Родительский дом

      Каждый сезон Михайловна ездила в родительский дом сажать картошку. Там уже никто не жил, ездила по инерции. Дом был большой, шестнадцать на шестнадцать метров, ещё дед строил. Строил как всегда, на большую семью, чтобы всем места хватило: двухэтажный и с мансардой. Такие дома, построенные в те времена, не часто встретишь в деревнях России, на Севере попадаются чаще. Была баня, подсобные помещения, сараи для живности. Все разъехались, получили или купили квартиры с удобствами, за домом присматривал брат Михайловны Степан. Конечно, дом требовал капитального ремонта, что в силах мог сделать Степан, то он и делал. Треть дома продали и огород поделили на три части: Михайловне, её тётушке и новым хозяевам.
      Тут ещё коронавирус накрыл весной всю планету. Вот как проехать сто восемьдесят километров по железной дороге и потом сто пятьдесят километров на такси? А если в купе вахтовики, то никакая защитная маска не поможет. Усинск, где сейчас живёт Михайловна, – это перевалочная база для вахтовиков, как и Воркута, а они первые разносчики бацилл болезни. Забеспокоилась Михайловна: как это она не поедет в этом году сажать картошку… Решила рискнуть. Единственное, что она могла сделать, так поехать не в вахтовые дни.
      Не все окружающие Михайловны одобряли её этот героический посыл сажать картошку во время эпидемии с многочисленными летальными исходами. Да ещё с работы приходилось отпрашиваться. Сама разменяла уже давно полтинник, да и картошка была не крупная, правда, вкусная. Одна так вообще заявила:
      – А что для меня родители сделали? Я всего в жизни сама добилась.
      Любила Михайловна походить по родительскому дому, иногда просто погладить его стены, заглянуть в каждый уголок. Родительский дом – это не только воспоминания о родителях, но даже и стены, согретые теплом родителей. Этот дом был, как маяк, где всегда можно было укрыться, спрятаться и чувствовать себя в безопасности. Здесь всё вызывало воспоминания, были даже свои тайны и секреты. Михайловна чувствовала, что этот дом генетически вошёл в неё. Сейчас стало всё по-другому, но она так себя изменить и не смогла. Жила по законам этого дома. Может это была тоска по тому времени, по детству, юности, молодости, по человеческим отношениям, поэтому каждый год приезжала и сажала картошку.
      Как-то Степан не выдержал и спросил у неё:
      – Светка, тебе картошка нужна, так я тебе деньги дам. Ты же золотую картошку выращиваешь. По несколько раз на такси ездишь за триста пятьдесят километров.
      – Это моя дань Родительскому дому. Он хранит все мои тайны и мечты, – ответила Света.