Матушки и дальше в помещение кухни и подсобные помещения.
        Май вошёл в комнату Матушки. Огляделся. Саквояж исчез. 
       
 - Так, значит, есть в доме кто-то ещё, кроме Матушки. Значит, кто-то следит за всеми моими действиями. Кто-то имеет доступ во все места этого дома. Но, ведь это не дом…
        Май внезапно расхохотался, подняв вверх голову. Чем больше он всматривался в высоту комнаты, тем тише становился его смех. Перед глазами Мая замелькали два плана домов.
         Май помчался в свою комнату и стал лихорадочно разрывать пакет с документами, который приготовил в дорогу. Достал два плана домов и разложил их на столе. Он всматривался в планы домов. Тревожно колотилось сердце, которое подсказывало Маю что-то.
 - На плане один дом побольше, другой поменьше… Один побольше, другой поменьше…    
         Май всматривался, перенося взгляд с одного плана на другой. Тревога колотила сердце всё сильней и сильней. Стук сердца отдавал грохотом в ушах. Май вертел листы с планами…
        Внезапно, он схватил ножницы и принялся лихорадочно  вырезать план меньшего дома ровно по контуру внешних стен.
       Май положил вырезанный план на стол и стал осторожно двигать его к листу с планом большого дома.  Чем ближе он придвигал вырезанный план, к плану большого дома на листе бумаги, тем тише становился грохот сердца в его ушах, стук сердца замирал.
         Вырезанный план меньшего дома, уютно уместился в большом доме.
 - Вот, они, тёмные переходы-коридоры… Вот, они, лестницы вверх, вниз… А, я, столько лет здесь прожил и так ничего и не понял.

    

    Май принялся изучать план большого дома со встроенным в него, маленьким домом.
         Май внезапно почувствовал значимость своего открытия. Он поднялся со стула, взял оба плана и вышел из комнаты.   
    

        Май замер перед дверью Софии, услышав в комнате голоса. Прислушался. Открыл дверь.
 - София… Шон… рад видеть вас вместе.
 - Май, у тебя такой вид…
 - София, я хочу вам сообщить новость.
       София и Шон насторожились.
 - Матушка покинула… этот мир.
        София вскрикнула.
 - Что делать, такова жизнь. Никто не живёт триста лет.
 - Май, мне жаль… она была для меня… она оказала мне помощь… Май, она не выдала нас! Она сохранила нам жизнь!

      
      Май смотрел на Софию, и какие-то мысли закрутились в его голове. Он об этом даже не думал. Ему даже в голову не приходили такие мысли.
 - София, у нас у всех мысли движутся в разных направлениях… Пусть, Матушка простит меня, но я об этом даже не думал. – Май замолчал. Он только теперь понял, что все его мысли были заняты только собственной страстью, страстным желанием, чтобы София была рядом. – Я не думал о многих вещах.
 - Каждый думает о своём…
 - София, ты права. Каждый думает о своём. Но так хочется, чтобы наши желания, хоть в чём-то совпадали. Понимаешь? Хоть в чём-то совпадали! Это объединит нас! Это сделает нас сильнее!
 - Май… - София подошла к Маю и обняла его. – Май, у нас как-то всё иначе. От нашего желания быть вместе мы понимаем друг друга.
 - София, то, что ты сейчас сказала, укрепило во мне веру в том, что я хотел сказать, идя к тебе. Это очень важно. И очень хорошо, что Шон присутствует при этом.
       София напряжённо наблюдает за Маем. Май подошёл к столу и разложил на нём лист с планом дома.
 - Подойдите сюда.
       София и Шон подошли к столу и застыли. Они оба чувствовали какую-то важную минуту в их жизни. Эта минута была словно ритуал посвящения их в тайну.
 - Это план дома, в котором мы находимся. А, это…
- Май наложил на план большого дома план дома поменьше. – Это дом, который встроен в большой дом. Эти все тёмные коридоры и лестницы вверх, вниз и есть переходы из большого дома в маленький и обратно в большой.
            
       Шона мало интересовал большой дом и его переходы в маленький дом. Шон думал – Для чего Май рассказывает им обо всём этом, если они сегодня ночью отправятся в дальнее путешествие. Шон с полным безразличием смотрел и слушал Мая.

       София внимательно смотрела и слушала Мая. В этом, маленького роста человеке, она видела силу, ту силу, которую не видел в себе Май. София даже не понимала, что её убеждённость в силе Мая, передаётся ему.
 
       София подумала о том, что связь слов, взглядов, жестов, движений – всё имеет значение.
 - София, этот дом принадлежит мне… теперь. В этом доме находятся ценности. Исчислить стоимость этих ценностей я не в состоянии, потому что их слишком много…
 - Май, ты хочешь сказать, что мы никуда не уез-жаем?
 - Мы уезжаем, но после того, как спрячем в этом двойном доме все ценности.
 - Мне сложно в этом разобраться. Я до сих пор опасаюсь ходить по дому, чтобы не попасть в такое место, из которого не выберешься.
 - По дому ходить не надо. Мы должны разобраться в плане двух домов, найти место и спрятать там сокровища. Когда-то, пройдёт много лет, Шон будет большим и эти сокровища смогут помочь ему в жизни.
 - Май… ты думаешь о Шоне…
 - София, он ведь у нас один. О ком мы ещё должны думать?
 - Май…
 - София, этих сокровищ хватит на десятки жизней. Часть мы возьмём с собой, а остальное спрячем. Иди, сюда и попробуем разобраться в этом хитро устроенном доме. Здесь наверняка, можно найти укромное место для хранения.               

        Май и София сели за стол разбираться в планах домов. Шон сел в кресло у окна и сунул руку за подкладку куртки. Взгляд Шона устремился в пространство, в котором меняются города, страны, цвета.
        За окном стало совсем темно. Май зажёг свечи. Свечи сгорали, и Май зажигал новые. Он всё время что-то чертил, бросал листок и чертил что-то новое. София не мешала, но она старалась разобраться в том, что Май чертит. Он закончил чертить и посмотрел в окно.
 - Рассвет. Кажется, я нашёл место. Идём. Посмотрим это место. – Май посмотрел на Шона. – Шон, ты идёшь с нами?
 - Если можно, я бы хотел остаться здесь и подождать вашего возвращения…
 - Шон, но ты должен знать это место.
 - Ну, если надо, я иду.




          Они шли тёмными коридорами и нигде не путались с переходами по лестницам вверх, вниз. Май уверенно вёл за собой Софию и Шона, куда-то, всё время только вверх.  Они вошли в комнату, и Май зажёг дополнительные свечи. Комната была не большая и представляла собой кладовую без окон и была завалена всяким хламом собранным за десятки лет.  Шон, словно очнулся, увидев кучи книг, сваленные просто в кучу в углу у стены. Он сразу направился к книгам.
        Май взял Софию за руку, повёл к противоположной стене и зашептал:
 - Здесь должна находиться ещё одна комната. Вот, смотри. – Май указал на план домов. – Видишь, в двух планах стены совпадают по высоте. В этом доме, всё дело в уровнях этажей. Мне это подсказала высота комнат. Одни комнаты с высокими потолками, а другие с низкими.
 - Май, но здесь везде каменные стены… где же может, находится вход в ту… другую комнату? Не разбивать же нам стены?
 - Я думаю, что надо просто искать. Мне кажется, что здесь всё решается самым простым способом, ведь в те времена не было ничего такого, как теперь.
  София улыбнулась.
 - О, если бы мы могли знать, как было на самом деле в те времена. В те времена и самолётов не было, и города не бомбили с воздуха.
 - Давай искать вход…
 - А, что там нашёл Шон? Смотри, как он увлечённо что-то читает.  – София позвала Шона. – Шон, ты что-то нашёл?

       Шон оторвался от чтения.
 - Мама, здесь такие книги. Идите сюда, смотрите. Этим книгам наверно сто лет, а может и больше.
      София и Май переглянулись и пошли к Шону.

    Шон сидел на стопке книг и протягивал им книгу, которую просматривал.
 - Смотрите! Я таких книг не видел даже у Ференца.
 - У него тоже были старые книги?
 - Да. Мы много книг прочли вместе.
      Май вспомнил о Ференце и  задумался, о книгах, которые у него могли бы быть, а сам автоматически принялся разгребать книжный завал, поднимаясь по сваленным в кучу книгам всё выше и выше.
 - Шон, здесь нет книг, которым, как ты говоришь сто лет. Этим книгам не более сорока лет. Интересно, кто же их сюда натаскал? Матушка никогда книгами не интересовалась.
 - А, кто жил в этом доме?
 - Это очень сложный вопрос.
 - Почему?
 - Потому, что постоянными его обитателями были мой дед и Матушка, а все остальные приходили, жили, какое-то время и уходили. Приходили и уходили… Приходили и уходили… Приходили, что-то приносили с собой и уходили без ничего, а это, что они приносили с собой оставалось тут… оставалось тут. Оставалось тут. Так, действительно, кто же здесь жил и куда они девались?
       Шон потащил из кучи какую-то большую и толстую книгу. Май зашатался на книгах и упёрся руками в углы стен. Книги стали разъезжаться под ногами Мая. Май подпрыгнул.
       Книги вместе с Маем стали проваливаться в какую-то дыру.

        София в оцепенении смотрела, как книги и Май проваливаются куда-то вниз и ничего не предпринимала. Внезапно она подскочила к Маю и схватила его за плечо. Май поднял руку. София успела перехватить руку Мая и потащила его из провала.
  Книги исчезли в тёмной дыре. Май и София склонились над провалом.
 - София, там комната… с окнами. Смотри… свет.
 - Май, что это было?
 - Не знаю. Нужно взять верёвку, спуститься туда и всё осмотреть. Я пойду за верёвкой.
 - Не ходи. Я боюсь здесь оставаться.
 - Шон, снимай ремень.
 - Зачем?
 - Я скреплю два ремня и спущусь вниз.

       Май скрепил два ремня и сделал петлю на конце одного из них и всунул в петлю руку. Петля плотно обхватила запястье.
 - Держите меня. Я буду спускаться.
 - Подожди, Май, я привяжу шарф к концу ремня, а вдруг там высоко и ты не достанешь до пола.
        София сбросила шарф и стала прикреплять его к металической застёжке ремня. 
 - Теперь можно.
      
       София держала ремень, который скользил в её руках, как змея. Она была спокойна. Ей не требовалось много усилий, что-бы выдержать вес Мая.

       Май спустился в комнату и осмотрелся. Окна комнаты выходили в сторону селения, и он мог видеть всё, что происходит там.
      Откуда-то разливался холодный свет и всё, выглядело, как зачарованное, спящее царство.
 - София, какая красота! Я сейчас поищу, может, есть какой- то выход отсюда и тогда ты войдёшь и посмотришь.
       Май долго обследовал стены, стоял у окна и смотрел, смотрел.
       Май подошёл к устройству спуска. Оно оказалось очень простым и примитивно сделанным. Это устройство могло отказать в любую минуту своего действия. Подъём устройства совершался с помощью рычага, который освобождал цепь, а спуск совершался с помощью давления на плитку, и это давление освобождало цепь, приводя в действие механизм.
       Май поднялся наверх.
 - София, это очень простое устройство. Знаешь, как
в часах…
 - Каких часах?
 - Которые на стене… с гирями…
 - Я могу спуститься и посмотреть в окно?
 - Конечно, но мы должны спускаться только по одному. Площадь плитки слишком мала.
         София стала на плитку и подпрыгнула вверх. Едва она приземлилась на плитку, плитка стала опускаться вниз.
         София исчезала в дыре. Май напряжённо следил за её спуском. София исчезла. Май склонился над дырой.
 - София, теперь подними рычаг, и плитка станет подниматься вверх.
      
       София подняла рычаг, но плитка осталась на месте. Мая охватило волнение, которое не давало ему думать.
 - Май, не волнуйся, я попробую ещё раз, а пока, я хочу посмотреть в окно.
 
       София подошла к окну и замерла от восторга.
 - Я никогда не видела ничего подобного. Май, здесь у этого окна можно прожить всю жизнь. Это такая картина…
 - Попробуй ещё раз поднять рычаг.               
 - Подожди, я сейчас осмотрюсь. Мне кажется, что в этой комнате, что-то не так.
 - Что не так?
 - Не знаю. Я посмотрю.
  София стояла и смотрела на окно и мысль вернула ей то, что она сказала Маю – Это такая картина.
         София подошла к окну и попыталась его открыть. Ей это не удалось, и она принялась изучать все задвижки и створки окна. Мысль о том, что надо просто разбить стекло пришла к ней в голову внезапно, и она надавила на стекло рукой. Стекло прогнулось.
      
      София с удивлением смотрела на то, как стекло под её рукой гнётся и становится в исходное поло-жение.
  София зашептала:
 - Это действительно картина. Но, откуда проникает свет, чтобы создать иллюзию окна? Из какого материала это сделано?
      
    София стояла и любовалась, глядя на картину, а её мысли улетали в прошлое, где к празднику мама, как всегда, готовила рыбу. Отец приносил много рыбы. Она и брат сидят на скамеечке возле мамы и ждут, когда мама почистит всю рыбу и отдаст им потроха. Она и брат выйдут во двор и выложат потроха для котов, а сами будут хлопать рыбьими пузырями. Она смотрит сквозь прозрачный рыбий пузырь на солнце. У пузыря два отделения. Одно большое, а второе маленькое. Большой, основной пузырь пропускает солнечный свет, переливаясь. Брат наблюдает за ней и выбирает момент, когда она поднимает голову и смотрит на солнце сквозь пузырь, а сам  пугает её самодельным ружьём, хлопая ногой по рыбьему пузырю. 
      София улыбнулась и провела рукой по картине.
 - А, может, ты из рыбьих пузырей?
 - София! – Май кричит сверху в дырку и пытается опуститься как можно больше, чтобы заглянуть и посмотреть, что она делает. – София, подними рычаг! Я хочу спуститься вниз.
 - Сейчас… - София подходит к рычагу и даже не собирается поднимать его. Она хочет ещё немного побыть у картины. 
       
       
        Предчувствия, какой-то тайны, как в детстве, рождают в ней желание открыть эту тайну самой.       
        В комнате плохое освещение, так как свет просачивается только сквозь картину. София отходит от картины в глубь комнаты и смотрит вокруг. Комната пуста, лишь в углу, у подъёмника остались лежать книги упавшие вместе со спуском Мая.
          София смотрит на книги, поднимает взгляд выше на рычаг подъёмника и что-то привлекает её внимание именно там, у рычага. Она подходит к подъёмнику и пытается рассмотреть его устройство, но слабый свет от картины, освещает только пространство перед ней, а рычаг остаётся в полумраке.
         София переводит положение рычага вниз, и нижняя часть картины медленно поднимается вверх, открывая проход в темноту.
 - София… София… Что там происходит? Подними рычаг.
               
      
       София не обращает внимания на слова Мая. Она, как маленькая девочка, которая добралась до какой-то тайны и эта тайна её и только её. Она ничего не слышит и не видит, кроме темноты, в которую уходит.
        Свет остался позади неё, он светился только над тем местом, где была картина, а София уже продвигается в глубь темноты. Ощущение раскрытия какой-то тайны увлекают её вперёд.
             
         София движется осторожно, всё время, держа левую руку на стене. Стена мокрая, скользкая. Под ногами появляется всё больше скользких, мокрых от воды камней, но желание открыть какую-то тайну, которая кажется ей очень важной, пересиливает страх путешествия и она продвигается шаг за шагом.
         Холод приводит её разгорячённые мысли в сознание, и она только теперь начинает думать – Куда и зачем она идёт?


                Глава 14.
      

        Кларк вышел из дома Матушки. Закрыл за собой дверь на ключ и пошёл по привычной для него дороге, которую он изучил за последние,  десятки лет, до мелочей. 
        Он впервые покидал дом с сожалением. Его грыз и точил червь, что он тоже наследник всего этого богатства вынужден уходить, в то время как Май остаётся там.
         Мысли Кларка о том, что он владелец всего того, о чём он мечтал все годы, распаляли мозг. Перед ним вновь возник блеск, исходящий из сундуков Матушки.
          Кларк остановился.
 - А, чего, я должен уходить? Чего я должен ждать? Я владелец всего и сам могу это доказать! Я никуда не уйду отсюда! Это моё!
         Кларк развернулся и пошёл в обратную сторону. Чем ближе он подходил к двери, тем меньше решимости в нём было. Он открыл дверь своим ключом, закрыл её за собой на ключ и остановился у двери от возникшей у него мысли, что старуха ведьма и может убить любого, кто выходит из её подчинения. Он бы её не боялся, если бы не знал, как она расправляется с теми, кто на неё работает, и хотя бы однажды обманул её.
         Кларк стоял и раздумывал – Что теперь делать? Он обдумывал разные ходы и пути, как бы объяснить старухе причину своего возвращения. Причина должны быть веская, чтобы старуха не заподозрила его в обмане, но Кларку ничего не приходило в голову, и он решил пойти в комнату, в которой всегда встречался с Матушкой. Он был уверен, что там он не встретит старуху.
            Кларк вошёл в комнату и сел на стул. Чем дольше он сидел, тем больше в нём распалялась страсть от мыслей, что же он тут, а в это время кто-то может захватить всё богатство.
 - Кто-то может захватить богатство! Захватить бо-гатство!
           Кларк подскочил со стула, подбежал к двери, которая вела на подъёмник, открыл дверь и поднял рычаг.
           Охваченный ужасом страха перед старухой, он наблюдал, как плита медленно опускается вниз.
 - Я вернулся к тебе потому, что… потому, что…
       Плита опустилась. Кларк вскочил на неё и дёрнул за рычаг. Плита стала подниматься вверх, а Кларк, дрожа от страха, не переставал думать, что же он скажет Матушке.    
          Плита дёрнулась и замерла на уровне пола. Кларк поставил на место сдвинутый со своего места столик и осмотрелся.
        Комната была пуста.
        Пустота помещения привела в действие все мысли Кларка. Он бросился к столу, пробежав мимо саквояжа. Вернулся. Схватил саквояж и быстро открыл его.
         Камни засверкали сквозь потускневшее золото. Из саквояжа струился нежный, тонкий запах. Кларк не обращал внимания ни на что. Он схватил растопыренными пальцами то, что сверкало и манило его всегда, поднёс к лицу. Камни сверкали так же, как его глаза.
         Кларк схватил другой рукой саквояж и бросился к столу, высыпая всё содержимое на стол. Отбросил саквояж рядом и склонился над драгоценностями.
 - Моё! Всё моё!
        Он поднимал пригоршнями драгоценности, подносил их к глазам и всматривался.
         Внезапно Кларк увидел над драгоценностями, радугу всех цветов. Он застонал от удовольствия.
 - Моё! Всё моё!
         Кларк застыл над столом, наслаждаясь зрелищем.



         Внезапно он почувствовал озноб, который перешёл в ощущение холода. Холод надвигался на него из всех углов комнаты.
 - Ведьма! Ты хочешь у меня отнять то, что принадлежит мне! Не отдам! Не отдам! Моё! Всё моё!

          Кларк принялся лихорадочно сгребать драгоценности в саквояж. Сгрёб всё и бросился к подъёмнику. Отшвырнул стол и замер в поиске рычага.
 - Ну, же, ведьма, где он? Где рычаг?
         Кларк бросил саквояж на плитку, плитка стала медленно спускаться вниз.
 - Ведьма, это не дом! Это… Это…
          Кларк почувствовал холод, который сковывал спину. С горячего лба катились капли прямо в глаза.
         Плитка опустилась. Кларк дёрнул рычаг. Плитка поползла вверх. Кларк схватил саквояж и бросился вон из дома.
 - Гнездо ведьмы!
           Кларк бежал, не разбирая дороги. Он спешил в пещеру, в своё убежище. Тяжёлый саквояж он перебрасывал из руки в руку. Перед ним всё чаще возникали огни красного цвета, но он не обращал внимания. Мысли, о захваченной добыче, которая лежала в саквояже, туманили разум.

         Кларк вбежал в пещеру. Холод уже охватил всё его тело и гнал Кларка куда-то вперёд. Затуманенные мозги не указывали ему путь, и он бросился в зияющую темноту, туда, куда он боялся заходить с того момента, как обнаружил эту пещеру и решил сделать её своим убежищем.
          Кларк бежал от холода, у которого теперь появилось дыхание, и холод дышал ему в затылок. Перед Кларком заплясали красные огни, которые были похожи на человеческие контуры. Затем к красным огням присоединились фиолетовые, синие, жёлтые цвета.
         Огни, в форме человеческих контуров, плясали вокруг Кларка, и он чувствовал их горячее дыхание на себе.
 - Матушка! Ведьма! Это твои проделки! Я ничего у тебя не украл! Это всё принадлежит мне! Мне! Это моё! Всё моё!
         Кларка охватил ужас от всего происходящего вокруг. Ему показалось, что кто-то навалился на него сзади, и он упал.

         Кларк лежал не в силах подняться. Затуманенный мозг теребил мысли. Он смотрел на огни и ему виделся блеск драгоценностей.
 - Моё! Всё моё! Никому не отдам!
         Сквозь огни Кларк внезапно увидел, что к нему осторожно кто-то пробирается. Кларк закричал:
 - Ведьма! Не подходи! Не отдам! Всё моё! Моё!

       Со лба Кларка катились капли прямо в глаза, причиняя боль и меняя изображение перед ним. Сквозь изменённое сознание и изображение перед ним, Кларк увидел женщину, которая была уже совсем близко, вот она уже почти рядом.
 - Ведьма! Ты проходишь сквозь огни… Ведьма!
         Кларк напрягся и приготовился к отражению нападения ведьмы.
 - Не подходи! 
        Кларк увидел, как ведьма остановилась.
 - А, боишься! Думаешь только ты можешь убивать?!
         От холода и болей Кларк ослабил внимание, и внезапно увидел ведьму прямо перед собой. Она протягивала к нему руки, а огни вокруг неё разгорались ещё ярче. Огни плясали свои дикие танцы.
            
      Кларк собрал все остатки сил, вскочил, схватил ведьму за руку и повалил на землю.

                Глава 15.               
               
    Май напряжённо всматривается в тёмную дыру.
 - Шон, я ничего не вижу! Где София?
       Шон отбрасывает книгу и идёт к Маю, ложится на пол и пытается заглянуть в дыру.
 - Май, там темно.
 - Да, света мало… свет не освещает всё помещение, но где же София? Куда она пропала?
    Они оба заглядывают в дыру и внезапно смотрят друг на друга.
 - Шон, ремни остались там, в комнате. Идём.
       Они поднимаются, выходят из комнаты. Шон едва поспешает за Маем.
         Май торопится, его чувства обострены тревогой за Софию, но в голову приходят разные мысли и в том числе мысль о том, что в доме, есть кто-то ещё, кроме Матушки. Мысли гонят Мая быстрей в свою комнату.
          Май открыл ключом дверь своей комнаты и осмотрелся. Ничего не нарушено. Все вещи на своих местах. Май взял со стола пакет с марками и документами, приготовленный в дорогу и сел на стул.
 - Шон, ты уже большой и понимаешь, что что-то произошло с твоей мамой. Этот дом самое опасное место для жизни. Этот дом был таким всегда. Я все-гда чувствовал, что здесь что-то происходит. Здесь всё крутится возле богатства, которое спрятано в разных местах. За этим богатством гонялись многие. Здесь появлялись какие-то люди, а потом кто-то уходил, а кто-то исчезал, растворяясь в этом доме. Мне не хочется думать, что София попала в такое место и её… - Май посмотрел Шону в глаза. – Шон, сейчас, я передам тебе все документы на владение этим домом и всем, что в нём находится. Сейчас я напишу документ о том, что передаю тебе все права на владение.
 - Май, для чего мне это? Мы найдём маму.
 - Шон, я не знаю, что будет со мной. Я отправляюсь в ту часть дома, о которой никогда не знал раньше. Мой дед был особо изобретателен по части ловли жаждущих отнять у него богатства. Посиди и пока посмотри то, что я тебе дам.
       Май вынул из пакета марки, отрезанные с конверта.
 - Вот. Посмотри пока, а я напишу документ…
      Шон краем глаза посмотрел на марки, которые Май высыпал на стол.
     Шона охватило волнение, и он почувствовал, как подрагивают пальцы. Он вытянул шею, устремил взгляд на марки и перед ним раскрылся мир, ещё более красочный, чем тот, которым он обладал.
     Шон сел на стул у стола. Всё, что находилось вокруг него, исчезло.
     Май в волнении сел писать документ о праве на дом и всё в нём находящееся на имя Шона.
 - Шон, у тебя фамилия такая же, как у Софии?
      Шон молчал. Май посмотрел на него, и внезапно к нему пришла какая-то мысль. Он прекратил писать и стал наблюдать за Шоном.
 - Тебе нравятся марки?
      Шон молчал. Он пребывал в другом измерении.

      Май продолжил писать документ, закончил, сложил всё вместе с документами своих родителей и планами домов в пакет и заклеил его. 
      Шон не реагировал ни на какие действия Мая.
 
       Май вышел из комнаты и пошёл в комнату Матушки. Взял метлу и принялся выгребать из-под кровати остатки драгоценностей, которые не вместились в саквояж. Он вновь открыл тайник в кровати и принялся шуровать метлой. Сгрёб все ценности в кучу, закрыл тайник.
        Не найдя взглядом ничего подходящего, куда бы сложить ценности, он распихал их по карманам и вышел из комнаты. 
        Май вернулся в свою комнату и увидел, что Шон сидит в той же позе, что и раньше. Май подошёл к шкафу, вынул из него все ремни, которые там находились, скрепил их в один длинный ремень и накрутил себе на руку. Постоял о чём-то подумал и достал из шкафа несколько рубашек. Снял накрученные на руку ремни и положил их в рубашки, завязав рубашки узлом. Поднял узел, примерился к тому, как он это всё понесёт, и положил узел на пол.   
 - Шон, ты можешь послушать меня?
         Шон молчал.
          Май сгрёб все марки в кучу и положил в конверт.
 - Шон. В этом пакете все документы для тебя на этот дом. – Май протянул Шону пакет и принялся доставать из карманов ценности, о которых совсем забыл. – Это ценности…  А, это, конверт с марками.
       Шон встрепенулся и протянул руку к конверту с марками.
 - Спасибо, Май…
 - Шон, я оставляю тебя здесь. Вот ключ от комнаты. – Май протянул Шону ключ от комнаты. – Закройся и никого не впускай. Если меня очень долго не будет – уходи из этого дома. Уходи в Буду. Разыщи Ференца. Он поможет тебе. Ты меня слышишь?
 - Да.
 - Ты всё понял? Если меня долго не будет – уходи отсюда.
 - Да.
 - Иди закрой за мной дверь.

   
       Май вышел из своей комнаты и почти бегом отправился обратно в комнату, из которой исчезла София.
       Волнение гнало Мая на поиски Софии. Прибежал в комнату, лёг над дырой и стал опускать ремни, ожидая стук ремня об пол. Он опустил больше половины скреплённых ремней, а стук так и не появился. Он продолжил спуск ремней, и когда уже оставалось два ремня до конца связки, он услышал стук ремня об пол.
       Май посмотрел на оставшиеся у него в руках ремни и подумал о том, как же он предусмотрителен и взял с собой рубашки.
        Он разрывал рубашки, связывая их между собой. Затем закрепил конец связанных рубашек с ремнём и привязал всё к ручке двери. Вернулся к дыре и заглянул.
         Май не чувствовал страх, возбуждённое состояние было слишком велико.
         Он спустился вниз и увидел, что окно с видом на селение поднято вверх, открыв перед ним чёрную пасть неизвестности.
         Май шагнул в темноту и только теперь вспомнил о свечах.
 - Свечи… я забыл о свечах…
         Но, возбуждённое состояние толкало Мая на поиски Софии и он, касаясь правой рукой стены, двинулся в неизвестность.

   

          София открыла глаза. Темнота. Она стала всматриваться в темноту, пытаясь понять, что же произошло с ней. Она вспомнила, что шла открыть тайну, а попала в тёмноту, из которой никак не может выбраться.
          Она попыталась подняться, но не смогла, кто-то спеленал её. София попыталась перекатиться с бока на бок и, приложив усилия, перевалилась. Камни покатились из-под неё куда-то в пустоту и только через несколько минут, она услышала, как они упали куда-то, издавая глухой стук.   
 - Там яма… Если я буду перекачиваться, то упаду туда.

       София замерла, опасаясь движений тела. Она лежала на боку и прижатое к земле ухо, уловило чьи-то быстрые шаги. Шаги приближались.
 - Ведьма! Я тебя поймал. Теперь ты мне ничем не сможешь навредить. И твоих огней я не боюсь. Я научился с ними справляться. Теперь вы все бойтесь меня! Бойтесь меня!
        Кто-то подошёл к Софии, потрогал крепость стянутых вокруг неё тряпок и удалился.

      
         Май продолжал, держа правую руку на стене и двигаться вперёд, чем дальше он продвигался, тем суше становилась стена и её поверхность становилась всё более шершавей, и иногда он чувствовал под рукой корни каких-то растений. 

               

                Глава 16.               

       Шон закрыл за Маем дверь на ключ и вернулся к столу. Вытряхнул из конверта марки и мир, ещё более красочный, засверкал перед ним вновь.
      Шон затаив дыхание, погружался в другой мир, в котором он был и его прервал Май со своими указаниями и какими-то пакетами с какими-то документами и какими-то ценностями. Вдруг Шон вспомнил слова Мая о каких-то ценностях и посмотрел на марки.
 - Ценность. Это сокровища. Это мои сокровища…
      Шон посмотрел на весь стол. На краю стола лежала горка драгоценностей.
 - Может это и есть те драгоценности, о которых говорил Май? А, что он говорил? Что он говорил? Что я должен сделать с этими драгоценностями и пакетом с документами?
       Шон подскочил на стуле. Он вспомнил, что Май, ему сказал – Уходи из дома!
 - Куда уходить? Куда?
       Шон быстро собрал марки и положил их обратно в конверт. Сунул конверт в дырку за подкладку куртки и посмотрел на стол.

         Он стоял и смотрел на пакет с документами и драгоценности и не знал, что  с ними делать.
 - Что с этим делать? Что с этим делать? Документы, может они и имеют для меня важность, а эти драгоценности… Что с ними делать? Зачем они мне?
        Шон взял со стола пакет с документами, сунул его в дырку за подкладку куртки и посмотрел на драгоценности. Подошёл к ним и стал раскладывать их на столе. Кольца со сверкающими камнями, броши, цепочки с подвесками не казались ему чем-то значительным и не представляли для него ничего ценного. Он взял кольцо и надел себе на указательный палец. Поднял руку вверх и посмотрел на кольцо.
        Перед Шоном блеснуло маленькое солнце. Шон присмотрелся. На кольце был маленький диск. В центре диска находился сверкающий камень, а от него расходились лучи с поперечными насечками. 
 - Красиво…
      Шон опустил руку в карман куртки, большим пальцем перевернул диск стороной к ладони, этим же большим пальцем потрогал расходящиеся от камня лучи и направился в двери.
        Он прошёл тёмным коридором к ступеням, спустился по ступеням в освещённый коридор и пошёл к выходу из дома.
        Он никого не встретил во дворе и прошёл к калитке, вышел за неё и пошёл по дороге, которая вела через селение в долину. Он помнит, как по этой дороге они ездили гулять в карете, и Михай говорил ему о том, что Венгрия самая красивая страна.
       Шон огляделся.
        С гористой местности, дорога спускалась в долину и там терялась в полях.            
         В его голове проносились разные мысли, но главной мыслью было то, что нужно идти в Буду к Ференцу и Шон прибавил шаг.      
 

      Солнце опускалось всё ниже и ниже. От земли исходил запах замешанный на разнотравье. Потянуло сыростью. Шон посмотрел по сторонам. Он увидел озеро, окружённое высокими деревьями, которое располагалось у подножия горы. Шон поднял взгляд и стал смотреть на гору, покрытую редкой растительностью. Сквозь эту растительность он увидел передвигающиеся точки. Присмотрелся.
      С горы в направлении озера спускалась группа людей. Шон заторопился им навстречу. Внезапно остановился от мысли – Это же военные! Кто бы они ни были, венграми, немцами, русскими – они были опасны для него.
       Шон пригнулся,  пробираясь к кустарнику. Залёг и стал наблюдать за происходящим на горе.
        Группа людей  спускалась всё ниже и ниже с горы, а за ней следовала другая группа. Группы шли с отрывом друг от друга. Первая группа уже спустилась к озеру, вторая была на подходе, а за ними всё продолжали своё движение новые и новые группы.
         
         Солнце уходило в закат. Темнота захватывала отдельные места и вскоре захватила всё пространство. От озера до Шона стал доходить запах пищи, и он почувствовал голод.
         Шон сделал движение в сторону озера, но набитая конвертами куртка, опустила его обратно на землю. Он запустил руку в дыру в подкладке куртки, ощупал пальцами конверты. Голод уходил, перед ним замелькали разные страны и цвета. Мир вокруг Шона исчезал.
 

        Шон очнулся от шума машин и грохота.
  Солнце взошло, осветив местность. Группы людей, которых он видел, спускающимися с горы соединились в одну, и теперь шли колонной к дороге, по которой грохотала военная техника.   
        Шон вновь почувствовал голод и, дождавшись, когда все исчезнут из вида,  направился к озеру в попытке найти остатки еды.
      
       Шон бродил по ночной стоянке военных и собирал банки из-под тушёнки. Он запускал указательный палец в банку, и проводил ним по стенкам, собирая остатки, затем совал палец в рот и слизывал то, что собралось.
         Аппетит разгорался. Шон ещё более внимательно стал смотреть на место оставленное военными и в итоге поисков, у него оказалась горка сухарей, запечатанная банка тушёнки, забытый кем-то котелок с остатками еды и ложкой.
          Шон сел под дерево и принялся разбивать острым концом камня банку с тушёнкой. Крышка банки прогнулась. Банка раздулась. Шон бросил банку и вновь отправился на поиски.
           Он шёл по местам измятой травы и всматривался под кусты возле таких мест. Шон нашёл не большой складной нож, спички, сухари и заплечный мешок. В заплечном мешке не было ничего, кроме писем и расшитого красными нитками мешочка для табака. Письма были без конвертов, сложенные странным углом на котором стоял штамп, и было что-то написано на неизвестном ему языке.    
 - Русские. Русские пришли.
       Шон не знал, радоваться ему или огорчатся. Он не знал, кто они – завоеватели или спасители?
        Шон сложил все свои находки в заплечный мешок, вернулся к своему прежнему месту, забрал искалеченную камнем банку тушёнки и остатки сухарей, всё положил в мешок и двинулся в путь.
        Шон избегал открытой местности и шёл параллельно дороге, укрываясь от любых встреч.
        Слишком быстро, как ему показалось, солнце стало уходить за горизонт. Слишком быстро, как ему казалось, менялись день и ночь своими местами. Но слишком долгим был его путь от селения к селению, где он надеялся получить хоть какую-то еду.

         Шон скитался, прячась от военных и прочих. Шон опасался, что у него отнимут его сокровища. Он был осторожен в селениях. Он был осторожен в пути. Он был всё время на чеку.
          Иногда он попадал под артобстрелы. Иногда попадал в гущу каких-то боёв противостоящих сторон. Иногда забредал в города и жил в заброшенных домах.
           Шон голодал, и когда такое чувство было, совершенно нестерпимым, он доставал из конверта марки и исчезал голод, исчезало всё вокруг.
           Шон жил мыслью, что когда-то это всё окончится и у него будет другая жизнь, в которой не будет войн, домов с ловушками и всякого прочего, которое мешает жить.
           Путь Шона, всё время лежал в Буду. Он всё время помнил слова Мая – Иди в Буду к Ференцу. Но каждый раз обстоятельства уводили его в сторону.
           Шон лежал в подлеске и наслаждался тишиной, которая царила вокруг уже несколько дней. Тишина натолкнула Шона на мысль – А, может, уже закончилась война? А, может он теперь может иди прямой дорогой в Буду? И только он подумал об этом, как услышал автоматные очереди и людей, движущихся прямо в его сторону.
          Шон вжался в землю и замер. Мимо него пробежали мужчины, говорящие по-венгерски. Пули засвистели над Шоном.
        Он лежал до темноты, а затем поднялся и пошёл. От голода земля качалась под ногами, перед глазами кругами расплывались предметы. Он даже не заметил, как вышел на дорогу. Он даже не понял, что случилось потом.
   


      Он очнулся и увидел себя на кровати в комнате. Слабость была такая, что он никак не мог ничего вспомнить. В комнату вошёл мужчина в военной форме. Он что-то говорил Шону. Шон ничего не понимал. Мужчина дал ему в руки кусок хлеба и вышел. Затем в комнату вошла женщина в белом халате. Она подошла к Шону и что-то стала ему говорить. Он не понимал, о чём она говорит. В комнату вошла старушка и сказала Шону, чтобы он не беспокоился, он находится в её доме, где квартирует доктор, которая работает в больнице русского госпиталя. Шон закивал головой и попытался встать. Старушка запротестовала. Она сказала Шону, что он ещё очень слаб. В сознании Шона что-то прояснилось, и он попытался сунуть руку в дырку куртки. Шон не мог отыскать дырку в подкладке куртки, которая висела на кровати, затем стал ощупывать одежду на себе.
      Шон ощупал рубашку и потерял сознание.