Гл. 4 Счастье

      Почему при понимании большинством людей необходимости поддержания порядка, соблюдения социальных норм и законов, этических требований и религиозных уставов, т.е. любых систем упорядочения, выработанных человечеством, почему же при этом подавляющем понимании мы еще очень далеки от желаемого порядка и продолжаем жить в энтропийном обществе? Ответ дают законы социальной энтропии, но кроме них есть еще одна, пожалуй, решающая причина - при всех своих разумных действиях, направленных на снижение событийной энтропии, люди еще стремятся к счастью. Точнее, они, прежде всего, стремятся к счастью и пытаются соединить это стремление с целью создания порядка, определенности и благополучия. А однонаправлены  ли эти цели?
      Ну, если с энтропией и антиэнтропийными разумными действиями человека мы кое-как разобрались, то что же такое счастье? Вопрос, как понимаете, интересный. Очень простой вопрос, но ответить на него боюсь непросто. Впрочем, ответов масса, любой может ответить на этот вопрос, но если сопоставить ответы, из десяти вряд ли даже два окажутся одинаковыми.

          На свете счастья нет,
          Но есть покой и воля...- это А.С.Пушкин

                Привычка свыше нам дана,
                Замена счастию она...- это тоже Пушкин.

          «Мы не можем быть в полной мере счастливы, если не видим несчастий наших ближних» - кто-то из англичан, возможно, Бернард Шоу,  хотя не уверен, что именно он.
         "Счастье - это не успех, счастье - это победа", - кто-то из современных американцев, фразу запомнил, а имя, простите, нет.
       Большинство женщин скажут, что счастье - это любовь; религиозные фанатики, что счастье - это страдание за веру; а один мой знакомый поэт определил его так: "Для полного счастья мне нужна яхта с полными трюмами коньяка и самой красивой женщиной".  Что ж, такое определение тоже имеет право на жизнь, потому что многим для полноты счастья хватит груженой яхты и без женщины, да и просто коньяка без всякой яхты, а вместо коньяка можно чего попроще, лишь бы много и не кончалось.
В советское время был устоявшийся официальный девиз счастья: радостный труд и творческий отдых (РТ и ТО), да, именно  в таком ключе тогдашние СМИ пропагандировали наше счастье – счастливые трудящиеся строят светлое будущее, а в свободное время в клубах и на стадионах не просто отдыхают, но повышают свой культурный уровень и закаляют тело для грядущих побед.
    Был также неофициальный девиз, идущий  из народа, пролетарско-мещанский: выпить - закусить – покурить – поговорить (ВЗПП). В нынешнее постсоветское время официальный девиз, как и сам коммунистический строй, распался, исчез, но неофициальный вполне сохранился, даже укрепился. В условиях развивающегося капитализма родился и довольно быстро окреп новый девиз счастья, уголовно-братковский: водка – жратва – баня – бабы (ВЖББ). Таким образом, в нынешнее безыдейное время остались два девиза, две голубые мечты, два желания, хотя по сути это одно и то же, счастье-то представляется как что-то физиологическое, животное: пролетарско-мещанское, умеренное, для пожилого возраста – ВЗПП, и уголовно-братковское, жесткое, молодеческое – ВЖББ.
      А недавно узнал такое определение счастья. Счастье – это самореализация личности на пределе возможности. Очень емкое и даже изящное определение. Думаю, что Шамиль Басаев, расстреляв в Буденовске пятьдесят заложников и безнаказанно уйдя, по причине трусости тогдашнего правительства, тоже был счастлив. Это как раз и была самореализация на пределе возможности. Боюсь, что такое счастье – это счастье фанатиков, слепцов идеи. Их счастье в достижении цели, идеи, и только. Если достижение цели ведет к катастрофе, они этого не видят, они зомбированы только на цель, только приближение к ней – счастье. А там – хоть погибни весь мир.
      Без широкого знания, понимания целостности и единства Природы и Человечества, без осознания смысла Жизни подобная цель может оказаться химерой,  и счастье фанатиков будет достигаться трагедиями окружающих.
           Как видим, с однозначным определением счастья не получается, поэтому попробуем рассмотреть категорию попроще, попробуем разобраться, что такое удовольствие.
       Итак, удовольствие,  удовольствие - это... ну, то, что приятно - чего хочется, к чему мы стремимся, что хотим иметь и ощущать.  А что же нам приятно? Вопрос, как видим, очень простой, но именно поэтому ответить на него, опять-таки, непросто.
    Во-первых, удовольствие - это исполнение естественных   физиологических   потребностей. Поесть, и вкусно - немалое удовольствие, и если зверь просто ест, то человек этот процесс обставил с большой выдумкой. Приготовление вкусной пищи есть одновременно и искусство, и наука. Вспоминаю книгу "О вкусной и здоровой пище" 1956 года издания, еще с предисловием Сталина. Мой покойный тесть рассказывал, что когда купил книгу, любил читать ее за обедом. Ел каждодневную картошку с квашеной капустой, откусывал размольный, из смешанной ржаной и пшеничной муки, хлеб и читал рецепты изысканных блюд - обед казался вкуснее.
Немало стихов, целые оды и поэмы посвятили известные и мало¬известные поэты – пище: Роберт Бернс - хаггису (шотландское национальное блюдо - рубец в бараньем желудке), Омар Хайам - плову, Твардовский - яичнице с салом. А вспомните Михаила Булгакова, его послереволюционные произведения "Собачье сердце", а особенно, “Мастера и Маргариту”, сколько внимания Булгаков уделил пище, процессу еды, всевозможным деликатесам. Это было нелегкое и голодное для него время.
А древнеримские оргии, это уже возведение еды в самоцель: есть, есть и есть, при этом возлежа на правом боку, чтобы не слишком быстро приходило чувство сытости, а когда уже просто некуда, вызвать рвоту павлиньим перышком и снова есть.
    Но у этого чрезмерного удовольствия есть обратная сторона - обжорство, изжоги, ожирение, сердечно-сосудистые болезни и пр.
    Где еда, там и питье, хотя и без еды после долгой жажды выпить стакан воды - огромное удовольствие, или с ладони - родниковой, или как зверь стать на четвереньки, опустить лицо в воду и пить, пить, пить. А в жаркий день на городской улице кружку кваса из общепитовской цистерны (доперестроеочная цена 6 коп за 0,5 л;  в Средней Азии - 10 коп, хотя на той же цистерне написана та же цена). Или в парке ЦПК и О - кружку "жигулевского"  - 24 коп за 0,5 л,  да еще с таранькой, или с раком (который по три рубля маленький, и пять, если большой). Тут мы подходим к тому синтетическому процессу, где еда и питье удовлетворяют не только физиологическую потребность, но в основном - духовную. Этот процесс называется не просто еда или питье, он называется - застолье. А также: пир, пирушка, оргия, пьянка, бухаловка - в зависимости от вкуса участников. Застолье, как процесс праздника, есть наверно у всех народов, но наиболее изысканно обставлен, и я бы даже сказал, освящен, у нас, русских, да еще, пожалуй, кавказцев. В застолье сочетаются удовольствия от еды, пития, которое, как известно с десятого века, есть веселие на Руси, и душевного общения. Продержавшись стойко, совершенно честно, ни грамма не беря в рот "зеленого змия", будучи в "Обществе борьбы за трезвость" с 1986 по 1989 год, я имел возможность наблюдать процесс застолья как бы изнутри и одновременно со стороны. Выделил такие стадии:
    Первая - начало застолья: все еще трезвы, если кто-то заранее не набрался, обстановка несколько натянутая, все пытаются острить, но это не то, душевного общения нет.
    Вторая - наступает после двух-трех рюмок, шутки становятся остроумнее, общение непринужденнее, все жуют, и кто-нибудь обязательно скажет: "Вы что, сюда жрать пришли?" В какой-то момент накатывает речевая лавина, все хотят говорить, перебивают друг-друга и никто не слушает.
      
    На миг умолкли разговоры;
    Уста жуют. Со всех сторон
    Гремят тарелки и приборы
    Да рюмок раздается звон.
    Но вскоре гости понемногу
    Подъемлют общую тревогу,
    Никто не слушает, кричат,
    Смеются, спорят и пищат
                Это тоже Пушкин – «Евгений    
                Онегин», гл.V, стих XXXIX
            
      Третья стадия - речевая лавина спадает, вниманием владеет кто-то из самых остроумных, или наоборот, наиболее захмелевший, который несет ахинею, а остальные веселятся, потому что еще осознают, что тот несет именно ахинею. За столом начинается движение, женщины встают и требуют танцев, мужчины уходят курить. После перекура начинаются танцы под магнитофон, потом песни под гитару, гармошку или без аккомпанемента. В эту стадию стараются петь слаженно, душевно, с чувством.
    Четвертая, и обычно последняя - полная раскованность, мужья в танцах расточают комплименты чужим женам, нетанцующие мужчины беседуют на производственные темы, при этом смысл беседы значения не имеет, общение идет на подсознательном уровне, беседующие пребывают в кайфе, изредка принимая по маленькой для поддержания состояния. Иногда неприглашенные женщины пытаются сами вовлечь беседующих в танцы, но это плохо получается. В эту стадию если поются песни, главным достоинством считается громкость, поющие усиленно стараются друг-друга переорать.
    Иногда происходят казусы, так называемые гастроли – семейные сцены в гостях, когда обиженная мужниным невниманием жена, или наоборот, вниманием его к чужой жене, затевает скандал. В малокультурных компаниях в эту стадию скандалы неизбежны, часто бывают и драки.
     Пятая - характерна для малокультурных компаний - далеко за полночь, наиболее стойкие общаются и очень друг-друга уважают, о чем постоянно же друг-другу напоминают, нестойкие спят, некоторые с побитыми физиономиями, некоторые, справив нужду под себя. Кругом грязная посуда, окурки, часто - съеденный, но не усвоенный винегрет.
    Но, тем не менее, на следующий день участники пятой стадии будут вспоминать о ней с удовольствием. Помните крылатое выражение: “ну, и нажрались же мы вчера!” Как видим, даже самая малоприятная стадия у ее участников в воспоминаниях представляется как удовольствие.
    Естественная, необходимейшая и важнейшая физиологическая потребность - дышать. Без пищи можно продержаться суток тридцать, без воды вдвое меньше, без дыхания не выдержать и десяти минут. Дыхание есть сам процесс жизни, мы дышим постоянно и потому чаще всего забываем об этом, вспоминаем лишь тогда, когда дышать нечем. Черви живут в земле, рыбы - в воде, человека окружает воздушная среда. Если отравить землю, погибнут черви, а мы будем страдать от неурожаев и голода, если отравить воду - погибнут рыбы, а мы будем не только голодать, но и болеть, если отравить воздух - мы сразу погибнем.
    Получаем ли мы удовольствие от дыхания?  Вряд ли.  Этот физиологический акт постоянен, и природа поступила мудро, рассеяв наше внимание на нем, поскольку если бы каждый вдох был удовольствием, само дыхание в состоянии бодрствования было бы сплошным кайфом, мы бы забыли о еде-питье, а только  дышали и наслаждались  бы  этим.
    Но удовольствие от дыхания мы все же испытываем, когда из дымного города попадаем на природу, хотя здесь удовольствие более от ароматов, чем самого дыхания. Но наибольшее удовольствие от дыхания человек получает во время курения (!?) Странный вывод, не правда ли? Но тем не менее...
    Еще одна физиологическая потребность - сон. Лишенный сна человек умирает. Срок, который можно выдержать без сна не превышает семи суток, потом смерть, или сумасшествие. Сон необходим, сон желанен, сон - удовольствие. После сна человек встает от¬дохнувшим, свежим, бодрым. Что угнетало вечером, утром может показаться пустяком. Утро вечера мудренее.
    Спят все млекопитающие, птицы и пресмыкающиеся. Как хорошо после программы "Время" лечь в чистую постель и спать. А на охоте, зимой, натопавшись по снегу и вернувшись в теплое зимовье, хочется только спать. После ночной рыбалки, утром, когда начинает пригревать солнышко, только бы прикорнуть куда-нибудь. После военных учений, когда неделю, а то и больше, приходилось дремать в полглаэа, в холоде, часто сырости, вернувшись в ставшую вдруг родной казарму, хочется прежде всего выспаться.
    Вряд ли кто будет отрицать, что сон - удовольствие. Но удовольствие весьма  своеобразное, самое его мы не ощущаем, не можем  ощущать, ибо когда спим, не чувствуем, ощущаем лишь начало сна, когда ложимся в постель и полностью расслабляемся, и конец,  когда просыпаемся свежими и бодрыми.
    Еще потребность и удовольствие - тепло, хотя в жарких странах скорее наоборот - прохлада, тогда точнее - нормальная температура. Но поскольку для нас главный бич холод, а не жара, все-таки, тепло.
    Я - уроженец Урала, детство провел в Астраханской области, но уже более сорока лет живу в Сибири, а поскольку по специальности геолог, то от холода приходилось страдать много и часто. Но зато было и удовольствие - согреться. Как только ни приходилось греться, у костра в многодневных маршрутах, когда спать приходится на ветках, положив под голову рюкзак; в спальном мешке, застегнувшись на все пуговицы да еще накрывшись сверху фуфайкой; натопив докрасна жестяную печурку в палатке, когда снаружи уже снег и лед; и даже в яме, где я разводил костерок, а сверху наподобие крыши ставил керновые ящики, когда сутками приходилось дежурить на буровой.
    А парная баня – какое  наслаждение, это даже не просто согреться, а прогреться, прогреть все косточки, разомлеть, накопить тепло на будущее.  А потом - сто граммов, потому что так советовал Суворов: “После бани займи, но выпей”. Это вам подтвердит любой почитатель бани. Хотя я, сколько ни искал это крылатое «суворовское» выражение в печатных источниках, найти не мог.
    И наконец, немаловажная потребность - освободить мочевой пузырь и толстую кишку, так сказать, облегчиться. Кто-то, наверняка, скривил нос, но вы попробуйте подольше потерпеть, а потом справить эту нужду, сразу почувствуете: не просто удовольствие - наслаждение. Большие специалисты по части физиологических удовольствий древние римляне эту тоже не оставили без внимания. Римский туалет - это был почти дворец, со специальными служащими, в обязанности которых входило подмывание срамных мест посетителей. В туалете можно было сидеть долго, при этом беседовать с соседями и даже перекусить. Вызывать рвоту, чтобы дальше есть, римляне додумались, но додумались ли до искусственного поноса, не знаю.
    Ну, остались мелочи: чихнуть, кашлянуть, почесать, где чешется. Чепуха конечно, но вы попробуйте сдержать кашель, когда что-то постороннее, типа крошки, попало в гортань, это мука, а кашлянуть во всю мощь легких, естественно, удовольствие. А нюхание табака - это ведь искусственный вызов чихания, так что удовольствие, несомненно.
    И еще одна мелочь, очень непопулярная для обсуждения, но тем не менее объективно существующая и потому не упомянуть ее нельзя, это - испускание отнюдь не благовонных газов, переполняющих кишечник. Скромно, с гримасой неудовольствия это называется пукнуть, в галантном девятнадцатом веке это называлось пустить ветры, с игривой интонацией - пустить голубка, прямолинейно по-народному - пернуть, ну, а по-медицински это называется метеоризмом. Удовольствие от исполнения этой потребности сомнительное, но тем не менее, кому приходилось в себе удерживать избыточное газовое давление, находясь в людном месте, достаточно долго, когда хочется, а негде, тот знает какое потом бывает облегчение и удовольствие.
    Да простят меня деликатные читатели за вышеприведенные рассуждения и пусть не думают, что автор оригинальничает в неприличной теме только ради глупого юмора. Уж если решили рассмотреть физиологию, то давайте рассматривать ее всю целиком, без всяких исключений. Кроме того, эта сфера имеет для нас значительно большее значение, чем мы думаем. Дело в том, что она уходит корнями в наше счастливое и не всегда сухое детство.
    «Кроме того в раннем детстве, когда ребенок еще ничего не умеет, кроме как справлять нужду, этот процесс представляет для него важнейшее удовольствие наравне с едой. И он еще зародышами своего сознания понимает важность и ценность этого. Откуда же ему известно, что и родители высоко оценивают эти вещи? Да потому, что они их у него просят. Когда он сидит на своем горшочке, он знает, что мать с нетерпением ждет, чтобы он это сделал, и будет в восторге, когда это произойдет. Он знает также, что она раздражается, когда он делает это не вовремя или не в том месте…» - Эрик Берн «Введение в психиатрию и психоанализ для непосвященных», С-Петербург, «Талисман», 1994, с.111,112.
     Кстати, эту тему затрагивали и известные писатели: "Мы так развращены, что не можем просто говорить о необходимых отправлениях тела. А в древние времена были страны, где каждая функция уважалась и регулировалась законом. Ничто не казалось ничтожным индусскому законодателю, как бы оно не оскорбляло современный вкус. У него были правила насчет еды, питья, половых сношений, опорожнения кишечника и мочевого пузыря и прочего, он возвышал низменное и не пытался лицемерно оправдываться, называя эти вещи “пустяками” - Генри Торо "Уолден, или жизнь в лесу", М. Художественная литература, 1986 г.
      Касаясь запахов, следует признать, что естественный человеческий запах это отнюдь не аромат "Шанеля", "Олд спайса" или дезодоранта "Кредо". Не зря народный опыт, выраженный в фольклоре, указывает:
     Куда ж ты денешься с немытой попою,
     Тебя ж милиция по запаху найдет.
      В том, что естественный человеческий запах неприятен самому человеку, есть великий гигиенический смысл: если запах стал заметен - пора мыться. Видите, как все просто и очень надежно устроено в природе.
     Важнейшая, но отнюдь не бесспорная потребность - движение, необходимость двигаться. С одной стороны, все живое движется, даже растения и прикрепленные животные, но с другой, «народная» (уходящая корнями в зону) мудрость  гласит:
   Лучше переесть, чем недоспать.
   Лучше плохо ехать, чем хорошо идти.
   Дурная голова ногам покоя не дает.
   От работы кони дохнут.
   Дураков работа любит.
   Умный в гору не пойдет, и т.д.
      Как видим, «народная» мудрость однозначно указывает, что физические усилия вредны, для здоровья полезнее отдых, неподвижность. И вот тут беру на себя смелость заявить, что народная мудрость устарела, ибо относится к тем давним временам, когда рядовой труженик надрывался и проливал по семь потов на пахоте, косьбе, молотьбе, в каменоломнях, кузницах, на лесоповале. В те времена передохнуть, посидеть, перекуритъ было необходимостью и, естественно, удовольствием.
    Теперь же рядовой труженик пашет на тракторе - на соху налегать не надо, грузит автокарами и кранами, возит машинами и поездами, и большинство усилий сводится к тому, чтобы нажимать на рычаги, педали и крутить баранку или штурвал. В связи с этим рядовой труженик зачастую пузат, болеет геморроем, которым ранее болели писари да прочие «конторские крысы». Но тем не менее среднестатистический труженик понапрасну силы тратить не станет и физкультурой для здоровья заниматься не будет, поскольку до сих пор свято убежден, что для здоровья полезнее отдых, а тех, которые по утрам бегают и чего-то там руками машут, считает если не совсем идиотами, то чокнутыми - точно. Но и труженик иногда вынужден совершать бесполезные физические  усилия, хотя делает это совершенно непроизвольно, когда от долгого отдыха и неподвижности заломит тело, потянется он с хрустом и ощутит удовольствие.
    А теперь, да простят меня романтики и поэты, коснемся любви, т.е. полового инстинкта. Природа ну просто великолепно защитила самое себя в смысле продолжения рода: наиболее многочисленное потомство оставит наиболее активный индивид, и его потомство тоже, в силу наследственности, будет активно продолжать род. Утративший же половой инстинкт потомства не оставляет и в будущем просто выбывает из игры - ну, просто сверхнадежный механизм. Естественно, что столь важная физиологическая потребность, уже не индивидуального жизнеобеспечения, а обеспечение бессмертия рода должна сопровождаться очень сильными ощущениями, и она сопровождается - сексуальным наслаждением.
    У человека половой инстинкт значительно осложнен, точнее, одухотворен, естественно у людей, обладающих духовностью, и называется он любовью. И если простому чревоугодию посвящено немало поэтических строк, то уж любви!...

   Любви все возрасты покорны,
   Её порывы благотворны...

       Любовь нечаянно нагрянет,
        Когда ее совсем не ждешь...

   Почему же половой инстинкт у человека так осложнен? Почему эта в основе своей физиологическая потребность столь переросла исходные рамки и перешла в совершенно иную категорию, духовную? Тем более что наряду с возвышенной любовью существует и продажная, чисто физиологический товар.
    Ответ прост, но, боюсь, он не понравится Уважаемому читателю именно своей простотой. Потому что Уважаемый читатель по причине большого числа извилин в его голове желает слышать ответ незаурядный, причину сложную и витиеватую, такую-эдакую-разэдакую. И тем не менее, рискну.
    Животная любовь кратковременна и занимает лишь отрезок брачного периода, гона, в течение которого самец должен оплодотворить самку, причем надежно. Затем самец о самке уже не заботится, в её распоряжении природа, которая прокормит и самку и плод, самец  же свою функцию выполнил. Конечно, есть исключения, где самец и самка вместе высиживают яйца, добывают пищу для потомства и т.д., но это исключения, которые, как известно, подтверждают правила. У животных, после молочного периода вскармливания, потомство выкармливает природа.
     У людей период, так сказать, выращивания потомства намного длиннее. Молочное вскармливание, т.е. грудью длится, максимум, два года, затем год надо кормить с помощью ложки и соски, пока будущий человек сам научится держать в руках ложку и чашку. Затем, все равно, лет до пятнадцати надо варить ему суп и кашу, а также одевать, обувать, учить и воспитывать.
    Как видите, период "выращивания" потомства у человека занимает четверть жизни вообще, и для того, чтобы вырастить полноценное потомство нужен долговременный устойчивый брак, усилия обоих родителей, их общий вклад. А для создания устойчивой семьи одного полового инстинкта недостаточно, здесь нужна та самая,  любовь.
    Ответ, как видим, прост. Но кроме ответа данное рассуждение приводит к еще одному не менее важному выводу - объективной причине появления духовности. Создание человеком техногенной и социальной сфер привели к тому, что "воспроизводство" полноценных членов общества невозможно в короткий период, а для длительного необходима устойчивая семья. Но длительная привязанность между супругами невозможна без любви - душевной, духовной близости.
    Но вернемся к банальной физиологии. Как уже неоднократно отметили, исполнение физиологических потребностей есть удовольствие, своевременное и полное их удовлетворение желательно, приятно и вызывает положительные эмоции. Это закономерно, иначе быть не могло, жизнь только тогда  самоценна, когда она в своих обыденных постоянных проявлениях и ощущениях сопровождается положительными эмоциями, когда само ощущение жизни - удовольствие. Жизнь для живущих - прекрасна, хотя в этом утверждении мы отходим от  физиологии, а приближаемся, опять таки, к духовной сфере.
    В неразумной природе, у животных, где память отсутствует, или очень кратковременна, основу самоценности и жизнеощущения составляют физиологические удовольствия. Но здесь жизнь жестко регламентируется отбором и возможность излишества в физиологических удовольствиях почти отсутствует. Здесь очень жесткий баланс между удовольствием и усилием для его достижения, удовольствия достигаются напряжением, активностью, борьбой.
    У человека, по биологической сути тоже животного, но обладающего разумом и имеющего в своем распоряжении кроме природной еще и техносферу, этот баланс нарушен, человек может позволить себе излишества в удовлетворении физиологических потребностей, а поскольку удовлетворение есть удовольствие, он и нарушает: еда превращается в обжорство, утоление жажды в пьянство, дыхание усугубляется курением, необходимые сон и отдых превращаются в лень, инстинкт продолжения рода становится самоцелью и называется уже сексом.
    Результат физиологических излишеств - потеря здоровья, т.е. основы нормального функционирования организма. А если нет здоровья, то и физиологические удовольствия удовольствиями быть перестают. Если удовлетворение физиологических потребностей есть необходимый элемент поддержания жизненных функций, то излишества в этой области приводят к совершенно противоположному результату: болезням, одряхлению, смерти.
    Еще раз повторюсь: дикая неразумная природа не знает физиологических излишеств. Вы видели когда-нибудь ожиревшую косулю, которая бы еле-еле волочила самое себя? Или пьяного зайца? Или козла-импотента? Я не видел. А среди людей? То-то... Впрочем, и среди животных, домашних, встречаются ожиревшие, в основном, любимые собачки одиноких старушек. Но это уже скорее вина человека, а не собаки. Хотя и собаки тоже, ибо она - природный хищник, сменила вольную охоту на объедки со стола хозяина. Поэтому, да простят меня любители собак, собака не друг, а раб человека. Кошки мне нравятся больше, за независимость характера и потому, что гуляют сами по себе.
    Но вернемся к физиологическим излишествам у человека. По своей биологической сути, если такая возможность появлялась, он был обречен на излишества, но как существо разумное не мог не заметить, что любое излишество вредно. Этот маленький внутренний конфликт был еще одной из причин появления духовности. Опять слишком просто? Возможно, но осознание излишества должно было привести к понятию самоограничения, а кто будет отрицать, что сознательное ограничение есть важнейшая категория духовности.
    И еще, осознание разумным человеком излишеств физиологических удовольствий породило в противовес и такое явление как аскетизм, а кто будет спорить, что это не духовная категория.
   Но жизнь, потерявшая физиологическую самоценность, лишенная обыденных удовольствий, введенная в жесткие рамки самоограничения должна была приобрести другую ценность, и такими ценностями стали идея, вера, высшая цель.  А что это, как не духовность?
    Итак, очень простым логическим заключением, рассматривая природную биологическую суть человека, мы пришли к объективным причинам появления духовности. Но опять вижу гримассу неудовольствия на лице Уважаемого Читателя - уж слишком просто для объяснения самой непостижимой, загадочной, божественной сути чело¬века. Согласен, потому что Читатель вряд ли руководствуется принципом "бритвы Оккама", ему подавай  что-нибудь похитрее, позаковыристее, но все-таки, напомню, что это уже вторая объективная причина. Но, чтобы не входить с Уважаемым читателем в преждевременный конфликт, оставим пока эту тему, потому что к сфере духовности вернемся специально в отдельной главе. Но о двух объективных причинах забывать не будем.
    А сейчас вернемся к самому началу раздела и вспомним, что он называется "Счастье", но счастье - категория духовная, и мы к ней пока только-только подступаемся и более-менее разобрались с понятием "удовольствие", которое, в чем надеюсь убедил Уважаемого читателя, есть прежде всего исполнение физиологических потребностей. Но этого мало, кроме биологической у человека еще три сути: интеллектуальная, социальная и духовная, поэтому продолжим рассмотрение понятия "удовольствие" в сфере интеллектуальной.
      Само по себе словосочетание довольно любопытное "интеллектуальное удовольствие", но, тем не менее, вполне определенное, если исходить из уже рассмотренных сущностей человека. Что же оно такое, в чем проявляется и как ощущается? Чтобы не мучиться раздумьями, давайте просто сформулируем его, и у нас получится - приятное   формальное  мышление.  М-да, как будто бы логически верно и несложно, но что-то мешает, какая-то заковыка, очень трудно представить себе "кайфовое" да еще формальное мышление. И тут мы возвращаемся к разделу "Человеческое мышление", в котором, если помнит Читатель, пришли к выводу, что интеллектуальное удовольствие - это непродуктивное мышление, мышление как развлечение, как игра. И представлено оно умственными играми, мечтами, загадками, головоломками, кроссвордами, компьютерными играми и прочими подобными раз-влечениями. Но любое интеллектуальное удовольствие, как,  впрочем, и физиологическое, не может быть оторванным от эмоциональной сферы. Как ни крути, но никакое удовольствие не может ощущаться удовольствием, если не отражается на наших эмоциях, нашем психологическом состоянии, этом великом оценщике всего с нами и вокруг нас происходящем. А эмоции, в конечном итоге,  отражают все удовольствия нами ощущаемые: и физиологические, и интеллектуальные, и духовные, и этим определяется единство человеческой личности, которую трудно разделить на независимые друг от друга части. Но если личность рассматривать как нечто неделимое, то разобраться будет еще труднее, поэтому, да простят меня диалектики, надо рассматривать по частям, как это делали метафизики, но не забывать, что это деление условно. Вот, кстати, интересный пример: комедия Гоголя "Ревизор", несомненно, относится к духовному достоянию, а анекдот о муже, который вернулся из командировки, на духовное достояние как-то не тянет, уместнее отнести его к интеллектуальным развлечениям. Но суть и того и другого едина - юмор, и проявляется он положительной эмоцией - смехом. И тут мы подошли к одной весьма интересной проблеме: шутка, розыгрыш, фарс - все, что вызывает смех, это хорошо или плохо? Глупый вопрос, раз весело, значит, хорошо. Смеяться - хорошо, не спорю, но предмет осмеяния, факт, над которым смеемся, что он собой представляет?
      Простейший затасканный пример: человек поскользнулся и упал, все смеются, кроме упавшего. А если он вдобавок сломал руку или отбил копчик - смеяться уже как-то неуместно, сочувствовать надо. Кто-то ошибся и ляпнул глупость - мы смеемся, смеемся над тем, что он или она рассудил и сказал неверно, глупо. Кто-то пошутил, рассказал анекдот - опять смеемся, потому что в шутке или ситуации анекдота какая-то нелепость, несуразица, алогизм. Таким образом, смех вызывается ситуациями нелогичными, глупыми, нелепыми, дурацкими, нерациональными, т.е. то, что бессмысленно и бестолково для нас приятно и вызывает положительную эмоцию – смех.. Чувствуете, к чему мы пришли: мы радуемся неразумному.  Чем больше вокруг нелепостей и глупостей, тем нам веселее. И наоборот, когда все вокруг разумно, рационально,  логично и правильно, нас заедает тоска.
     Но жить в веселом, неразумном, бестолковом мире вряд ли кто согласится, потому что кроме веселья иногда хочется и поесть, и поспать в надежном месте с непротекающей крышей, а также помыться в бане с горячей водой, а потом надеть чистое белье, а все эти блага в веселом мире вряд ли существуют, потому что по причине вечного веселья там не сеют и не пашут, дома строят без окон и крыш, в банях нет воды, а раздевалка через дорогу, и обмен белья происходит между пятым и шестым бараками. Т.е. получается, что посмеяться мы любим, но не над собой, что еще раз подтверждает: «наше счастье не может быть полным, если не видим несчастий наших ближних».
       Но, тем не менее, в общении мы предпочитаем людей веселых, заводных, юмористов, балагуров, вралей – людей артистического склада, которые, как правило, пьяницы, бездельники и долгов не отдают.
      В этом смысле примечателен рассказ В.Г.Короленко «Река играет». Идея рассказа, может и неосознанная автором, состоит в противопоставлении двух мировозрений, одно из которых олицетворяет перевозчик Тюлин,  другое – уреневские староверы.
     Кто такой Тюлин? По профессии -  он  лодочник, перевозчик. А по натуре - пьяница, лентяй и мелкий пакостник – уезжая на противоположный берег пьянствовать к лесорубам, уводит с собой обе лодки, чтобы в его отсутствие, не дай  Бог, кто сам бы не переправился. Клиентов Тюлин в силу своего привилегированного положения тиранит, как может, на призывы подать лодку чаще всего не отвечает или начинает выяснять, зачем путнику надо переправляться, а может тому лучше вернуться и т.д. В общем, раб, получивший возможность стать мелким тираном. И клиенты терпят его тоже как истинные рабы.
     И на фоне этого терпеливого рабства – уреневцы, независимые сектанты, фанатичные в своей вере и жизнь строящие в соответствии с этой верой. Тюлин их не любит и побаивается, по крайней мере, в пререкания не вступает, да и остальные их тоже не любят.
    - «Ну их, не люблю», - такими словами определяет свое отношение к староверам один из героев.
    Но вот финал: "Отчего на меня, тоже книжного человека, от тех (уреневцев) веет таким холодом и отчужденностью, а этот (Тюлин) кажется таким близким и так хорошо знакомым?  Милый Тюлин, милая, веселая, шаловливая Ветлуга!"
   Перечитайте на досуге рассказ, даже не в подтверждение моей оценки, а просто так. Классиков стоит иногда перечитывать.
       Есть ли научное, философское исследование юмора? Есть – “Остроумие и его отношение к бессознательному” Зигмунда Фрейда, сказать честно, не самый его известный труд, к тому же  столь глубокий и сложный, что вызывает восхищение на грани растерянности перед непостижимым. Это первое впечатление, потом же начинаешь понимать, что психоаналитик, кажется перемудрствовал. Хотя, в другом труде он дает   гениальную оценку, вернее определение  шутки: "Шутка - способ выразить  аморальную мысль легальными средствами". Но это определение, сами понимаете, относится к сексуальной сфере, хотя, в целом, если рассматривать анекдоты и шутки, более половины из них относится как раз к ситуации "вернулся муж из командировки".
    Итак, к чему же мы пришли? А пришли к тому, что наши интеллектуальные удовольствия есть или непродуктивное игровое мышление, или положительные эмоции смеха, вызываемые неразумными бестолковыми ситуациями. Не есть ли это еще одно подтверждение, что человеческое мышление извращено?
   Теперь коснемся социальной сферы и связанных с нею удовольствий.  Тут нужно прежде всего вспомнить, что социальная сфера - это взаимоотношения между людьми живущими в техносфере, искусственной сфере, созданной трудом людей. Сразу стоит вспомнить гениальное определение Ф.Энгельса, что труд создал человека. Но хоть он нас и создал, очень ли мы его любим? С горьким сожалением следует признать, что работа для большинства людей - повинность, но отнюдь не удовольствие, и половина нашей жизни, занятая работой, если и не пытка, то далеко и не радость, поэтому школьники так любят каникулы, а взрослые - отпуска. Но увлечения трудом все же существуют и называются они, если по иностранному - "хобби", а по нашему: пристрастия, любимые занятия, увлечения. Что же они собой представляют?
Преимущественно мужские увлечения - охота и рыбная ловля. Лично я обожаю рыбалку, хотя и охотой в молодости тоже увлекался. Посидеть на берегу с удочкой в хорошую погоду, даже если не клюет, все равно приятно, А если клюет - то не просто удовольствие, а утоление страсти. А момент вываживания крупной рыбы, когда она сильно сопротивляется и прочность лесы на пределе, и надо сдерживать собственную горячность, чтобы перетерпеть, перехитрить рыбу, и тогда и причитаешь, и даже молишься. А потом вытащенную из воды на берег или на лед стукнуть посильнее, чтобы не трепыхалась, поднять повыше и показать соседу. И сердце колотится, и руки дрожат, а - хорошо!
    Есть еще увлечения - сбор грибов, ягод, орехов и других даров природы, хотя по нынешним кризисным временам это не столько увлечение, сколько необходимость - кушать-то хочется. Но и в лучшие времена, когда недостатка в продуктах не было, имею в виду семидесятые-восьмидесятые годы, любителей "третьей охоты" было предостаточно. Кстати, "Третья охота" - книга Владимира Солоухина как раз посвящена собирательству лесных даров. Написана, впрочем, как и все у него, прекрасно, перечитайте и поймете, что собирательство - несомненно увлечение, а для кое-кого и страсть.
    Мне по причине своей профессии в полевой сезон приходилось работать в грибных, и ягодных, и кедровых местах. И если к концу маршрута, оттопав километров пятнадцать-двадцать, устанешь, да еще за спиной килограммов до пятнадцати образцов и проб, которые бодрости тоже не прибавляют, но стоит по пути встретить ягодную полянку, и забываешь об усталости, и потом с добычей двух-трех килограммов голубики или брусники почему-то шагается даже легче.
Но самое азартное - сбор кедровых орехов, а труд этот совсем не легок. Целый день таскаешь на себе колот - это большой деревянный молоток, весом килограммов до сорока, но в любом случае не меньше десяти, потому что легким колотом кедр не пробьешь, не  посыплются с него шишки. Но когда колот хорош, каждый первый удар сопровождается целым дождем шишек. Потом их надо собрать, снести на табор - временный лагерь, перемолоть и отсеять орехи. И труд этот - с раннего утра до позднего вечера. За день так умотаешься, что на следующее утро все тело ноет, болит натруженное колотом плечо, но уже начали стучать соседи, и снова взваливаешь на плечо колот, и опять по косогорам, через валежины на новый участок. Охота - пуще неволи.
     Но есть более цивилизованное собирательство - это коллекционирование. Коллекционировать можно все: от марок до танков времен второй мировой войны, все зависит от финансовых возможностей коллекционера. И на этом поприще развита целая индустрия, чего только ни продают на антикварных и коллекционных аукционах: от ночного горшка какого-то там Людовика до рисунка покойного маэстро-абстракциониста, или импрессиониста, сделанного им в нетрезвом виде на ресторанной салфетке губной помадой его пассии. И все это за многие тысячи и даже миллионы долларов и фунтов стерлингов. Не могущие умом постичь эту страсть рядовые труженики называют ее не иначе как "с жиру беситься", и я с ними вполне согласен.
      Существуют еще такие увлечения как разведение цветов, рыбок, попугаев, чисто женские увлечения - шитье, вязание; мужские домоседские - вырезание по дереву, чеканка, радиотехника и прочее полукустарное творчество. Можно, конечно, вспомнить еще массу всевозможных увлечений и привязанностей, как распространенных так и весьма редких, оригинальных, но, по-моему, примеров достаточно. Давайте рассмотрим, что собой представляют трудовые социальные увлечения.
     Во-первых, это древний первобытный труд - охота, рыбная ловля, собирательство были необходимым трудом и средством жизни древнего человека, многие тысячелетия человек занимался этими промысла¬ми, и они стали привычкой и смыслом повседневного  существования. Это было прямое потребительство Природы, человек брал то, что Природа давала, и что он был в силах у нее взять. В этот период техносфера находится в зачатке и представлена примитивными орудиями, жилищами, одеждой и еще огнем, он тоже был важнейшим отличием человека от животных. Кстати, именно поэтому многие так любят костер.

                Завтра снова дорога, путь нелегкий с утра.
                Хорошо хоть немного посидеть у костра.
      И хотя есть такая песня:
            Не за огонь люблю костер,
            За тесный круг друзей

хочу поспорить с автором: за столом, да еще при богатом ассортименте напитков и закусок, тоже очень тесный круг друзей, но без костра нет романтики, задушевности нет.
    И тут мы вплотную подошли к такому увлечению, как туризм, страсть к путешествиям, охота к перемене мест. Это тоже отголосок первобытного существования.  Древний человек был кочевник, он шел за стадами диких животных и за временем года. В тот период север Евразии был занят ледником, зимы в приполярных и даже средних широтах были жесточайшими, от этих зим даже мамонты мигрировали на юг, а вместе с ними, а, может, и раньше, уходили люди. От тысячи до двух тысяч километров был ежегодный маршрут, осенью на юг, весной на север. Кстати это не так много, если в день проходить по тридцать километров.
      Этим же объясняется и пристрастие большинства людей к пикникам. Какая бы казалось нужда идти или ехать куда-то, чтобы без столов и стульев, на земле, среди мух и муравьев есть и пить? На природе вкуснее. А почему? Да потому что древний человек, заманив в яму мамонта и потом, отрубив у него хобот, пировал тоже на природе. И нам хочется, хотя мамонтов уже и нет. Но есть такая ностальгическая  «народная» песня:
        В пещере каменной нашли бутылку водки,
        И хобот мамонта валялся на песке...
   Раньше я не понимал одной вещи. Когда мы зимой за двести километров ездили рыбачить на Байкал, некоторые "рыбаки" в течение двух-трех дней, которые нам отводились на рыбалку, на лед даже не выходили, а пировали на базе. Я недоумевал: зачем ехать в такую даль, чтобы откушать водочки? Теперь понимаю - их влек древний первобытный инстинкт.
      Теперь такие увлечения как шитье, вязание, резьба по дереву и прочие рукоделия. Это тоже древний труд, бывший повседневной необходимостью. Одежду надо было шить, шкуры выделывать, сучить нитки, делать костяные иглы, наконечники для стрел, каменные скребки и топоры. Но в отличие от охоты эти занятия менее азартны, ведутся в жилищах или на стойбище, требуют усидчивости, терпения и занимались ими женщины, да пострадавшие на охоте инвалиды. В нынешних условиях этот труд обладает умиротворяющим, успокаивающим свойством, но, все-таки, это примитивный малопроизводительный труд: ручное вязание в сотню раз медленнее машинного, домашнее шитье в десять раз медленнее поточного фабричного, хотя и ведется на такой же швейной машине, всевозможные кустарные ремесла на порядок ниже фабричного и заводского производства. И, тем не менее, придя вечером с работы, где мы на станках и поточных линиях выпускали массовую продукцию и перевыполняли производственные планы, начинаем заниматься нашими прадедовскими ремеслами и делаем это с удовольствием, и половины которого не ощущали днем на работе.

     И, наконец, мы подошли к духовной сфере и удовольствиям с ней связанным. Чувствуете, какое неблагозвучное сочетание - духовное удовольствие? Совсем не вяжется. Вообще, к прилагательному "духовное" как-то сложно подобрать существительное, разве только "сфера", ну, еще "область", "богатство", "достояние", а "удовольствие" ну, никак не подходит, хотя "духовное удовольствие" есть, это - искусство.
     От слова "искусство" происходит такое прилагательное как "искусственный", что означает: ненатуральный, созданный, про¬изведенный, Оно прекрасно определяет смысл слова исходного: искусство - отражение жизни, жизнь-мечта, жизнь-греза, ненатуральная придуманная жизнь,  заменитель   естественных   ощущений  жизни. Зачем же потребовался заменитель естественной жизни для живущих, живых? Может быть потому, что жизнь стала противоестественна? А это закономерно, ибо техносфера, в которой живет человек, особенно горожанин, искусственна, а биологическая и генетическая его суть требует естественной природной обстановки. Древняя (генетическая) память притягивает современного человека к прежним привычным эмоциям, которыми он жил многие тысячелетия, также как и в социальной сфере - к древним ремеслам и занятиям.
       А теперь вспомним, что говорит об искусстве наука. Искусство родилось из древних обрядов: танцев, заклинаний, жертвоприношений. Обряды служили целям тренировки, передачи навыков, созданию традиций и укреплению родового, племенного союза, т.е. упорядочению и организации жизни древних людей. Все правильно, у древних так было и должно было быть, в этом естественный рациональный смысл. Но вот искусство оформилось, стало самостоятельной сферой, и тут происходит метаморфоза: оно становится заменителем естественной жизни, А может быть это не так? Ну, что ж, вспомним, что собой представляло искусство в начале своего становления.
      Древняя Греция, прародительница театра, что ставят в театре?
       В основном трагедии: "Царь Эдип", "Сказание о Прометее" и реже комедии - "Сказание о Лисистрате". Мифы Древней Греции - сплошной кошмар, убийства и детоубийства: Сатурн пожирает своих детей, Геракл убивает своих детей, а чужих детей убивают постоянно и даже варят, чтобы мясом ребенка накормить неугодного родителя. К чему этот садизм? Наверно, на него был спрос. Но почему?! А вот почему.  Древняя Греция уже становится государством, точнее целой мозаикой государств, городов-полисов. Жизнь упорядочена и регламентирована законами, соблюдение законов поддерживается судом и исполнительным органом - полицией (от слова "полис"). Если ты совершил преступление - тебя накажут. Исчезла первобытная свобода, а человек только-только вышел из дикости. Гены требовали привычного эмоционального накала: убийств, зверств, насилия, разбоя, но рамки закона это пресекали, и выход был найден - в искусстве.
    Если Уважаемому читателю подобные рассуждения покажутся дикими, и он абсолютно со мной не согласен, сообщаю, что это не мой вывод, а Зигмунда Фрейда. Но если и такой авторитет Читателю не довод, будем рассуждать дальше.
Какой вид литературы пользуется наибольшей популярностью? Детективы. А почему детективы? Потому что интересно, захватывающий сюжет, динамическое развитие событий, хочется скорей-скорей узнать, кто же преступник, «классно», в общем.  А с формальной точки зрения - это описание насилия и борьбы с преступниками умом, хитростью, смелостью оперативников и следователей, т.е. борьбы, той самой, которой в обеденной жизни почти не осталось. Одни лишь «пакости да мелкие злодейства».  По поводу детективов один мой хороший знакомый, милиционер, говорил так: «Потому детективы любят, что каждый сам в душе бандюган», и еще он говорил: "Каждая баба - потенциальная б....дь, а каждый мужик - потенциальный бандит, и если баба не скурвливается, то потому, что мужика своего боится, а мужик нас, милицию, боится".
     Вульгарно, цинично, грубо? Несомненно, но это всего лишь примитивное изложение учения того же Фрейда. И когда я сообщил об этом милиционеру, он вначале удивился, а потом возгордился: "Ты гляди, какой я умный, жаль, немного опоздал".
    С Фрейдом можно и не соглашаться, но у его "гнусной теории" есть один неоспоримый аргумент. Человечество развивалось в жесточайшей борьбе и взаимоистреблении, вспомните раздел "Проклятие рода человеческого", и все мы потомки убийц, насильников и грабителей, мы - потомки победителей, ибо убитые, ограбленные и взятые в рабство - побежденные, потомства не оставляли. Мы потомки победителей, и древняя генетическая память постоянно сталкивает нас с тропы закона, это еще одна сторона проклятия рода человеческого.
     Потом по популярности следует приключенческая и фантастическая литература, хотя кое-кто из эстетов это чтиво, как и детективы, к литературе не относит, ну да Бог с ними, но по читаемости эта "нелитература" на втором месте. Что же собой представляет приключенческая литература? Примерно то же, что и детективы - накал страстей, борьба, преодоление препятствий, необычные ситуации в незнакомой обстановке, т.е. то, что очень далеко от обыденной реальной жизни. Ну, а фантастика, она и есть фантастика – ирреальный придуманный мир,
      Затем идет историческая литература, особенно поднятая на щит талантом Валентина Пикуля, далее любовная - любви так не хватает, а на последнем месте - партийно-производственные романы о строительстве коммунизма, хотя работа, труд занимает около двадцати процентов нашей взрослой жизни, только время, отводимое сну, больше - тридцать процентов.
      Итак, с литературой как будто все ясно, а кино, важнейшее для нас искусство, в нынешнем его видеовоплощении. По спросу на первом месте - боевики (удовлетворение летального инстинкта), затем эротика - сублимация (удовлетворение, подавление, снижение) сексуального либидо (чертов Фрейд, как далеко предвидел, хотя в его время даже телевидения не было), далее - фильмы ужасов, кинокомедии, приключенческие фильмы. Правда, в этой иерархии совершенно отдельно и вне конкуренции стоят латиноамериканские сериалы. И вот они стройность предлагаемых объяснений полностью нарушают: как будто бы обыденная жизнь, причем неимоверно растянутая, до зевоты, - но какой спрос!
    Я чувствую учащенный пульс и избыточное количество адреналина в крови Эстета, прочитавшего предыдущие строки. Какое кощунство, какой цинизм, низвести искусство до средства удовлетворения подсознательных инстинктов, принизить его до физиологии, рассматривать как дешевый расхожий товар! Искусство - это гармония, высшее проявление человеческого интеллекта и таланта, дарованного Богом, это приближение к Богу!
   Возвышенные слова Эстета искренни и оправданы, они выражают его негодование, возмущение, протест, хотя все это - эмоции, логика, опять-таки, за "гнусным" Фрейдом,
   На помощь Эстету, невзирая на давнюю взаимную неприязнь, выступает функционер отдела агитации и пропаганды и начинает сыпать цитатами: "искусство принадлежит народу", "важнейшим из искусств для нас является кино", "все виды искусства должны быть средствами пропаганды и воспитания коммунистического мировоззрения" и т.д.
   С Эстетом я не спорю, ибо там, где бушуют эмоции, логика бессильна, но бывшему функционеру, нынешнему ярому демократу и стороннику реформ, хочу возразить. Искусство никогда народу не принадлежало, оно ему просто не нужно, или, если точнее: народу принадлежит народное искусство – песни (блатные), частушки (матерные), пляски, телесериалы (уже промышленный шоу-товар), а оперы, симфонии и элитарное кино народ не понимает и не признает. Вообще, народная культура учеными-культурологами называется «культурой смеха». Народ очень любит посмеяться, особенно над тем, чего по необразованности не понимает. А мне представляется, что народная культура – это контркультура, культура против. Культура – продукт цивилизации, творение единиц, выделившихся из серой массы, того самого меньшинства. Культура – творение талантов. А народная культура, культура массы, всегда против культуры светской, которая единственно и имеет право называться культурой. Так народная простота (которая хуже воровства) – против светского этикета; пошлость – против возвышенности и романтизма; принижение женщины (курица не птица, баба – не человек) – против возвышения и обожествления женщины светской культурой, народная матершина, прежде всего унижение женщины-матери. – против ее почитания; бесстыдство, опять-таки, в матерной речи – против культурной стыдливости.
   Мысль о контрнаправленности народной «культуры» возникла у меня не так давно, когда прочел учебник  культурологи. Правда, в нем народная культура скромно именовалась культурой смеха. Неожиданное и очень яркое  подтверждение своей мысли я нашел в охранном подразделении одной весьма уважаемой фирмы. А были там плакаты советского периода, но с более поздними «народными» надписями. На плакате, призывавшем конторского чинушу на субботник, была надпись:
   Хватит париться в офисе сраном,
   Пойдем накатим по двести граммов.
   На плакате, где трудовой коллектив выставлял перед выпивохой и прогульщиком кодекс строителя коммунизма, народная мысль подписала такое:
   Ну что стоишь как не родной,
   Пойдем раздавим по одной.
   Кстати, под развернутым кодексом народная художественная мысль пририсовала ящик с водкой.
   И, наконец, под плакатом, где рабочий в комбинезоне призывал к повышению производительности труда, что приведет к победе коммунизма, народная поэтическая мысль приписала такой шедевр:
 Товарищ, нервы зажми в узду,
 Придя на работу, не ахай.
     Выполнил план - посылай всех в….
     Не выполнил – посылай на….
   Причина этого противодействия культуре, думаю,  последствие древнего противостояния первобытной общины и государственности. В первобытной общине нет подчинения власти, кроме власти вожака, что рассматривается как объективное биологическое условие, в государстве – прежде всего подчинение закону и немногим людям, которые его олицетворяют. Поэтому при ослаблении государственной власти немедленно возникает анархия, но она нежизнеспособна в любой ситуации, поэтому следом появляется вождизм, вначале уголовный.
   Представляю, как возмутится демократ – защитник прав народа, верный слуга народа, который, правда, живет получше своего господина: и спит помягче, и ест послаще, и дети его в армии не служат. Но, все равно, он – за народ, и народ ему доверяет, и на очередных выборах изберет своим депутатом.
   И сам народ возмутится: это что за писака такой, не уважает нас! Попытаюсь оправдаться, точнее, объяснить, почему позволяю себе такую кощунственную невежливость по отношению к слову «народ». Понятие «народ» в прошлом – позапрошлом веках было обожествлено, особенно в этом преуспели русские гуманисты: глас народа – глас божий. Один Пушкин осмелился заявить: «Народ – безмолвствует». А вообще-то «народ» - понятие весьма неопределенное. Что такое народ? Население? Нация? Толпа? Все не то. Народ – это народ! И почему-то особенно любят называться народом, и прикрываться этим словом как щитом бомжи, алкаши и воры. И ничего не возразишь, они тоже народ. А двести-триста лет назад было понятие «чернь» - черный люд, безграмотный, тупой и при любой возможности пьяный.  Чернь – наглая, жестокая и беспощадная со слабым, трусливо-угодливая  перед сильным, ворующая все, что плохо, да и не плохо лежит. У нее нет гордости, но много спеси. Она завидует всем и всех ненавидит. Своих для нее нет, все – чужие. Эта чернь и осталась чернью, но кто-то с больной головы вздумал и ее обожествить и назвал народом. И сейчас в народе все до кучи:  святые  и злодеи, бессребреники и воры, гуманисты и педофилы. Лично я думаю, что не каждый двуногий и без перьев имеет право считаться частью народа, есть и выродки. Если их отделить, только тогда народ и станет Народом.
    Кстати, у древних греков кроме понятия «демос» – народ (откуда демократия, демография и прочие «демо»), существовало и другое понятие «охлос» (видимо, отсюда и современное слово «охломон»), тоже народ, тоже  свободные граждане, не рабы, но граждане, растерявшие или растратившие свое имущество, нищие, жадные до подачек и благотворительных празднеств, льстивые, готовые поддерживать кого угодно и что угодно, но за плату.
    Есть небольшой вопрос и к Эстету, по поводу телесериалов, которые он к истинному искусству не относит. А, собственно, почему не относит? И слышу ответ Эстета: "Ну, это же сентиментальщина, набивший оскомину сюжет о Золушке. Конечно, сделаны они на высоком профессиональном уровне, но нет ни новизны, ни накала чувств, сквозит откровенная потребительская конъюнктура. Истинное искусство всегда трагедийно". Уловили? Истинное искусство - трагедийно, а там, где все хорошо и ладно,  и вызывает простодушные слезы умиления, Эстет за искусство не признает. Впрочем, Эстету виднее, он - профессионал, а я - дилетант, хотя и очень широкого профиля. Но мне тоже нравится, когда "в конце наказан был порок, добру достойный дан венок". А телесериалы я все же не смотрю, времени жаль, предпочитаю вечерами напрягать извилины, а не пассивно воспринимать "заменитель жизни".
   Что же получается, искусство, истинное искусство в понимании Эстета, только для избранных, для элиты, и по сути своей "ненародно"?!
    Истинное искусство, не на потребу и не на потеху, ненужное народу и создаваемое замызганными  художниками, нетрезвыми писателями, любвеобильными режиссерами, истеричными актрисами, рождаемое из сугубой прозы и грязи жизни, из боли и слез, почему ты так живуче, истинное искусство?
   В чем твоя суть, откуда твоя  неистребимость, из каких сфер питаешься ты светом, куда ведешь? К, счастью? А в чем оно, счастье?
К Богу? Но Бог сам отвергает тебя, ибо вторая Моисеева заповедь гласит: “Не  сотвори себе кумира”, а ты кумиров творишь.
   Так для чего же ты? Но без тебя человечество уже немыслимо, ты - его духовная часть. Искусство - не просто  заменитель естественных ощущений жизни, оно - заменитель жестоких звериных инстинктов на гуманное духовное  взаимопонимание, оно наравне с трудом делает нас людьми.
   На этой бы патетической ноте и  закончить раздел, но вернемся к самому началу и вспомним, что называется он "Счастье". И счастье, как мы убедились, можно рассматривать лишь по отношению к духовной сфере. Но даже сверхсчастливый человек одним счастьем не проживет, надо есть, пить, регулярно отдыхать, и если счастливца всего этого лишить, то он очень скоро станет несчастным, а если лишить надолго - то и помрет, невзирая на переполняющее его счастье. Значит, кроме счастья надо иметь возможность исполнять прозаические физиологические потребности, и ум чем-то занять на досуге, и руки. Очень сложный получается комплекс счастья.               
Дальше мы затронули такой вопрос: стремление человека к счастью и упорядоченному благополучию, однонаправлены ли эти стремления? И пришли к выводу, что чрезмерное удовлетворение физиологических потребностей приводит к совершенно обратному результату - потере здоровья;  интеллектуальные увлечения и удовольствия есть всего лишь игры и непродуктивное мечтательное мышление, а самую яркую положительную эмоцию – смех  вызывают у нас ситуации бессмысленные, дурацкие, т.е. энтропийные. Наши социальные трудовые увлечения есть лишь древний, кустарный, малопродуктивный труд; и, наконец, духовные привязанности и стремления есть древние жестокие подсознательные инстинкты, относительно безопасно удовлетворяемые искусством. Т.е. получается, что стремление к счастью и стремление к порядку и благополучию прямо противоположны друг-другу. И счастье по своей сути - энтропийно (вспомним, что энтропия здесь рассматривается как непредсказуемость и хаос).
   Странный вывод, не правда ли? Потому что счастье и благополучие мы чаще рассматриваем как нечто близкое и дополняющее друг-друга, но это только на первый взгляд. Вспомните банальный пример - выйти замуж по любви или по расчету: по любви - ориентир на счастье, по расчету - на благополучие.