Сережа

Глава 1. Верочка.

Я возвращался из командировки на поезде. И хотя  путь предстоял не долгий,  времени, для того чтобы все обдумать, было предостаточно.

 Родился и вырос я в пригороде, поэтому в школу, а затем в институт  приходилось  добираться на автобусе.  Поездка занимала примерно час, и мне очень нравилось это время.  Можно было постепенно проснуться, осмыслить вчерашнее, продумать планы на сегодня. Такая своеобразная пауза перед забегом.
 
 А когда  в аварии на шоссе  погибли  мои родители (папа очень  торопился на работу, нервничал и гнал  машину, не обращая внимания на просьбы мамы не спешить), я был с ними тогда и отделался «легким» испугом. Но этот «легкий» испуг так прочно  засел в моем подсознании,  что с тех пор я не имею своего личного автомобиля, и на работу  добираюсь общественным транспортом, а в командировки езжу только поездом, и никогда никуда не спешу.
У нас с женой сложились такие правила, что бы не случилось — не торопиться...

 А надо сказать, что мы с Верочкой всего добились сами, ведь остались сиротами в молодом возрасте,  не имели поддержки, и работа  для нас стала обязательным элементом жизни, гарантом нашей независимости, поэтому ничего не должно мешать делу, тем более  ненужная  суета и торопливость.

Позавчера  родился  мой сын.

Но я не сорвался из командировки, что бы примчаться на такси под окна роддома. Для чего?  Вера была в больнице под присмотром врача, выписка назначена на послезавтра. И у меня было много времени без истерик закончить дела, приехать домой спокойно на поезде...

 Верочка, она вообще, у меня умница. Первый раз я ее увидел в приемной комиссии во время поступления в институт. Мы сдавали документы на разные факультеты, но одновременно. Просто обратил внимание на нее, услышав  фамилию и имя. Мы улыбнулись друг другу. И все.
На зачислении все толпились у списков, а она стояла в стороне. Подошел без стеснений, как к давней знакомой, я уже нашел свое имя и поинтересовался ее успехами.  она волновалась:
- Там так много народу, мне не прорваться,  еще не знаю, подожду немного.
Тут же , поработав локтями,  сразу высмотрел ее фамилию в списках зачисленных.
 Мы пошли отмечать наши успехи.


 Я совсем не помню во что она тогда была одета :  не броско, очень скромно, но как-то гармонично. Все было в ней на полутонах:  Слегка смугловатая кожа, светло-карие глаза, русые волосы,  ничего яркого.

Мне же во время учебы в институте  нравились  девушки  видные, писанные красавицы. Приключений   было много... Верочка тоже не избежала студенческого романа, влюбилась в какого-то сынка богатых родителей,  которые не видели в сиротке из провинции сноху. Все было драматично. Таким образом, во времена студенчества я был постоянно в поисках, а Верочка разочарована...

 Мы утешали друг друга по-братски.   

 Со второго курса оба начали работать, вернее подрабатывать, так как  жизнь в столице была нам не по карману.  Именно тогда и сложились  определенные требования к трудовой деятельности. Работа — это святое.
 Я с друзьями открывал какие-то лавки по торговле сладостями, что-то закупали, что-то продавали, плели сети кондитерских  и пекарен.    Постепенно у меня сложился капитал. Время было «перестроечное»,  дававшее  много возможностей тем, кто хотел и мог работать.

 К пятому курсу надо было определяться с местом жительства. Верочка, будучи очень практичным человеком, нашла выход. Она предложила продать свою квартирку в провинции, наследство от родителей, добавить мои деньги, и купить жилье на двоих, но в хорошем районе. Рассудила так: на отдельные квартиры нам все равно денег пока не хватает, а жить в подселении с посторонними людьми всегда проблемно. Уж лучше с друзьями.

 Так мы стали жить вместе.

 И опять надо отдать должное Верочке, она установила замечательные правила: мы создали общий счет, куда вносили определенные суммы ежемесячно на нужды квартиры. Сумма накапливалась,  с него можно было снимать деньги только на ремонт, покупку мебели в совместные комнаты, на оплату .

Так у нас возник первый совместный денежный счет...


места в вагоне были сидячие, удобно устроившись, я смотрел в окно. Мысли  были безрадостные. Мой  долгожданный мальчик родился уродом.

 У нас с Верочкой долго не было детей. Мы ничего не планировали специально, просто не было.

Жизнь бездетной пары имеет свои преимущества, а пока были  молодыми нас этот факт вообще не волновал.
 Когда ты полон сил, здоров, умеешь заработать, нет никаких причин чувствовать себя ущербным и несчастным, нам всегда было интересно вдвоем. Мы никогда не стремились к показному богатству,  не видели в этом смысла.  Верочка имела отличный импортный автомобиль, потому что она хороший водитель. Квартира у нас осталась прежняя, но когда возникла возможность прикупить соседнюю,  добавили себе жилплощадь и все. Хотя мы красиво одевались, много путешествовали. Но  практичность Веры всегда брала верх во всем: ничего лишнего.
Да разве можно о чем-то сожалеть, когда тебя окружают многочисленные друзья, веселые интересующиеся люди,

 Кто-то куда-то съездил, что-то привез. Идем всей кампанией  смотреть. То собрались толпой смотаться за экстримом на край света -  да не вопрос.

 Потом задор юности немного угас. Стали как-то  спокойней собираться с друзьями за городом, отдавая предпочтение беседам  под легкий алкоголь и вкусную закуску на даче.
А когда перевалило далеко за тридцать, захотелось тишины,  комфорта и уединения на досуге, где-нибудь у моря.

 Вот  друзья обзаводятся детишками, и ты уже не интересный собеседник,  ведь тебе не понять этих восторгов по поводу первого зуба, первого шага. Ты ничем не можешь помочь в поисках хорошего педиатра, невропатолога.
К тому же оказывается, что  ничего не понимаешь  в том, чем детский сад или школа, расположенные в двух шагах от дома хуже, чем те, которые находятся у черта на рогах, поэтому родители по очереди гоняют туда своих чад, опаздывая на работу, а найти хорошую няню, вообще, проблема неразрешимая. Оказывается ни одна женщина не в состоянии вынести твоего ребенка.

Уже в твоем присутствии воспитанные друзья стараются не разговаривать о детях, у тебя же их нет, значит эта тема  незнакома, и кроме теорий и общих слов от тебя нечего  и ждать. А если твоему ребенку 15 лет,  то это может понять только родитель 15-летнего подростка. И наконец, когда «чады»  получали аттестат, бедных отцов и матерей вообще было жаль, на что только не шли те, чтобы  их ребенок влился в стройные ряды студентов очников в престижном Вузе.

 Таким образом,  мы перестали общаться тесно со многими друзьями. но это ничуть не напрягало, потому что нам и вдвоем было комфортно и уютно, жизнь текла своим чередом, и меня  все утраивало.

колеса чеканили на стыках: тук, тук-тук, тук-тук.

Так в мозге стучала мысль : почему урод, как это произошло? Невозможно описать словами мое состояние души: как будто кто-то умер. Да, ощущения были именно такие, как тогда, когда мои горячо любимые родители погибли, растерзанные, они лежали на обочине дороги, и ничего нельзя было исправить... исправить, как все исправить?

Никак.

И понимаешь, что назад к счастливой жизни нет возврата, это будет с нами всегда. Но ведь сейчас никто не умер! Верочка жива, здорова...


В первый раз я обратил внимание на Верочку, как на женщину, через два года нашей совместной жизни в общей квартире.

Было это на Новый год.

 Меня в очередной раз обломала знойная красотка, а Верочка испытала  разочарование. Она пригласила меня к себе. Легкий ужин,  вино, телевизор в виде развлечения. Мы могли не разговаривать часами, но мне было очень комфортно с Верочкой даже молчать.

 Она сидела задумавшись.  я делал вид, что смотрю телевизор, а сам разглядывал ее. И понял тогда, какой я был дурак, искал что-то на стороне, имея такое совершенство рядом. Нежная кожа, плавность в движениях, как она внезапно покрывалась румянцем, если что-то ее смущало, выдавая  темперамент. Мне она всегда казалась холодной, рассудительной...

 Да просто вначале я был неопытный юнец, не сумевший рассмотреть истинной красоты,  потом видел в ней заботливую мамочку, оставшись сиротой, а когда мы с ней поселились под одной крышей , у меня к ней вообще,  были чувства, сравнимые с братскими, и всякие мысли о сексе с Верочкой отвергались как неприличные.

 Короче, следующие полгода я настойчиво ухаживал.

Мы поняли, почти одновременно, что никакой дружбы между мужчиной и женщиной быть не может. Или да или нет, третьего не дано.
 Наши желания совпали.
 Окружающие восприняли  решение пожениться без удивления, а скорее, как ожидаемое событие,  только удивлялись, почему мы медлили.
 И вот уже женаты  тринадцать лет. Тринадцать лет счастья. Теперь оглядываясь назад, перед лицом испытания выпавшего на нас, я мог это утверждать.

   


Глава 2. Сын.


Суета на перроне немного отвлекла от грустных мыслей.
 Здесь же в  привокзальном ларьке  купил белые лилии, любимые цветы моей Верочки. Фирма прислала за мной транспорт.
Я поехал в родильный дом.
 Чтобы меня не охватывала паника при езде в легковом автомобиле, я закрываю глаза и стараюсь думать о чем-то интересном, отвлекаю себя. Мою слабость вполне могут понять люди, боящееся высоты или пауков, когда только упоминание об ужасных насекомых, или уронив взгляд вниз , человек теряет самообладание.
 Конечно, сейчас можно было бы посещать сеансы модных психологов, но у меня срабатывало советское предвзятое отношение к психиатрии.
 Поэтому я старался справиться со своей проблемой самостоятельно, все на фирме знали о моей слабости и водители, большое им спасибо за это, старались ехать очень осторожно.
Но  сегодня ни на чем  приятном сосредоточиться не смог, в дороге меня несколько раз накрывали приступы паники, чувствовал себя ужасно.

Роддом был совсем не тот, в котором собиралась рожать Верочка, естественно, в ее возрасте, врач заранее обговорил дату кесарева сечения, рожать первый раз в сорок лет - рискованное мероприятие.

 Но мальчик решил по своему. Собрался на свет раньше срока на целый месяц,  так что моя Верочка оказалась во время схваток одна.
Скорая доставила ее в первый попавшийся на пути роддом, потому что выбирать было некогда.

 Надо знать мою жену, она никогда не позволит себе побеспокоить кого-то. Её лечащего врача не вызвали,  роды принимала дежурная акушерка.

 Старое оштукатуренное здание с колоннами у парадного входа, стоящее буквой П. В регистратуре  быстро узнал, где находится моя жена. Крупная купюра сделала свое дело, я беспрепятственно проник в палату, она была обычная, на несколько человек. Там находилось еще две роженицы, дети лежали рядом в маленьких коечках,  и их  было тоже  две.

 Вера лежала уткнувшись лицом к стенке. Она не повернулась, ничего не сказала. Я не стал нагнетать обстановку при посторонних. Положил цветы на тумбочку и вышел.

 Где ребенок?
 Я понял, что дело совсем плохо. Он не умер, он живой труп, который будет всегда с нами, о котором никогда не забудешь.
 Это будут вечные слезы матери, разочарование отца.

 У медсестры спросил, как найти врача-педиатра.
 Ко мне отнеслись с пониманием. Педиатр оказалась немолодая женщина. Я представился.
- Мне хотелось увидеть сына, узнать его диагноз и если можно прогноз.
 
- Ваш ребенок находится в палате для недоношенных, хотя сосательный рефлекс у него не нарушен, и ребенок довольно крепок, но на всякий случай он у нас под наблюдением, дефект его вызван внутриутробным нарушением кальциевого обмена неясной этиологии, о сохранении интеллекта трудно сейчас сказать что-то определенное, ему необходимо обследование у генетика, в дальнейшем лечение, как у невропатолога, так и у ортопеда, суставы сохранены, но кости деформированы. Пойдемте я вас провожу, можете на него взглянуть.

На ватных ногах я подошел к стеклянной перегородке, среди пустых коечек, где-то в середине лежал маленький комочек, завернутый, начиная с головы. Что я мог там разглядеть!
- Попросить, чтобы его распеленали?,- побеспокоилась доктор.
- Нет не надо, он спит, зачем его беспокоить, - ну конечно я смалодушничал. В пеленках мальчик выглядел вполне прилично, я побоялся, что не выдержу ужаса, как Вера впаду в ступор.
 Мы мужчины эмоционально слабые существа.
- Что Вы можете посоветовать, доктор? - с надеждой в голосе спросил я, как будто все таки возможно какое-то рациональное решение этой проблемы.

- Вы простите за назойливость,- после небольшой паузы начала доктор, — откажитесь от него и живите спокойно. У вас здоровая жена,  родите нормального ребенка. Иметь инвалида  в семье - очень тяжелое испытание, часто все заканчивается разводами, редкий мужчина выдерживает весь ужас ежедневного общения с особенными детьми.
Доктор сделала паузу. Я слушал не прерывая,  вникая в каждое слово, стараясь получить ответ на то, что меня так мучило.
-  Знаете как будет? Сначала перестанете вовремя приходить домой, задерживаясь сначала на работе, потом у любовницы, начнете выпивать, что бы хоть как-то забыться. Жена превратится в истеричку, а дома разговоры только  о врачах, лекарствах. И отчаяние, как правило много усилий, надежд, и мало результата.  Этим детям не нужны родители, им нужен только уход, зачем  превращать вашу жену в сиделку! - не тушуясь, уверенным голосом говорила доктор, а потом продолжила:
- Государство заботится о таких детях. Я вижу, что вы не бедные люди, для вас могут быть доступны и частные лечебницы такого рода.
 Подумайте.

Я ничуть не возмутился таким словам, даже не удивился, наверное, доктор озвучила то, в чем я боялся себе признаться. Эти же мысли посещали и меня .

 Как вариант.

 Я представлял, как Верочка каждый день льет слезы, выплакивая свои ясные глаза, постепенно они становятся цветом , как  у дохлой рыбы. Она замкнется в себе, или полностью зациклится на ребенке.
 Безрадостные перспективы.

 А тот когда подрастет,  превратится в ноющее безрадостное существо, спекулирующее своей инвалидностью, эгоистично вызывающее чувство вины у родителей. И это если у него сохранен интеллект, а если нет, то будет растение, поглощающее пищу, выделяющее экскременты, а моя Верочка будет с педантичностью полоумной искать чудодейственные методики, лекарства для возрождения интеллекта, и с такой педантичностью отмечать какие-нибудь кривляния идиота за проявления ума.

 И смерть не станет избавлением, а лишь  появится повод  для самобичевания.

Самое главное: нормальной жизни  больше не будет.

А что такое для нас  нормальная жизнь?

Да все то же самое, что и было , только уйдет ощущение счастья, и даже не в том ужас, что у нас будет жить в доме уродливое существо, а в том, что я уже сейчас этому не рад и не верю самому себе, что смогу с этим смириться и радоваться жизни вместе с ним.

К Верочке я больше не зашел,  только заглянул на секунду в открытую дверь, она по-прежнему лежала лицом к стенке.


Глава 3. Дом.

 В состоянии полного отчаяния я приехал домой.
 Даже не понял как доехал.

 Еще в пути решил выпить снотворного и хорошенько выспаться. Попросил водителя заехать за мной на работу  завтра.

 Дом, мой дом.

Снял пальто, уже в коридоре меня встречали наши животные: собака Принц и кошка Белочка. Какие из нас родители, если даже о животных мы заботимся кое-как!

 Да, мы не избежали участи всех одиноких и бездетных - завели домашних любимцев. Сначала Верочка у хорошей знакомой заказала породистого котеночка, но к знатной мамаше забежал соседский кот -  беспородный Барсик, в итоге котята получились абы какие. Более менее симпатичных разобрали, а вот у Белочки оказался дефект: короткие передние лапки. Разве Верочка допустила бы, чтобы Белочку усыпили!

А вот у принца, собаки карликовой породы, была настоящая родословная, длинное имя (Принц - это укороченный вариант), но судьба у него была такая же как у Белочки. Его тоже чуть не выбраковывали, у него оказались слишком длинные задние ноги.
Вера пошла с Белочкой к ветеринару на прививки, а оттуда пришла с Принцем.

У нас даже животные убогие!
 Это, наверное, судьба.

Но наши уродцы были вполне счастливы.
 Раз в неделю к нам приходит убираться женщина. А остальное время мы управляемся сами, если с кормом, питьем и кошачьм туалетом было все просто, то с собакой пришлось повозиться. Мы даже воспользовались услугами кинолога, хорошо что Принц все таки породистая собака. Иначе наша квартира представляла бы жалкое зрелище.

 Мы недавно сделали ремонт, кое-что перепланировали. Получилось очень уютно. Я люблю возвращаться домой. Посиделки с друзьями мы обычно устраиваем в летнем доме, поэтому наша гостиная небольшая, кухня и столовая в одном лице, спальня у нас с Верой одна. Человеку не надо много места, даже в огромном доме он все равно отгородится от мира в каком-нибудь маленьком уголке, тогда зачем нужны хоромы?

 В квартире, которую мы купили недавно, сделали ремонт и соединили с нашей. Там  все пространство распределили под детскую, комнату для няни, сохранили кухню, что бы готовить для малыша. Дизайн  Вера   планировала сама,  продумывая детали, все там  дышало любовью и красотой.

Мне думается, потому  что Верочка  всегда мечтала о ребенке.

 Наверное много раз представляла себе детскую, поэтому  получилось  замечательно. И сейчас там все было готово к приезду маленького хозяина.

 Опять возникло ощущение, как будто кто-то умер, чего-то непреодолимого. Кому нужна эта красота, если с ребенок болен.

 Вернулся в гостиную, включил телевизор. Как много каналов. И ничего не заинтересовало. Бесконечная реклама, обычно я переключаю, но сейчас задумавшись о своем, выпустил пульт из рук. Бесконечные ролики про мыло, бритвы, подгузники. Маленькие карапузики, счастливые некрасивые мамы. Какая-то волна ненависти захлестнула сердце к этим маленьким пухлым кусочкам мяса; вот у людей нормальные дети. Почему именно со мной случилась такая трагедия, почему именно мне выпало такое испытание. Мы не алкоголики , не наркоманы, здоровые люди, и такой кошмар.

 За что!?

 Телевизор выключен.

Решил пойти хорошенько выспаться, нельзя на работе появиться несвежим, расстроенным.
 Жалость.
Как мне не хотелось людского сочувствия, может и злорадства со стороны сотрудников, наверняка все уже  знают ребенке.
 
 Выпил одну таблетку. Пошел принял душ, надел свои любимые домашние треники, давно надо их выкинуть, резинка ослабла и каждый раз надо потуже завязывать шнурок. В условиях дивана очень неудобно, перетягивало живот.

 Сон не шел.  Выпил еще одну таблетку....

утром встал  по звонку будильника. Насыпал корм животным. Потом вынес Принца погулять. Одетый в теплое пальто, он даже не писал на улице, тем не менее, что бы там ни было — животное должно дышать свежим воздухом, у нас не концлагерь.
Помылся, побрился. Дома завтракать не стал, одному не хотелось.  Машина не заставила себя долго ждать. Правда водитель сегодня был незнакомый.  В дороге я как обычно, прикрыл глаза и немного дремал.

 Дальше был настоящий кошмар, как-будто события двадцатилетней давности повторились вновь, с моей стороны, прямо в бок автомобиля несся грузовик, словно без тормозов.


Глава 4. Больница

 Когда я открыл глаза на больничной койке, то первое что  почувствовал это нестерпимую боль в ногах, вернее где-то в бедрах, голова кружилась,  не мог оторвать ее от подушки, руки не слушались, а ног  просто не чувствовал.

 В замутненном сознании мелькали лица, мысли. Отсутствие ощущений тела и ясности сознания просто убивало, словно   находишься в какой-то мутной воде, видишь свет. Но выплыть не можешь. Не знаю сколько это продолжалось, наверное долго.
 Наконец пришло прозрение.
 Мне казалось, что я кричал очень громко, но слабые легкие выдали лишь сиплый стон, когда   понял, что у меня нет обеих ног, их оторвало по самое не хочу, то есть я даже не мог сесть. Не на что было.

 Позвоночник поврежден в нескольких местах, так что может  и не смогу сидеть вообще.
 Руки были словно чужие.

  А вот ясность сознания все таки вернулась, лучше бы не прояснялось.
 От сумасшествия спасла, как ни странно боль, она сильно меня изводила, несмотря на все обезболивающие,  хотелось только одного, чтобы она прекратилась.
Меня переворачивали,  перевязывали мое обрубленное тело, подкладывали пеленки. Судна.
 Все это было похоже на один кошмарный сон, как будто это все происходит  не со мной, вот  сейчас проснусь, и все встанет на свои места, но я не просыпался.
Моя кожа зарубцевалась, кости срослись,  боль немного отступила, я стал меньше получать обезболивающего, и тут наступил черед осознания происшедшего.
 Зачем я остался жить.

 Я не хочу так.
Верочка появлялась, говорила дежурные слова: «не буду тебя утомлять». И быстро уходила. «Ты меня совсем не утомляешь. Конечно, я теперь просто говорящая голова, но мне больно оставаться одному со своими мыслями,  хочу видеть твое лицо,  ощущать тебя рядом,  не оставляй меня одного!»,- хотелось кричать ей во след.

 По началу приходили друзья, сослуживцы, потом поток посетителей иссяк совсем на нет. Я не осуждаю людей, это не для слабонервных, ведь это они не меня жалеют, а каждый представлял себя на моем месте, и естественно, в ужасе шарахался. Я плакал от жалости к себе, то кричал от отчаяния, то впадал в транс. Превратился в какое-то жалкое подобие человека.
Даже не мог покончить с собой!

Глава 5. Санаторий.

 Наконец настало время выписки, я хотел домой, в свою крепость. Буду ждать Верочку с работы, разговаривать с ней,  просто буду дома. Больше  ничего и не хочу.

 Меня завернули в одеяло, как младенца, вынес на руках  санитар, положил на носилки в карету скорой помощи. Верочка села рядом, она держала мою руку, отворачивала  лицо,  прятала слезы. Догадался я.

 Мы ехали молча.

После очередной трагедии  страх автомобилей усилился. Мной овладела паника.

 Ехали  почему-то долго. Тот же  санитар вынес меня из машины, и тут я понял, мы приехали не домой.

 Большой одноэтажный дом посередине зеленого луга с большими окнами на веранде.
 Меня занесли в комнату, совершенно пустую, приятные светло-фисташковые стены,  кровать напротив окна, куда и положили. Когда санитары вышли, Верочка подошла к окну, стоя спиной ко мне все объяснила. Это платная частная богодельня. У нас всегда был совместный счет, его она разделила, весь мой капитал в ценных бумагах,  банковских счетах не тронут и целиком  принадлежит мне, плата за содержание на ближайшие десять лет уже переведена на счет санатория, потом автоматически, если не изменяться обстоятельства, (то есть если я не умру), переведется еще на 5 лет. Своими деньгами я смогу распоряжаться как захочу.  «Прости, но тебе здесь будет лучше.» она уехала и больше ни разу не появилась в моей жизни.

Я выл две недели. Потом устал, впал в депрессию, таким образом и десять лет слишком большой срок. Ничего не ел, мало пил. Силы  покидали. Я лежал один в пустой комнате и смотрел на луг через окно, там ничего не происходило. Сначала  удивился почему комната пуста, но потом понял: зачем мне часы, я никуда не спешу, у меня в жизни нет никаких событий, что бы  отмечать время. Мне не нужны стол и стулья -  просто не могу сидеть. У меня нет вещей, одежды, мне некуда идти, и ничем  никогда не смогу заняться. Зачем мне телевизор, ведь я не человек, чтобы интересоваться жизнью людей.

 Мое существование не имело смысла, мне хотелось умереть, смерть  была бы желанным исходом, я ждал избавления, больше не задавая вопросов зачем, за что, просто хотелось уснуть и больше не просыпаться. 



Глава 6. Посетитель.



Однажды утром, после того как мой обрубок обмыли, приспособили мочеприемник, надели памперс, прикрыли благопристойно красивым свежим одеялом, ко мне приехал гость, на инвалидной коляске.

Это был юноша лет тринадцати:  приятное лицо, озорные глаза,  небольшое тело имело четыре закорючки, если так можно было назвать его руки и ноги. Хотя руки-закорюки очень ловко орудовали пальцами, коляска у него была на электрическом ходу. Он сделал несколько маневров возле моей кровати пока не занял удобную позицию. Широко улыбнувшись белозубой улыбкой, он сказал :
- давайте знакомиться. Меня зовут Сережа.
- Роман Николаевич, - ответил я.
- Вы к нам надолго? - без обиняков спросил маленький обаяшка. Я не сразу ответил на этот простой вопрос.
- На десять лет, если повезет еще останусь на пять, а вы?- я был прямолинеен,  даже в таком состоянии не удержался от иронии. Но Сережа не заметил сарказма  в моем ответе, а довольно серьезно продолжал:
- Я здесь на тридцать лет.
- А потом ?
 Наверно, у меня в голосе прозвучал ужас, Сережа рассмеялся, весело звонко
— не переживайте, меня не умертвят, просто перееду в обычный дом инвалида.
- А вы давно тут...живете?
- Ну во-первых, обращайтесь ко мне на ты, я ведь Вам в сыновья гожусь, во-вторых, я действительно здесь живу, с рождения, это мой дом, персонал моя семья, они по своему меня любят, и я здесь по своему счастлив. Говорю Вам вполне откровенно и без обид, спрашивайте смело, у меня нет комплексов, сложно иметь комплексы, когда живешь в инвалидном доме, начинаешь ценить то что имеешь.
 
- Ну тогда скажи мне, тебя пробовали лечить, исправить твой недостаток?

- Нет. Знаете здесь очень серьезные правила, нарушать договора, заключенные  с опекунами, или самими постояльцами, уголовно наказуемая вещь, никакой самодеятельности, их составлять помогают опытные юристы, что бы не было соблазна отправить на тот свет какого-нибудь инвалида, а денежки присвоить, или же обмануть само учреждение, здесь дом для очень состоятельных инвалидов, поэтому сами понимаете в каком состоянии они сюда поступают, ведь богатый человек может позволить себе и сиделок и отдельное помещение и врачей, поэтому здесь содержаться отверженные.

 Вот я такой же отверженный, мои родители не выдержали ужаса , который испытали при моем рождении, и прямо из роддома я прибыл сюда, на мне поставили крест какие-то видные педиатры, поэтому родители решили, что здесь мне будет лучше. Они оплатили полный пансион, обследования врачей, прививки, но почему-то не дали мне шанса  на абилитацию, светила медицины отмерили мне тридцать лет максимум жизни и никаких шансов на выздоровление, поэтому оплачено именно столько лет.

- Но теперь видно, что ты возможно проживешь дольше, и тебе можно помочь, разве нельзя сообщить твоим родителям о твоей проблеме? - моему удивлению не было конца.

- Нет, в договоре было четко указано, что ни в каких ситуациях не тревожить моих родителей, ни при каких условиях, они меня заживо похоронили, освободили совесть, может уже родили полноценных детей, а я для них как жертва аборта.
-Ну , а если взять деньги из твоего обеспечения?
- Это тоже не может быть исполнено — договор этого не предусматривает, и спонсоров здесь тоже нет, сами понимаете это закрытое частное  учреждение для богатых.
- Положение безвыходное, тебе предстоит после тридцати лет комфорта, попасть в ужасные условия инвалидного государственного дома. Твои родители изверги! - я был потрясен.

- Да они обыкновенные люди, может немного малодушные, такие же родственники, как и у всех здесь находящихся, как и твоя жена, например, ведь она тебе тоже не дала шанса, хотя она тебя знала давно, и наверно, любила, тем не менее это ее не остановило перед выбором: жить ли остаток жизни с инвалидом, испытывая каждодневную боль, или же начать жизнь снова, убедив себя, что все для тебя сделала, что  так будет лучше.

 возразить было нечего

- скажи, здесь много народу? - я  постарался разрядить обстановку, сменив тему разговора. На что Сережа совершенно не обратил внимания, продолжая отвечать доброжелательно:

-Нас, сохранивших интеллект,  с вами шесть, здесь еще есть детское отделение, там разные, потом отделение для сумасшедших, причем очень тяжелых, сами понимаете, они находятся в дальнем крыле и хорошо охраняются.  Я думаю, вы захотите познакомиться с местным бомондом. У нас режим, сами понимаете особенность нашего учреждения, поэтому с десяти утра до двенадцати  посиделки на веранде, милости просим.
И  довольный собой он укатил.



Глава 7. Променад

 Санитары, когда приходили ко мне никогда первыми не заговаривали, даже лечащий врач, а здесь обходы были ежедневными, как в больнице, не позволял ничего лишнего, ни разу не поговорил со мной по душам, хотя мое состояние не внушало оптимизма. Поэтому визит Сережи было первое полноценное посещение меня как человека, а не как пациента.

 Я уставился на свой лужок, но умиротворения не почувствовал, в голове зароились ненужные для меня мысли, я хотел смерти, покоя, и почти достиг определенного успеха, и вдруг поймал себя на мысли , что мне наскучило однообразие местного пейзажа, любопытство овладело мной, почему этот уродец так жизнерадостен, и каков этот местный  бомонд?

Вызвал санитара, хотя раньше никогда этого не делал, они сами заходят каждые полчаса проверить меня, что-то поправить.
Спросил сколько времени (мне понадобились часы!).

 Это было похоже на рояль в кустах. Словно кто-то ожидал за дверью, тут же внесли часы — круглые с большими черными стрелками и цифрами, и повесили на стенку, там даже гвоздик был, просто я его не замечал, да  и не смотрел по сторонам, если уж быть честным. Тут же обратил внимание, что впервые санитар улыбался как-то не по дежурному, а чуть ли не до ушей.
 
Тут я рассмеялся, весело , от души. Очень умная политика медперсонала. Я здесь не первый  и не последний инвалид, и санитары, и доктор прекрасно знали,  что бы они мне не говорили, чтобы не предпринимали, я на данном этапе адаптации вряд ли услышал бы их, а так как здесь ничего не делалось без согласия  пациента, то это мое право, мой выбор лежать и предаваться унынию, но когда в моем случае отвращение к жизни стало угрожающим,  на меня напустили Сережу, доморощенного психотерапевта, и он сделал свое дело!

 Ближе к десяти часам я опять вызвал санитара. Сообщил ему, что хотел бы пойти на веранду. Ничуть не удивленный  Петр, я впервые удосужился прочесть его имя на бейджике, зашел куда-то за изголовье моей кровати, и там оказался встроенный шкаф для одежды, ну вот мне понадобился гардероб.

 Верочка заботливо отправила вместе со мной и мою одежду, или для того чтобы я не забывал о своей прежней  жизни, или для того чтобы ей ничто не напоминало обо мне, но я был рад надеть свои вещи, ощутить себя человеком, а не пациентом в казенной рубашке.

- Я бы посоветовал бы Вам рубашку и пуловер, на веранде немного прохладней, чем в комнатах, - невозмутимым тоном сообщил Петр, как будто я не в первый раз за много месяцев выхожу, или выезжаю из добровольного заточения, а  каждый день совершаю моцион.

 Но мне это понравилось. Я бы не хотел бурных реакций, мое сознание еще не окрепло, и неизвестно каким я проснусь завтра, не захочу ли  после общения с себе подобными и вовсе утвердиться в решении покинуть этот мир, и чем быстрей , тем лучше.

 В инвалидной коляске, где мне приспособили так кресло, чтобы я мог полулежать, поехал на прогулку.
Что я мог там увидеть? Четыре говорящие головы и одна спящая красавица. Зрелище не для слабонервных. Со мной вежливо поздоровались (кто мог), одна говорящая голова что-то промычала нечленораздельное, а последняя промолчала, так как не двигалась вообще и ни на что не реагировала, она даже не моргала, сохранен ли у нее интеллект.

 Наверно, Сережа все про меня им уже поведал, поэтому лишних вопросов не последовало. Мы молча смотрели все на тот же лужок.
- Совершенно грустное зрелище этот вид из окна, он не дает пищи для размышлений, ни умиротворения, так пустое место, - высказался частично парализованный старичок, и отвернулся, уставившись в телевизор.
 На веранде была большая плазменная панель на стене, где транслировался новостной канал, электрический камин, стилизованный под настоящий, светлые стены, кое-где стояли большие комнатные деревья, пальмы в больших кадушках, пели птички в клетке,  плавали огромные рыбы в огромном аквариуме, больше не было никакой мебели, ничто не мешало для проезда инвалидных колясок.

- У вас были домашние животные, Роман Николаевич? - спросил Леонид Аркадьевич (парализованный старичок, так его зовут)
- Они и сейчас прекрасно живут у моей жены, - ответил я.

Завязавшийся разговор позволил мне детально рассмотреть старика. А это была очень колоритная фигура, надо сказать. Маленький, сухонький,  одна сторона тела и лица ограничены в движении. При этом одет Леонид Аркадьевич был идеально, как если бы только что  прибыл из модных бутиков Европы: на ногах замшевые пенни-лоферы, с узнаваемой прорезью и перемычкой, серые, как  полуспортивные брюки из чистой шерсти с мягкими защипами, довершала гардероб рубашка Isaia  из кашемира с добавлнием шерсти в клеточку разных оттенков того же серого навыпуск. Старичок был гладко выбрит,   ухоженные волосы уложены в прическу и зафиксированы,  ногти с маникюром, от него исходил при каждом его движении легкий аромат, неуловимый, приятный, на пальце кольцо-печатка с какой-то инкрустацией, не удалось рассмотреть подробно, но при попадании на него солнечных лучиков, поблескивало по-особенному : «Как денди лондонский одет...» , так и захотелось процитировать классика, глядя на этого дедушку, который начал свой рассказ:
-Знаете, а у меня была собака, - он сделал паузу, как бы раздумывая, а потом продолжил, - ни детей, ни жены никогда не имел, но всякой родни море. Всегда думал, что на старости лет обо мне будет кому позаботиться.  поддерживал с ними отношения, помогал всем, - поведал старичок, а потом с тоской в голосе добавил, - но все таки верным и близким так  и остался только мой пес.
- Вас обижали? - вежливо поинтересовался я.
- Да что вы, разве можно обижать человека с чьей руки ты ешь? - парализованный мужчина не удержался от сарказма, - Нет. Обо мне заботились!

Он  посмотрел в окно, немного успокоился, было видно, что разговор давался ему тяжело как физически, так и морально:
- Но когда  разбил паралич, я понял, что милые родственники быстро меня отправят на тот свет

Леонид Аркадьевич снова замолчал, волнение овладело его сознанием, он  куда-то все смотрел невидящим взглядом, кивал головой, а губы шевелись в беззвучном монологе. Потом очнулся и продолжил монотонным голосом:

- Я состоятельный человек,  племянники руководят  предприятиями, и станут их владельцами после моей смерти. А  пес, конечно, был старый, но после того, как я вернулся из больницы, он сдох от отравления,-  старичок снова сделал паузу, задышал шумно, словно сдерживал слезы, словно заново переживал потерю любимца,  а потом затараторил быстро, словно оправдываясь,
- И знаете мне показалось, что я ему отдал что-то со своей тарелки. Мне много лет, я парализован, может уже маразматик с манией преследования, но после смерти Берга (моего пса), решил не вводить в искушение свою родню и переехал сюда, - старичок вновь остановился и перевел дыхание, продолжил уже спокойно:

- Они меня   навещают, я им благодарен, но прошу врача, что бы тот  им внушал, как будто я очень устаю, что бы свидания были покороче.

Воцарилась тишина на некоторое время.  Но маленький сухонький человек, прикованный к инвалидной коляске, всю жизнь свою, посвятивший наживанию добра, что бы в конце пути, оказаться в одиночестве  в дорогой обители отверженных,  не унимался. Поэтому, наверное,  он отчаянно тосковал по четвероногому другу:
- Вот если бы тут обитала какая-нибудь животинка, мне кажется, было бы чуть уютней.  Собаченка какая... Хоть бы и дворняга. Я иногда думаю, ведь здесь же охрана по периметру, наверно, с собаками, но я ни разу не видел никого постороннего на этом лугу.

- А я бы хотел лошадь, - воскликнул мечтательно Сережа, - что бы можно было ее погладить.
- Почему лошадь? - удивился я.
- Потому что она большая и добрая, - терпеливо пояснил мне недогадливому юноша.
- А у меня жила кошка, - подхватила тему домашних животных Нина Александровна, скрюченная в невероятный бублик артритом и еще какой-то неврологической болезнью женщина, лет 45-50, несмотря на то, что ее тонкие конечности с деформированными суставами: от крупных до самых мелких, и вся она, переплетенная помещалась на сиденье коляски, одета была в обтягивающие лосины, свободный маленький свитер, а на ногах у нее были балетки:
 - она всегда заползала спать ко мне под одеяло,  это раздражало, но бороться с ней было бесполезно, я уступала. Надо было так спать, чтобы ее не задавить, могла и поцарапать, словом , одно мучение!

Женщина говорила крикливым высоким голосом, нарочито оптимистично, давая всем понять, что у нее все в порядке. Но тут же резко без переходов зазвучала в речи  тоска:
- Теперь мне ее не хватает, проснешься ночью — одна и никакого пушистого комочка рядом.

Нина Александровна замолчала, из глаз потекли слезы. Но потом опять трансформируясь заговорила уверенно и оптимистично:

-Я ведь сюда тоже как Леонид Аркадьевич  добровольно, сама приехала. Это моя гавань, убежище, если уж вообще высокопарно выражаться, то шанс на существование. Именно потому что здесь охрана по периметру, и никого, даже близких родственников не пустят, если я сама не захочу, именно поэтому я здесь и живу, - пафосно высказалась Нина Александровна.

Судя по ее красивому  лицу с белоснежной кожей без морщин,  выигрышному сочетанию ярких сине-голубых глаз с темным шатеном шикарных волос,  понятно, какова красотка была она до болезни. Но видно, что кроме красоты  девушка не имела других достоинств, поэтому когда «птичка» сломалась, то ее просто выкинули на свалку из «золотой клетки», хорошо, что хоть сюда, хватило милосердия у бывшего мужа.


 Еще одна нечленораздельно-говорящая голова что- то просипела, Сережа быстро перевел (только он один его понимал), что у Олега (так его звали) дома была крыса, что привело Сережу в полный восторг. Нина Александровна сказала, что Олег как всегда оригинален, а Леонид Аркадьевич выразил отвращение, причем открыто. Тем посиделки, или «полежалки» закончились.




Глава 8. Отверженные

Впервые я проголодался и пообедал с аппетитом, даже почувствовал вкус еды.

 Потом у меня болела голова, мне делали обезболивающее, на следующее утро я был совершенно разбит, мое тело реагировало на перемены погоды, выехать на веранду я не смог, поэтому очень обрадовался приезду Сережи.

 - Расклеились? - спросил он.
 И мне, может быть показалось, но столько было сочувствия в его голосе, что  стало нестерпимо жаль себя, я взрослый мужик, вдруг расплакался от жалости к себе, к маленькому обрубку, убогой пародии на человека, но все таки это был я,  уставший переносить боль, страдания один, и во всем огромном мире оказался единственный человек, который меня просто пожалел, хотя сам заслуживал сочувствия, и это был Сережа, маленький скрюченный человечек с большим сердцем, появлялся тогда, когда это было необходимо, находил нужные слова и не просил ничего взамен.
Пока я рыдал, он терпеливо сидел молча.
 Потом просто сказал:
-Скоро будет весна, и нас будут вывозить на улицу, погреем на солнышке больные  кости.

И правда, чего я разнылся, сколько можно ! Надо  уже учиться радоваться другой жизни, сохраняя уважение, как к себе так и к окружающим. Вот  Леонид Аркадьевич, аккуратен и подтянут, следит за модой, он приятен в общении,  хотя тут в стенах палаты все это ему ни к чему, да и окружение соответствующее, чего перед нами церемониться, казалось бы, или же  Нина Александровна, а я  не представляю, как вообще можно смириться и радоваться жизни красавице, которая пережила предательство и потеряла ту самую красоту вместе со здоровьем, но она бодра, открыта для общения.
- Сережа, ты говорил, что на веранде собираются пациенты, сохранившие интеллект. А девушка, мне показалось, что она совершенная кукла, - поинтересовался  я.

- О ней что-то трудно сказать. Она как и вы жертва автомобильной катастрофы. Личность публичная. Ехала с вечеринки. Говорят или пьяная, или под наркотиками куда то врезалась. Никто не пострадал. Ходят слухи разные: что так врезаться мог  или совсем пьяный, или специально. Еще говорят, что она потеряла накануне ребенка, - тоном заговорщика сообщал факты Сережа, почему-то жутким шепотом,  -  У нее травма позвоночника. Родители сделали все, что смогли: стволовые клетки и другое, но результата почему-то не было. Врачи сказали, что у нее в спином мозге гематома и надо ждать.
Мать к ней приезжает , привозит целую кучу косметики, одежды, чтобы девочка была красива.
 Хотя, если она ее так любит, могла бы и дома подержать, ей там все таки было интересней, ведь она не обезображена, чтобы было неприятно на нее смотреть.

А потом уже  на оптимистической ноте заключил Сережа:

- Мне кажется она совершенство.  наши специалисты говорят, что у нее серьезная психологическая травма.
 Вдруг у нее есть интеллект, и к тому же психологическая травма, разве одной в пустой комнате ей справиться? Потом она просто красивая, и без нее было бы ужасно  скучно. я уверен, что она все слышит и все понимает! Просто почему-то не хочет контактировать с окружающим миром.

Я поймал себя на мысли, что мы с Сережей  запросто  сплетничаем, как давние друзья, мне эта мысль понравилась.
- А Олегу, почему ему не сделают звукосниматель. Что бы можно было его понимать? - продолжал интересоваться я.

- Мы же с вами живые мертвецы, а отцу Олега не хочется, наверно, услышать голос с того света. Он к нему приезжает один раз в год на прощеное воскресенье, смотрит через стекло и уезжает, но не думайте он совсем не одинок, его посещает дама, два раза в неделю. Олег это известный русский исполнитель репа, подорвали его то ли конкуренты, то ли завистники, как сидел , положив ноги на стол, хорошо кто-то позвал, и он отвернулся, сохранил один глаз, - просто, как очевидные истины сообщал Сережа.

А чему удивляться? Если ребенок с детства живет в мире боли, страдания, отверженности, не видя ничего другого, то у него и очевидная реальность другая. Я с ужасом подумал, что какой-бы ребенок не был ущербный, он не должен жить в таком окружении. Человек приходит в этот мир для любви, а возможна ли здесь жизнь и та самая вселенская любовь к ближним?

Я же, как новенький, который пришел еще недавно из «нормальной» реальности, еще не смирившийся, не понимающий больше своего нового предназначения, когда остался в таком состоянии в живых, наверное , интуитивно пытался все дотянуть то той самой «нормальности», поэтому все спрашивал и спрашивал:

- У него хорошие культи, имея деньги,  сейчас можно сделать протезы, ходить, владеть руками, и лицо не прикрывать маской, а провести  пластическую операцию, - я ничего не понимал.

- Олега отец забрал у матери в 12 лет, когда понял, что бесплоден, и не имеет наследника. Его мать не сопротивлялась, получила немного денег , и очень радовалась за сына, но погибла в Египте, куда мечтала поехать, в автомобильной аварии, сложно было подозревать отца Олега, ведь это было далеко, и погибло много народу. Олег отца не разочаровал, стал публичным человеком, открыл престижный клуб, наладил связи. Именно такой наследник должен быть у нефтяного олигарха. Но когда случилось несчастье, то папа, как капризное дитя выкинул сломанную куклу на свалку, подальше от попараций, будет ли он ходить на протезах, сделают ли ему новое лицо, все равно это отработанный материал, он уже не успешный мажор, а калека, вызывающий нездоровый интерес . Прошлый раз отец его приезжал с маленьким мальчиком, тот его называл папой. Олигарх уже родил от Олега внука, усыновил его, а на его молоденькой мамаше женился.
Так что у них все в шоколаде. Так зачем Олегу звукосниматель, вдруг потревожит покой,  на что-то предъявит претензии.

- А если он накопит деньги и поставит себе сам его, это же не запрещено? - я недоумевал.
- Насколько мне известно можно все что угодно, но у него нет свободных денег, папаша присвоил все себе, обеспечил, как он считает, хорошую жизнь сыну, ведь он теперь не человек, а пародия, и должен довольствоваться малым: хорошо есть, спать с женщинами, получать лечение.

 Так как я не планировал сегодня поездки, то Сережа попрощался со мной — его уже ждали на веранде. И укатил.


Глава 8. Работа — святое!

 Я немного успокоился и предался раздумьям. Пришел к неутешительному выводу:  деньги решают все! Меня охватила легкая паника, как там мои деньги. Верочка говорила, что все мое осталось при мне, необходимо вернуться к нормальной жизни и заняться работой, хотя в моей ситуации даже общение с телефоном и компьютером представляло определенные трудности, стоит ли говорить, что по мановению волшебной палочки, из шкафа за изголовьем кровати вдруг образовался мой ноутбук.

 Я понял мне нужен секретарь.

 Лучше Сережи на эту роль никто не подходил.  он получил здесь хорошее образование, это тоже входило в стоимость пребывания.

 Мне очень нравились наши рабочие будни, хотя он трудился всего 2 часа в день, мы были настоящей командой. И кстати, в моей комнате появился стол, интернет и даже телевизор. я снова человек!

Да, я человек, и осознав это, мне вдруг стало легко. У меня нет ног, руки плохо работают, но мой интеллект сохранен, как тут говорят, я личность со своим темпераментом, могу ставить задачи, добиваться их.   Лично для себя у меня не так много желаний, только из раздела фантастических, а вот для  кое-кого, ставшего мне очень дорогим, я смогу еще поработать «дедом морозом».

Оказалось,  что Сереже скоро будет четырнадцать лет. Захотелось сделать ему  подарок на день рождения. И тут я вспомнил, что он хотел лошадь.

 Главный врач нашего заведения был просто в восторге от моего предложения, им давно хотелось приобрести животное, иппотерапия - неплохой метод, да и пациентов привлекло бы.

 Наш лужок ожил: там  организовали небольшой сарайчик. Обнесли изгородью большой кусок земли, с тем расчетом, чтобы гуляющее животное было видно и с веранды, и из окон палат.
 Конечно я примерно знал, где взять лошадь, но даже не предполагал, что все сложится настолько удачно, у моего знакомого есть несколько кобыл и хороший жеребец, он занимался разведением лошадок.
 Это было его хобби, так для души. Жеребят он продавал, выставлял на скачках, у него были там свои берейторы, наездники. Макс был рад мне помочь, так сказать с благотворительной целью (налоги и все такое, ну вы понимаете, бизнес — есть бизнес) у него оказалась одна старая лошадь, которую уже покрывали дважды, но результата не получили. К тому у нее были проблемы со зрением: формировалась катаракта, содержать бесполезное животное ему не хотелось, поэтому чуть ли не за даром Мама (так звали кобылу) была мною приобретена.

По совету Макса,  наняты 2 конюха,  они работали по неделе, сменяя друг друга, жили при конюшне.

Создан счет, куда я перевел очень солидную сумму денег на содержание лошади, зарплату конюхам, оплату ветеринарных услуг.


Глава 9. Мечты должны  сбываться.

В день рождения Сережи, на веранде, где был устроен праздник,  я торжественно передал пакет документов на лошадь, но предупредил, что вопросами ее содержания теперь заниматься будет он сам, я могу только проконсультировать, но зато и прибылью (если она будет) он сможет распоряжаться тоже сам. Разве ребенок мог все это дослушать до конца, как только он понял, что за подарок я ему сделал, он закричал:

- У меня будет лошадь! Ура!

Сережа так обрадовался, что выдавая финты на коляске, чуть не сшиб парочку пальм.

Взрослые умилялись. Нина Александровна плакала от радости за Сережу, вообще она любительница пустить слезу по всякому поводу.

А вот Леонид Аркадьевич был просто обескуражен:

-  Это так просто что ли?  Взять и завести животное? Господи, как логично...



 Когда доставили Маму, Сережа приехал лично ее встречать, я тоже не удержался, с превеликим трудом и осторожностью меня подкатили к загону.

 Стоит ли говорить сколько было разговоров на веранде о нашей питомице. Теперь мы не просто глазели на пустой лужок перед окнами, а любовались нашей лошадкой. Она была дама серьезная и степенная, санитары выводили детей потрогать Маму, а некоторых конюхи брали покататься.

 Лошадка немного адаптировалась, и  мы пригласили ветеринара для консультации по поводу катаракты, и каково было  удивление и радость. Оказывается наша Мама оказалась действительно мамой, и операцию предложили перенести на послеродовый период.

 А мы-то думали, что это она просто такая старая и толстая, хорошо откормленная. Макс ничуть не возражал и не предъявил претензий по поводу жеребенка, как говориться просмотрел, так просмотрел. Мне, конечно, пришлось внести еще одну солидную сумму, уже на содержание жеребенка, пришлось прибавить жалование конюхам, и ветеринарные расходы увеличились.

 Санитарам прибавилось работы. Теперь каждый из нас обязательно хотел посмотреть на жеребенка по-ближе, и  пришлось выкатывать всех на лужок к ограде. Сережа попросил, что бы  и Оксану привезли к загону, он взял ее руку и погладил лошадь. А жеребенок  просто чудо,  наш общий любимец.

Особенно драматично было, когда Маму загрузили утром в фургон и повезли на операцию, Малыша (так назвали жеребенка, с фантазией у нас не фонтан) выпустили из загончика попозже. Чтобы не путался под ногами, и когда он веселый и беззаботный, не знающий, что могут быть в жизни огорчения, выскочил на лужок, то совсем растерялся: Мамы не было, он так и остался стоять на месте, видно было, что наш Малыш пережил шок.
 Сережа очень расстроился, но как взрослый не показывал вида, Нина Александровна запричитала:
- Бедный, бедный ребенок!.
 Леонид Аркадьевич сурово отчеканил:
- Ничего страшного не произошло, что вы все нюни распустили!

 Что нечленораздельно прогудел Олег никто не понял, потому что Сережа не перевел, не мог говорить, наверное, сдерживал слезы.

 Тут вышел конюх погладил жеребенка, и повел его назад в стоило. Напряжение немного спало.
- Посмотрите! - закричал Сережа — посмотрите, она плачет.


Глава 10. Надежды.

 Наша спящая красавица Оксана заплакала! Она все также неподвижно сидела в кресле, и ни один мускул на лице ее не дрогнул, но из немигающих глаз  по щекам лились слезы. Прибежавшие санитары увезли Оксану в ее палату, туда побежали врачи.

 Когда привезли Маму обратно,  операция прошла удачно, радости не было предела, особенно у Малыша и Сережи, взрослые молча умилялись.
 Оксана теперь у нас уже не спящая красавица.
 Она постепенно начала моргать, поворачивать голову и мычать что-то, ее руки и ноги непроизвольно вздрагивали, как сказал доктор процесс пошел, и хорошо бы если бы он продолжился вплоть до полного восстановления, во что он сам не особо верил.

 Естественно Сережа быстро освоил алгоритм общения с проснувшейся красавицей по принципу: если да — моргни один раз, если нет — два. Он выяснил, что все это время Оксана многое слышала и понимала, и Сережа ей очень симпатичен.

Зато Олег стал молчаливей и как то сник. Хоть и калека, он оставался мужчиной и конечно стал комплексовать перед красивой женщиной.

 Еще хуже стало, когда Сережа уезжал на операцию по выпрямлению ног и рук в Петербург. Естественно, я не мог позволить, что бы у него не было шанса на хоть какую то реабилитацию.
 Тайно, что бы не возбуждать напрасных мечтаний у ребенка, я посоветовался с врачами по поводу  Сережиных  проблем. В процессе текущих обследований, врач-ортопед сделал заключение и предложил лечение в специализированном центре.

Главный врач, который пользовался у Сережи большим авторитетом, побеседовал с ним, объяснив, что результат лечения не может быть стопроцентным, терпеть придется много, лечение длительное и сложное, а результат не гарантирован. Сережа был готов на многое лишь бы быть хоть чуточку нормальным, хоть чуточку более самостоятельным.

Глава 11. Время подарков.

 Расставание с нашим Сережей было тяжелое, все переживали.
 
Олег все время молчал, его никто не понимал, сначала он еще выезжал на веранду, потом не стал. Иногда я его видел возле загона, но нашу компанию он избегал.

На веранде нас осталось четверо. И однажды на променад не приехал Леонид Аркадьевич.  Я забеспокоился о нем…

Каково же было удивление, когда посмотрев в окно,  увидели  нашего старичка в кампании с Олегом возле загона. Мы просто сгорали от любопытства: о чем они там говорили? Да так долго, что сразу с прогулки их увезли обедать. Даже было немного обидно…

Нина Александровна тоже испытывала такие чувства, поэтому мы не стали обсуждать ситуацию, а просто многозначительно переглянулись, решили подождать до завтра с  вопросами.

Но череда непредсказуемых событий посыпалась нам на голову, как летний слепой дождь, так же весело и удивительно.

В одно прекрасное утро Леонид Аркадьевич приехал на веранду в сопровождении нового санитара и вместе с Олегом, непринужденно разговаривая.

- Добрый день, дорогие мои друзья! -  воскликнул Олег, странным голосом.

Мы просто открыли рты, да-да, буквально.

Довольный собой,  Леонид Аркадьевич нам все пояснил:

- Я сделал  Олегу подарок, да, Роман Николаевич, вы не один у нас дедушка мороз, просто в нашем коллективе поубавилось молодежи, а слушать их интересней, чем наши старческие жалобы, ох простите Нина Александровна, вы наша звездочка, к вам это не относиться, - расшаркался старый ловелас.

- Вы мне, Роман Николаевич, открыли глаза на простые истины: какая разница, в каких стенах ты живешь, главное, что живешь, и  «душа обязана трудиться, и день , и ночь, и день и ночь..», иначе мы не люди, а просто говорящие головы, так вы нас называете? Да, Роман Николаевич? - уколол старичок меня, а потом продолжал:
- Как бы там ни было, я всегда о ком-то заботился, все кому-то должен был, то сестрам, что меня вырастили, то их детям...но это было в другой жизни, и туда возврата нет. А я хочу жить здесь и сейчас. И получается, что умирать мне придется с вами, выходит, вы моя семья, только нас объединяет не одна кровь, а одна беда, к сожалению…

все таки ему трудно было говорить, но у парализованного престарелого мужчины горели глаза, и как будто открылось второе дыхание.

Леонид Аркадьевич замолчал, а потом хитро улыбнулся, насколько смог с его наполовину парализованным лицом, обвел всех торжествующим взглядом, и как факир откинул плед, что лежал у него на коленях,

- А вот это чудо так чудо!

На коленях у него сидел щенок лабрадора.

- Сережа будет в восторге! -  первое о чем я подумал вслух.

- Еще бы, - добавил Олег.
Мы все обернулись на него, и правда одно чудо за другим.

Нина Александровна спросила:

- Леонид Аркадьевич, можно его погладить?

- Конечно, баловать этого озорника разрешается всем! Вот, Игорь, знакомьтесь, его кинолог, сами понимаете, я только любить могу в моем состоянии, а детям, даже собачьим, надо много еще чего другого, - умилялся старик.


А  Олег оказался умный, немного ироничный парень, с ним было интересно. Он не потерял присутствия духа. Даже с Оксаной  теперь не тушевался, а позволял себе ухаживания, настоящий мужик. Как же мало человеку надо, «лишь бы тебя понимали», как говорила одна героиня из старого фильма.


Видя положительное влияние на постояльцев нашей лошадки, руководство разрешило Леониду Аркадьевичу завести щенка, не овчарку, а более социализированную породу. Пожилому мужчине не составило никаких проблем нанять для собаки  кинологов, которые ухаживали за питомцем.  Зато все постояльцы каждый раз заряжались такой волной положительных эмоций, когда подросший лабрадор носился с нашим  Малышом, особенно дети, и мой Сережа с ними, по сути тоже ребенок...

В комнате Нины Александровны поселился котенок.  Женщину  содержал муж и лишнего ничего не было прописано в контракте, но руководство провело животное, как единицу, наряду с рыбами, попугаями и черепахой в живом уголке на веранде.   В итоге, Нина Александровна стала  супер мамой для него, а мы были обречены выслушивать бесконечные рассказы про ее «ребенка», который, естественно,  самый нереальный котенок в мире. и это в прямом смысле, потому что  Нина Александровна стала блогершей  с кучей подписчиков, это её Олег с Оксаной надоумили, а  любовь  очень заразна даже в интернете, если  искренняя.


В тот день на веранде разгорелись не шуточные прения.
На этот раз Олег  завел себе крысу, привез клетку с животным, познакомить  грызуна с Оксаной.
 Леонид Аркадьевич даже не удержался:

- Нина Александровна, у вас котенок не крысолов ли? Олег, учтите,  у кошек инстинкт охотника просто в крови. Знал бы, что тут будут грызуны, завел бы таксу или терьера-крысолова, - старик был просто непримирим, потому что твёрдо стоял на своем:
- крыса — это животное для опытов и котов, а не домашний питомец.

Но никто не обращал внимания на причитания старика, у каждого свои причуды.

Девушка взвизгивала, причитала, смеялась, а Олег упрашивал   погладить крыску :

- Ну смотри, какая она беленькая, глазки красненькие…
 Оксана смеялась  веселым девичьим смехом, играя отталкивала, но не сильно, от себя клетку с животным, которую молодой мужчина держал, довольно ловко культями , ладоней не было.

Олег не унимался:

- Оксана,  придется подружится с Анфиской, иначе я на тебе никогда не женюсь!

Вдруг, Оксана перестала смеяться, и серьезно ответила:
- Я согласна!

Несмотря на то что Оксана заикалась и говорила тихо, но все это услышали, сначала воцарилась гробовая тишина, а потом Нина Александровна сказала:

- Поздравляю, вас, ребята!

Конечно, она тут же заплакала от умиления, а все кто мог зааплодировали молодым, кто закричал: Ура!






когда вернулся Сережа, весь в спицах, такой смешной, Оксана уже могла заикаясь говорить, весело  смеялась (конечно же над шуточками Олега) и выглядела довольно счастливой невестой.
 Друзья подолгу гуляли перед загоном и о чем то разговаривали.

Сережа еще несколько раз ездил в Петербург, пока не смог встать на ноги.



Глава 12. Время собирать камни.



 Однажды утром ко мне в комнату пришел своими ногами молодой человек, невысокого роста, очень красивый, с добрыми глазами и открытой улыбкой.

Это был Сережа.

 Он уже не  инвалид, но жил по-прежнему в учреждении, потому что его пансион был оплачен до тридцати лет. Теперь он мог уехать учиться в город, находиться в общежитии среди таких же молодых людей, но он предпочел учиться на заочном отделении (конечно же обучение оплатил я, вернее, он заработал сам, так как Сережа был моим секретарем и получал законную зарплату) и быть  среди нас.

 Наш жеребенок вырос, и его пришлось отдать Максу на ипподром для обучения, Малыш был породистой лошадкой. Ему надо завоевывать награды, что бы стать настоящим жеребцом, кастрировать  было жаль, а молодого скакуна очень тяжело содержать в условиях лечебного учреждения.

 Мы следим за успехами Малыша, и он нас не разочаровывает. Каждый раз, когда тот  участвует в скачках, один из санитаров едет на бега, все снимает на камеру, ставит ставки. Потом все смотрят, очень переживают, и только в самом конце санитар  раздает выигрыши, что бы было интересней.

 Наш Малыш заработал Олегу на протезы.

 Потом молодой мужчина  поговорил с отцом,  тот оплатил пластическую операцию.
Олег не будет открыто заявлять о своем воскрешении. Они с Оксаной уехали за границу, проживать в Германии.  Девушка полностью не восстановилась. Будем надеяться, что там не такой дикий народ, как у нас, и они, как пара инвалидов, не станут вызывать нездорового интереса у окружающих.

 Нина Александровна упорно борется с недугом, как будто у нее открылось второе дыхание,( хотя врачи  уверены, что  это просто с возрастом  утихает острота процесса) ведь теперь ей есть ради кого.  Леонид Аркадьевич тоже  еще скрипит, по-прежнему одет с иголочки и приятно пахнет, лабрадор вырос и не отходит от своего хозяина, у них взаимная любовь.

 Конечно, наше учреждение не опустело, сюда  и сейчас продолжают поступать новые пациенты, но Олег, Оксана, Нина Александровна, Леонид Аркадьевич — были и остаются моими друзьями, моей семьей, с кем я обрел новую жизнь. Понял, то, что не важно сколько у тебя рук и ног, и что в голове, главное, что бы душа была, ведь именно этим мы отличаемся от остального живого мира.

 К сожалению мое здоровье не улучшилось, и по видимому продолжать контракт на дополнительные пять лет не придется. Я уже приглашал адвоката и все свое имущество завещал Сереже.

 Когда я умирал и  видел свет в конце тоннеля, он был рядом со мной, мне захотелось ему признаться:
- Очень давно, Сережа, я оставил в роддоме своего сына, я даже не знаю куда Верочка его определила, как его назвала, я просто не приехал за ней в роддом. Потом я не задал ей никаких вопросов, продолжал жить. Сережа, ты мой сын, прости меня и Верочку, я ее простил,  если женщина бросила своего ребенка,  стоит ли от нее ожидать жалости к калеке мужу?  Я виноват....»
 Свет бил все сильнее в глаза, все расплывалось, я уже не видел четко Сережу, плохо его слышал.
- Я с самого начала все знал, - спокойно ответил Сережа.
- Откуда? - спросил я.
- Интернет великая вещь, - с иронией в голосе ответил он, - ты хороший отец, и я тебя очень люблю, -  очень серьезно подытожил мой сын.

Это были  последние слова, которые я услышал, умирать  не страшно, больно было расставаться с Сережей, но у него будет все хорошо, ведь я старался сделать  все для него, как отец для сына…




Глава 13. Мы .


Я лежал уставившись в потолок, в потолок своей спальни. Свет от  люстры (забыл выключить) нестерпимо бил в глаза. Где-то в области пониже спины болело. Некоторое время я лежал боясь пошевелиться, ничего не понимал, как вдруг из под руки поднялись две головы: Белочки и Принца. Один заскулил, другая начала лезть в лицо и мурлыкать, и тут я очнулся.

 Я спал.
 Все это сон, ужасный сон, но как же Сережа!
Вскочил, слава богу, ноги мои на месте, руки шевелятся и голова поднимается, какое счастье! А боль я чувствовал из-за своих дурацких треников, они сползли и передавили все нервы, что пониже спины, выкину их к черту.
Какой ужас я из-за них пережил!

Верочка!

 Какое сегодня число? Сколько я спал? Телефон лежал на тумбочке.
 Сегодня выписка. Уже десять часов. Мне осталось два часа.

 Сережа, я иду!

Со скоростью реактивного самолета  сбегал в ванну. За два дня (а я спал почти двое суток!) мои животные все съели и выпили, надо было их накормить и напоить, поменять туалет кошке,  собаке. Побрызгал все освежителем, в детскую забежал на минуту, ну там все   в порядке. Верочка простить немного пыли. Еще оставался час.
 Успею.

 Мы так и не поговорили с Верой о сыне.
 Я боялся, что она уже все решила.
 Надеялся, что Вера приняла правильное решение.
 В любом случае, на мое  это уже не повлияет!

Я забыл обо всех страхах, когда ехал в такси, боялся не успеть, страшно было ошибиться в Верочке.
 Ровно в двенадцать часов  прикатил к центральному входу, попросил таксиста не уезжать, прихватил цветы, которые купил по дороге, пакеты с шампанским и конфетами.

Успел.

Возбужденный, подошел к дежурной, положил на стол одну из коробок конфет, спросил с содроганием  в голосе:
- Великановы еще не выписались?
- Нет, только сейчас будут одеваться, - с благодарностью в голосе ответила сестричка.
От волнения кровь била в висках.
- Да вы так не волнуйтесь, папаша, все самое страшное позади, - подбодрила регистраторша, даже не подозревая на сколько она права.
 Наконец вышла Верочка с пакетами,  но без ребенка…  С деловым видом, не смотря по сторонам, она двинула с ними к скамейке в вестибюле, поставила все,  застегнула пальто, поправила шарф, явно готовилась к выходу на улицу одна с вещами...
У меня похолодело все внутри.

Но тут вышла медсестра, которая несла маленький сверток из белого кружевного одеяльца, перемотанного голубой лентой, она подождала пока Верочка будет готова, и отдала сверток ей.
- Папаша, вот же Великановы! - изумленно воскликнула регистраторша, видя мое бездействие.
 Как я мог усомниться в своей Верочке!

 Стоял как идиот с цветами, конфетами и шампанским. Но тут же быстро сориентировался, подарил медсестричке все сразу.

 Потом подошел к Верочке, поцеловал ее в щеку. Ничего не говоря, взял на руки сверточек с голубой ленточкой. Открыл уголочек, и глядя на красивое личико своего сына сказал:
- Ну здравствуй, Сережа!
 Верочка удивленно на меня посмотрела.
- Не удивляйся, да Сережа, два дня имя придумывал, даже не спорь!
- Хорошо, я и не думала, Сережа, так Сережа.
 Верочка смотрела на меня с нескрываемым удивлением,а я был так счастлив.

 Может я ей когда-нибудь расскажу про свой сон, а может нет, но теперь я точно знаю, если  со мной что-то случится, я не останусь один, мы с Сережей не останемся одни.