Экономия

       Город расцвёл красными флагами. Над дорогами, закреплённые на осветительных столбах, висят плакаты, прославляющие очередной год Великой Октябрьской социалистической революции, который страна СССР отмечает 7 ноября. Народ в предчувствии праздника, праздника революции!

   Завтра народ выйдет на демонстрации, а сегодня на всех предприятиях этот день отмечают, чествуя ударников коммунистического труда. На всех предприятиях идут собрания, и ударники получают ценные подарки и премии.

   Мужчины перешёптываются и перемигиваются. После собрания, они небольшими группами пойдут в магазин и закупят там вина и водочки и отправятся праздновать наступающий праздник социалистической революции в ближайшую забегаловку. В той забегаловке, они купят себе какую-нибудь закусочку и будут под столом разливать горячительный напиток и беседовать о жизни.

  Буфетчица, какая-то тётя Маня, будет на них кричать за принесённую водку, и указывать на висящее, на стене распоряжение, что приносить и распивать спиртные напитки в забегаловке запрещено, и тётя Маня будет им говорить, что они срывают ей план.

  Мужчины будут по очереди бегать к этой крикливой буфетчице тёте Мане и покупать у неё пирожное, оставляя его на прилавке и поздравляя эту тётю Маню с наступающим праздником.
 
   Буфетчица тётя Маня будет им улыбаться и изредка нырять под прилавок…

 

  - Лида! Ну, что ты так долго моешься? Опоздаем в магазин… Сегодня в магазине короткий день…

        Лида моется не спеша. Она откручивает кран смесителя всё сильней и сильней, и стоит под душем. Она любит стоять под душем. Так хорошо и приятно в этот холодный ноябрьский день под струёй горячей воды. Она и без холодного дня любит стоять под душем и наслаждаться.
   - Мам, я скоро…
   - Поспешай, Петровы уже купили Светлане новое платье… Ты у меня не хуже…

       Лида заканчивает свою помывку, и они отправляются в универмаг, где к празднику «выбросили» новый товар. Они долго выбирают для Лиды платье. Это последний год учёбы Лиды и в училище будет вечер, на который приглашены студенты другого училища. Хана Иосифовна придирчива во всем, что касается оплаты деньгами. Она не будет размениваться на мелочёвку. Она предпочитает купить дорогую, но стоящую вещь, чтобы и потом можно было носить и носить. Одно, дорогое платье, но на все случаи жизни.
   Платье выбрано. Лида крутит носом. Хана Иосифовна идёт платить в кассу. Лида не спорит.

  Хана  Иосифовна с дочерью живут скромно. У Ханы Иосифовны только зарплата работника почты, а это 70 рублей. У неё всё рассчитано. Квартплата ей обходится в среднем 12 рублей в месяц. В эту квартплату входят  услуги за обслуживание канализации, воды и телефон с полным обслуживанием внутригородских звонков. Оплата электроэнергии, идёт в отдельной книжечке. Эта книжечка приложена к книжке, оплаты за квартиру. Баллон газа стоит 2 рубля 65 копеек, и он оплачивается по мере замены баллонов. На замену газового баллона нужно записываться в предварительную очередь, но всегда можно поймать газовика и за пять рублей он заменит баллон в любое время безо всякой очереди. Баллона газа им хватает на четыре месяца.
  В целях экономии Хана Иосифовна долгое время не покупала холодильник, хотя деньги на его приобретение собрала и они лежали на счету в сберегательной кассе, подрастая за год на один рубль и четыре копейки. Но, Лидочка подросла и к ней в дом стали приходить подружки из культурно просветительного  училища, и пришлось купить холодильник.

    Квартира содержалась в идеальном порядке, и у каждой  вещи было своё место. Хана Иосифовна не покупала ничего лишнего, и ничего не скапливалось ни в каких коморках. Балкон с видом  на площадь был пуст и чист всегда.
  Лида закончила училище, и теперь Хана Иосифов-на вздохнула свободно –  с прибавкой к её бюджету ещё и зарплаты  Лиды 86 рублей.

   Они зажили на широкую ногу, но теперь её волновало другое. Лида перебирала парнями и никак не могла отыскать то, что по её мнению было подходящим для жизни. А, что было подходящим для жизни, она не знала и сама.
    
  Результатом всех переборок Лиды было появление на свет малыша, которого она назвала Михась. 

   
  Площадь перед балконом их квартиры три раза в год расцветала красным цветом.   Народ проходил мимо их балкона и все кричали троекратное – Ура!
   К Новому году на площади устанавливали великолепную ёлку. Ёлка сверкала огнями и после Нового года по-старому стилю. Ёлку разбирали в зависимости от погодных условий, и если мороз держался долго, то на площади устраивали каток на радость детворы.   

   Народ страны СССР жил праздниками, работой, сном и в остальное, от этого времени, своей личной жизнью. 

  Личная жизнь Ханы Иосифовны была направлена на экономию, ведь их семья вновь опустилась ниже на ступенях материального благополучия.
  Теперь Лида донашивала роскошные платья, которые были куплены давным-давно и вышли из моды. Если она хотела что-то новое, то шила себе платья сама.

   Они обе подсчитывали каждую копейку, и Михась рос среди женщин и всего этого вечного подсчёта съеденного, выпитого, купленного и отложенного на «чёрный день». Страсть откладывания на «чёрный день» сделала их ещё более экономными. В магазин они ходили только по острой необходимости, предварительно высчитывая, сколько кому нужно кусочков сыра и колбасы.  Они также высчитывали кусочки хлеба. Отдельно чёрного и отдельно белого к чаю.
  Хана Иосифовна регулировала выдачу сладкого, которое лежало в шкафу под замком в виде конфет, халвы, варенья, печения. Торты пекла Лида только
ко дню рождения.
      Михась рос под полной опекой. Он был спокойный, безо всяких талантов, но, находясь под наблюдением бабушки, вынужден был готовить уроки и сдавать экзамены.

     Государственные праздники, как всегда расцвечивали площадь красным цветом, но за окном всё тише слышался крик – Ура!  И теперь проходили жиденькие колонны демонстрантов, так как народ бесплатно не хотел ходить на эти демонстрации и предприятия платили по 10 рублей тем, кто идёт в колонне от предприятия и кричит – Ура! Деньги платили не перед выходом колонны на площадь, а после прохождения перед трибунами, на которых ещё находились партийные лидеры области, народ заворачивал в ближайшую забегаловку и весело, на всю десятку, гулял. Майские праздники народ прославлял в ближнем лесочке.

         Кто-то начал раскачивать СССР.
  Государство, Великая страна советов, разваливалась…
  Жизнь народа, перевалив пик подъёма начала стремительно падать вниз. Это падение приводило к полной нищете тех, которых называют народные массы. Их так и называют унизительно, масса, потому, что они ничего не стоят сами по себе - они просто масса. Масса, которую направляют, которой управляют.
  Так работала идеология СССР. И громадными буквами на лозунгах, в передовицах газет, по радио так и писали, так и говорили:   Народные массы… Массы трудящихся…
   Но, народ не обращал внимания на слова. Масса так масса, но его, рабочего человека уже не защищало государство, ибо его, этого государства, которое защищает, уже не было, как такового. И теперь это была просто масса, которая делилась на ручейки и потоки, которые плыли каждый в своём направлении.
  Все искали лучшей жизни. Но, где она эта лучшая жизнь знали только те, кто знал и знал точно, наверняка.
   И эти, которые знали наверняка, шли только в нужном направлении. И это нужное направление им указывали, но куда бы они ни шли, какие бы посты и должности они ни занимали - они все, всё, равно навсегда останутся массой, частью той советской массы, которой они были всегда. Потому что где бы они ни жили, им всегда будут указывать, куда идти дальше и что делать.
 


  Страна расцветает бело-голубым цветом. В Израиле отмечают день независимости. Бело-голубые флаги и флажки на машинах ветер раскрывает во всю длину полотнища.    

  - Лида, ты долго моешься… - Хана Иосифовна посматривает на часы.
  Лида выходит из душа и тоже поглядывает на часы.
  - О! И, правда…

    После получения первых счетов за воду  они пришли в ужас. Пособие по старости у Ханы Иосифовны не большое. У Лиды проблема с работой. Кому нужен в Израиле библиотекарь? Никому.  Михасю скоро в армию.
  Они вновь оказались на самой низкой ступеньке благополучия.

  От проданной за копейки квартиры в СССР не осталось даже воспоминаний. Эти несчастные пять тысяч долларов ушли следом за выплатами за снятую квартиру.
     В семье введён строжайший режим экономии.

   - Мам, ну больше не на чём экономить… Сегодня вновь иду на поиск работы… Может повезёт и хотя бы что-то найду…
  Хана Иосифовна вздыхает.
   - Зря мы приехали сюда. Там у нас хотя бы своя квартира была. А, тут ни квартиры, ни работы, ни денег… Как жить? На это пособие я всех не вытяну…
   - Никого не тяни. Я найду работу.
   Режим строжайшей экономии отменён. Лида нашла работу. Михась работает до армии.


  Жизнь пошла на широкую ногу, и Хана Иосифовна вновь откладывает на чёрный день.
 
    Они живут как другие, такие, как они сами. Охлаждение только вентилятором, купание пять минут и пошёл вон из душа, приготовление еды только на газу, никаких дополнительных электро баловств. Фен, для сушки волос который привезли с собой, даже никто не распаковывает. Экономия! Экономия даже при жизни на широкую ногу. А, эта самая широкая нога, это просто послабление экономии в питании.
     Михась крутится возле женщин. Он не спорит. Они знают лучше, как жить.

     Время крутится само по себе, а они крутятся  возле друг  друга, чтобы не завалиться по одному. 

          Так и держатся. Пока не завалились.

  Жизнь Ханы Иосифовны растворилась во времени. Лида растерялась. Она всегда жила только с мамой и вдруг осталась одна. И вдруг оказалось, что она не умеет управлять семьёй. Это она при маме была умная, а тут прямо таки совсем того…Михась понятно, что даже представления не имеет, как жить.

  Жизнь Лиды и Михася дала крен, и это не смотря на то, что они оба работают. Оказалось, управлять двумя минимальными зарплатами не просто.
   Лида попыталась найти себе какого-то мужичонка в помощь. Но они, все эти мужичонки, тоже какие-то, слабо соображающие в жизни.

  Просто оказалось, что каждый хочет улучшить свою жизнь за счёт другого.
  Время подкатывает возраст Лиды поближе к пенсии, а она так и не знает, как устроить жизнь. Михась даже не помышляет о девочках. Самим не хватает, куда плодить нищету?



   Новые подружки Лиды в Израиле как-то смогли устроить свои жизни, а вот у Лиды ничего не получается. Лида боится оторваться от своего привычного состояния экономии на всём, а подружки не боятся. Подружки набрали всяких ссуд в банках и теперь бегают с работы на работу, чтобы хватило денег на все эти набранные ссуды. Но, подружки живут! Ах, как они живут! У них есть всё!
      Лида смотрит на кажущуюся благополучной жизнь подружек и пытается мыслить, как они, но все её мысли сбиваются на режим экономии. Этот режим экономии, в котором она привыкла жить всегда, не даёт ей возможности даже мыслить по-другому. И Лида лишь наблюдает за жизнью других, за той жизнью, которой она жить не может, не умеет.

    Они, подружки, редко собираются вместе. У подружек свои семьи, внуки и работа, бесконечная занятость в работе.



   - Лидусь, приходи, посидим… Галка придёт… - Голос Светы какой-то потухший.- Лидусь… при-ходи…
 
    Лида берёт бутылку вина и отправляется на посиделки. Галя приходит тоже с бутылкой. Света выставляет свою бутылку на стол. Какая-то странная тишина, не соответствующая их прежним встречам.
   - Девочки, кого хороним? – Лида осматривает стол с тремя бутылками на нём, и без какой либо закуски.
   - Нашу жизнь… - Света произносит слова и её глаза наполняют слёзы.
    - Светунь… Случилось что? – Галя смотрит на Свету и готова сама заплакать, ведь они дружат с самого приезда в Израиль.
    - Девочки моей жизни конец… - Света вытирает слёзы пальцем. – Девочки моей жизни конец…
    - Ты что? Что случилось? – Лида в растерянности. Она не такая близкая им подруга.

    Света вытерла глаза.
    - Наливай!
    Галя откупорила бутылку и принялась разливать в чашки вино.
   - Нет, сегодня в бокалы… Галка! Доставай бокалы!
    Галя смотрит удивлённо на Свету.
    - Доставай! Гуляем!

   Галя идёт в зал и достаёт бокалы из настенного шкафа. Эти хрустальные, красивые бокалы Света привезла, как драгоценную память о прошлой жизни. Эти бокалы, такие дорогие из чешского хрусталя подарила им на свадьбу мама Светы. Мамы уже нет, а бокалы живут…
  - Наливай!
  Галя переливает из чашек вино в бокалы. Света поднимает бокал и вертит его в солнечном свете.
  - Красиво…
  Галя и Лида молча смотрят на Свету.
  - Ну, чего притихли?
  - А, пьём-то за что?
  - А… За всё…
      Света допила последнюю каплю и со всего маху
треснула бокалом об пол. Бокал ударился об плитки пола и его кусочки с хрустальным звоном раскатились в разные стороны.
   Лида и Галя удивлённо смотрят на Свету.
   - Девочки… Всё… Кончена моя жизнь… Мой старый дурак бросил меня… Ушёл к этой… шлеендре… - Света как-то глупо рассмеялась. – Всё! Я никогда не выплачу этих ссуд, которые понабирали вместе…

   Галя обняла Свету.
   - Светунь, он вернётся…
   - Он не вернётся… Там… у этой шлёндры нет никаких ссуд… Там не надо вгрябывать по 12 часов в день для оплаты всего этого… Там полно денег… Там есть всё и это всё по настоящему её… По настоящему…  Наливай! – Света взмахнула рукой, как дирижёр.

  Галя пошла в зал, достала ещё один бокал и принесла в кухню.
  - Светунь, только не бей больше бокалы…
  - Не буду… Это я так, от расстройства…
  - Ой, и что теперь будет? – Лида смотрит то на Свету, то на Галю.
  - Деньги! Всё дело в деньгах…

  Подруги приуныли. Они в тоске попивали вино, и посматривали друг на друга. Разговор не клеился.
  Лида пришла домой поздно. Михась сидит у компьютера и играет в какие-то игры. Сегодня, впервые он разозлил её.
   - Играешь? Такой здоровенный лоб… Иди и работай по 12 часов, как все мужики…
   Михась удивлённо посмотрел на Лиду.
    - Мам, что случилось?
    - Работать надо, а не сидеть у компьютера по 12 часов… Как, ты будешь жить, когда меня не будет?
    - Мам, что ты такое говоришь?
    - Я не вечная… Моё время тоже придёт… Что ты будешь делать один? Где твоя семья? Где твоя жена?
    - Жена? Какая?
   - О! Он даже не знает, что мужчине нужно иметь семью и заботиться о своей семье…
   - Мам, что случилось?
    Лида ничего не ответила Михасю. Она пошла в свою комнату и закрыла дверь.
 
   
    Выпитое вино варило мозги в своём соку. Мозги Лиды заворачивались  и разворачивались. Она думала о своей какой-то полу пустой жизни и о тех, собранных десяти тысячах долларов. За столько лет они собрала эти несчастные деньги. Как они их собирали. Она вспомнила, как мама откладывала каждый шекель и подсобрав какую-то сумму поджидала снижение курса доллара и шла покупать эти самые доллары, которые сейчас находятся у неё. И это за пятнадцать лет жизни! А, ведь они никто и никогда не ездили ни в какие путешествия. Они жили, работали и собирали.
      Внезапно Лида улыбнулась от мысли, что никто её не бросил с какими-то ссудами, и у неё вообще нет никаких ссуд. И от мысли, что у неё вообще нет никаких ссуд, ей стало весело. Она рассмеялась. Она смеялась всё громче и громче.
 
       Михась с удивлением слушал смех матери и подумал, что мама… Он оторвался от компьютера и поднялся и подошёл к двери в комнату мамы, постучал.
  - Мам…
  Из-за собственного смеха, Лида не услышала стук в дверь. Михась постучал громче.
   - Мам…
  Лида оборвала смех.
   - Сынок…
  Михась вошёл в комнату матери.
   - Мам… Что случилось?
   - Сынок! У нас нет ничего! Но у нас нет долгов! Ты понимаешь? Нет долгов!
   Михась слабо понимал то, о чём говорит мама, но он внимательно слушал её.
   - Михась… Иди ко мне… - Лида похлопала рукой по краю кровати.
   Михась приблизился и сел на край кровати. Он был весь внимание.
   - Михась, ты должен пойти на курсы и получить профессию. Хватит мыть по ресторанам посуду. Тебе тридцать лет. В этой стране можно жить… Я это поняла только сейчас…
   - Жить? Поняла?
   - Михась… У нас нет барских амбиций… Мы всегда жили скромно… Всегда экономили… И это не страшно, что у нас нет своего жилья… У нас нет долгов! Михась… Я завтра же пойду и поговорю с подругами на счёт приобретения для тебя нужной специальности… Завтра… Иди… Я хочу спать.
   Михась вышел и тихо прикрыл за собой дверь.


      Чужая жизнь натолкнула Лиду на мысль о том, как устроить свою. Через пятнадцать лет она начала соображать… и действовать. Лида знала главное преимущество своего сына – он исполнительный, добросовестный в работе и она найдёт ему подходящую специальность, пусть для этого потребуется много времени, но это и будет его защитой… когда её не будет. Она не оставит его без главного того, что она наконец-то поняла. А, поняла она то, что они, мама и бабушка принимали его жизнь всегда, как жизнь маленького, несмышленого ребёнка. Они отняли у него свободу действовать самостоятельно. Они боялись, что он пойдёт по какой-то кривой до-роге. Это они указывали ему куда идти и что делать в этой жизни. Они решали за него всё сами. А, надо было дать ему свободу и эту свободу лишь контролировать и регулировать движение этой его свободы.
       Лида нашла решение всех своих проблем. Она вспомнила, как она жила под опекой мамы. Как мама указывала, что ей делать и как делать. Она так и продолжала жить с мамой и её указаниями, а если бы она проявила, хоть чуть-чуть самостоятельности, может, всё было бы по-другому. А, по-другому, это как, как у Светы? Лида затряслась от мысли о теперешней жизни Светы. Ей такое не надо, уж лучше со своими десятью тысячами долларов и без ничего, чем такие долги по ссудам. Лучше одной оставаться жить, чем, какой-то там… бросил бы её со всеми этими ссудами.
   
    Лида больше не хочет думать о том… если бы… как бы… что бы… Она приняла решение и она будет действовать. Её никто не собьёт с этого пути. Она впервые в жизни увидела цель.

   
    
         Света швырнула в мусорное ведро три пустые бутылки из-под вина и села на табуретку. Мозги закипали от выпитого вина и мыслей. Мысли бродили, смешиваясь с брожением вина, и она заплакала.  Она вытирала слёзы пальчиком и стряхивала пальчик. Поднялась и вышла на балкон.
   - Ну, и как я теперь буду жить? Старый дурак, а туда же… Что б тебя… Что б тебе… - Света говорила, стоя у края перил балкона, словно говорила с кем-то на улице.

  Соседка, марокканка, сидела на своём балконе и смотрела то на Свету, то на улицу. На улице пусто.
   - Света, ты с кем разговариваешь?
   - А… Так… говорю…
   - Что-то случилось?
   - У меня? Да, что может случиться у меня? Всё в порядке!

   Света нырнула в комнату.
   - Да, что это я? Не дай Бог, что б эти ещё знали… начнут приставать со своими соболезнованиями и будут предлагать всякие способы жизни… О! Ну до чего же я дожилась… старый дурак ушёл…
   Света подошла к зеркалу и стала осматривать себя со всех сторон.
   - А, что? Я ещё ничего. Найду – ка, я себе кого-то… О! Ну, кто на меня позарится? Да кому я нужна со своими ссудами. Вон, даже старый дурак ушёл к шлёндре, которая страшнее атомной войны… А, всё деньги… Небось теперь забавляется и не работает по двенадцать часов в день.

  Она внезапно спохватилась и замолчала. Она боялась даже вслух произнести свой страх. Это был страх перед детьми, что они скажут. Она боялась, что они подумают, что она будет просить их помочь ей в выплате этих чёртовых ссуд. Она не собирается никого, ни о чём просить, но они могут об этом думать. И может даже перестанут с ней общаться из-за этого, ведь они сами работают всё время, ведь у них свои семьи и свои проблемы.
    
  Звонок телефона раздался громко и испугал Свету. Она осторожно сняла трубку и тихо произнесла:
   - Да…
   - Мама… Привет… Как дела?
   - Всё хорошо…
   - А, где папа?
   - На работе…
   - На какой работе? В это время?
   - Да. Он взял дополнительную работу…
    - Мама, да вы там, что совсем… он же загнётся столько работать…
   Света разозлилась и закричала.
   - Не загнётся! Старый дурак!
   - Мама, ты чего? Что случилось?
   - Ничего. Старый дурак нашёл себе лёгкую работу, вот и всё…
   - А… Ясно… Так вы придёте к нам на день рождения Рона?
   - Это… когда вы отмечаете?
   - На следующей неделе… в пятницу…
   - Ниночка, конечно будем… Целуй от меня Роника…
   - Ладно, мама, пока, до встречи.

       Света положила трубку и вся затряслась от рыданий. Она уже ничего не могла говорить, она лишь мычала и издавала какие-то странные звуки, похожие на зов волков.



   Саныч расхаживал по новый квартире и заглядывал в каждый угол.
  - Нравится? – Стела улыбнулась ласковой улыбкой.
  - У… нормально… У тебя везде порядок…
  - Так приучена с детства… Мой папа был…
  - Знаю… Твой папа был большим начальником и…
  - Саныч, зачем ты так…
  - Извини… Я просто не могу всё время слушать, что твой папа… твой папа…
  Стела подошла к Санычу и обняла его.
   - Не сердись. Для меня папа был таким важным в жизни, что я…
    - И ты не сердись… мир…
   Саныч обнял Стелу, и они вышли на балкон. Едва они вышли на балкон, как лицо Стелы помрачнело.
    - Стела… Что-то случилось?
   Стела сдвинула брови.
   - Случилось?! Да, эта лентяйка… не заходила на
балкон и ничего не помыла здесь! Я ей задам… вот я ей задам…
   - Кому?
   - Уборщице… Негодяйка такая… Лентяйка… За что только деньги я плачу…
   - Не помыла… и что? Может она забыла… может она устала… Она ведь не робот… Она человек та-кой же как мы…

    Стела сжала губы и как-то подозрительно быстро перевела разговор на другое.
   - Саныч, а куда мы пойдём сегодня?
   - Я не знаю. Я не знаю, куда ты ходишь обычно.
   - Обычно, в одно место, но когда мне надоедает, то я хожу в другие разные места…
   - Пойдём в другие разные…
   - Хорошо. – Стела посмотрела на часы. – Я пошла отдохну и буду собираться.
    - А… Я?
    - И ты иди отдохни и собирайся. В твоей комнате есть всё, под твой размер. Я всё купила и приготовила. Встретимся в восемь вечера в холле.


     Они разошлись по разным комнатам. Саныч вошёл в свою комнату, открыл шкаф и замер. Шкаф был полон всяческих вещей. Такого количества вещей он никогда не видел, ну разве в магазине. Что-то потянуло в правом боку, и Саныч согнулся. Подтягивая правую ногу, Саныч поплёлся к диванчику. Покрывало на диванчике сверкало белизной. Он постоял, посмотрел и отправился к кровати. Покрывало на кровати сверкало и переливалось серебром и перед глазами враз, мелькнула табличка «Руками не трогать».
   - Ну, и куда мне сесть? Тут всё, как в музее… - Он
посмотрел на стулья и решил, что сядет на пол.
   Саныч уселся на пол в углу комнаты и сидел, как болван. Так сидя он и уснул.


        Стела вышла в холл из своей комнаты, посмотрела на часы. Ровно восемь. Она уселась на краешек стула и принялась ждать Саныча. Когда стрелка часов упала к половине девятого она начала нервироваться. Она пересаживалась с одного краешка стула на другой краешек и ёрзала на острие угла края. В девять вечера она  не выдержала и тихо подошла к двери комнаты Саныча. Постучала тихо, затем громче.
  - Саныч!
  Саныч услышал голос Стелы и подскочил, как ошпаренный в своём углу и заковылял к двери. Открыл.
  - Саныч… Уже девять часов… мы условились в восемь…
  - Извини… Сморило…
  Стела надула губы.
  - Сморило… Слово то, какое… сморило… Саныч…
  - Ты такая красивая… Ух…
  Стела заулыбалась.
  - Правда?
  - Да. Всё на тебе сверкает. Этих драгоценностей на тебе наверняка килограмм пяток, а?
  Стела перестала улыбаться и надула губы.
   - Пяток. Саныч… Этим драгоценностям столько лет, сколько нам с тобой вместе.
   - У…  Старьё какое-то…
   - Саныч, не старьё, а старинные…
   - А…
    - Иди, одевайся…
   - А, что мне одевать?
   - Выбери, что ни будь в шкафу…
   - Так там столько всего, что мне никогда не выбрать… Я и не покупал никогда себе ничего. Мне всегда всё, что нужно  покупала… - Саныч закусил губу и отвернулся. – А, пойдём, ты мне выберешь…

        Они пошли в комнату Саныча и Стела выбрала ему одежду, подходящую к вечеру в ресторане и вышла из комнаты.  Саныч стоял перед ворохом одежды сваленной на кровать и  приходил в ужас оттого, что это всё надо одеть на себя. Он всё никак не приступал к переодеванию, но услышав, как что-то звякнуло в холле в одно мгновенье вспомнил о Стеле и за пять минут переоделся.
        Саныч вышел из комнаты. Стела стояла и наготове держала самые дорогие, самые лучшие, по её мнению мужские духи и едва он появился в дверях, она со всей, прыти начала пшикать на него этими духами.
  Саныч зажал дыхание и стойко перенёс эту процедуру.


         Они вышли из дома. Стела держала под руку Саныча и шла с таким гордым видом, словно она восходит на Олимп. Такси уже поджидало их у выхода из калитки дома и они, загрузившись, поехали туда, куда указала шофёру Стела.

    Такси покатило по каким-то мало известным Санычу улицам и остановилось у какого-то домика. С виду домик ничего не напоминал и не казался никаким таким примечательным. И только скромная вывеска извещала всех,  что это ресторан.
  Услужливый, молодой человек распахнул перед ними дверь, и они попали в какой-то дворец. Стела заметила удивлённый взгляд Саныча.
   - Нравится?
   - У…
   
    Другой, молодой человек проводил их к столику и предупредительно подставил стул под зад Стелы
и когда они уселись, вручил им меню.
  Саныч посмотрел на колонку цен в меню и у него затряслись руки.
   - Саныч, выбирай…
   - Лучше ты…
      Стела сложила меню, подняла его, и тут же подошёл официант. Она сделала заказ на чистом французском языке, от чего Саныч едва не проглотил свой собственный.
    - Стела… ты так говоришь… на французском языке…
    - Мой папа…
    - Да, да… я помню… Извини…   

        В ресторане звучала какая-то приятная музыка, но никто не танцевал. Все тихо жевали и так же тихо переговаривались за своими столами.  Официант подходил и тихо подливал им вино в бокалы. От выпитого вина и всей этой тоскливой обстановки Саныча вновь начало клонить в сон, и он едва сдерживал зевоту.

      Саныч проснулся оттого, что кто-то громко говорил на французском языке. Он посмотрел вокруг себя и долго соображал, где он находится. Тот, кто-то, кто говорил на французском перешёл на крик. Саныч поднялся и вышел разобраться. Он подумал, что кто-то кричит на Стелу. Он вышел из своей комнаты.
  Стела стояла вся красная и кричала на какую-то молоденькую девушку. Девушка стояла с опущенной головой и по её лицу текли слёзы.
    - Стела! – Саныч весь побагровел.- Не в стране рабов живём! Прекрати!
    - Доброе утро, Саныч… - Стела пела сладким го-
лоском.


 

     Галя пришла домой. В её мозгах выпитое вино ничего не переворачивало. Она всю дорогу думала о Свете. Все её мысли теперь были направлены на то, что делается в её семье. Она подозрительно посмотрела на мужа.
   - Ты, почему не… - Она осеклась, вспомнив, что от Светы ушёл её муж, и замолчала. 
   - Галчонок, я ужин приготовил. Садись, поешь… знаю я ваши посиделки… вина полно, а закусываете разговорами.
   Галя продолжает подозрительно смотреть на мужа, что-то уж больно он ласков.
   - Ужин… приготовил… с чего это?
   - Галчонок, так я и бутылку купил…
   - Бутылку?
   - Так отметим… Я сегодня был в банке… Мы выплатили одну ссуду… Полностью! Выплатили! У нас за квартиру осталась только… эта… ну, ссуда государственная… ну, которая осталось всего восемь лет… по 670 шекелей… в месяц… Галчонок…
   - Выплатили… ту… которая была на 20 лет?
    - Да, Галчонок, да!

  От двух потрясений, Светы и своего, Галя просто онемела, а Дима с важным видом сидит на стуле и улыбается. Галя смотрит на мужа и что-то начинает шевелиться в её спутанных мозгах.
   - Димка! Мы заработали пенсию, квартиру… У нас есть всё! Димка, золото ты моё, бесценное!

   Дима ставит два стакана на стол и разливает самый дорогой коньяк, за 600 шекелей, который он нашёл в магазине. Они пьют этот самый дорогой коньяк, ничего не понимая в его вкусе, но это самый дорогой, и смотрят друг на друга.  В этот разгар пира ворвался телефонный звонок.
   - Да…
   - Мама… Меня уволили с работы…
   - Уволили с работы…
   - Мама…
   -  Сынок, не волнуйся. Мы выплатили ссуду за квартиру.
   Дима хватает трубку и кричит:
   - Сынок, мы поможем вам, мы выплатили ссуду. Мы выплатили ссуду!
   - Папа…
   - Я слышу… тебя уволили с работы… не волнуйся… ищи другую работу, а пока мы живы…   
   - Папа… Спасибо, папа…
  Галя слушает слова Димы, и невольные слёзы текут по щекам, а ещё пару минут назад она подозрительно смотрела на мужа и думала чёрт знает о чём.
    


 

     Лида проснулась. Она открыла глаза и тут же бодро вскочила с кровати. Впервые в жизни у неё появилось дело. Впервые в жизни она поняла, что жизнь состоит не только из какой-то работы и экономии из полученных материальных благ за исполнение этой работы. Она поняла, что в жизни надо шевелиться и двигаться вперёд вместе с жизнью. Она запела.
     Михась слушал пение мамы, и его удивление возрастало с каждой минутой. И мысль, что мама того… немедленно подняла его с кровати.
   - Мам…
   - Сынок! Мы начинаем другую жизнь! Сын, ты замечательный сын!
   
  Они переговаривались, находясь каждый в своей комнате. Из комнат они вышли одновременно и Михась застыл в ещё большем удивлении. Он никогда не видел маму такой весёлой и одетой так ярко, красочно.
   - Мам…
   - Сынок, я отправляюсь. Я найду тебе специальность. Ты лучший в мире сын. Ты должен построить свою жизнь, свою. Я сделаю всё, что могу, чтобы ты жил… лучше, чем я и… - Она запнулась. Она вспомнила маму. – Пришло другое время, а значит и другая жизнь… Сынок, другая жизнь, это значит, что ты не должен жить по нашим меркам.

  Лида стукнула каблучком модельной туфельки об пол и пошла к выходу. У двери, она махнула Михасю рукой.
 
        Дверь не хлопнула. Дверь мягко вошла в свои рамки.

    
     Занятые своими семьями и своими делами, подруги даже не перезванивались. Время летело стрелой. Это время никто не подгонял, оно просто летело в своём обычном полёте, но для каждого оно летело по-разному.

  Света лежит на диване. Она стала больше уставать на работе, хотя и выполняет одну и ту же работу уже много лет и нагрузка  не меняется, но ей всё тяжелее и тяжелее выполнять даже привычную работу. Её давят мысли. Она не предполагала, что мысли имеют вес и могут так ловко, распределяясь по всему телу, утяжелять движения. Она даже не предполагала, что от мыслей так много зависит в жизни. Она об этом просто не думала, так как не было никаких изменений в её жизни. Она и сейчас об этом не думает, но что-то тяжелеет тело.

  Телефон звонит, а она всё лежит и лежит. Ей так не хочется вставать. Она сегодня, как никогда устала на работе. Она даже не зашла в магазин купить себе что-то на ужин, а в доме шаром покати – нет ничего. Всякие баночки консервов, которые лежали так просто, про запас, она уже давно съела. Мысль о том, что звонит дочь, подняла её с дивана.
   - Да…

   В трубке телефона молчание, затем раздались короткие гудки, и сразу после коротких гудков раздался звонок в дверь. Света шла к двери и мимоходом посмотрела на себя в зеркало.
   - Страхолюдина…
   Она открыла дверь. За порогом стоял посыльный с полной корзиной цветов.
    - Светлана…
    - Да…
   Посыльный оставил корзину у порога и быстро удалился. У него нет времени наблюдать за теми, кто и как в каком состоянии получает цветы. Его дело доставить заказ.
   Света втащила корзину с цветами в дом и только сейчас увидела открытку. Открытка была перетянута красной лентой и эта лента стянута в большой красный бант.
   - О! Кто же это так раскошелился?
  Она осторожно вынула открытку из объятий красной ленты.

  Громадными буквами на всю открытку было написано. Светка, прости. В правом углу маленькими буквочками стояла подпись. Старый дурак.
   - Старый дурак… Старый дурак… О! Так это же мой, старый дурак… - Света улыбнулась. – Никак надоело богатство… Просится назад… домой…
  Звонок телефона прервал её беседу самой с собой. Она сняла трубку телефона.
   - Да…
   - Это… старый дурак… Светка, прости… Я хочу вернуться… 
   
     В одно мгновенье в Свете началась борьба её личных ощущений после ухода мужа и не выплаченные ссуды. Ей захотелось заорать ему, чтобы он шёл туда, откуда пришёл, но… ссуды зашептали о том, что, не забыла ли она в пылу гнева о них и Света ничего не ответила старому дураку.
   - Светка… Я понимаю… Я… Ну, прости старого дурака… Я хочу вернуться…

   Света хотела ему съязвить, но ссуды зажужжали все вместе и ответили за неё:
   - Это и твой дом…  он ещё не выплачен…
   - Светка!
       Света услышала в трубке какой-то железный скрежет и дверь распахнулась. На пороге стоял Саныч. Их разделяла не женщина по имени Стела. Их разделял поступок мужчины, который может так свободно шастать туда-сюда.  Ушёл. Не понравилось, вернулся. Не может вернуться, пошёл дальше.

        Они стоят и смотрят друг на друга.
  - Светка… Ну, прости меня…
  Света отвернулась. Саныч вошёл. Он сел на стул у стола и сидел так какое-то время, затем поднялся и пошёл в кухню. Света услышала, как Саныч звонит куда-то по телефону. Через двадцать минут раздался звонок в дверь и Саныч получил заказ.
   - Свет, иди, поедим, в доме шаром покати, поедим и сходим в магазин за продуктами. 

     Они ели молча, даже не глядя друг на друга. По-ели, и Саныч закурил сигару. Света посмотрела на сигару и усмехнулась. Она не съязвила ему на счёт жирной жизни. Ссуды не отходили от неё ни на шаг. Ссуды были всё время на чеку. Теперь, ссуды управляли Светой.


        Галя уже не смотрит на Диму подозрительно, когда бы тот не вернулся с работы. Галя защищена. У Гали уже почти есть выработанный стаж для пенсии, а до этой пенсии ещё есть много времени. У Гали уже практически есть своя квартира, а то, что осталось выплатить для неё пустяк. Они помогают сыну, ведь он всё не может найти себе нормальную работу, по специальности, которую получил в университете Израиля.
  Теперь Галю не волнует её личная жизнь. Галя думает о семье сына и, зная, что многие его друзья уехали из Израиля, она волнуется, что он тоже уедет, а ей вовсе не хочется разлучаться с сыном и внуком.

 Дима стал всё позже и позже приходить с работы. Он приходил какой-то весь уставший и почти никогда не ужинал. Он ложился спать. Долго ворочался и молчал.



   - Михась, как тебе учёба? Успеваешь со всеми?
   - Мам, я не только успеваю… Я… очень хорошо иду в учёбе…
  - Сынок…
  - Мам, я до сих пор не могу поверить, что у нас другая жизнь… Мам… Спасибо тебе…
  - Сынок, это же твоя жизнь, а она и должна быть другая, чем моя… Время другое… Другая страна… Всё другое… Это надо понимать…
   - Но, как ты вдруг, так… как тебе пришло в голову?
   - Никто не говорит правды о том, как он живёт… А, тут, вдруг, Света рассказала то, что у неё происходит. Это была правда, правда её жизни и это натолкнуло меня на мысль о том, как мы живём…
   - Мам, спасибо тебе… Я никогда не думал, что у меня такая умная мама.
   - Я и сама не думала, что на старости лет… поумнею… А, не кутнуть ли нам по этому случаю?
   - Кутнуть? А, экономия…
   - Сынок, экономия… она должна быть с умом.

      Ресторан гудел. Русские отмечали какой-то сабантуй и им пришлось довольствоваться не очень комфортабельным местом в зале ресторана.  Официант принёс им меню, и они принялись, заглядывая в столбик цен, выбирать себе еду и закуску. Они заказали себе бутылку красного вина и под это вино мясо в каком-то, как уверял официант, новом фирменном соусе, салат и сладкое к кофе.
  Какой-то мужчина всё время приглашал Лиду танцевать. Она поглядывала на Михася, и тот кивал головой в знак согласия.
 
  Это была их первая вылазка в люди. Они впервые были в ресторане за все 15 лет прожитые в Израиле. Слегка захмелевшие от вина и полученного удовольствия они направились к выходу. У выхода их поджидал мужчина, тот, который всё время приглашал Лиду танцевать.
   - Если, вы не против… я доставлю вас домой…
   Михась кивнул. Михась учился быть мужчиной.

      Через неделю в их дом впервые позвонил посыльный и дал в руки Лиде букет шикарных цветов.

  Лида прижала букет цветов к себе так, как своего самого близкого друга. Михась смотрел с восторгом на маму и не узнавал её.
  - Мам… Ты самая красивая женщина в мире… Ты самая лучшая…
  Лида засмущалась. Она никогда не слышала таких слов ни от кого.
   - Спасибо… сынок… спасибо…
      
  Лида открыла путь в другую жизнь не только для Михася, но и для себя. Она уже чувствовала, как в ней самой меняется всё. У неё менялось отношение к самой жизни и к людям, которые были с ней рядом. Она открывала в себе пласт за пластом всё новые и новые ощущения, о существовании которых она раньше даже не подозревала. Она даже не поняла, что это она сама открыла путь в другую жизнь.


      Напряжённые отношения между Светой и Санычем никак не слабели. Они жили, как будь то вместе и как будь то каждый сам по себе.
   Иногда Саныч жалел, что вернулся домой. Он думал о том, что лучше бы он ушёл куда-то и жил один, просто один и всё. Звонок телефона заурчал в кармане брюк и он, не посмотрев на номер, который высветился, нажал кнопку.
   - С-а-н-ы-ч… Это Стела…
   - Да…
   - С-а-н-ы-ч… вернись… я…
  Саныч нажал кнопку отбоя и замер. Света напряженно всматривается в его лицо. Неизвестно откуда раздался крик:
   - С-а-н-ы-ч!
  Света и Саныч вышли на балкон.

  Стела стояла прямо по середине пустынной улицы.
   - С-а-н-ы-ч! Люблю тебя! Ты думаешь, что у меня нет мужчин? У меня, их пол…но… люблю тебя!

  Света стояла, прижавшись к стене дома. Она никогда не смогла бы вот так, как Стела. Она многое не может так, как другие женщины. Она не может изменить себя. Она ничего и не хочет  менять.

  Саныч смотрел на Стелу и сейчас, она казалась ему такой красивой, красивой на столько, что защемило сердце, и он подумал, как же так, что он не видел эту красоту раньше и почему всё видится только потом, потом, когда уже  этого нет…
   
      Стела стояла, раскинув руки, она словно призывала Саныча в свои объятия. 
 
     На дороге появлялись машины. Водители смотрели на Стелу и объезжали её медленно. Водителей поражала эта красивая, изящно одетая женщина, словно случайно залетевшая в чужие места птичка.

   Соседи вышли на свои балконы, а Стела всё стоит с раскинутыми руками и призывает в свои объятия Саныча.
  Саныч смотрит на Стелу и в нём всё переворачивается.
  - С-а-н-ы-ч!  Л-ю-б-л-ю  т-е-б-я!

   Саныч перекинул ногу через перила балкона и замер, словно  кто-то толкнул его в грудь. Это был голос Стелы. Это он, этот голос толкнул его обратно. Этот голос заставлял его вздрагивать и быть готовым всегда и ко всему. Этот голос управлял им. Он боялся звука этого голоса. Он только сейчас понял, что им управлял этот голос. Это было невероятно, но это было так.
     Саныч зажал уши ладонями и бросился в комнату. Света последовала за ним.

      Света и Саныч сидят, обнявшись на диване.
 
   - Светка… Она управляла мной… Я тебе расскажу, как живут богатые… В свои… эти бассейны, теннисные корты, клубы… они ходят, как на работу… Они даже в магазины ходят, как на работу, чтобы там, в этих магазинах повыпендриваться покупками друг перед другом.  Я, старый дурак, думал, что там… высплюсь… Она никогда не заходила в мою комнату… Я спал, как обычно на полу в своём углу… там вся мебель, как в музее… Она меня позвала, я вскочил… А, я так хотел спать…
   - Саныч, ты идёшь в бассейн?
   - Иду…
   - Встретимся в…   Так было каждый раз… то туда надо идти, то в другое место, а я хотел спать, только спать… Её голос поднимал меня и я шёл…  Я замотался между всех этих походов куда-то, и всех этих фальшивых улыбок… Между всех их правил этикета…  От их фальшивой игры в приличное общество меня уже… Светка… Мы простые люди… Мы можем ругнуться… можем сделать что-то не так, но, мы другие и мне хорошо в нашей, простой жизни… Мне не нужны их деньги… от этих денег они уже совсем перестали соображать… Ты бы послушала, о чём они говорят… Я не знаю, когда они спят… Они всё время на посту… Всё время боятся что-то потерять или что-то пропустить… Они должны быть в курсе всех дел… потому что все их дела связаны только с деньгами… 
   Света молчала. Она слушала мужа и думала только об одном, что он не мог ей, своей жене сказать, что он устал.  Что он уже не может работать по 12 часов, что он хочет только спать. Она вспомнила, как тяжело он работал в той жизни, и теперь работает, как вол, а ведь ему осталось до пенсии… Он устал… Он устал… Они оба измотались здесь за эти годы, прожитые в таком нервном напряжении. Работа, семья, дети… Завтрашний день в тумане полной неизвестности…

  - Саныч, брось работу, отдохни…
  - Светка, у нас ссуды…
  - Чёрт с ними… как ни будь… Найди себе работу на несколько часов… как ни будь перебьёмся… Будем экономить.
  - На чём?
  - На еде… пока не дожились до каких-то болезней и то, спасибо…
  Саныч прижал к себе Свету и впервые за последнее время после возвращения, поцеловал её.
   - Светка, ты самая лучшая жена. Ты настоящая жена. Ты мой настоящий друг, который всё понимает.

  Саныч сменил работу. Отношения между Светой и Санычем были не просто восстановлены, они начали другую жизнь, поддерживая друг друга во всем. К ним пришло время понимания, что они перешагнули возраст, и там, уже за спиной осталась их сила и та жизнь, которая была.
      
       Дима сидит в квартире сына и поджидает его. Феня, жена сына уже пришла с работы и занята помощью в приготовлении домашнего задания Вене-младшему. Дима слушает спокойный голос Фени, и тревога, которая теперь стала его постоянным спутником, постепенно исчезает. Дима мысленно благодарит Бога за то, что тот послал его сыну такую замечательную, умную жену.
      
     Дверь в квартиру открылась, и в комнату вошёл Веня-старший. Лицо Вени-старшего отражало весь его настрой к жизни.
    Дима смотрит на Веню-старшего и вновь, в который раз пытается понять истинную причину такого духовного угнетения сына.
   - Сынок, что нового?
   - Нового? Ничего… С работой полный завал… По специальности не могу устроиться… Папа, для чего я учился столько лет в университете? Для чего? Мне предлагают работу… за минимальную зарплату… за минимальную зарплату… И как я буду содержать семью? Это для этого я учился столько лет? Быть нищим… я могу в любой другой стране, но там хотя бы я не буду постоянно слышать об угрозах войны и угрозах терактов… Я не хочу… Я не хочу слушать все эти разговоры о политиках, которые принимают бюджет, а потом призывают народ выйти на улицы… против каких-то ими же принятых законов… Сегодня закон приняли, а завтра его замораживают… Всех трясут… Всех перетрясывают… Ничего не знаешь, что с тобой будет завтра… Папа, для чего? Для чего это всё? Для чего такая жизнь?..

     Дима смотрит на сына и понимает, о чём тот говорит. Он много работает, но он слышит, о чём говорят на работе другие. Дима знает, как они живут. Все живут в каком-то невероятном напряжении. А, разве он сам, Дима не живёт в таком напряжении?  Он задаёт себе вопрос и от собственного ответа у него лицо становится похожим на лицо сына и что он может ему сказать…
  После работы, Дима всё чаще приходит к сыну и пытается ему помочь выйти из того состояния, но замечает, что сын всё глубже увязает в своих мыс-лях о жизни в стране.

   - Сынок… Мы с мамой уже почти выплатили квартиру… Мы с мамой уже почти заработали себе пенсию… Мы с мамой, Слава Богу, не болеем… Мы с мамой… поможем вам… Уезжай! Душевный покой важнее всего! Уезжайте! Все вместе…

  Веня-старший замер.
  - Папа… Ты понимаешь, о чём я говорю?
  - Сынок… Мы с мамой прожили много лет и там, в той жизни мы были защищены… Мы жили… Нам было очень трудно здесь, очень, но у нас не было выбора… Мы привезли тебя сюда не для того, чтобы потерять… Уезжайте!
   - Папа…
   - Начинай готовиться… Направь все свои мысли на другое… Не думай о том, что здесь… Ты молод. У тебя чудесная жена. У тебя тоже сын… Мне не хочется чтобы твой сын видел своего отца в таком состоянии… состоянии потерянности…
  Веня-старший смотрел отцу в глаза и не мог поверить в то, что отец говорит.
   - Папа… Ты и мама… не против?
   - Сынок, для нас главное, чтобы тебе было хорошо.

  Феня тихо вошла в кухню и принялась накрывать на стол. Дима и Веня-старший замолчали.
   - Дмитрий Иванович, Вам какую подливу к мясу?
   - Феня, присядь. Я хочу тебе сказать… Вы должны уехать.
   - Дмитрий Иванович, я уже начала подготовку…
   - Фенюшка, да ты… просто молодчина… И ничего никому не говорила… Тихоня…
   - Дмитрий Иванович, я вижу, как мается Веня-старший… Он совсем извёлся… Он уже начал влезать в какие-то… сборища…

        Дима посмотрел на сына. Он так боялся именно этого.
  - Феня, я надеюсь на тебя. Со своей стороны я
сделаю всё, бы вы уехали…
  - Спасибо, Дмитрий Иванович, мне нужна Ваша поддержка.   

      



      
    - Михась, одень, этот галстук он так подходит к рубашке.
 Михась с любовью смотрит на Дину.
    - Всё, как хочешь ты!
  Михась обнимает Дину и смотрит ей в глаза.
    - Так, договорились? Мы регистрируем брак…
    - Но, после того, как ты отработаешь пол года после получения диплома.
    - А, диплом то, сегодня! – Михась подбежал к календарю, который висел у него в комнате на стене, что-то посмотрел там и кинулся к столу, а затем снова к календарю. Толстым фломастером, красного цвета он обвёл дату и нарисовал стрелочку в сторону к свободному месту и там написал крупными буквами. Свадьба!

  Они  услышали, как хлопнула входная дверь, и в квартиру кто-то вошёл, стуча каблучками о плитку пола.
  - Мама пришла.
  Дина раскраснелась от волнения.
  Лида переоделась и пошла к сыну. Она постучала в дверь.
  - Михась…
   Михась и Дина замерли. Дина делала знаки Михасю, чтобы тот молчал.
   - Мам, входи…

  Лида открыла дверь в комнату Михася и, увидев там девушку собралась быстро выйти.
   - Мам. Это Дина, мы решили пожениться. Вот. И дату назначили.
   Лида растерялась, ведь это была первая девушка Михася.
   - Здравствуйте… Дина…
   Дина от растерянности не могла открыть рот, и Лида молча вышла из комнаты.

   Она пошла в свою комнату, достала альбом с фотографиями и автоматически стала их пересматривать. Она смотрела на крошечного Михася. Он такой смешной, маленький, толстый. А, вот, Михась идёт в первый класс. Лида и мама, каждая, держат в одной руке букет в другой руку Михася. А, вот, Михась окончил школу.  А, вот он в Израиле. Армейские фото. А, вот… Михась растолстел… ссутулился… какой-то… старый…

      Лида откинулась на спинку стула. Это было в какой-то другой жизни… где-то там…
     Она вновь посмотрела на фото. Теперь шли фотографии нового периода жизни. Лида улыбнулась. Она увидела, что у Михася выпрямилась спина. Михась улыбается, как он улыбается. Лида улыбнулась. Она подумала, что он мог так и остаться сутулым, а потом сгорбленным стариком и она никогда бы и не увидела его счастливой улыбки. А, теперь… теперь с ним рядом будет женщина, которая не даст ему согнуться… А, тогда, она даже и не помышляла об этом… Как давно это было… Это было в какое-то другое время и это было не с ними…

     Она подумала, что это она виновата в том, что Михась потерял столько лет жизни. Это она удерживала его в своей власти.  Она подумала, о том, что для чего же она это делала? Горячая волна прокатилась по ней. Она стыдилась даже сейчас признаться себе в том, что страх остаться одной с этой минимальной зарплатой и жить в кошмаре постоянной экономии  вынуждал её удерживать сына возле себя. Она, мать, распоряжалась его зарплатой. Она не хотела лишить себя этого дохода. Она думала только о деньгах. Это она убеждала его, что только вместе они смогут вытянуть эту жизнь здесь, в этой другой стране. Это она внушила ему мысль, что на девочек требуются расходы, а у них у самих ничего нет. У них процесс режима экономии. 
      
  Лида почувствовала глубокую вину перед сыном.
Она вышла из комнаты и пошла к нему. Постучала в дверь.
  - Мам, заходи…
  Лида вошла.   
  - А, пойдёмте- ка, попьём кофе…
  - Куда?   
  - На кухню… там и поговорим… Я думаю, что нам есть о чём говорить…

  Михась и Дина нехотя встали с кровати. Лида заметила это и быстро взглянула на часы.
  - Извините… Потом попьём кофе… Я опаздываю… У меня встреча…
  - Мам, так я сегодня поздно вернусь. Мы получаем дипломы и, будем отмечать это…
   - Сынок, поздравляю…

      Лида вышла на улицу. Ей некуда идти. Она просто поняла, что они должны остаться одни без её надзора. И как это ей пришло в голову приглашать их в кухню пить кофе, да ещё говорить, что им есть о чём говорить. Она улыбнулась. Это им, есть о чём говорить… друг с другом. Она, мама, теперь сторона.

      Лида шла по улице и улыбалась. Она не думала о деньгах.  Она думала о том, что её  сын в надёжных руках. Эта девочка, по имени Дина, вызывала доверие.
  Лида почувствовала в себе лёгкость.  В сумке зазвонил телефон.
  - Да…
  - Лидусь, а не попить ли нам кофе?
  - Кофе? Попить?
   - А, ты сейчас занята?
   - Нет…
   - А, ты где?
   - Я? – Лида осмотрела место вокруг себя и удивилась, как далеко она отошла от дома и не заметила.- Я…
   - Лидусь, я подъеду за тобой…
   - Хорошо…
   - Только с этого места никуда не уходи…

  Лида выключила телефон. С момента той встречи в ресторане, Гена её не забывал. Её мысль переключилась на Гену. Они встречались уже много раз, и каждый раз она ловила себя на мысли, что именно такого мужчину она ждала всегда. И эта встреча впервые состоялась именно  тогда, когда она начала другую жизнь. Она подумала о том, что именно эта встреча с Геннадием внесла изменения в её понимание отношения к сыну.
  Перед Лидой открылся простор для мыслей. Теперь её мысли не были зажаты только экономией. Теперь она думала о человеческих отношениях между людьми. О тех отношениях, которые не кассаются денег. Эти отношения построены на эмоциях и от этого эмоционального настроения меняется отношение к самой жизни, и именно они, эмоции окрашивают жизнь в разные цвета.

     Гена вышел из такси и шёл ей навстречу. Она смотрела на него и чувствовала себя молоденькой девушкой, которая пришла на первое свидание. Сердце застучало учащённей, и она почувствовала, что краснеет.
   - Привет! Лидусь, мне кажется… мне кажется, что у меня первое в жизни свидание… Я волнуюсь…
   - И я…
   - Лидусь…
   - Мой сын женится…
   - Сын женится… А, я думал, что ты волнуешься… как я… от  нашей встречи…
 
       Лида смотрит на Гену и хочет ему сказать, что это она так, ляпнула, от волнения, что она вовсе не собиралась ему говорить о том, что Михась женит-ся.
   - Лидусь, так может, и мы поженимся?
   - Мы?
   - А, что? Почему нет? Давай поженимся. 

   Лида от волнения затеребила сумку. Сумка перевернулась и из сумки, как из мешка посыпалась всякая чепуха. Гена начал собирать. Собрал всё обратно в сумку. Лида стояла не шелохнувшись.
   - Лидусь, ты чего?
 
     Лида молчала. Она впервые в жизни получила предложение выйти замуж.         
    
               
     Психологическое состояние Вени-старшего сваливалось в какую-то бездонную яму и Дима не мог успокоить свои мысли, которые кружили вокруг этого. Мысли начали мотать вихри вокруг слов сказанных сыном и втягивали его, Диму, в это состояние размышления. Это размышление базировалось не только на словах сына, к этому размышлению подцеплялись слова других, слова, услышанные по радио и телевидению. Везде говорилось одно и тоже.

      Диме внезапно показалось, что весь воздух пропитан чем-то тяжёлым и едким. Тяжесть давила, а это, что-то едкое разъедало мозг.

      Веня-старший, со своим пониманием их жизни в стране, воздействовал на Диму. Дима всё чаще проводил время с сыном. Изначально он думал, что его цель помочь сыну выбраться из этого психологического состояния, но потом Дима понял, что сам втянулся в этот процесс, бесплодный процесс размышлений.             
    
      Они сидят на кухне в квартире Вени-старшего и
Дима, в который раз слушает сына, а сын всё говорит и говорит.
  - Папа, ты посмотри, Николя Саркози, выдворил всех цыган из страны, не смотря на протесты европейских стран. Он выдворил их потому, что они мешали гражданам его страны жить спокойно. Ты понимаешь, президент, он услышал жалобы своего народа, а у нас, беженцы из Эритрии заняли весь южный Тель-Авив… Кто оплачивает им жильё в Тель-Авиве?! В Тель-Авиве! Где стоимость съёма жилья самая высокая в стране. Кто?! Папа, ты понимаешь? Для чего этих беженцев  удерживают в Тель-Авиве?!

   Дима молчит. Он в процессе мышления. Он думает о том, как тяжело ему далась выплата ссуды в банк за купленную квартиру, которая и стоит-то не более четверти стоимости, чем он заплатил в банк. Он подумал, что если бы не жена, которая тоже работала с утра до ночи, то им бы не видать даже этой старой, начинающей разваливаться квартиры, которая была построена ещё во времена английского мандата. Он подумал о том, что жизнь простого рабочего человека трудна, очень трудна. Каждую копейку они добывали своим трудом, а вокруг… Вокруг столько мошенников, которые живут припеваючи.         
   - Сынок… Жизнь рабочего человека трудна в любой стране. Потому что рабочий человек живёт за свой счёт… И этот рабочий человек находится в самом низу социального благополучия. Но, я согласен с тобой в одном, что человек не должен жить под постоянными угрозами чего-либо. Человек не должен жить в страхе. Поэтому я и хочу, чтобы ты уехал и почувствовал другую жизнь, ведь психологическое состояние не менее важно для человека, чем его материальное благополучие.
   - Папа, ты меня понимаешь. Я устал. Я устал от всего происходящего… В этой стране мы можем жить, как в раю. Я хотел бы здесь жить. Я пойду защищать нашу страну ото всех, но кого я буду защищать? Но от кого надо защищаться? От кого? От слов угрозы? Кто нам угрожает и чем?
   - Сынок, не думай об этом. Мы не можем знать, что здесь и как устроено. Мы строим своё мышление только на том, что мы слышим и видим, а на самом деле происходит что-то, чего мы не знаем, и поэтому, всем, кажется, что во всём виновата правящая партия. Всем, кажется, что это правительство доводит нас до такого состояния. А, ведь правительство, оно…- Дима замер, что-то сложилось в его голове. Он сам себя навёл на мысль об управлении государством. Он посмотрел на сына и больше не хотел ничего говорить. Он опасался своих собственных догадок. Он не хотел, чтобы ещё сын думал об этом и тем более, чтобы сын начал поиски концов. – Сын, ни о чём не думай. Мы ничего не сможем изменить. Мы можем, в такой ситуации, только изменить свою жизнь. Ты меня понимаешь? Мы можем только изменить свою жизнь, и может это изменение в нашей собственной жизни и изменит жизнь в стране.

    Веня-старший смотрел на отца и были все признаки того, что, что-то начало крутиться в его мыслях.
   - Папа, ты, как всегда прав. Я не должен думать о них. Я  должен думать о себе.  Думать о своей семье. Думать о том, как мне вырастить сына.

       
       Галя сидит у окна. Она смотрит в окно и ждёт Диму. Она не волнуется, что он у какой-то… Она защищена. У неё есть квартира и практически заработанная пенсия. У них нет минусов в банке. У них никогда даже не было чековых книжек. Они работали на банк, чтобы выкупить свою квартиру, и они выкупили её у банка. Всеми денежными делами руководил Дима и это благодаря ему, они выкупили свою квартиру досрочно. А, что, она? Она просто работала. Сын рос сам по себе. Сам по себе ходил в школу. Сам что-то и как-то решал в своей жизни.
  Галя отошла от окна, словно кто-то мог услышать её мысли. Она не принимала участия в воспитании сына. Она вообще плохо помнит даже его друзей. Он и женился как-то тихо, лишь объявив им об этом уже свершившемся факте.
  Галя подумала о себе, что она не ахти, какая красавица, без высшего образования, а Дима… умный, красивый, образованный и теперь работает чёрт знает кем, так как не было времени учить иврит, так как надо было работать. Она ничего не может вспомнить хорошего о своей этой теперешней жизни. Эта жизнь состояла из ежедневного труда для выплаты ссуды за купленную квартиру и оплаты своего существования.
  Галя осмотрелась вокруг. Квартира старая. Постоянно требуется уход то за тем, то этим и всё на плечах Димы. Её мысли, как-то сами по себе переключились на мужа, и она внезапно подумала, что она без него пропала бы.

      Дима вошёл в квартиру и тихо закрыл за собой дверь. Галя смотрит ему в глаза. Она хочет знать, где он пропадает после работы.
  - Дим…
  - Галчонок, я хочу поговорить с тобой.
  Галя напряглась. Она мгновенно вспомнила, как от Светы уходил муж. Противная слабость охватила тело. Она уселась на диван.
  - Галчонок, я хочу поговорить с тобой о нашем сыне…
  - О сыне? Ты говоришь таким трагическим голосом, что я… я не знаю, что думать…
  - Они уезжают…
  - Они уезжают. – В голове у Гали моментально проскочило всё время отсутствия мужа по вечерам
после работы. 
  - Они  должны уехать. Он не просто не может найти работу, он в плохом психологическом состоянии.
  - Что, значить, в плохом психологическом состоя-нии.

     Дима смотрит на жену. Он не корит её за то, что она не уделяла внимания сыну. Он вообще не говорит с ней на эту тему. Он понимает, какая она. Он понимает, что тут дело не в том, что она не образованна. Тут дело в её личной психологии. У неё, эта, психология своя собственная, личная. Эта её психология вращается только вокруг работы и кастрюль. Диму это не смущает. Дима любит эту женщину вместе с её личной психологией и всё, что она не принимает, принимает он.
   - Галчонок, я всё время после работы был у Вени-старшего…
  - Дим… а, как мы?
  - Галчонок, мы сегодня не будем говорить об этом. Об этом не надо говорить вообще.

  Галя молча кивает в знак согласия.
            - Галчонок, ты лучшая, ты самая лучшая из всех женщин.

  Галя улыбается. Она никогда не останется одна.

   Море раскрывает всем свои необозримые от края и до края просторы. Оно бывает тяжёлым, как свинец. Оно бывает лёгким и позволяет ветерку гонять по нему рябь. Оно сердится и спорит с ветром, поднимая свои волны, чтобы ухватить этот ветер и зажать его, как и всё, что на нём находится в свои железные объятия.
  Из этих железных объятий моря, мало кому удаётся выбраться. Но, безумцы продолжают кидаться в его пучину…
        Смельчаки и море жизни - они на равных.
       
    
  Большая компания разместилась прямо на траве, на которую была положена красивая, белая скатерть. На этой скатерти чего только уже не было, а Гена всё продолжает выставлять из волшебной корзинки.

  Лида как-то тихо и смущённо смотрит на Гену. Они никому не сказали причины сбора у моря.
  Все члены семьи Светы и Гали были торжественно приглашены к этому столу, лично, под подпись обязательного прибытия, всей семьёй.

   Гена продолжал удивлять всех.
   - Дорогие друзья! Прошу всех наполнить бокалы шампанским.
  Дима разлил всем в бокалы шампанское.
   - Мы собрались здесь все в самый торжественный для меня день… Лидусь, поднимись, пожалуйста…
   Лида смущённо поднялась с травы и стала рядом с Геной.
   - Я представляю вам самую красивую женщину – это моя жена.

   Света и Галя удивлённо переглянулись. Мужчины поднялись с травы. Гена щелкнул кнопкой магнитофона, зазвучал свадебный марш Мендельсона и громкое – Горько! Покатилось по волнам моря  от берегов Израиля до всех остальных берегов других стран.

        У Лиды зазвонил телефон. Она нажала кнопку.
    - Сынок!
    - Мам, мы уже в Израиле!
    - Мы ждём вас. – Лида подробно рассказывает, где они находятся.

  Все, кроме Гены, с удивлением смотрят на Лиду. Гена отвлекает внимание.       
  - Праздник продолжается!

        Мужчины уселись на одном краю скатерти и потягивают крепкий напиток. Женщины сидят на другом краю и попивают вино.
  Семьи их детей обсуждают какой-то вопрос. Их внуки крутятся у корзины со сладостями.
  Михась и Дина появились внезапно.

  Лида и Гена вскочили и бросились к ним. Все смущены открытой радостью друг друга.
   
   - К столу! К столу! – Гена берёт Лиду за руку, и они в сопровождении   Михася и Дины идут медленно и важно.
   - Дорогие друзья!  Прошу всех наполнить свои бокалы шампанским.

       Дима разливает шампанское по бокалам.
  - Наши дети… прибыли из далёкой, другой страны, где зарегистрировали свой брак… Михась и Дина! Поздравляем!   

     Гена щёлкнул кнопкой магнитофона и зазвучал свадебный марш Мендельсона и громкое – Горько! Покатилось от берегов Израиля до всех остальных берегов других стран.

        Веня-старший поднялся.
  - Вот, вот… Даже жениться мы не можем у себя в стране. Мы должны регистрировать брак в каких-то других странах. Наши дети тоже будут иметь проблемы, но, ещё большие, чем мы. Так, если нас не считают евреями, то для чего мы здесь?! Для чего нас принимает государство? Для чего, для нас обязательная воинская служба? Что и от кого мы, по их мнению, не евреи, здесь должны защищать? 
  Все смотрели на Веню-старшего. Дима подошёл к сыну.
  - Сынок. Сегодня в семье Лиды радостное событие. Не надо омрачать такой день.
  - Да, папа. Извините. Они, потом, омрачат свою жизнь…
 

        Гена всеми силами пытался исправить настроение всех, но, народ лишь налегал на крепкие напитки и вино. Разговор теперь крутился только возле самых важных для них проблем.

      Дети, рождённые от матери не еврейки не считаются евреями по Галахе. Супруги смешанного брака, не могут рассчитывать на то, что будут захоронены рядом.

      Женщины смотрят на своих мужей и… вино капает из глаз.

      Семьи прощались и расходились в разные стороны. Лида принялась собирать остатки пира, но Гена взял её за руку.
   - Лидусь, оставь это… Здесь много бездомных… Михась, Дина пошли.
 
   Такси катило по знакомым улицам и переулкам. Омрачённое, словами Вени-старшего, празднование как-то вновь возвращалось к ним, ведь это их праздник. Они подъехали к дому Лиды. Все вышли из такси. Гена прощается с Михасем и Диной. Лида смотрит на него удивлённо.
   - Лидусь, а мы поедем к себе домой…

      Лида молчит. Она готова идти с этим мужчиной куда угодно.

       Они идут по ночному городу. Они не посматривают искоса друг на друга. Они ничего не примеряют к себе. Они уже выбрали для себя всё.
  Лида притихла совсем. Она даже голосом боится нарушить происходящее в её жизни. Она до сих пор не может поверить, что она жена и этот мужчина, который идёт рядом с ней, её муж. Сегодня утром они зарегистрировали свой брак. Они оба евреи по Галлахе и имеют право на регистрацию брака в своей стране.

       Они шли по дороге, которая возвращала их к морю.
   - Лидусь, вот мы и пришли.
 
       Лида смотрит на дом. Дом старой постройки. Большие окна смотрят на них своей темнотой. Они поднялись по ступенькам на второй этаж. Гена провернул ключ в замочной скважине.
   - Лидусь, ты дома… - Гена открыл дверь, и они
вошли в квартиру.

       Лида ступила в темноту комнаты. За спиной щёлкнул выключатель, и свет залил комнату своим светом.  В центре холла, на столе стоял громадный букет цветов, бутылка «Шампанского» и два бокала. Они подошли к столу, и Гена, откупорив бутылку, налил в эти два бокала. Он держал бокал в руках и смотрел на Лиду.
   -  Желаю нам долгой и счастливой жизни.
  Лида, широко раскрытыми глазами смотрит на мужа и молчит. Она до сих пор не верит, что другая жизнь, может быть действительно другой, да ещё и какой другой.
  - Лидусь, что скажешь?
  - Я никогда в жизни, не была такой счастливой.
   
          Гена поцеловал жену. В окно, за ними подсматривала Луна. 
 

        Нина ощутила  в себе какое-то чувство беспокойства. Она не может найти причины этого внезапно возникшего чувства. Она опасается думать, что это какое-то предчувствие, связанное с мужем. Чувство беспокойства нарастает внезапно и так же внезапно утихает.
       Нина присматривается к мужу. Она ищет в нём признаки  чего-то, чего сама не знает. Холод пробегает в их отношениях, но Нина упорно всё выискивает что-то в муже.

  Беня принимает отчуждённость жены за то, что у неё кто-то появился и всеми способами оказывает ей повышенное внимание.
 Но, это повышенное внимание Нина принимает, как замаливание грехов мужем.
    
      Отношения между супругами натягиваются.

   - Вень, мне звонила Нина… - Феня ещё находится под впечатлением беседы с Ниной.- Она беспокоится…
  - О чём?
  - Я не знаю… Она сама не знает причины и думает, что то как-то связано с Беней…
  - С Беней? Глупости! Для Бени нет ничего важнее, чем семья.
  - Ты думаешь?
  - Думаю?! Я знаю. Он даже со мной не хочет говорить…
  - Говорить о чём? Что он не хочет говорить?
  - Он не хочет даже со мной обсуждать наше… ну, положение нас всех в стране…
  - Ты пытался говорить с  ним об этом? Вень, зачем?
  - Я это хотел сделать для себя.  Я хочу знать, что думают другие, обо всём этом… что происходит…      
  - Веня…
  - Понимаешь, я всегда хочу услышать кого-то, кто думает иначе или так, как я сам. Это помогает мне найти какой-то путь. У Бени устойчивое положение. Хорошая зарплата. Семья, без которой он не мыслит жить. У него всё замечательно, по его мнению, и он не хочет допускать в свои мысли какое-то другое положение других людей. Он из тех, кто строит свою жизнь и не смотрит по сторонам, как живут другие. Он никогда не задумается о тех, кому плохо и почему им плохо. Он из тех, кто будет зубами грызть всех, кто будет ему мешать в увеличении его дохода. Он стоит на страже только своих интересов… личных интересов.
  - Веня, а может это и правильно? Может так и надо жить? Ведь, что мы можем изменить? Мы ничего не можем…
  - Феня, мы можем… Ну, мы можем хотя бы попытаться и эта попытка покажет нам реальное положение, а не то, о чём мы предполагает. Может, мы обо всём даже думаем не так как надо. Может, мы видим вовсе не то. Может, мы видим только то, что нам хотят навязать для нашего видения. Может, за всем этим стоит что-то другое… 
   - А, может, и не нужно ничего видеть? Зачем?
   Веня-старший обнял жену.
   - Мы должны понимать, в каком мире мы живём. От нашего правильного понимания и зависит наша жизнь.
   - Веня…
   - Не волнуйся, я в полном порядке. Я на верном пути и… может нам не придётся никуда уезжать. Папа, как всегда прав.
   - Но, Дмитрий Иванович говорит, что мы должны уехать.
   - Мы уедем, но потом… когда я окончательно пойму, что в этой стране не могу жить. А, пока, я разберусь, в чём причина отъезда людей из страны. Тут дело не только в том, что мы не можем купить квартиру. Может, мы не сможем купить её в любой другой стране, но жить и иметь свой угол, это разное. Феня, обрати внимание, что все европейские страны признали, что мульти культура во всех их странах  потерпела фиаско. Это говорит о том, что каждая страна должна оставаться только со своими традициями и со своей много вековой культурой и те, кто приезжают жить в эти страны, должны подчиняться и принимать культуру и жизнь стран, которые их принимают.
   - Веня, но ты как раз говоришь об Израиле. Здесь с первой алии были установлены правила жизни для евреев в Палестине, которые действительны и по сей день, не смотря на то, что уже более 60 лет существует государство.  Сюда приезжали евреи со всех стран мира, и каждый привозил с собой свою культуру той страны, в которой он жил. Это же касается и языка общения. Израиль, как раз и является примером мульти культурного государства. И все попытки, создать единый народ провалены…
   - Они называют это плавильным котлом… Ты понимаешь, плавильный котёл… котёл, который плавит человеческие души и жизни. Но, кто-то же регулирует пламя под этим котлом… Феня, кто? 

  Они посмотрели друг на друга и замолчали. Они смотрели в глаза друг друга долго и внимательно.
       



      
        На столе стоят три бутылки вина и три чашки. Подруги не виделись уже много времени. Им всем одновременно пришла в голову мысль собраться всем вместе. Им есть, что сказать друг другу.
  - Галка, разливай.
   Галя разливает по чашкам вино.
  - Света, а куда ты отправила Саныча?
  - Не отправила. Он сам сказал, что не хочет мешать нашей по сиделке, и пошёл к приятелю…
  - К приятелю… - Галя усмехнулась.
  - Галка, ты чего усмехаешься? Саныч… да ну тебя… Лидусь, лучше ты расскажи нам, как ты втихаря такого мужика отхватила. Тихоня…
   - Да, да, Лидусь, как ты… где ты его подхватила и нам, своим подругам, ничего не говорила.
   - Ой, девочки, я сама до сих пор не могу поверить
   - Лидусь, а какой он? – Галя вертит чашку в руках.
   - Он… Он… самый лучший…
   - Ну, это понятно, а какой он? – Галя довертелась чашкой, перевернула, и остатки вина пролились на стол. Она повернулась, достала из раковины тряпочку и вытерла стол.
   - Девочки я расскажу вам его историю… ну, ту, которую он мне рассказывал о себе. Он никогда не был женат. У него… ну, ещё там, в СССР… была соседка, моложе его на много лет. Они просто по-соседски дружили. Ну, как они там дружили мне не известно. Так вот, когда он собрался уехать в Израиль, то эта соседка, а она была уже много раз за мужем, попросила его жениться на ней и забрать с собой в Израиль… безо всяких обязательств. Она сказала ему, что хочет выйти замуж за богатого и уехать с ним в Европу. Она об этом мечтала всегда. Так вот. Приехали они в Израиль. Она покрутилась, покрутилась и быстро нашла себе какого-то израильтянина, но оставаться в Израиле она не хотела, у него было не достаточно денег, как она хотела. Но, этот её израильтянин думал, что Гена её муж по настоящему и нашёл ему хорошую работу. А, она крутилась, крутилась да и нашла себе какого-то мужика с двойным гражданством и… не знаю, как уже там, но они уехали в её любимую Европу. Как она уже его там обкрутила не знаю, но квартиру, в которой мы сейчас живём, этот мужик отдал Гене, как отступное за его «жену». Вот так у Гены появилась хорошая работа и квартира.
   - Лидусь, а какой он в жизни? – Света вертит чашку в руках.
   - Ой, девочки, он просто семьянин. Я такое говорю, а и сама не знаю, что такое муж семьянин… у меня ведь никогда не было мужа… да и просто мужчины с которым я бы жила вместе, так, что не знаю я ничего… Я просто живу и ни о чём не думаю… всё он.
  - Лидусь, ты всегда была такая экономная… А, что теперь, как он на счёт твоей привычки экономить на всём?  - Света довертела чашку, чашка перевернулась, и остатки вина вылились на стол. Галя достала тряпочку и вытерла.

  Света и Галя переглянулись.
   - А, что вы всё чашками крутите да всё их переворачиваете? Вам что-то кажется в моей жизни… не так? Говорите. Может, вы что-то знаете?

    Света и  Галя переглядываются. Галя уже не трогает чашку.
  - Лидусь, мы ведь знаем тебя много лет… Но, поверить в то, что такое бывает не можем… Я не могу… Мы… я и Дима столько пахали на эту квартиру… жизни не видели…
  Света встряла.
  - А, ты экономила себе экономила. Вон, даже Михася втянула в этот процесс экономии. И как это всё у вас сложилось?
  - Девочки, я вам скажу, как на духу… После того, как Света сказала, что от неё ушёл муж и она осталась с ссудами и опасается, что не сможет их выплатить одна… Я пришла домой и стала думать, как я живу. У меня нет ни каких ссуд, у меня нет никаких долгов, у меня режим экономии… Я вдруг так обрадовалась, что меня никто не бросил с какими-то ссудами, что подсчитав свои наэкономленные доллары… решила начать другую жизнь и первым делом отправила Михася получать специальность. Я почувствовала себя какой-то свободной. И, всё пошло, поехало, и тут же появился Гена.   Ой, девочки, я ничего не знаю. От мысли о другой жизни, всё завертелось как-то само собой.
  - Да, уж завертелось… - Галя разлила по чашкам вино.
  - Другая жизнь… - Света взяла в руки чашку. – Ну, что? За другую жизнь?
  - Я не хочу пить за другую жизнь. Мне хорошо и в этой. – Лида отставила чашку.
  - Так ты не пей. А, я со Светой… мы выпьем…
  - Так это как-то не хорошо… - Света отставила чашку. -  Почему не все вместе?
  - Потому, что у нас у всех разные жизни. – Галя выпила до дна вино из чашки. – Моему сыну нужна другая жизнь, вот за это я и выпила.
  Света посмотрела на Галю.
   - У меня тоже уже другая жизнь… Мы… Я и Саныч… многое поняли после его возвращения… Девочки, мы поняли, что мы уже старики…
  - Скажешь тоже, старики… - Галя бодро вскинула голову.
  - Галка, да ты вскидывай свою голову, хоть ещё бодрей, а сил то всё меньше…
  - А, давайте, выпьем за здоровье. – Лида посмотрела на подруг. – Здоровье, оно ведь никому не лишнее.

   Галя налила себе в чашку.
   - А и, правда. Выпьем за здоровье!

       Подруги выпили. Поставили чашки на стол.
   - Девочки, Веня уезжает… - Галя смотрит на всех, словно ищет у всех ответ, а правильно ли он делает.

       Лида смотрит на свою чашку.
  - Михась и Дина тоже… уезжают…

     Света молчит. Её дочь устроена в стране прочно. У дочери муж такой, что разгрызёт зубами всех, кто будет ему мешать жить. Света внезапно подумала, а хорошо ли живётся Нине с таким Беней. Может он и её грызёт? Да разве Нина, что скажет? Она промолчит и будет сама переживать. А, ведь, если бы не молчала, то с таким Беней, можно и совладать всем вместе. А, может и не нужно лезть в их жизнь?
   - Светунь, ты чего? Задумалась о чём? – Лида смотрит Свете в глаза.
   - Девочки, никогда не знаешь, как поступить правильно. Дети взрослые, у них своя жизнь и свои мерки. Так как мы можем лезть в эту их жизнь? Мы там такого можем им насоветовать, что они, если что-то пойдёт не так, нас потом и обвинят во всём… Галка, наливай! – Света взмахнула рукой.

   Галя разлила по чашкам вино.
   - Я ничего никому не советую. Я сама не знаю ничего. У меня есть Дима. Он всё знает, а что я? 
   - Девочки, я хочу вам признаться. Меня всё время преследует чувство вины перед сыном. Я, отняла у Михася столько лет жизни. Он просидел у компьютера всё своё свободное время… вместо того, чтобы что-то сделать для себя и жить. И это всё из-за моего страха остаться одной, из-за этого режима экономии…
   - Лидусь, всё уже в прошлом… У вас теперь другая жизнь. – Галя вновь взяла в руки чашку и начала её вертеть.
   - Да, девочки, всё в прошлом и поэтому я им не мешаю. Хотят уехать из страны? Пусть едут!

   Галя подлила всем в чашки вино.
   - А, давай те выпьем за то, чтобы нашим детям
было бы хорошо жить в любом месте. Девочки, а ведь жизнь то у всех только одна…


      Подруги посмотрели друг на друга и все вместе заплакали. Они думали о том, что как бы они ни жили, где бы они ни жили, они живут только одну жизнь на этой прекрасной Земле.