Купе второго класса. Памяти Дмитрия Савицкого

                КУПЕ ВТОРОГО КЛАССА ИЛИ ТРОСТНИКОВАЯ ДУДОЧКА.
               
 Здравствуй читатель! Читатель настоящих печатных изданий, ты не потребитель контента информационного пространства – выхолощенного литературного пасынка, не способного произвести на свет ничего живого!  И значит, высока вероятность того, что душа твоя ищет в чтении нечто более совершенное, чем то, что в современном мире питает ослабленный интернетом разум.
   Хочется верить, ты думаешь, как и я, что художественная литература есть сама по себе Высота, на которую взбираются не все, вставшие на путь. И подъём на эти неизведанные хребты стоит путнику большого труда, кропотливого труда, долгих часов, проведённых один на один с белым листом. Часов, сложенных  в дни, месяцы, годы. 
 Писатель, полагаю я, – это пахарь, сеятель и жнец на ниве  словесности. Какие семена приготовит, чем удобрит пашню,  в какое время посадит, как взойдёт поросль, какая погода будет стоять при сборе урожая, кому сбыть урожай?   На что в итоге жить, если нет покупателя? Чем кормить семью? А жизнь наша не бесконечна.  Так  может быть, не стоит и браться за такой труд?
   В России, да и не только в ней (сталкивался я с этим явлением и в других странах) те, кто путешествовал подолгу в поездах, знают, что в дальней дороге, совершенно незнакомые люди, что называется задушевно, беседуют друг с другом на разные темы.  Феномен этих бесед заключён в том, что мимолётное общение даёт возможность человеку рассказать собеседнику то, что он, вероятно, никогда бы не открыл своим близким, знакомым и даже друзьям. Это шанс выговориться. Ведь в поезде человек остается, как бы, инкогнито. Поездка завершится, попутчики разойдутся в разные стороны, унося в себе чужие тайны и сокровенные мысли.  Беседы эти вагонные сродни, тростнику, слышавшему тайну, тростнику из которого могут  вырезать дудочку, которая пропоёт миру обо всём услышанном, как та, что открыла секрет царя Мидаса. Но скорее всего не вырежут.
   Вот и я, словно бы оказался в одном купе с Дмитрием Савицким, когда в 2010-м году отправил ему письмо, с которого началась наша переписка. Почему, именно ему, а не кому-то другому? Читал я всегда много, но выборочно. Почему ему? Почему он ответил, а не выбросил письмо в корзину для мусора?
 Однажды, на полке какой-то совсем заштатной книжной лавки в самом начале девяностых, я увидел его книгу (книга та до сих пор у меня в личной библиотеке)– сборник рассказов «Ниоткуда с любовью». Открыв первую страницу  я, буквально, провалился в незнакомый, но притягательный мне мир персонажей Савицкого, выползая на свет Божий лишь для перерыва на обед.
  Меня тогда поразила, да-да, именно поразила его удивительная манера письма. Своеобразная, необычная, тонкая и неповторимая манера сверхчувствительной души замечать и отображать на бумаге, казалось бы, незначительные эпизодические моменты, так, что общая картина действия, линия персонажа, чередующиеся события при этом обретали дополнительные грани, выпячивались многомерностью пространства, раскрашивались яркими многослойными красками, звучали нестандартной полифонией, оживали и одухотворялись. 
«…пишите зарисовки, скажем  20 строк в день. Окно, стакан чая, облако - что угодно. Для себя. Это как руку накачивать, а там пойдет. Не надо больших идей, не надо сложностей. Что-нибудь как хокку – простое.
Сюжеты придут сами. Не надо напрягаться. Опишите стул в пустой комнате. Кошку на карнизе дома. Девочку в очереди за мороженым. Как можно меньше эпитетов».
  Это строки из его письма, тогда мы обсуждали проблемы творчества. Здесь кроется исходный вектор его особенного подхода к стилю. Ёмкие короткие зарисовки момента - конёк его прозы! Не дай потеряться в длинном и многоходовом повествовании  солнечному лучу, порыву ветра, капельке пота, прохожему, предмету гардероба – да чему угодно, если этот эпизодический момент придаст колоритность характеру героя, значимости момента, острее обрисует эмоции.
 И я, как случайный попутчик Дмитрия в купе второго класса, ибо на первый класс ни у него, ни у меня не хватало средств, внимательно слушал несколько лет его короткие рассказы о себе, когда он оставался инкогнито для всех, кроме меня. 
« Я не "планирую" то, что пишу. Если чуть проявился "план", я не могу эту вещь записать. Значит, пишет в основном "незнание того, что пишешь", то есть в огромной степени подсознание. А краеугольным камнем подсознания остается Эдипов комплекс.    Эдипов комплекс у большинства людей в той или иной мере компенсирован, и их
невроз не заметен или слишком слаб, чтобы мешать жить.
    Он заметен и явно только анализированным. Это как новое виденье и
владение новым языком. Кроме прочего, анализ создает или воссоздает
настоящую, а не удобную оппортунистическую биографию человеку. Ведь человек запоминает лишь то, что ему удобно, если он не мазохист».
Дмитрий делился секретами своего видения писательской кухни, полагая, что ничто не исчезает в небытие. Рано или поздно все составляющие сходятся воедино и ждут в небытии своего автора.
«… не считаю, что есть один единственный способ сочинять-писать.
Некоторые пишут наброски, скетчи, планы; Набоков писал по картотеке
персонажей и т.д. Я иногда вещаю себе перед носом какие-нибудь важные указания. Скажем, цвет, свет, движения, ритм, время дня, погода и т.д. Чтобы не слишком вываливаться в отвлеченное. Или, наоборот, это, наверное, самое сложное: написать 60 страниц и переписать, оставив 15. То есть все остальное подразумевается и должно существовать в неизвестности. Это как бы создание подсознания. Но я делаю это не умышленно. Чаще - цепляюсь за одну строчку или образ и поехало. Или - не поехало».
  Читатель, ты должен знать, что жизнь литератора совсем не овации Олимпа и лавровые венки на благословенное чело. Жизнь литератора чаще сложна, порой горька и невыносимо тяжка. Литератору необходимо признание выраженное в издании его произведений, в обсуждении его работ, в гонорарах.  «…но, кроме радио сейчас все перекрыто... нужно плясать... ,  отказ повсюду - НЕ КОММЕРЧЕСКИЙ..»      Что же тогда и кого читать в наше время, если Савицкому кругом отказывали в последние годы, в том числе и в России? Значит всё-таки, и это нужно уяснить, издателей интересует в первую очередь прибыль, а не глубокая художественность произведения. Как говорит один мой знакомый: - «Нужно ведро крови». Выбор за тобой: пиши на потребу публике или твори «в стол». ДС всегда выбирал второй вариант.   
   Вот так писатель, умеющий и желающий творить, тратит своё время на добывание средств к существованию, – « Все время уходит на заработки. Они мелкие и я работаю 8 дней в неделю. Сам вою, что нет времени писать. Но урывками я не могу, отпусков и уикендов и у меня нет».
 В повседневной жизни он был самый обычный человек в чужой, хотя и близкой по духу стране, человек со всеми присущими роду своему проблемами.
  Из писем я узнавал о его переездах с одной съёмной квартиры на другую из-за сложного бюрократического механизма французской системы, о больном глазе и операции, о «всяких бяках», начавшихся после 69-ти, о его понимании Сущего и Вере.
   Большую часть своего времени он посвящал записи джазовых программ, и даже в одну из программ по заявкам слушателей, предложил вставить композицию на мой выбор, заранее оповестив меня о дне и часе выхода в эфир.
   Мои мысли о Савицком последние два года сосредоточились на его болезни и пожеланиях скорейшего выздоровления. Ведь  он всегда был одинок, как одиноки все его персонажи, где бы, и кем бы они ни были. И я переживал, что в своём одиночестве он ни к кому не обратится за помощью в трудную минуту. 
 Судьба решила так, что мой собеседник вышел из купе, в котором мы ехали вместе несколько лет, в апреле 2019 года. Без ложного пафоса признаюсь, что мне от этой новости стало невообразимо грустно. Я потерял не просто собеседника. Я утратил общение с большим Писателем мирового уровня, с человеком, полным разнообразных талантов.
   Улыбнулся напоследок, - «… писать надо как в самиздате - для себя и не прекращать!  Я всю жизнь писал - для себя.. Удач!  ДС».
   В память о нём я вырезал тростниковую дудочку и она рассказала тебе - друг, о Большом Мастере.

Вальс для ДС. Памяти Дмитрия Савицкого
Игорь Молчанов

В предрассветном тишайшем дыхании Крымского бриза,
Что струится, петляя меж гор и причудливых скал,
Наполняя цветеньем свои безразмерные ризы,
Ублажая шуршанием трав сновидений капризы,
Песню чьей-то души я, внезапно в ночи, услыхал.

Она пела о том, что пришла в этот мир ниоткуда,
Ниоткуда с любовью, как с самым прекрасным цветком,
Что ценнее прохлады алмаза, тепла изумруда,
Что не хватит, купить его, франков, рублей и эскудо, 
Что наш мир, сам не зная того, сей любовью влеком.

Я спросил: «Где была ты и что за мелодию слышу»?
И узнал про сибирский мороз в какафонии страз,
Про уснувшую в ношеной туче московскую крышу,
Седовласый магрибский восход, где светило чуть выше,
И в кафтане барокко  надежды приют Валь-де-Грас.

Про желанья людей отправляться без крыльев в полёты,
И вечерний эфир, запрессованный в девять минут,
Про убогих сквалыг, кто поэтов зовут «стихоплёты»,
Про блаженный момент, что слова закуёт в переплёты
И чужую страну, где обрящен, последний приют.

Будьте солью земли, пробуждайте в сердцах дерзновенье!
В обиталищах вечных поэты нужны позарез!
Оголённые нервы – источники для откровенья.
Что успел – то успел... ваш черёд обретать вдохновенье,
«Всех вам благ, чао-бай-бай, до свиданья в эфире!  ДС».

…«У меня в окне одна из самых красивых барочных церквей - Валь-де-Грасс… Это бенедиктинцы и на их территории находится военный госпиталь, в котором я вчера был. Некое продолжение традиций... ДС» - из письма Савицкого автору.