Орденские ленточки

– Товарищи офицеры и прапорщики, к предстоящей итоговой проверке приведите свой внешний вид в порядок. Капитана Я-а персонально предупреждаю о подстрижке.
В клубе, где проходило бригадное совещание, раздался общий смех. На каждом строевом смотре упомянутый, очень солидный по возрасту капитан (двадцать лет выслуги) получал за стрижку замечание, после чего молча снимал головной убор, обнажая абсолютно лысую голову. Лишь ниже среза фуражки (или шапки, в зависимости от времени года) тонкая полоска кучеряшек создавала иллюзию некогда буйной шевелюры. Как правило, после этого очередной проверяющий сконфуженно отходил осматривать следующего офицера. 
– Не забудьте про орденские планки, – закончил комбриг свой краткий инструктаж.
А чего рассусоливать! Всем все было понятно и так.
В Кишиневской «кастрированной» армии ракетная бригада была единственным развернутым соединением и поэтому каждый учебный период подвергалась проверке вышестоящих штабов. Очередность проверок была примерно такой: армия, округ, сухопутка – далее, по кругу. Регулярно в план проверки вмешивалась главная инспекция МО СССР.
Строевой смотр был одним из главных действий в предстоящем спектакле. Внешний вид и строевая выучка задавали тон всей проверке, поэтому на них делался упор. Смотр мог проводиться, волею старшего начальника, в полевой, повседневной или парадной форме. На парадную вывешивались все награды, которые когда-то нашли своего героя. А на повседневную – их заменители, орденские планки, по которым можно было понять, чем награжден военнослужащий. Орденская планка – это такая прямоугольная металлическая, тканевая или пластмассовая основа, размером 24;12 миллиметров, обтянутая орденской лентой. Так вот, они так только  красиво и гордо назывались – орденские планки. На самом деле грудь офицеров и прапорщиков в основном украшали медали: юбилейные и за выслугу лет. Орденами чаще всего награждались политработники с формулировкой подвига: «За освоение новой техники». Еще бы. Способность запомнить за три-четыре года службы в бригаде, что у стартового агрегата восемь колес, а ракета имеет в длину чуть более 11 метров как раз подходила под термин – «освоение новой техники». Этот «подвиг» для политбойцов тянул как минимум на орден «Красной звезды», в худшем случае – на орден «За службу Родине» III-й степени. Получив заслуженную награду, им можно было хлопотать о переводе в другой род войск. Там тоже требовалось осваивать новые образцы вооружения. Мда…Тяжелая доля была у политребят!
Если тебе удалось приобрести орденские ленты, то можно было даже самостоятельно изготовить орденские планки. Тогда на смотре ты будешь выглядеть достойно. Но в небольших гарнизонах эти ленточки были в большом дефиците, как, впрочем, и многое другое в описываемые времена: «Развитой социализм», однако. Их ДОСТАВАЛИ. Как правило, с оказией. В этот раз оказией был заместитель начальника штаба (знш) ракетного дивизиона капитан Г-в. Он убывал в ближайшее воскресенье на пару дней в Одессу решать какой-то очередной «шкурняк» командира дивизиона. Возраст под сорок, среднее училище и тупиковая должность сформировали колоритную личность, весьма подкованную в плане методики межличностного общения. Знш имел доступ к печати и проездным документам и мог выжать из любой, самой невинной служебной ситуации, бутылку водки. А уж из более серьезной…много ее: попробуй своевременно на сухую получить отпускной билет, командировочное предписание, проездные и тому подобные служебные документы! А инструктаж перед нарядом, а знание уставных положений, а контроль занятий, а…много чего еще. Да, штабист был великий мастак пить каждый день «на халяву»!
Исходя из описанной парадигмы, все, кому требовались ленточки, проставились «оказии». Прошедшим строгий отбор по критериям «градусы, качество и количество» было дозволено сдать секретчику дивизиона (предпенсионному прапорщику, любившему пошутить) деньги, перечень необходимых ленточек и ФИО для четкости и порядка. Пожелания методиста были выполнены теми, кто добросовестно относился к своему внешнему виду. Секретчик подготовил все необходимое, сложил в пакет и, как ему указал знш, положил его во внутренний карман кителя.
Дальнейшие события развивались следующим образом. Вместе с капитаном в командировку был отправлен и боец-одессит. Его отец имел отношение к «шкурняку», который предстояло решать командировочному. Два часа в дизеле (вроде электрички) и перед взором – «жемчужина у моря». Родители солдатика любезно приняли гостя, стол был накрыт серьезно. Чтобы тому не идти в КЭЧевскую гостиницу, была предложена постель в отдельной комнате. Сам боец, облачившись в «гражданку», уже умчался к друзьям вкусить с ними одесских прелестей.
За столом сидели долго. Знш не любил спешки ни в чем, а уж «кушать» водку он привык с чувством, с толком, с расстановкой. В ходе застолья обговорили с хозяином варианты решения «шкурняка». Насытившийся капитан Г-в решил прошвырнуться по городу, осчастливить собой Дерибасовскую, добраться до оперного театра, потрогать по пути памятник Дюку Ришелье, спуститься по Потемкинской лестнице к морвокзалу и полюбоваться морским горизонтом: не каждый ведь день приезжаешь в Одессу. От сопровождения, любезно предложенного хозяином, командировочный решительно отказался, пообещав часика через два-три вернуться.
Приятно пройтись по Приморскому бульвару в теплый сентябрьский вечер! Вид на море шикарный! Душа потребовала продолжения банкета. Капитан душу послушал. Добавил. Прогулявшись по бульвару, он присел на скамейку. Расслабившись, расстегнул китель. Выпитое давало о себе знать. Незаметно придремнул…
Проходящий патруль обратил внимание на спящего офицера, пристроившегося на скамейке в наиболее посещаемом туристами (и интуристами) месте. Майор – начальник патруля – попытался разбудить спавшего, но сон офицера был крепок. Из внутреннего кармана его кителя высунулся плотный пакет, который вот-вот мог упасть на асфальт. Во избежание этого, начальник патруля достал его и в правом верхнем углу пакета увидел надпись – «Сов. Секретно». С обратной стороны пакет был проштампован печатью для пакетов. Ну, пошутил секретчик! Что здесь такого? Оставив церемонии в стороне, патрульные стали трясти спящего и наконец-то его разбудили.
– Товарищ капитан, у вас был совсекретный пакет? – спросил начальник патруля у мало что соображавшего капитана.
– Никакого пакета у меня нет – ответил тот, недоуменно смотря на патрульных.
– А это что такое? – продолжал расспрашивать взволнованный начальник патруля. Еще бы, такой документ чуть-чуть не был потерян, иностранцы кругом разгуливают, шпионы разные так и вынюхивают наши секреты, а капитан ни ухом, ни рылом…
– Ничего не знаю, это не мой, – стоял на своем знш.
Гордость распирала начальника патруля. Пресечено явное ЧП: пьяный офицер, при нем совершенно секретный документ. Нужно доставить офицера в комендатуру и доложить по команде. Что и было проделано. По телефону доложили, вызвали машину, доставили. Пока суть да дело, наступил поздний вечер. В комендатуре уже находился комендант Одессы – полковник – проинформированный дежурным по караулам и возбужденный докладом о поведении странного капитана с совсекретным пакетом.
Не добившись в ходе опроса от пьяного ничего внятного, комендант отправил его в камеру временно задержанных офицеров, как говориться, «до выяснения…». Беспокоить начальника штаба округа он не рискнул, оставив свой доклад о происшествии на следующий день. Пакет положил к себе в сейф. В предвидении развития дальнейших событий, проинформировал по телефону оперативного дежурного по бригаде о том, что комбрига с начальником штаба вызывает на утро завтрашнего дня начальник штаба округа генерал-лейтенант Палачев. Причину вызова сообщать не стал.
Пока шла эпопея с пакетом, отец солдата лихорадочно обзванивал все больницы, морги, отделения милиции в поисках пропавшего гостя. Тот же обещал вернуться, и, может быть, с ним что-то случилось? Капитан как в воду канул. От безысходности и ответственности решил телеграфировать о пропаже офицера «молнией» в бригаду. Телеграмму доставили дежурному глубокой ночью. О пропаже капитана тут же доложили комбригу, ранее уже извещенному оперативным о вызове в штаб округа. Причина вызова стала вырисовываться. Поднятый по тревоге командир дивизиона и доставленный рано утром в бригаду, где уже находились комбриг с начальником штаба, доложил им об истинной причине отправки знш в Одессу. Разбор с кд оставили на потом.
На следующий день утром в кабинете перед начальником штаба округа стояли командир ракетной бригады с начальником штаба и главный «герой». Комендант Одессы находился тут же с пакетом в руках. Капитан, ошалевший от ситуации, в которой оказался, с дикого похмелья ничего нового о найденном у него в кителе пакете добавить не смог.
– Вскрывайте, товарищ полковник, – предложил ножницы комбригу генерал-лейтенант.
Тот осторожно по краю пакета сделал аккуратный надрез и достал его содержимое. Внутри «совершенно секретного» пакета оказался стандартный лист бумаги, на котором аккуратно было написано: капитану «Торопыгину» – ленты на медали «Двадцать лет победы в ВОВ» и «50 лет ВС СССР»; ст. л-ту «Безупречному» – ленту на юбилейную медаль «За десять лет безупречной службы»; прапорщику «Подпевалову»….и т.д. Кроме листа бумаги в руке у комбрига оказались и деньги на указанные орденские ленты.
В бригаду капитан Г-в вернулся через семь суток злой как собака; отсидев их на гауптвахте в Одессе. Пить стал реже. С секретчиком до увольнения того на пенсию не разговаривал.
Комбриг с начальником штаба получили от НШ округа по строгачу.
Командиру дивизиона влупили приказом по бригаде «предупреждение о неполном служебном соответствии».
Секретчику за шутку достались от командира дивизиона предпенсионные трое суток ареста, но он их не отсидел. Сидеть в нашем гарнизоне было негде.
Да, а ленты для своих юбилейных «орденов» мы все-таки достали, но с другой, менее пьющей оказией. И Я-ов на строевом смотре за свои кудряшки на лысом черепе получил очередное замечание.