Колесо - часть 3

Он оказался действительно молод, преступно молод. В его годы подобает бегать за девицами, мечтать о славе, а не набирать в народе власть, не выступать против правящего короля, не сражаться за призрак свободы.
Рене Ригель поднялся ему навстречу, желая должным образом поприветствовать своего гостя, он не питал к народу и выходцам из него никакого высокомерия, нет. Для этого барон был слишком умен – он знал, как вырождается порода в безумной пляске чистой крови и видел, как именно выходец из народа становится сильнее короля.
-Моё почтение, господин Эбер, - Рене протянув к нему руку.
-Я польщён, барон Ригель, - Эбер не пожал протянутой к нему руки, он только усмехнулся.
-Прошу, - Ригель сделал вид, что так и задумано и нет никакой неловкости в этом, и указал на кресло против себя.
Эбер сел напротив барона с самым невозмутимым видом и принялся разглядывать его, даже не пытаясь скрыть своего интереса. В свою очередь, барон Ригель разглядывал юношу.
Ему было, от силы, двадцать два года. Никак не старше. Судя по его чертам лица – довольно приятным и почти правильным, происхождения Эбер был не самого низкого, явно не из низов шел, из городского сословия, может быть, даже из торгового…или ремесленного, но никак не от землепашцев, что ж, уже хорошо, можно будет хотя бы говорить, не сильно выбирая слова пояснее и проще. С другой стороны – это и хуже, что он не из крестьян. Если идет восставать землепашец, это объяснимо: ему нужна земля, ему нужен скот, свобода. Но этот… за что пытается восставать он? Если, и в самом деле, за народ – договориться не удастся.
Барон Ригель был приметлив, он разглядел не только почти правильные черты лица своего гостя, но и чуть северный разрез глаз. Однако – волосы у юноши были густые, темные, до плеч, что было редкостью для выходцев севера. Значит – смешение? Что ж…
Общее же впечатление Эбер производил весьма и весьма памятное. Он был молод, красив, явно здоров, и, похоже, образован.  А еще…его глаза. Нет, дело уже было не в северном разрезе, нет – дело было в том, что в этих глазах таилось, а таилась там сила – самая настоящая сила, глубокая, какая-то стальная воля.
Ой, как плохо. Как плохо…
Ригель понял, что договориться точно не удастся. Эбер не тот, кто нужен ему.  Он не станет разваливать свой же народ, свое же восстание, вряд ли его можно подкупить.
-Итак, - Ригель очаровательно улыбнулся, -вы, наверное, удивлены, почему я разыскал вас, и пригласил к себе?
-Меня разыскали ваши люди, они же и дали мне знать, что вы хотите меня видеть, - поправил Эбер, - но я пришел не по их воле, и не по вашей. По своей.
-Вы, вероятно, не знаете, с кем говорите, - барон слегка смутился от первых же слов юноши, от того, что он не сказал, что не знает, почему здесь… нет, Эбер нарушал все правила, к которым привык Рене! Он не боялся, он не позволял Рене чувствовать себя хозяином положения, напротив, сидя гостем в его кресле, юноша вел себя так, словно это был его дом и это барона Ригеля привели к нему.
Все это решительно не укладывалось в привычный мир. Но нужно было продолжать.
-Вы барон Рене Ригель, советник короля Христиана, сын Умбера Ригеля. Ваш отец славился военным умением, говорили, что лучше него никто не владел мечом в королевстве, а про вас говорят, что вы – человек сострадательный и порочный, в высшей степени противоречивый, милосердный и жестокий, можете сделать, что угодно… однако, не ради собственной выгоды.
-Вот как? – только и промолвил Рене Ригель, и поискал взглядом кувшин с вином, вообще он не пил, но сейчас ему отчаянно захотелось.
Эбер улыбнулся:
-Вас не интересует земля, она у вас в достатке, вас не интересует золото…вы ищете идею.
Рене налил себе вина в кубок, налил его и для Эбера, пододвинул к нему, тот вежливо отставил в сторону и закончил очень мягко:
-Так говорят в народе, господин.
-А что говорят в народе о короле Христиане? – теперь Рене, оправившись, вступил в партию. – Что говорят о нем в ваших землях? Что говорят о нем с вашей подачи?
-Я удивлен, что вы не знаете этого, - Эбер, однако, даже глазом не моргнул, - господин, о короле говорят по всему королевству одно и то же, и моя подача здесь не причем. Если вам будет угодно, я только один из голосов народа. Да, может быть, я говорю громче, и меня услышал барон Рене Ригель, но я один из многих… так я здесь поэтому?
-Нет, - Рене давно не получал такого удовольствия и давно не был так напряжен в какой-либо беседе, - вы здесь по собственной воле, вы сами так сказали.
-По своей, - подтвердил Эбер, его не смутило то, что барон Рене поймал его на некотором несоответствии его слов, - и по вашей. Если бы я не пришел, вы бы притащили меня. А так… я хочу взглянуть на вас. Словом – ваша воля и моя сошлись. Вы хотели посмотреть на меня… я прав?
  Барон ограничился кивком. С этим человеком опасно было говорить лишний раз.
-Прав, - удовлетворенно улыбнулся Эбер, - вопрос – почему? Я сижу здесь не в цепях, как враг. Я сижу здесь, как гость и друг. Значит, вам от меня что-то нужно. Вряд ли вас интересует деятельность моей семьи…
-Напротив,- вмешался барон, - мне очень интересно, откуда выходят такие, как вы? Вы радеете за народ, но вы не идете из низших его слоев, так кто же ваши родители?
-Вы не можете этого узнать, господин?
-Могу, но зачем мне тратить мои ресурсы на то, что вы можете мне рассказать?
-Мой отец – потомок основателей Гильдии Купцов, - подтвердил догадку барона Эбер. – Он ведет свой род от тех, кто основал это королевство, кто превратил перевалочную крепость на перекрестке дорог сначала в процветающий город, а потом и в королевство.
-О, я с уважением к вашему роду, - Рене кивнул юноше, - вы могли много добиться на этом поприще…
-Но, - жестко перебил его Эбер, - когда Гильдия правила этим городом, она не могла навести порядок, не было того, кто стоял бы во главе Гильдии. Не было того, кому подчинялись бы все. И Гильдия избрала…не сразу, конечно, но избрала себе лидера, который не только отправил Гильдию на задворки истории, но и лишил город свободы. Он объявил себя королем, стал занимать территории и это же продолжили делать его потомки. Он и его дети задушили купечество, обложили его непосильным налогом, отняли права – купечество стерпело. Но такие, как Христиан, и как его предшественник, подняли руку на свой же народ!
Барон Рене Ригель смотрел на юношу с интересом еще большим – похоже, речь распыляла его самого – в глазах блестел опасный, очень опасный, почти фанатичный огонек, и барон понял, наконец, в чем опасность этого человека.
Дело не в том, что он был амбициозен – нет, он вряд ли ставил себя выше кого-либо из народа.
Дело не в том, что он был жаден до славы или денег, нет, это легко можно было бы исправить.
Дело в том, что Эбер верил в свою идею. Верил основательно. Он вырастил ее в себе. Рене Ригель отмалчивался – он знал, какой была история королевства, и она не тревожила его. вряд ли тревожила она и землепашцев, но Эбер, начиная свою речь к народу, явно начинал с истории, призывая всех сломить ненавистное правление…
-Народ не пойдет за тем, кто ведет свой род от купцов, - тихо заметил Рене, - вы – богач, вы не из народа.
-Вы спросили о моем отце, а не обо мне, - возразил Эбер, - я не оставил его имени, и намеренно избежал его, рассказывая вам. Я веду борьбу – да. Но эта борьба не за воцарение Гильдии, как главной, это борьба и против нее.
-О…- нехороший холодок прошел по коже барона, кольнул где-то в районе груди, и барон готов был поклясться, что его кольнуло именно от вернувшегося стального отблеска силы в глазах собеседника, - вы идете против своих корней? Против отца?
-Мой отец – мой народ, - равнодушно заметил Эбер, - он же – мой брат, он же – я.
-Выпейте, - предложил как-то скованно и чужим голосом Ригель, подталкивая к его руке ближе кубок.
-Я не пью так рано, - спокойно отреагировал юноша, - это затмевает разум.  Что вы хотели от меня, кроме как посмотреть?
-Я хотел предложить вам развалить революцию, развалить восстание, - честно ответил Рене, - народ – это толпа, народ – это волна, стихия, крупная волна всегда разбивается, если применить к ней силу. У вас…у всех есть сильные лидеры, но каждые поведут по разным сторонам. Это разобьет народ, любая идея не сможет устоять против разобщения…
-Вы правы, - кивнул Эбер, - всегда будет разобщение, но пока едина главная идея, мы сильны. Потом…будет время борьбы.
-Оно того стоит?
-Свобода стоит всего и даже больше.
-Вы сумасшедший!
-Вы тоже, если полагали, что я перейду на вашу сторону.
-Кто-то да перейдет, - усмехнулся барон Ригель, - тот, кто откажется быть союзником, станет врагом. Врагов надо уничтожать.
-Союзников, которые легко предали прошлых союзников тоже, - Эбер равнодушно дернул плечом.
-Я могу не выпустить вас, - напомнил Рене. – Вас не найдут. Или найдут в тюрьме. Или в реке.
-На мое место придут другие, а на их место придут опять, - Эбер не боялся и это пугало самого Рене.
-Вы не хотите мне продаваться? – напрямик спросил он, - в последний раз…
-Я не продаюсь никому, вы ведь тоже не продаетесь королю, - отрезал Эбер. – Вы не любите его – это не секрет. И то, что король не выносит вас – тоже.
-Это не ваше дело, наглец!
-Так говорят люди, так говорит народ, - Эбер не смутился, кажется, он либо не осознавал опасности, либо был равнодушен к ней. В первом случае он был глупцом, во втором…фанатиком. И оба эти расклады были страшны. Глупцы непредсказуемы в своей глупости, а фанатики неудержимы, неподкупны и несгибаемы.
-У вас ведь есть близкие…- безнадежно протянул Рене.
-У меня нет близких, только народ, - подтвердил разрушение надежды Эбер. – Вы можете убить моего отца и мать, можете убить меня. Будут другие. И однажды кто-то из этих других победит вас.
-Значит, вы не со мной, - констатировал Рене, - жаль, я надеялся предложить вам очень много.
-Позвольте, - вдруг улыбнулся Эбер, - позвольте, барон, я теперь предложу вам?
-Предложите? Мне? – Ригель даже рассмеялся, но как-то очень уж безрадостно, - что ж, прошу вас!
-Я предлагаю вам…проспонсировать наше восстание, - спокойно произнес Эбер, и у Рене от удивления даже дрогнула рука, и часть вина пролилась на его роскошный бархатный камзол.