Август Игорь Владимирович

Август, август, что же вы так прицепились к этому августу, что же вы все так воспеваете его, радуетесь ему. Я ненавижу этот месяц! Не-на-ви-жу! До боли в костях, до ломоты в зубах, до кола в сердце. Если бы я мог, я бы вычеркнул этот месяц из календаря. Месяц, когда я пустил под откос свою жизнь, убил свою душу и этого я не могу себе простить, поэтому август я пропиваю и пробегаю с закрытыми глазами, а самую ненавистную дату - 11 августа, я стараюсь проводить один. Уезжаю за много километров от дома, ставлю палатку и пью. Только так я могу пережить день, когда все началось. Это громко сказано, ведь и не было ничего, но в этот день я мог бы изменить свою жизнь. Но не сделал этого и поэтому я уже не живу.

С виду со мной все в порядке. Жена, сын взрослый, он удачно женат, две дочки. Я - профессор, спасибо моей светлой голове и поддержке тестя, жена - домохозяйка, дома - порядок и уют - не придерешься, да и она сама - красивая, веселая, звонкая такая, добрая, умная. Когда так много прилагательных, значит, либо любовь огромная к человеку, либо себя уговариваешь, что уж такое сокровище нельзя не любить. Я уговариваю. Буду честен, я никогда ее особо не любил, женился по расчету, понадеявшись, что тесть - большой человек в нашем городишке, зятя не обидит и всячески поможет, да и приятный бонус имелся - будущая жена была доброй, красивой и дальше по списку. Чего еще человеку желать? Можно сказать, вытянул счастливый билет. Грубо получилось, на самом деле, были конечно, чувства, но не как в кино, не водопад страстей. Наоборот - обыденно и вяло. Но они (жена и тесть с тещей) тоже в проигрыше не были. Я если и не идеал, то где-то рядом. Особых вредных привычек нет, чистоплотен, чуть не написал, что к лотку приучен, "приучен к пылесосу", так моя мама сказала своей будущей невестке, могу и убрать и полы помыть и мясо пожарить. Я тоже считался выгодной партией. Пусть и не богат и без должности, но перспективный. Когда мы поженились, столько было ахов и охов умиления, мол, какая же прекрасная они пара и как они построят идеальную семью и будет у них все в жизни... догадаетесь, как именно? Правильно! Идеально! Так и было. Не буду врать, почти так. Ссоры иногда были, скандалы, тесть пару раз макал носом в грязь, показывая, что я - никто без его помощи, жена тоже пыталась это делать. Что уж скрывать, и я не ангел. Пару раз изменил ей от злости. Но это было несерьезно, так просто провел время в командировке. Она, возможно, и догадалась, но сделала вид, что ничего не видит и не понимает. Я же говорю - она очень умная. Моя жизнь катилась по наезженной колее, я делал карьеру, ремонт, сажал на даче деревья и воспитывал сына и все у нас было просто идеально. Почти. Я так думал. Был ли я счастлив? Наверное, я не уверен. Для всех счастье разное и кому-то моя размеренная жизнь могла показаться верхом скуки и мещанства. Тогда я так не думал, сейчас я в этом уверен.

В то лето, 11 августа, меня вызвали на кафедру. Хоть убейте, я не помню, зачем. Я не то, чтобы сильно расстроился или рассердился, просто был недоволен, что меня дергают из отпуска и вроде бы планов особых на тот день у меня не было, но идти сильно не хотелось. Я уже потом понял, мой ангел-хранитель, тот - успешный, не любящий неожиданности, изо всех сил сопротивлялся второму, который решил тогда показать мне, где же мое настоящее счастье. Я помню настежь открытые окна, не понимаю, кто и зачем позволил тягучей жаре заполонить весь кабинет так, что там невозможно стало дышать, я помню шефа, за которым зашла какая-то студентка, я сначала даже не посмотрел на ее лицо, я обратил внимание на то, как бедно она была одета: старые кроссовки, какие-то мешковатые брюки, застиранная футболка. Я смотрел на ее фигурку - симпатичную, подтянутую и думал, что жаль, когда такие красивые девочки (я сразу почему-то решил, что она красивая, даже не видя ее лица) плохо одеты, внешность, как нас учили, не главное, но почему-то мы придаем ей слишком большое значение. Шеф прервал мои мысли:
- Знакомься, Игорь Владимирович, это - Мила, она у нас до начала учебного года поработает машинисткой, сборник нам напечатает, а ты, мил друг, кстати, статейку-то и не сдал. Милочке заняться нечем будет, - ерничал шеф, а у меня враз упало настроение. Эта чертова статейка никак не шла. Я уже совсем хотел было напомнить про отпуск и жару и вообще, что за бред готовить сборник летом, как все-таки взглянул Миле в лицо и... я не знаю, как назвать то, что я почувствовал. Сначала просто отметил, что она относилась к тому типу девушек, которые мне всегда нравились: шатенка со светлыми глазами. Глаза у нее были необыкновенные. Цвет такой уникальный, странный даже. Глаза ни голубые, ни серые, ни зеленые, все вместе, меняются, когда она смотрит: внимательно или смешливо или исподлобья. Глаза-хамелеоны. А потом меня как кто по темечку стукнул. Неважно стало, какие у нее глаза или губы, меня вдруг потянуло к ней с такой безумной, невероятной силой, что я в лице переменился. Шеф это заметил и ехидно указал мне на то, что алкоголь в жару губителен. Да и хорошо, что у нашего зав кафедрой только водка и была на уме, я благодарил всех богов за то, что он не понял, что же на самом деле он увидел. Клянусь, она прочувствовала примерно то же. Покраснела мгновенно, глаза свои волшебные опустила, я увидел, как она тяжело вздохнула, словно забыла как это делается. И вот тут-то я, считавший себя циником и прагматиком, поверил в любовь с первого взгляда. Влюбился в Милу сразу и на всю жизнь. Это знание пришло моментально, мне мгновенно стало ясно, если мы не будем вместе, я буду несчастен и это мягко сказано. Или мы будем несчастны. Что было дальше, я плохо помню. Я вроде бы сказал какие-то приличествующие слова и откланялся. Ехал домой и думал, что, возможно, моя жизнь скоро изменится.

Какой же я был дурак! Почему я в тот же день не пригласил ее в кафе? Почему я дал самому себе возможность что-то обдумывать, почему я не признался ей в любви тот час же, я же был уверен в своих чувствах, как никогда! Ответ прост - я испугался.

Представьте: мужчина под сорок, когда уже и седина и бес и кризис среднего возраста на низком старте, влюбляется в свою студентку (да, да, мой второй ангел-хранитель - смутьян, любвеобильный и страстный, не оставил попыток свести нас, подправил расписание и вот, пожалуйста! Три раза в неделю я смотрю на нее и только на нее и делаю над собой усилие, чтобы осознать - мы в аудитории не одни и я все-таки преподаватель, а не влюбленный пацан) и тут можно либо обрубить все связи и рухнуть в объятья любимой, либо оставить все, как есть и утешать себя мыслью, что неизвестно, как бы все там сложилось с этой как бы великой любовью.

Утешать себя - это все, что мне осталось. Утешение и воспоминания о том годе. Я вел себя по-свински, смотрел на нее так, что она краснела и беспрестанно поправляла волосы, я смотрел на нее так, словно мы были одни и никого рядом не было, я смотрел на нее так, что ей становилось сладостно больно от моего взгляда. Я придумал все это? Не знаю, хотелось бы верить, что я не выглядел совсем уж идиотом. Под разными предлогами я просил остаться ее после занятий, я о чем-то ее спрашивал, что-то говорил и видела, как она волнуется и ждет. Она тоже была умной, как и моя жена, знала, что я не свободен и я был уверен, если я только поманю ее пальцем, если решусь, она прибежит ко мне, наплевав на все. Я же то неосознанно давал ей надежду, то, стараясь избавиться от этого морока, был холоден и официален и тогда она почти плакала на занятиях, а потом, справившись с собой, тоже вела себя отстраненно и неприступно. Я измучил нас обоих и не знал, на что решиться.

Я переговорил с родителями и они не меня не просто не поддержали, не поняли. Мать сказала, что проклянет, если я брошу семью ради какой-то вертихвостки, отец потом, шепотом, намекнул, что раз мне так приспичило, закрутил бы я с этой девчонкой интрижку, выпустил бы пар, понял, что она самая обыкновенная, такая же, как и все и довольный вернулся бы в семью. Мне тяжело в этом признаться, но тогда я еле сдержался, чтобы не ударить отца. Мила - обыкновенная, такая, как все! Для него - да, для всех - да, но не для меня. Я и не анализировал ее внешность или характер, зачем? Ведь каждый из нас мечтает найти такого человека, который бы стал особенным, пусть остальные и не видят ничего такого в ней или в нем. Я нашел Милу и дело оставалось за малым - решиться стать счастливым. Я предвидел, что наши жизни подвергнутся очень жестоким испытаниям и нет гарантии, что после них наше чувство (а мне стало часто казаться, что я его просто выдумал) выдержит и мое увольнение (в этом я был уверен, тесть мне не простил бы развод и сделал бы все, чтобы меня уничтожить) и ее отчисление или перевод в другой институт. Сборы вещей и новый быт, проклятие матери, ругань отца и слезы жены и сына. Я не был уверен, что готов ко всему этому, что моя призрачная любовь сможет перевесить мою прошлую жизнь, мои обязательства. Я не был готов шагнуть в пропасть.

Тот мучительный год подошел к концу. Я сделал все, чтобы видеться с Милой почаще, повел себя, как скот, зачет она мне сдавала раза три, тешу себя мыслью, она понимала, почему я прошу ее еще немного поучить и прийти на следующий день. Я надеялся, что она и в те каникулы будет работать у нас на кафедре, надеялся, что летом, в обстановке тепла и свободы, в пустом здании института, что-нибудь прояснится и я смогу принять решение. Но Мила исчезла сразу после сессии и, хотя я и забегал на кафедру чуть ли не каждую неделю, ее не было. Два месяца я думал, что же мне делать и загадал: если первого сентября я ее увижу первой из всех моих студентов, в тот же день, назначу ей свидание, а там будь, что будет.

Я не увидел ее ни первой, ни десятой, ни двадцатой. В деканате сказали, что Мила перевелась в другой институт, в другой город. Девочка оказалась сильнее меня. Она смогла принять решение.

С тех пор я тоскую. Нет, было бы враньем сказать, что целыми днями я шепотом произношу ее имя и вспоминаю ее глаза, улыбку, голос, ладную фигурку, вовсе нет. Бывают недели и даже месяцы, когда я не тревожу свою рану. Но то чувство, словно меня чем-то ударили по темечку, словно сердце разорвалось в груди и горячая волна затопила все тело, вот это самое чувство со мной постоянно, только к нему примешивается такая же большая боль. Несбывшиеся надежды, разочарование... Возможно, я все это себе придумал? Увидел симпатичную мордашку и решил, что влюбился по-настоящему? Да, вполне может быть. Но что это меняет? Ведь моя боль, гвоздь, забитый в сердце, всегда со мной и в этом году, 11 августа я также уеду за город и буду справлять поминки по моей несбывшейся жизни.