Клад в Нарыме. Приключения

               
По своей журналисткой работе, что я себе применил, будучи на пенсии, и о нечего не делания,  писать о наших интернатовских людях. Забыл представиться Николай Заднестровский, проживающий в доме-интернате и взял себе общественную нагрузку, чтоб с ума не сойти от безделия.

Журналист, как и писатель это, как сказал один герой фильма, не помню какого – Инженер человеческих душ. Вот я и ищу эти души. Меня история одного человека заставила обратиться в областной архив.

Там роясь в документах, с разрешения архивного начальства, нашел однофамильца моего героя. Открыл папку и стал читать. «географ, историк Станислав Инокентеевич  Логуновский, был с экспедицией в Нарыме».

По его записям в дневнике, что сохранился в архиве, была карта Нарымского края. И там, в верховье реки Нарым, притоки Оби, стоял нарисованный крестик.

 Покопавшись в дневнике, расшифровал его запись под крестиком на карте. Оказалось, в этом месте, зарыто золото Колчака. Зарыл его один из охранников.
Их пять офицеров из охраны удалось стибрить три ящика монет царской чеканки  номиналам по 10 рублей. Их там, в общем, в трёх ящиках было на три миллиона рублей. Я потом занялся подсчётом.

 Это оказалось триста тысяч штук. Они с помощью купца Нарымского (фамилия купца я не разобрал)сбежали с этими ящиками в Нарымский край. Там купец посадил их на лодку, и они поплыли на одну из его заимок.

Они давали купцу несколько монет, и он им привозил провизию, спирт, баб и сведения о том, что делается в России. Поначалу Станислава, зажиточного и скупого купца, это устраивало.

 Но когда он увидал (при делёжки) золотые монеты в таком количестве, купец потерял ум свой. Даже жинка, его испугалась, когда после этого случая, утром увидала своего Станьку, как она его называла, любимого своего. Он аш почернел.

Долго думал купец, как бы эти деньги себе забрать? И придумал. В спирт, что доставал офицерам вначале настаивал на траве болотного багульника, потом очищал, процеживая через вату, сливал его в бочонок на десять литров, для этого заказавши, у Колпашевского бондаря.

 Еще с давних времен, Станислав знал от своей бабушки, что багульник болотный творит чудеса. Она рассказывала, что когда была молодая, от  Томского одного ученого мужа слышала, что в багульнике есть эфирные масла и один из видов этого масла парализует центральную нервную систему, и если такому человеку не помочь, он умрет.

Вот Станислав решил на багульнике настоять спирт. Авось передохнут. И стал этих офицеров почивать. Пусть пьют и дохнут. Главное во время появится и подсмотреть, где спрячут монеты.

 А они, Калистрат, ротмистр из дворян Орловщины, Александр Петербургский, штабс-капитан. Николай из хохлятских дворян из дворовых – прапорщик, Капитан от гвардии, Валентин. Этот из московской гвардии. И старший лейтенант Самарский, инженер- путеец. Как этот затесался в эту компанию, он и сам не сможет толком сказать. 

Воротилой и душой компании был штабс-капитан. С купцом имел дело Мыкола, как его звал все, зля его этим. Станислав распорядился приготовить лошадь, загрузил коляску о двух колёсах, запряг лошадь и поехал к Маньке Приблуде, которая захватит Верку-дрючку, Ленку малахольную и поедут на его заимку.

Он, решил девок завезти от  а не от Нарыма. Чтоб если что случится, чтоб они не навели томских жандармов. Этим офицеришкам хватит и этих трёх шалав.  Ну как дети малые, бросились, ошалевшие, девок, увидали, им на шею.

 Те растерялись. И было от чего растеряться. Глаза дикие, руки трясутся. Думал девки завопят,
 и бросятся меня просить, отвезти их назад.

 А нет, Мои девки своим поведением, подсказали требовать за такой товар накинуть. Александр, штабс-капитан и накинул. А как увидел бочонок, присвистнул и незаметно от всех подбросил мне еще одну десяточку.

Рассказал о новостях: Советы прочно устанавливают свою власть. Так что им придется зависнуть в этих местах, если не хотят повязать «галстук» на шею. Они поняли правильно.

«Колчака расстреляли в Иркутске» - сказал им на прощание, и пообещал через две недели как всегда приехать. А сам себе решил приеду через месяц, пусть настроят себя на отъезд, а там по дороге как нибудь от них откажусь.  Решив это, уехал. 
 А наши офицеры загуляли. Девки выставили на стол то, что Станислав-купец привез. Офицеры выставили солдатские кружки, Александр налил разведенного спирта. Все выпили за здоровье царя, еще не зная, что царь и его семья расстреляна большевиками.
 
А ведь любая власть дана от Бога. Александр считал, большевики тоже даны богом за грехи человеческие. Что хотели то Бог и дал. Еще никто и не предполагал.
Ни те, кто воевал за землю, что большевики обещали. Не зная, что земли много они не получат, только два метра на один каждому, большевики с удовольствием дадут.

 А те, что получат от них больше, поедут с семьями осваивать новые таежные земли по таежным, сибирским рекам.  Это касалось бы девок, если бы они от спирта или еще от чего выжили. А офицеры предполагали и представывали, что их ждет, попадись они в руки большевикам. Вот и лютовали.

 Они, напившись спирта, впятером напали на доверчивых девок. Рвал, кусали, насиловали их по очереди. Насытившись телами девок, уснули кого где застала усталость. А девки уставшие и чуть дыша от насилия, разглядывали друг друга.

 Вся груди и титьки в синяках. Лежали и не знали о чем думать. Молить бога ,чтоб живые остались ил молить бога чтоб дал скорее смерть.  Проклинали Станислава за такую работу. Лучше бы утопил их.

Так проклиная такую свою жизнь, они домучились до рассвета, ожидая дальнейших издевательств. Но до обеда, ни один офицер не проснулся. А после обеда проснулся первым хохол. Он поднялся, достал шмат сала, нарезал его пластинками, поставил на стол соль, чеснок зубчиками, хлеб. Спирт налил с бочонка в бутыль и налив себе в кружку, залпом одним глотком выпил и стал как свинья жрать сало, закусывая чесноком и хлебом.

Поглядывал на полуобнаженные тела баб, на их искусанные  в синяках груди. И ничего в него в груди не шелохнулось. Можно подумать, глядя на него, что у него вместо сердца камень. А может его у него и небыло?

 Нечему тут удивляться, если вспомнить четыре года окопной жизни. Смерть, тяжелые ранения, оторванные руки, ноги, кишки, размотанные по полям войны!

  И видимо это, вставшие перед его глазами, всколыхнуло душу, он налил в кружку спирта, положил на кусок хлеба пластинки сала и подойдя к бабе, лежавшей с краю на траве, и раскрывшей глаза, толи они сами открылись от болей, поднял ей голову и с кружки стал лить в рот увидев, что та первые капли попавшие в рот стала глотать.

 Долив ей в рот, весь спирт в кружке, стал совать ей в рот хлеб с салом. Та с трудом откусив кусочек хлеба, и с трудом оторвав кусочек сала от верхней пластинки, стала через силу жевать.

 Остальные две зашевелились, толи от того что первая жевала чавкая. Толи просто проснулись, толи от боли, хохол не задумывался. Что-то дрогнуло в него в груди и он налив в дае кружки спирта подал девкам, что еще не пили, и стал налаживать закуску как и первой.

 Первая выпившая была  Манька приблуда, светловолосая, зеленоглазая, она, если не обращать внимание на синяки, была настоящая русская красавица. Грудь пятого размера, в меру большая, не рыхлая, соски торчали розовые, торчком, не глядя на синяки.

 Посередине лежала черноокая, черноволосая  Верка- дрючка. Когда она появилась в селе в числе беженок, многие парни бегали за ней, а она им отвечала: «Дрючи пока не устанешь, а устанешь,  отдохни и снова начни». Вот поэтому и получила это прозвище. Хотя местные и не знали, что означая дрючи.

 Сибиряки были довольные своими девками, неотказниками.  И дальше лежала рыжая  Ленка малахольная. Эта если дорвется до этого, то становится малахольной. До одури, до потери сознания, вот и прозвали ее малахольной. 

 Только последняя выпив свою кружку, села поджав под себя ноги, и как ни в чем не бывало, попросила еще кружку спирта. В это время проснулся Калистрат, орловский ротмистр, налил себе и Ленке, подавая ей как бы шутя сказал: «По глазам вижу уже выпила, повтори,  а потом мы с тобой вчерашнее повторим. Ты как, согласна»? А та: «Нальешь еще, и пойдем в кустики».

Постепенно остальные начали подниматься, не глядя в глаза девкам, стали похмелятся, а потом пошла пьянка по новому. На этот раз мужики не наглели, стали со своими ухажерками обращаться более, нежнее.

Если это можно назвать нежностью, если считать то, что не щипали , не рвали и слегка целуя их в губы, даже не вспомнив, что вчера вытворяли. За два дня до приезда Станислава, а ведь это прошло в пьянках, на два дня меньше двух недель. Они еще не знали, что их ждало.

  Первое испытание получили офицеры и девки, на третий день, после прошедшего срока прибытия, по договору Станислава, если бы он прибыл. Но его не было и не было. Уже все перебрали и в уме и в спорах о купце. Когда поняли что на ужин и на обед нечего есть, кроме двух банок тушенки немецкой, что каким то макаром попала с военных полей в Сибирь.

Ленка малахольная как более меньше пострадавшая из-за своего характера и отношения к занятиям с мужиками в постели, взяла ведерко и сказав,»Пошла за грибами» и пошла взяв с собою одно из винтовок, сказав от медведей. о здесь водятся. Через часа два раздался выстрел и появилась Ленка с косачом, в руке, винтовкой на плече и с ведром грибов,  Верка общипала косача, разделала его.

Манька развела костер и поставила в казанок походный воду. Скоро сварилась уха грибная с кусками косача в казанке. Достав сухари, что остались после пьянки, в основном объедки и засушенные обычным путем. Налив в оловянные миски ухи, и положив в каждую миску по куску косача, и теже оловянные ложки.

Хохол поставил на стол бутыль со спиртом. Все выпятились на него, когда он ставил бутыль на стол. Но ничего ему не сказали. Под спирт съели уху с грибами куски косача, и наевшись. Впервые за эти дни легли спать как люди, уставшие от работы. 

Под утро Александр, и  хохол бегали по очереди до ветру. А остальные бревнами лежали, синие от отравления грибами. Манька тоже не шевелилась . Рыжая и Верка бегали по очереди в кусты, радуясь тому, что живые остались.

Ленка Верке призналась, что ожидала от товарок, что те живые будут. Ведь видели поганки в ухе. А остальных не жалко.

А теперь не знала чего ожидать от этих двоих, что бегали в кусты и на Ленку поглядывали злобно, Верка, только ухмылялась, видя, как держится Ленка, отравившая трех офицеров. Александр держался надменно. Толи его организм был привычен к его в роду такими случаями, толи иное что, не известно. Но по нему не скажешь, что он ел от - равленые грибы.

 Под командой хохла, девки рыли могилу. Место выбрали возле кедра молодого, пусть охраняет воинов России, как сказал Александр выбравший место захоронения и делавший крест православный и выжигающий над костром надпись на кресте.

 Сделав свою работу Александр, сказал не к месту, ставя крест к кедру, возле которого лежали чистые, ухоженные в гимнастерках с погонами офицеры.

 Глядя на Калистрата, на Валентина и путейца Самарского скал: «Живые закрывают глаза мертвым. А мертвые открывают глаза живым».

Так и не объяснив, к чему он это сказал.
               Продолжение следует.