Гл. 15 Коснулся самой светлой тайны на Земле

     Повесть о послевоенном поколении
       
            Коснулся самой светлой тайны на земле
          
            Саша шёл с другом на встречу с девушками и надеялся, что сегодня наконец-то случится то, о чём мечтают многие юноши, и чего немного страшатся девушки. Для таких мыслей у него были все основания, потому что Люба вращалась среди блатных ребят, а поведение девушек там зачастую не отличалось целомудренностью.
             Кто-то может сказать: «Надо же – наконец-то случится - ведь молодой ещё совсем». Действительно, Саше только что исполнилось семнадцать, однако чувствовал то он себя в возрасте однокурсников, которым в основном было по девятнадцать лет. Но ведь уже с восемнадцати лет дают винтовку и учат воевать, убивать и умирать. Так что если для этого юноша дорос, то уж точно созрел для того, чтобы стать мужчиной.
             Когда они вошли в дом, сразу стало понятно, что по крайней мере одного здесь очень ждали. У Любы вспыхнуло лицо, глаза её радостно сияли. На ней был сарафанчик, хулигански распахнутый её подругой, когда она встретилась с Сашей у Петухова. Этот сарафан, впервые на мгновение открывший Саше красоту её тела, был обещанием того, что сегодня ему откроется тайное.
            Люба взяла его за руку и сказала Валере с Наей:
- Ну, вы здесь общайтесь, а мы пошли в другую комнату.
            Они прошли в спальню, где горел только маленький ночник.
...
            Неизведанная ранее тайна отношений мужчин и женщин открылась ему. Навсегда запомнил он ни с чем не сравнимое блаженство, что испытал в те часы с этой девушкой. А она была безмерно счастлива от того, что «Сашенька, родненький», наконец-то с ней.
...
             Ная уже два раза стучала им в дверь:
- Люба, светает.
            
             К сожалению, летняя ночь коротка, а им никак не хотелось расставаться.
             Возбужденные, кажется, даже больше, чем когда шли на свидание, друзья то ли шли, то ли летели по ещё спящему поселку на свою улицу. Их переполняли чувства, они говорили о них, говорили. Счастливое время юности.
            
             В этом году выпускался класс, в который Саша когда-то проник «Филлипком». Первоклашки 1955 года больше всех пострадали от реформ образования, что проводились в стране в шестидесятые годы: были первыми, кто оканчивал не семилетку, а восемь классов, и последними, кому пришлось для получения среднего образования проучиться одиннадцать лет, на год больше, чем последующим выпускам. В 1966 году в советских школах было сразу два выпуска: десятого и одиннадцатого классов, а поскольку количество мест в ВУЗах и техникумах за год почти не выросло, то поступить туда для многих становилось проблемой.
            Если бы не это обстоятельство, то наверное чуть ли не весь Сашин класс прошёл бы конкурсы в ВУЗы и техникумы. Одиннадцатый «А» выпуска 1966 года был сильнейший за всю историю школы, медалистов было почти столько, сколько за все предыдущие годы существования школы. Золотую медаль получила Казанцева, серебряную – Чуйкова Люба, Глазев Толя, Ряховских Люда. (Тогда это было редким явлением, это потом, в 2000-х годах в школах медали стали вручать десятками).
            На следующий день после выпускного бала организовали вечернику на квартире одного из одноклассников. Как и бывает на таких вечерах, вспоминали годы учёбы, занимательные случаи из жизни класса, клялись не забывать друг друга, общаться и встретиться уже через год. Радость окончания учёбы, начала новой жизни для многих смешалась с горечью расставания. Особенно для тех, у кого к кому-то из одноклассников были неразделенные чувства. Самый близкий Саше из одноклассников, Юра Светин, Седой, в ближайшие дни уезжал к родителям, переехавшим в Среднюю Азию. Он был особенно возбуждён, так как расставался не только со школой, но ещё и с друзьями в поселке, с малой родиной.
 
             В техникуме у Саши с сентября начиналась полугодовая производственная практика. В основном всех распределили на предприятия Оренбурга, но Саша написал заявление, чтобы ему разрешили пройти практику в своём поселке, на Переволоцком мехзаводе. Директор дал добро, и теперь до самой весны он будет жить дома.
           До начала практики оставалось два месяца, можно было поработать. Саню, вместе с Жориным младшим братом Зявдатом, взял к себе в помощники дед Гайфулла.
           Он был мужем Садыки, средней сестры Саниной бабушки. Вернулся с войны раненным, прихрамывал, но всегда работал быстро, споро. Саша, его сестры и братья, не имевшие своего деда, относились к Гайфулле как к родному, очень любили его, обращались к нему «бабакай» - дедуля. Он отвечал им взаимностью, баловал гостинцами. Дедок был добрый, с юмором, как и Садыка, которая иногда над ним подшучивала.
             Гайфулла много курил крепкого табачка, любил и выпить, в меру. Но это всё равно жене не нравилось, и она не раз грозилась вылить в раковину водку, как только бутылка попадется ей на глаза. И вот однажды, найдя его заначку, она отлила немного в кружку, остальное перелила в другую бутылку и убрала. Бутылку из-под водки наполнила водой. Когда дед вернулся с работы и пошёл к умывальнику мыть руки, там стояла Садыка. Плеснув перед этим приготовленную в кружке водку на тряпку, чтобы дух пошёл, она наклонилась над раковиной и стала выливать из бутылки налитую туда воду. Оторопевший дед, побледнев, заикаясь, стал её упрашивать:
- Не надо, ты что делаешь, Садыка? Не надо!
               Жена, на мгновение прервав занятие, отвечает:
- Гайфулла, я тебя предупреждала, что если найду спрятанную водку, то вылью её.
               Добрый дед не может применить насилие, крутится вокруг и всё уговаривает, не решаясь вырвать бутылку:
- Садыка, не надо, Садыка, остановись.
            Досмотрев, как жена вылила всю «водку», дед скрутил самокрутку вдвое толще обычной и горестно закурил.
            Его страдания были вознаграждены потом вкусным обедом со стопкой водки и осознанием того, что его жена все-таки ничего, не вредная.

            Работать они ездили на станцию Сырт, за 25 километров от посёлка. Гайфулла, кроме того, что прихрамывал на одну ногу, был довольно щупленький, однако это не мешало ему один за другим кидать тяжелые спрессованные тюки соломы на тележку, которую без остановки и довольно быстро тащил трактор. Получалось это у него ловко и казалось без особых усилий. Зявдат был младше Сани на год, но очень сильный физически, да что там говорить, и хорошо откормленный, поэтому недостаток ловкости компенсировал силой. 
           Саша был худенький и физически слабоват. Вдобавок он не высыпался каждую ночь, гулял с друзьями, а если встречался с Любой, то вообще почти не спал. Всё это не прибавляло ему сил, и он с трудом, медленно поднимал вилами тюк, стараясь успеть забросить на тележку, пока она не проехала мимо, и бежал по своему ряду к следующему тюку. В это время дед, спокойно забросив тюк, успевал как-то доковылять до другого. Иногда Саня не успевал закинуть тюк, тогда дед, крикнув трактористу: «Шабаш!», присаживался на перекур: доставал нарезанные заранее полоски газеты, кисет с самосадом и скручивал ядрёную цигарку.
            Вот в таком напряженном ритме Саня жил это лето день за днём, пока с ним чуть не произошёл несчастный случай. Ребята ездили на работу до Сырта на барыге, дорога занимала около часа. В этот год к последнему пассажирскому вагону поезда цепляли специальный вагон, в котором везли хлеб и продавали на станциях, так как в 1966 году в стране был неурожай, возникли проблемы с крупой и хлебом. Между этими вагонами не было перехода, поэтому образовалось свободное пространство, где кое-как можно было разместиться, как курочкам на насесте. Вот там ребята и ездили, экономя деньги.
            Хвост поезда сильно качало, стук колёс убаюкивал и учитывая постоянный недосып, приходилось постоянно бороться со сном, чтобы не свалиться под колёса. Однажды Саша все-таки задремал и проснулся от того, что выпустил из рук мешочек с провизией. Еда пропала, но жизнь ему спасла. Ценой собственной жизни. Перепуганный Саня потом уже не заснул ни в одну из поездок.

            В посёлке открылся летний кинотеатр, их в стране прозвали «эстрадой». Говорили: «Пойдем на эстраду». Или: «А что сегодня на эстраде?». Открытие кинотеатра под открытым небом стало большим событием, почти вся молодежь встречалась там. В дни, когда не было танцев и Саня с друзьями отправлялись туда. Летом долго не темнеет, поэтому сеансы начинались поздно, заканчивались гораздо позже, чем в Доме культуры. Саня и раньше мог возвращаться ночью, спать во дворе под открытым небом или вообще остаться ночевать у друзей, это было не так важно. Зато многие ребята и особенно девчата могли теперь возвращаться домой намного позже, чему были очень рады.
            Вернувшаяся из города после окончания курсов Салима, почувствовавшая сладость свободы, тоже ходила на эстраду, но отец установил ей время возвращения домой сразу по окончании сеанса. Сестра старалась не нарушать порядок, однако однажды задержалась надолго, решила посмотреть, как ребята и девчата с улицы лазят в сад, это было ей непривычно и интересно. В эти дни к утру часто начинал моросить дождь, и Саша ночевал дома, чтобы не таскаться с постелью, не будить родных. Когда в этот вечер они заявились домой совсем поздно, двери им не открыли: запретил отец из-за того, что дочь нарушила его условие.
             Забравшись на крышу сарая, крытого соломой, они долго болтали обо всё и там, после долгой душевной беседы, заснули, ничуть не переживая. Но разве могла спокойно спать их мать, которая и за чужих людей всегда болела душой. Рискуя получить взбучку от вспыльчивого мужа, она долго уговаривала его пустить «бедных детишек» в дом, и потом радостная пришла сообщить, что они могут идти спать домой, не подозревая, что они дрыхнут без задних ног.
            На эстраду и на танцы Саша с друзьями нередко приходили, выпив вина, а то и водки. У входа на танцплощадку, прислонившись к ограде, обычно стояли ребята, не любившие танцы, поэтому не заходившие вовнутрь. Среди них и Санин одноклассник Гена Пресняков, с которым у него сложились очень приятельские отношения. Увлечённый спортом, борьбой, Гена не позволял себе никакой выпивки и видя друга в подпитии, предупреждал: «Саня, ведь сопьешься», а Саша шутил, отмахивался. Разве могли они знать, какая беда случится потом с непьющим Геной (1).
             Саша к этому времени уже перестал ходить на борьбу. Переезд год назад на окраину города принес много неудобств. Дорога в техникум и обратно отнимала много времени. Раньше в дни тренировок он успевал, придя на квартиру, поесть и сделать некоторые уроки. После переезда, если он возвращался в Восточный, то ему удавалось только поесть и уже надо было ехать на тренировку. Если же он оставался в городе, чтобы в библиотеке в читалке выполнить некоторые задания на дом, то появлялась проблема: что поесть перед тренировкой. Питание в столовой обходилось дороже, чем дома, да и деньги в наличии не всегда были.
           С едой вообще иногда возникали проблемы, в этот год у них с Салимой на ужин иногда были лук и чеснок, да хлеб. Они как следует натирали краюху хлеба чесноком и ели, запивая сладким чаем. Оренбургский хлеб всегда отменного качества, еда казалась им вкусной, но с годами все это сказалось на их желудках. Ещё Саша любил насыпать полстакана сахара, налить туда чуть-чуть воды и съесть с хлебом эту кашицу. Это было довольно сытно.
            По этим причинам пропуски тренировок стали довольно частыми, Францев перевёл его к другому тренеру, и Саша вовсе оставил борьбу.
            Это не значит, что спорт был совсем заброшен. Вот и сейчас, летом ни работа, ни частые «возлияния» не мешали ему находить время и для физических занятий. В выходные Саша отправлялся со всеми на футбольное поле, где, разбившись на две команды, они упорно сражались за победу. Приехав с работы из Сырта, они с Зявдатом, несмотря на усталость, шли на пруд купаться, и лишь потом, поужинав, Саша с друзьями отправлялся на эстраду или на танцы. 
              В один из вечеров друзья потеряли Сашу: пора уже идти на танцы, а его всё нет. Мать сказала им, что он куда-то отправился на велосипеде. Когда он вернулся, друзья набросились на него с расспросами:
- Ты где был? Уже давно пора на танцы.
- Купаться ездил, на Урал.
- На Урал? Да ты шутишь!
              Путь туда и обратно был немалый, 60 км, но главное - дорога была гравийная, по ней очень тяжело ехать. Кроме этого, хотя они и жили в степных краях, но в отрогах Уральского хребта, путь в постоянных подъемах и спусках, а велосипед – тяжелый, дорожный и конечно без переключения скоростей. Поэтому Сашины друзья не могли понять, в чём же прелесть: два с половиной часа тяжёлого труда, чтобы часок покупаться в Урале. А ему просто нравилось осознавать, что он без проблем справляется с тем, что для других кажется таким утомительным и трудным. В это лето он совершил ещё десяток таких марш-бросков до Зубочистки.
             Так что здоровья и силёнок у Саши обычно на всё хватало, хотя, конечно, частые «возлияния» не шли на пользу здоровью. Однажды он даже немного опозорился из-за этого.
             Секцию борьбы в посёлке с этого года возглавлял Анатолий Герасимович, брат первого Переволоцкого тренера по борьбе, легендарного Алексея Герасимовича, переведенного на работу в областную больницу. В команде были ребята в основном Сашиного возраста. Как-то встретив в посёлке, Анатолий Герасимович пригласил его на тренировку:
- Саша, приходи в воскресенье, позанимаешься с ребятами.
             Субботним вечером Саша отправился «подшофе» на танцы, потом почти до утра пробыл с Любой, а днём отправился в школьный спортзал. Там, после разминки, он провёл несколько коротких встреч с ребятами своего веса. Давно не тренировавшийся, не выспавшийся, с похмелья, он стал лёгкой добычей своих товарищей, каждый из которых конечно настраивался на встречу с ним, уже успевшим к этому времени стать чемпионом Оренбурга.
             Через много лет, когда они с друзьями вспоминали молодые годы, любимых своих тренеров, Саша пошутил:
 - Я ведь тоже внёс свой вклад в развитие борьбы в Переволоцке.
             Валера, морщившийся от его привычки прихвастнуть, и как истинный друг приостанавливающий поток его хвастливых речей (ради справедливости нужно сказать, нередко правдивых), возмутился:
- Сань, о чём ты говоришь, какой вклад?
- Ну а как же! После той тренировки Анатолий Герасимович сказал, наверное, своим ребятам: «Будьте увереннее, смелее на предстоящих соревнованиях. Вот вы боролись с Зиганшиным и как только не бросали его. А ведь он чемпион города. Так что и вы не хуже, даже лучше его боретесь. Всех порвёте».
    Так что, Валера, я придал ребятам уверенности перед соревнованиями, - закончил Саша под смех товарищей.

           В это лето состоялась свадьба старшей сестры Рашиды. Случилось это довольно скоропалительно, родители даже не успели как следует подготовиться к свадьбе. Рашиде нравился парень, они немного встречались, но потом рассорились и она дала согласие на брак другому парню, который ухаживал за ней. Жених был интересный, модный парень, довольно симпатичный, но Саше он не очень понравился, показался таким слащавым, с высоким самомнением, немного похожим на Федю, сожителя хозяйки дома, где Саня проживал два года назад и которого треснул кирпичом по лысине.
           Первый день свадьба проходила у невесты, Саша помогал разносить и разливать напитки. Татарские свадьбы очень многочисленны, обычно приглашают не менее ста гостей. В Сашиной семье не заводили брагу, не гнали самогон, но в данном случае из-за огромного количества гостей и больших нежданных расходов отцу пришлось пойти на это. Многие женщины пили только сладенькую брагу, её из большой емкости разливали в несколько эмалированных чайников, которые Саня разносил по столам. Через некоторое время он умыкнул один из чайников и припрятал.
          Вскоре питейная часть торжества можно сказать закончилась, гости в основном плясали и пели песни. Саше сказали: «Свободен», и он, взяв припрятанный чайник браги, отправился к другу Мише, ждавшему в палисаднике у дома.
          Потихоньку, «под разговорчик», они выпили всю брагу, которая хоть и была сладенькая, но та ещё по силе. Саша притормаживал друга, наливал ему дозу раза в два меньше, чем себе, но всё равно непривычный к алкоголю Миша сильно захмелел. Друзья пошли, шатаясь, по улице, особенно красивые кренделя выписывал пятнадцатилетний Миша. Идущие навстречу и сидящие на лавочках взрослые стали выговаривать им, что крайне не понравилось Мише, который стал угрожать то одним, то другим. В конце концов кто-то пожаловался живущему на их улице «представителю власти», офицеру-пожарнику. Тот, надев форму, завёл свой служебный мотоцикл и подъехал к окраине улицы, где в это время ребята распевали: «В нашу гавань заходили корабли, корабли, большие корабли из океана …». Увидев мотоцикл, раскрашенный подобно милицейскому, и человека в форме, Миша бросился бежать и спрятался за большую кучу навоза, стоящую невдалеке, только голова немного выглядывала.
           Офицер, сойдя с мотоцикла попытался зайти с одной стороны и поймать Мишу, но тот побежал от него вокруг кучи. Тогда пожарник сменил движение и побежал навстречу, но и Миша побежал в обратную сторону. Так они и бегали вокруг кучи, пока офицер, хорошо знавший Сашу, не велел ему тоже присоединиться к поимке друга, пригрозив, что в противном случае вызовет милицию, чтобы того забрали. Делать нечего, пришлось Сане ловить товарища, с которым они вместе только что пили. Друг был пойман и посажен в люльку, Саня уселся сзади мотоциклиста, и они повезли Мишу домой.
           Саша с перепугу, что сейчас вот опозорится перед Мишиными родителями и бабушкой, которых он очень уважал и любил, протрезвел настолько, что они, кажется, даже не поняли, насколько он выпивши. Либо не стали ему показывать, по крайней мере его поблагодарили за то, что он привёз Мишу домой и тот не попал в милицию. Саня поскорее сбежал, объяснив, что хочет быстрее вернуться домой на мотоцикле.

           Одиннадцать последних лет, первого сентября, Саша «садился за парту». Но в этом году в этот день он встал за токарный станок. Началась производственная практика на заводе, в цехе механической обработки. По результатам обучения и практической работы на станках в техникуме, всем учащимся после третьего курса присвоили 2-й разряд токаря, практически низший. Поэтому на первых порах мастера в заводском цехе давали ему самую простую работу. Работали в три смены: неделю в первую, затем неделю во вторую, вечернюю, и потом неделю в третью, ночную.
           Было три сменных мастера, один из них на правах старшего. Это был житель их улицы, Попов. Вроде бы никаких трений меж их семьями не было, дочь его Свету Саша не обижал, в саду Поповых их с друзьями ни разу не поймали (а сад был хорош, и они часто туда забирались), но встретил он Сашу в цеху неприветливо. Возможно потому, что направили Сашу на его участок против воли самого мастера. У него на участке и так было достаточно беспокойной молодежи, подростков, а тут ещё практикант, которого, в случае чего, просто так не выгонишь. Поэтому, когда появлялся заказ на простую, но хорошо оплачиваемую токарную работу, он никогда не давал её Саше.
           Впрочем, и другим она не часто доставалась. Лишь, если в эту смену не работал его любимчик с участка, парень лет двадцати пяти. Остальные на участке почти все были совсем молодые ребята, семнадцати-девятнадцати лет. Они недолюбливали того парня, считали его этаким «рвачом», хапугой. Возможно, зря. Наверное, у него была своя семья, которую нужно было кормить, и он как следует «вкалывал». Либо вообще был такой трудяга. Но всё равно, было неприятно смотреть, как при появлении дефицитных труб, на которых можно было очень хорошо заработать, он, при содействии старшего мастера, «хапал» львиную долю поступления.
          На заводе Саше очень нравилось, он любил после смены пройтись по другим цехам. Особенно впечатлял литейный, с его неповторимым запахом дыма, горелого металла и земли. Оборудование в литейке было довольно примитивное, работа в основном ручная, тяжёлая, условия труда ужасные. Работавший здесь Вася Медведев чертыхался, но Саше нравилось приходить к другу и вдыхать этот «заводской дух».
          А ещё Саша нередко бывал на другом участке их цеха, где стояли несколько современных токарных станков, на которых токари высших разрядов изготавливали сложные детали, где требовалась высокая точность. Самые сложные изделия доверялись дяде Лёше, отцу Саниной одноклассницы Нади Карандиной. Саша с интересом наблюдал, как опытный мастер, выключив станок, неторопливо проводил очередной замер, какое-то время размышлял, вновь включал станок, делал необходимые манипуляции с маховиками, рычагами и спокойно стоял, пока послушный полученным командам станок выполняет следующую операцию. Обычно на изготовление сложного изделия требовался день, а то и несколько дней, с применением на станке самых различных инструментов, приспособлений, многократных измерений точнейшим микрометром.  Всё это было так не похоже на суетливые, судорожные движения Саши и его товарищей по участку, когда они вытачивали за смену сотню каких-нибудь мелких болтов.
          В коллективе молодых ребят, что преимущественно работали в цехе, конечно, нередки были проделки, разные шуточки. Мастерам было нелегко с ними. Особенно в ночную смену. Она начиналась в 12 вечера и заканчивалась в 7 утра. Ребята не высыпались как следует днём, а перед сменой допоздна были то на танцах, то на свидании, ходили в кино с друзьями. Ночью им ужасно хотелось спать и как только мастер удалялся по делам, то пропадали и некоторые ребята.
          Мастер долго их искал повсюду, ведь стояла работа, но не мог найти, как ни старался. Он не знал их секрета. В большой цеховой раздевалке стояли секционные шкафы для одежды, по четыре секции в каждой. Два шкафа давно уже лежали на полу, неизвестно по какой причине. Худенькие ребята ложились в шкаф, закрывали дверку и мирно спали пару часов. Потом их, отдохнувших, сменяли другие. За полгода, что Саша был на практике, мастера так и не раскрыли этот секрет.
          Из-за работы в ночную смену не выспавшихся, сонных ребят, в цехе произошёл несчастный случай, чуть не ставшей трагедией со смертельным исходом. На большом специальном станке работал Сашин ровесник по кличке «Беляш». Станок был 4-х позиционный, имел большой «зев», окно, внутрь которого ставилась заготовка, а потом появлялась полностью обработанная деталь. «Беляш» снимал её, а взамен крепил новую заготовку. В это время на других 3-х позициях шла обработка закрепленных ранее заготовок. Изделия – чугунные ролики для гусениц трактора - были тяжелые, и пареньку приходилось сильно наклоняться в «зев» станка, вовнутрь.
           При замене очередной заготовки, рукав его халата прихватил мощный режущий инструмент, начал его накручивать на себя и потащил руку парня вовнутрь, ломая её. Ужасный крик боли и страха услышал один из братьев-близнецов Евдокимовых, работавших рядом на токарных станках. Евдоха, как обычно звали его ребята, не растерялся, бросился к станку и нажав большую красную аварийную кнопку станка, выключил это чудовище. Когда парень, вылечив руку, вновь вернулся в цех, ребята радостно его приветствовали, а один пошутил:
- Беляш, если бы не Евдоха, был бы из тебя фарш на беляш.
         На участке работала токарем и одна девушка, Люда Караулова, чуть постарше ребят. Очень общительная, привлекательная, она в свободное время весело, по-свойски общалась с ребятами из цеха. Долгие беседы обо всём были у неё и с Сашей. Ей нравилось общаться с ним, ведь в отличие от других работавших здесь его ровесников, год-два назад только закончивших восьмилетку, он был учащийся четвертого курса техникума, во многом разбирался. Несколько раз Саша по - дружески провожал её домой, читая по дороге стихи Есенина, Блока, которыми в это время многие увлекались. В одно из посещений она познакомила его с младшей сестрой Надей, красивой, стройной брюнеткой, Саниной ровесницей.
         Придя с друзьями через пару дней после знакомства с Надей на танцплощадку, он увидел её, стоявшую с подругой. В красивом платье, с вечерней прической, она выглядела ещё прекраснее, чем он увидел её в домашней обстановке. Саша с Васей пригласили девушек танцевать, потом ещё раз. Когда они в третий раз за вечер направились к ним, девушки, стоявшие у ограды танцплощадки, стремительно перелезли через неё и побежали прочь. Саша был шокирован! До этого он не помнил случая, когда понравившаяся ему девушка отказывалась от встреч с ним, или чтобы он хотя бы проводил её. А тут от него бежали вот так, как от чумы!
          На следующий день в цехе Саша рассказал об этом случае её сестре Людмиле. Та рассмеялась и спросила Сашу, можно ли ему доверить секрет. Саша обещал хранить его в тайне. Оказалось, что Надя влюблена в Сашу Абдулова, Шуню, бывшего Саниного одноклассника. На три года старше Саши, он в это время находился на действительной военной службе. До призыва Шуня работал на заводе и был лучшим игроком в заводской футбольной команде. Высокий симпатичный, невероятно пластичный, он и так мог покорить многие сердца, а тут ещё был местной спортивной звездой. По словам Люды, Шуня вроде бы ничего не знал о чувствах Нади, так что Саша может считать её свободной девушкой. Надя была настолько хороша, что если бы это был кто другой, то Саша, наверное, стал бы добиваться симпатии девушки, но с Шуней они очень дружили, их семьи были как родные, и он, подумав, решил оставить Надю в покое.

           В этом году вышел новый Закон о призыве на действительную воинскую службу, которым изменили правила призыва студентов вечерних отделений ВУЗов. Теперь их могли призвать на воинскую службу, прервав обучение. Прежние правила сохранялись для обучающихся в ВУЗах и поступивших на учёбу не позже следующего, 1967 года. Саша и его однокурсники должны были получить диплом только в ноябре 67- го, соответственно попадали под призыв. Поэтому многие его однокурсники получили в техникуме выписки о результатах учёбы по общешкольным дисциплинам за три курса и поступили учиться в выпускные десятые классы школ Оренбурга, на вечерние отделения. Они планировали, получив на следующий год аттестат об окончании школы, летом поступить на вечерние отделения ВУЗов и учиться там с сентября, параллельно завершая учебу в техникуме и защищая диплом.
             Узнав об этом, Саша съездил в техникум за такой же выпиской и пришёл к директору местной вечерней школы Волчкову, отцу своего одноклассника Вовы, с которым они вместе поступали в техникум и жили на квартире у Сашиных знакомых. Он рассказал о своих однокурсниках, которые поступили в школы Оренбурга, и что он также хотел бы поступить здесь, в родном посёлке, в десятый класс. Через полгода он продолжит обучение и будет сдавать экзамены уже в Оренбурге.
           Директор в ответ заявил, что он может его принять, если только Саша принесёт справку из школы об окончании девятого класса. Саша напомнил, что учащиеся техникума получают среднеспециальное образование, то есть и среднее. За три курса техникума, они, конечно, изучили больше, чем школьники за один девятый класс, полностью закончили изучать общешкольные предметы, что видно из выписки, выданной техникумом. Поэтому его товарищей в городе и приняли без вопросов. Конечно, это знал и сам директор школы, но продолжал отказывать: «Не положено!». Сашины аргументы, что если «не положено», то почему его однокурсникам не отказали ни в одной школе, на директора не действовали.
           Тогда Саша, как и в детстве, в шестилетнем возрасте, сам явился незванным в одиннадцатый класс вечерней школы. Его появление удивленно и весело приветствовали ученики. Все ребята и девчата поселка, приблизительно его возраста, в основном знали друг друга, а тем более Сашу, одного из немногих в те годы «городских». Большая часть учителей, преподававших в «вечёрке», знали его раньше в школе. Придя в класс, они интересовались, как он из техникума вдруг попал в школу, Саша объяснял, и никто из учителей не попросил его покинуть класс, так же, как когда-то поступила добрая Антонина Ивановна, первая учительница.
            Так и ходил Саша некоторое время в десятый класс, пока об этом не прознал Волчков. Он пришёл на очередной урок и объявил во всеуслышание, что не разрешает Зиганшину посещать занятия. Саша не мог понять такого отношения к нему отца одноклассника, с которым они поступали учиться в техникум и которому он помогал в то время готовиться. Плюс к этому пожили бесплатно у Сашиных знакомых, Николаевых. Друзья объяснили Саше, что в этом и проблема, они «поступали», но «поступил» он, сын простого столяра. А сын учителя и директора школы, получается, оказался менее образованным, менее обученным, это Волчкова и задело.
            Теперь до Саши вроде дошло, но его вина то в чём?

            После того, как он перестал посещать «вечёрку», появилось больше свободного времени, и он стал иногда ездить в совхоз «Сыртинский», в больницу которой направили работать по распределению его сестру Салиму. Это был крупный совхоз, с несколькими отделениями, поэтому и больница была не маленькая, с большим медицинским персоналом, который постоянно пополнялся.
            Вот и сейчас приехало сразу пять девушек, молодых специалистов, которым совхоз выделил трехкомнатную квартиру. Центральное отделение совхоза находилось в семи километрах от железнодорожной станции. В то время преодолеть такое расстояние в распутицу или зимой, когда везде лежит глубокий снег, было непросто, родные к девушкам почти не приезжали. Наверное, поэтому, приезд брата одной из них всегда очень приветствовался. Саше было интересно бывать там, у «медичек», как тогда нередко говорили ребята. Все девушки были веселые, общительные и каждая интересна по - своему.
          Особенно Вика. Черноглазая, чернобровая, с тонкими чертами лица. В неё, как говорили девушки, влюбился совхозный парень и старался, пока безрезультатно, завоевать её сердце. Саша часто беседовал с ней, общение сдружило их. Вика, почему-то, нередко была грустна. Во время застолий, которые нередко устраивались в Сашин приезд, после одной-двух выпитых небольших рюмок её настроение резко ухудшалось, она становилась неразговорчивой, легко раздражалась. Иногда она ненадолго уходила, и потом возвращалась в отличном расположении духа, шутила с Сашей, весело общалась со всеми. Саша упорно выпытывал у сестры, почему это так и, в конце концов, та открыла ему секрет. Такое поведение Вики объяснялось тем, что девушка пристрастилась к наркотикам, как это иногда бывает у медработников, имеющих доступ к обезболивающим. Вот после принятия очередной дозы её настроение и улучшалось.
           Саша был поражён! В то время о наркоманах в основном только слышали. В Сашином понимании, это опустившиеся люди, что-то типа алкашей, неприятных с виду, с опухшими лицами, которые встречались у них в посёлке. А здесь симпатичная девушка, интеллигентная, врач.
           История девушки имела счастливое продолжение. Парень, влюбленный в неё, добился её внимания, они поженились, создали прекрасную семью. Вика смогла побороть свою зависимость от наркотиков.
            В те годы очень много писали и говорили о постепенном стирании разницы между городом и деревней. Жизнь наглядно продемонстрировала Саше эту разницу. На следующее утро после одного из приездов в совхоз, в субботу, у него разболелся зуб. Зубного врача в сельской больнице не было, а сильнейшие степные бураны замели все дороги, в город теперь можно было попасть только в понедельник, с барыгой. В этот день утром, в огромные сани, изготовленные из цельных брёвен, грузились жители совхоза, все, кому нужно было к местному поезду, и мощный гусеничный трактор тащил сани семь километров до железнодорожной станции.
            Всю субботу Саня прикладывал к зубу вату, смоченную спиртом, утоляя боль. В воскресенье это средство перестало действовать и следующее лечение заключалось в полоскании рта разбавленным спиртом. К вечеру и это уже не помогало. Саша выпивал немного анестезирующего разбавленного спирта, боль утихала, потом, когда она вновь начинала мучить, он снова принимал обезболивающее и таким образом продержался до самого визита в городе к зубному.

           Работая на заводе с Васей, Саша ещё более сдружился с ним и однажды пригласил его с собой в совхоз. По случаю их приезда девушки накрыли стол, все шутили, рассказывали смешные истории, танцевали. Через некоторое время пришли человек пять сельских парней. Вскоре все стали изрядно выпивши, временами разговор становился напряженным, сельские ребята явно искали повода для ссоры с чужаками. Саша напряженно размышлял, как без потери лица выпутаться из этой ситуации. Было ясно, что она вскоре так накалится, что не ответить каким - либо образом на «наскоки» парней будет нельзя, иначе все расценят это как трусость. Тогда возникнет драка и их с Васей «помнут» как следует сейчас, а потом невозможно будет спокойно приехать в совхоз к сестре.
          Решение пришло неожиданно. Свой необычный план Саша рассказал Васе, когда они вышли в очередной раз покурить. Вернувшись через некоторое время к столу, друзья затеяли перепалку между собой. Потом, изрыгая ругательства, они вскочили со своих мест. Вася попытался ударить пустой бутылкой Саню по голове, тот отбил удар, схватил табуретку и поднял её, с намерением опустить на голову товарища. Девушки завизжали, Салима кричала, парни стали успокаивать ребят, кто-то из них перехватил табуретку. Все расселись по местам, выпили за мир, и вскоре сельские парни стали прощаться, наказав девушкам позвать их, если эти два ненормальных начнут вновь буянить.
Позже, когда все начали готовиться ко сну, Салима стала ругать Сашу за скандал, что они устроили спьяну с Васей:
- Саша, я всегда думала вы с Васей такие друзья, а тут из-за какого-то спора чуть не передрались. Чего это вы так друг на друга?
        Саша рассмеялся и объяснил сестре, что это они специально разыграли комедию, в результате чего не случилось конфликта с сельчанами: посмотрев, как один из друзей хотел треснуть другого бутылкой, а второй, в ответ, вообще чуть не размозжил первому голову табуреткой, парни решили, что это такие придурки, с которыми вряд ли стоит связываться. Ведь если они так поступают с друзьями, неизвестно, чего от них ждать другим. Быстренько убравшись после чуть не начавшейся драки и бормоча: «Ну ненормальные, ну дурни», они сохранили своё лицо без ссоры с приезжими и выглядели приличными ребятами, по сравнению с этими двумя придурками.
           Выслушав, Салима заявила, что он так перепугал её своей ссорой с Васей, что ей самой хотелось разбить ему башку. 
_____________________________________

(1)   Гена окончил институт, тренировал ребят, стал директором прекрасного Дворца спорта, вроде бы всё шло хорошо. Но потом не сложилась семейная жизнь, и после развода Гена стал пить, в конце концов, к сожалению, спился.