Творчество Туве Янссон в свете Православия

Хотя Туве Марика Янссон была лютеранкой, её творчество очень близко к Православному мироощущению. В её книгах скользит скандинавская философия уюта, которая заключается в осеннем пейзаже за окном, горячем кофе, шоколадке, пуховом одеяле, вязаных шерстяных носках, тёплом свитере – всё это очень близко и Православному человеку. Ведь Христос сказал: «Радуйтесь!», и в книгах бабушки Туве видна наивная, почти детская радость (в принципе, детская полностью, ведь книги относятся к разряду детской литературы). Но последняя книга («В конце ноября») более философична, там показано осеннее умирание природы, а также имеются вставки из какого-то трактата по палеомикробиологии. Причём показаны эти вставки довольно гротескно. Сирота Тофт находит на чердаке траченную крысами книжку, и хотя он не понимает ни единого термина, ему просто нравится благозвучие текста.
"Однако нам не следует удивляться, -- читал Тофт, -- наличию этой редкой разновидности группы Протозоя. Причина ее своеобразного развития не поддается тщательному изучению, но имеется основание предполагать, что решающим моментом условий ее жизни является электрический заряд. Очевидно, в период ее возникновения электрические бури были частым явлением, поскольку, как мы описывали выше, в послеледниковый период горные цепи подвергались систематическим воздействиям непогоды и расположенное вблизи море получало электрические заряды".
Другой персонаж – Филифьонка, типичная мещанка с обывательским складом характера. Как писал поэт Николай Боголюбов: «Рублику рады овечки, в рублике острый крючок». Правда, в данном случае Филифьонке по жизни нужен не «рублик», а надраенные полы, шкафы с посудой, чистая скатерть без единого пятнышка… А для кого? Филифьонка не была замужем, детей тоже не было. Потом, едва не сверзившись с крыши при помывке окон и проведя минуту в страхе смерти при этом, она внутренне меняется и понимает, что «в гробу карманов нету». Кстати, у Туве Янссон есть похожий рассказ, как у родственницы рассказчика поперёк пищевода встала кость от баранины, да так, что это грозило летальным исходом. И она тут же стала раздаривать своё добро, а когда она совершила это благое дело, баранья косточка выскочила из пищевода и вышла естественным путём. На оставшиеся деньги она эмигрировала в Южную Америку («Седрик»).