Ноль Овна. Сны Веры Павловны. 8

– Я так понимаю, в любой системе изложения – алхимия это или нет – будет присутствовать условность? – мрачно поинтересовался Вий. Его снова качнуло, они стукнулись с Тёмой плечами.

Путешествие подходило к концу. Они сумели к этому времени перебраться из тамбура в вагон и даже сесть. В тонированном ночью зазеркалье их двойников также мотало и подбрасывало на сидении. Иногда Тёмино отражение слепо посверкивало очками – как сейчас, когда Тёма отвернулся к окну, чтобы проводить взглядом проплывающую мимо платформу и чёрные пятна деревьев.

– Даже буквальный уровень остаётся простым и недвусмысленным только до тех пор, пока мы находимся внутри соответствующей реальности, – принялся устало растолковывать Артемий Иванович. – Стоит нам попытаться его осмыслить, как мы тут же оказываемся снаружи. Добавляется ещё одно измерение, откуда мы смотрим. Понимаешь? И всё усложняется. Поэтому даже история жизни тела, которую мы берём за основу, оказывается аллегоричной. Я тебе больше скажу: правдива только аллегория! Потому что она учитывает максимальное количество смыслов.

– Ладно. – Вий хрустнул пальцами. – Аллегория. Дела интеграционной комиссии это аллегория?

– С чего ты взял? – Артемий Иванович, вздыхая, приподнял очки и помассировал переносицу пальцами. – Нет там никаких дел. Есть хранилище интеграционных актов, на основании которых выдаются свидетельства об интеграции. Но их даже посмотреть нельзя, потому что они опечатаны. Эксперт заполняет протокол и сразу скрепляет его сургучом. Если кто-то хочет получить на руки свидетельство, только глава Ордена имеет право сломать печать и вскрыть акт. Потом его снова опечатывают.

– Серьёзно? – Вий откинулся на спинку диванчика, окидывая Тёму взглядом одновременно яростным и зловещим. Как если бы Тёма сидел перед ним в допросной с зажатой в тиски рукой, а рядом стоял бы палач, уже готовый загонять ему под ногти иголки.

Тёма что-то такое уловил, потому что покосился с опаской. И плечом осторожно повёл.

– Не имею привычки шутить такими вещами.

– Хочешь сказать, что тех двойных и тройных дел, которые показал мне Бергер, не существует?

– Ты об этом… – Артемий Иванович зевнул, прикрывая рот тыльной стороной ладони. – Похоже на литераторский архив. У меня нет туда допуска, но раньше я там бывал и что-то подобное видел.

– Тём, – Вий придвинулся ближе и руку на спинку диванчика положил, условно Артемия Ивановича приобнимая. – В какой такой аллегории у Розена с Бергером может быть одно дело на двоих? Чего я не понимаю? – Вий принялся методично ощипывать с тёминого пиджака несуществующие пылинки и разглаживать невидимые складки на абсолютно ровной костюмной ткани.

Артемий Иванович вежливо, но настойчиво отвёл виеву руку в сторону.

– В системе октав, –  ответил он.

– Как же я сам не догадался! – театрально ужаснулся Вий. – Жил в примитивной системе «одно тело – одно дело», а про октавы позабыл! – Он придирчиво изучил тёмин профиль и холодно поинтересовался, – И с кем же ты составляешь соответствующую пару или триаду?

– Ты мог бы и сам догадаться, – сухо ответил Артемий Иванович, отворачиваясь.

– С Бергером? – душевно  улыбнулся Вий. И, тоскливо вздыхая, поник головой, когда Тёма кивнул в ответ. – Ларчик, как всегда, просто открывался… И как же вы… взаимодействуете?

– Он всегда мой близнец или двойник. От нас зависит миссия Розена, а от Розена зависим мы, – терпеливо пояснил Артемий Иванович.

– Розен тут при чём? – зло вскинулся Вий.

– Он по отношению к нам высшая октава. А поскольку взаимодействуем мы между собой очень давно, наша степень интеграции очень высока и соответственно сходство тоже. Можно сказать, что мы почти однородны.

– Однородны, – скривился Вий. – Значит, мне не показалось. Значит, я не сошёл с ума!

– Сейчас будет наша остановка, – сдержанно предупредил Артемий Иванович.

– Чёрт возьми! – Вий поднялся, закинул на плечо сумку. Артемий Иванович двинулся следом за ним по проходу. – Но ведь у тебя же есть своя карта! Есть своё тело в конце-то концов! Есть отдельная папочка в архиве! В противном случае у вас была бы одна карта на троих. Я не прав?

– Рома, – снисходительно покачал головой Артемий Иванович, – одно и то же можно записать множеством разных способов. И одну и ту же карту можно в трёх разных вариантах легко представить. Да вот даже твою. Смотри – сейчас построим хорар, и это будет твоя карта. Засекай время.

Артемий Иванович, периодически заваливаясь на Вия, потому что электричка неслась на всех парах и раскачивала их, зажал портфель под мышкой, достал из кармана телефон и загрузил астрологическую программу.

– Сколько было минут? Двадцать одна? Вот, полюбуйся – он повернул экран так, чтобы Вию было хорошо видно. – Считай, что мы спросили, что ты за человек, и это ответ на наш вопрос. Очень точный, заметь!

Вий пару минут напряжённо вглядывался в получившуюся карту.

– Сохрани, – небрежно распорядился он, возвращая гаджет владельцу.

– Я просто запишу время, потом сам построишь, – отмахнулся Артемий Иванович.

Электричка уже замедлялась. В распахнувшиеся двери дохнула свежестью ночь. Ознобом пробежалась по позвоночнику странная бодрость. Всё здесь – и мазутный вокзальный запах, и шорох гравия под ногами, и трезвящая прохлада, и обступившая платформу темнота – всё создавало атмосферу наивной романтики, заставлявшую сердце сладко замирать. Глупо, но контролировать это было совершенно невозможно, потому что тело выдавало подобную реакцию само, как будто у него был условный рефлекс на поезда, ночь и поздние провожания. Даже если провожать приходилось такого сухаря, как Тёма.

– А ты… а куда ты ехал? – сообразил вдруг Артемий Иванович, озадаченно разглядывая объёмистую сумку, которую Вий тащил на плече.

– Неважно. Всё равно мой поезд уже ушёл, – отмахнулся Вий. – Оно и к лучшему.

– Уверен? – меланхолично уточнил Артемий Иванович. – Сегодня обратной электрички уже не будет, – предупредил он. – Тебе придётся ночевать у меня.

– Думаешь, меня это напугает? – с иронией глянул на него Вий.

Они пересекли пристанционный лесок молча, под редкий хруст мелких веток, монотонный шум ветра в листве и периодическое шарканье подошв по земным неровностям.

– Отец знает, куда ты поехал? – вдруг строго спросил Вий.

– Боишься, что он будет искать меня, а найдёт здесь тебя? – грустно пошутил Артемий Иванович.

– Да не хотелось бы так глупо спалиться, – согласился Вий. – Мне наверное и сегодня не следовало бы у тебя оставаться. Но уж очень кстати – и твоя информация, и наша встреча. Возможно, это судьба.

Вий так пронзительно глянул на Артемия Ивановича, что тот внутренне содрогнулся. Встреча в самом деле была удивительной по стечению обстоятельств и это заставляло задуматься. Вий никогда не являлся просто так. Он приходил, чтобы разрушить. Болезненно или не очень – зависело от степени активности сопротивления объекта. Артемий Иванович был прекрасно осведомлён о том, какую именно работу выполнял Вий на протяжении всех этих лет для отца. Благодаря своим способностям видеть и слышать внутреннее и сокровенное, он легко находил болевые точки, изъяны и пороки клиента, докапывался до самой сути, выворачивал человека наизнанку и так, распотрошённым, оставлял истекать кровью. Он нисколько, впрочем, никого не осуждал, не презирал и ни от чего не кривился. Выживет человек после его вмешательства или нет, его тоже нисколько не волновало – он делал свою работу, остальное было заботой клиента – обнаружить волю к жизни или умереть. И вот сейчас Артемий Иванович почувствовал первое осторожное проникновение в душу смертельно острого лезвия, первый надрез хирургического скальпеля. Учитывая текущую алхимическую задачу Вия и тот факт, что согласно алхимической росписи Артемий Иванович так же как и Бергер был ртутью, следовало приготовиться к катастрофическим последствиям их встречи.

– У тебя здесь, наверное, никто из наших никогда и не бывал. – Вий оглядел кирпичную коробку невысокого дома, в котором не светилось из-за позднего времени ни одного окна.

– Ошибаешься. – Артемий Иванович зазвенел ключами, распахивая перед гостем подъездную дверь. – Гранин иногда у меня ночевал. И Розен несколько раз оставался.

Вий хмыкнул, покачал головой.

– Насыщенная личная жизнь!

– Меня устраивает, – холодно ответил Артемий Иванович, впуская Вия в квартиру. – Давно тут не был, всё, наверное, в пыли, – предупредил он, включая свет.

– Так мы ещё и без ужина останемся? – развеселился Вий. – Если ты давно тут не был, а после работы сразу побежал на электричку.

– Хм, действительно, – удивился сам себе Артемий Иванович. И вздохнул, разводя руками.

– Эх, Тёмка, – умилился на него Вий, бросая на пол сумку и с интересом оглядываясь. – Что ты ж такой… как мышка. – Он стянул джинсовую куртку, что надел в дорогу, бросил её на калошницу. – В уголке, с корочкой, – пропел он по-былинному. – И весь в чужих заботах, о себе не думаешь… – Вий прошёлся по маленькой прихожей, остановился возле Тёмы. – Обнять и плакать, – с жалостью оглядел он Артемия Ивановича. Поднял руку и легонько провёл костяшками пальцев по его колючей уже щеке. А потом вдруг наклонился и поцеловал. Почти невесомо коснулся губами губ.

Артемий Иванович смутился. Но больше растерялся. Отступил на шаг и едва не упал, споткнувшись о стоящий позади портфель.

– Зачем это? – нервно спросил он.

– Просто. – Вий склонил голову набок. Голос его загустел, зазвучал сладко и вкрадчиво. – Чего испугался-то?

– Я тебе не верю. Испуг тут ни при чём. – Артемий Иванович зарозовел скулами и машинально поправил очки.

– То есть ты хотел бы, но не веришь? – насмешливо уточнил Вий.

Артемий Иванович стоял, загнанный во всех смыслах в угол, и леденел от… от страха, да! Потому что с каждой секундой всё больше осознавал масштаб приключившейся с ним катастрофы. Не показалось! Не показалось, что Вий таки взялся за него, хотя столько лет просто ходил мимо, да ухмылялся. Всё понимал, но не лез в душу и в подробности не вдавался. Может, ему отец запретил, может, сам не хотел огорчать начальство.

– Извини, у меня нет рабочего сценария для таких ситуаций, – сухо ответил Артемий Иванович. Он твёрдо решил не сопротивляться и сам, честно всего себя с потрохами следствию сдать, лишь бы только всё закончилось побыстрей и полегче.

– Чего? – искренне изумился Вий. – Ты робот что ли, во внештатных ситуациях зависать? – Он привалился плечом к шкафу, став ещё ближе и усугубляя чувство дискомфорта, которое плющило и вжимало Артемия Ивановича в угол.

– В моей карте просто не наработаны соответствующие связи. Во взаимодействии с другими мне всегда хватало обмена информацией. Когда от меня хотят чего-то другого, я впадаю в ступор, потому что не знаю, как реагировать.

Вий некоторое время озадаченно смотрел на захлёбывающегося внутренней паникой Тёму, а потом требовательно протянул руку:

– Дай-ка сюда свою карту.

Артемий Иванович послушно залез по внутренний карман пиджака и вложил Вию в ладонь синюю книжку. Он твёрдо решил минимизировать свои потери и даже карту добровольно отдать, хотя мог бы, имел право отказаться. Но тогда Вий полез бы в душу! Он и так, чувствовалось, шарил там, скользил своим змеиным телом, заглядывал в уголки. Но не трогал пока ничего. Надо только перетерпеть и он сам оттуда уйдёт!

– Тёмушка, – Вий закрыл карту, постучал по ней пальцами, обвёл ими контур обложки. – Обмен энергиями очень похожая на обмен информацией фигня, – душевно сообщил он, заглядывая Артемию Ивановичу в глаза. – Энергия – носитель информации. Понимаешь? Так и так придётся это дело осваивать. И лучше со мной. Эмоции, например, очень информативны. Эмпатия там всякая. И – нет – меня не отец к тебе подослал. Я просто добрый сегодня. Да и нравишься ты мне.

Артемий Иванович молчал, потому что не мог поверить, что его тактика не сработала. А ещё он не понимал, чего от него хотят, точнее, чего ждут. Он до последнего надеялся, что его оставят в покое после того, как перетрясут все его книжные романтические сувениры, рассмотрят все сентиментальные гербарии, сплющенные страницами старых книжек, и детские рисунки с индейцами, кострами и корабликами.

– Я тебе не Розен, – судорожно сглатывая, сказал Артемий Иванович на всякий случай.

– Знаешь что, – очень убедительно оскорбился Вий. – Пойдём-ка на кухню. Посмотрим, что из твоих скудных запасов ещё можно съесть без риска отравиться или сломать зубы. А за ужином разберёмся насколько ты Розен и в каком, пардон, месте. – И он довольно грубо подтолкнул Артемия Ивановича к тёмному проёму кухонной двери.