Три страсти. Страсть первая - плавание

Плавать я предпочитаю в естественных водоёмах. Бассейны стараюсь избегать из-за их многолюдья, а также наиболее часто применяемой биологической дезинфекции воды и стенок резервуаров – хлорирования. А запах хлорки вызывает у меня ассоциации с лечебными учреждениями. Какая уж тут страсть – постоянное напоминание о работе!

Другое дело – наши белорусские водоёмы! Самые посещаемые мною озёра – Вульковское, Соминское и Бобровичское, расположены неподалёку от Телехан.

 Чаще всего наша семья бывает на Вульковском озере – озере карстового происхождения (образованного в результате разрушения горных пород под воздействием поверхностной или подземной воды). Оно находится на расстоянии чуть более двух километров от посёлка. Прогулка по смешанному лесу, затем – плавание до трёх километров (в несколько приёмов), возвращение домой – лучшего активного отдыха и не придумаешь.

 Каждое лето, вечером первого «прогулочно-плавательного» дня, думаю:

— Ну, и зачем я так «наотдыхалась»? Рук-ног не чувствую!

Спустя два-три дня, когда в организме нормализуются метаболические процессы, связанные с выработкой и удалением молочной кислоты, пораженческие настроения уходят. Нежелательные последствия плавания помогают устранять умеренные физические нагрузки, выполняемые в домашних условиях.

 И вновь, с перерывами на дождливую погоду, активный отдых на Вульковском озере.

 Соминское озеро расположено на равнинной местности, в семи километрах от нашего населённого пункта. К нему, как и к Бобровичскому, добираемся автотранспортом.
Озеро диаметром менее километра считается достаточно глубоким – максимальная глубина его достигает тридцати трёх с половиной метров. Прозрачная вода и жёлтый песок на дне озера позволяют рассмотреть водоросли, ракушки, плавающих рыб.
Естественный водоём богат рыбой: лещ, щука, окунь, плотва.

 Мальки хищной рыбной мелочи на мелководье обступают со всех сторон ноги «задержавшегося на старте» купальщика и начинают удалять со стопы излишки ороговевшего эпидермиса. Прикосновения мальков рыб к коже, покусывания-пощипывания, дают непередаваемые тактильные ощущения. Дарованные человеку самой природой, они несопоставимы с мастерством самого искусного специалиста по педикюру.

 Моё знакомство с Бобровичским озером случилось в подростковом возрасте. Классный руководитель, Алексей Константинович Сидюк, в рамках военно-патриотического воспитания, организовал поход на озеро, расположенное на расстоянии шестнадцати километров от Телехан. Целью экспедиции было ознакомление с местами, где ранее располагались деревни Вядо, Тупичицы и Красница, сожжённые фашистами в военное лихолетье.

 За полгода до трагедии Хатыни, 15 сентября 1942 года, в ходе карательной операции «Болотная лихорадка», гитлеровцами были уничтожены жители этих деревень – всего тысячу двести восемьдесят человек.

После войны возродилась только деревня Бобровичи; на месте других сожжённых фашистами деревень были установлены памятники погибшим.
 
По ходу экспедиции Алексей Константинович рассказывал нам, семиклассникам, об известных обстоятельствах давней трагедии. БОльшая часть повествования Учителя нам запомнилась; не очень важные на наш подростковый взгляд детали забылись.
 
 На ночёвку отряд следопытов расположился у Бобровичского озера. Было ещё светло, и желающие успели искупаться в озере. Меня тогда поразили его размеры; в лучах заходящего солнца водохранилище казалось безбрежным.

 Несколько позже я узнала, что длина озера – почти пять километров, наибольшая ширина – три с половиной километра, максимальная глубина – восемь метров;  довольно внушительные параметры для небольшой по территории Белоруссии.
 
Бобровичское озеро полюбилось нашим детям и внукам. Сыновья, Денис и Павел, хорошо плавают; для них такие водные просторы – раздолье. А внуков, Маргариту, Гарика и Давида, привлекают пологий спуск к озеру и мелководье, которое тянется десятки метров. Можно и песочные замки построить, и водные баталии организовать, и ракушек насобирать, и за рыбками понаблюдать.
 
Кстати, о рыбках. В Бобровичском озере я никогда не чувствовала нежного пощипывания ног мальками рыб, испытываемого в водоёме деревни Сомино, несмотря на то, что водохранилище имеет разнообразную ихтиофауну: белый амур, карась, карп, лещ, линь, окунь, плотва, толстолобик, щука.

Плавать я научилась, будучи дошкольницей. Зачастую оставляя без внимания родительские поручения: прополку, рыхление и полив грядок, уборку в доме. Выполнение работ, посильных ребёнку, оставлялось мною «на потом». Которое, как правило, не наступало.
 
Всему виной – канал Огинского, протекающий примерно в трёхстах метрах от нашего родительского дома в Телеханах.
 
Разумеется, это был уже не тот канал, построенный в 1767-1783 годах по инициативе мецената Михала Казимира Огинского, государственного деятеля Речи Посполитой (конфедерация Королевства Польского и Великого княжества Литовского, возникшая в результате Люблинской унии в 1569 году и ликвидированная в 1795 году с разделом государства между Россией, Пруссией и Австрией).
 
Ввод в эксплуатацию канала, соединяющего реки Ясельда (бассейн Припяти) и Щара (бассейн Немана), проложил водный «путь из варяг – в греки», из Балтийского – в Чёрное море.
Судоходный канал имел огромное значение для развития прилегающих территорий.
 
В первую мировую войну все гидротехнические сооружения были взорваны; в двадцатых годах прошлого века канал был обновлён и модернизирован. Использовался в основном для лесосплава и перевозки пассажиров на пароходах с паровыми двигателями.
 
Во времена моего детства канал представлял собой обмелевшую водную протоку, в которой постигла основы плавания телеханская малышня.
 
 Существовала строгая гендерная градация мест купания детворы. Глубокую «хлопскую» (мальчишескую) купальню на мелководном канале подростки выкопали самостоятельно. До сих пор на берегу канала в этом месте находится чистый жёлтый песок, извлечённый со дна водоёма, в котором с удовольствием копаются наши внуки: Гарри и Давид. Да и дедушка с бабушкой в деле «песочных развлечений» не отстают от внуков.

Для девочек и маленьких детей существовал другой пляж, так называемый – «под мостом». Купальня, действительно, располагалась под мостом, построенным для функционировавшей «узкоколейки» – железнодорожной ветки, имеющей фактически местное, районное значение.

 Глубина водоема – менее метра. В нём проходили водное крещение дети, не умевшие плавать, как правило, дошколята.

Водные процедуры выполнялись ребятнёй без присмотра взрослых, которые в это время работали. В сущности, дети моего поколения были достаточно самостоятельными. На пляже кто-нибудь из старших ребят наблюдал за детворой, а в случае необходимости – помогал. Иными словами, руководил процессом: разделения на «своих» и «чужих» детей не существовало.

Для девочек, умевших плавать, главным искушением была возможность искупаться в мальчишеских владениях. При этом все знали, что расплата последует незамедлительно, если мальчики-подростки застанут «злоумышленниц» на месте «преступления».

За давностью лет уже и не вспомню, какие именно наказания за посягательство на водные просторы мальчишек грозили нарушительницам устной договорённости, но они были. По этой причине возмутители спокойствия «хлопской» купальни выставляли
«дозор» для своевременного оповещения о приближении полновластных хозяев рукотворного бассейна. По звуковому песенному сигналу наблюдателей («Взвейтесь, кострами …»), незваные гостьи убегали в «лягушатник».

 Главная задача, стоявшая перед любителями водных процедур – своевременное возвращение домой. Ориентируясь по солнцу, ко времени прихода родителей с работы, детвора уже была в огороде. И делала вид, что работает в нём весь день.
 
 По мокрым волосам дочерей и мизерным объёмам выполненных огородных работ, наша мама догадывалась, где мы провели день. Слегка журила: она сама была страстным поклонником плавания. В семидесятилетнем возрасте мама пешком одолевала двухкилометровое расстояние до Вульковского озера и, вдоволь наплававшись, возвращалась домой.
 
 Такая же любовь к плаванию и у наших детей.
 
 Надеюсь, трепетное отношение к колыбели жизни – воде, сложится и у внуков …