Тысяча и одна ночь - без малого

"...И она склонилась к нему, целуясь и обнимаясь, и сплетая ногу с ногою и сказала: положи руку мне между бедрами к тому, что тебе известно. И Камар-аз-Заман заплакал и сказал: "Я не умею ничего такого!" А Будур воскликнула: "Ради моей жизни, сделай то, что я тебе велела!" И Камар-аз-Заман протянул руку (а душа его вздыхала) и увидел, что ее бедра мягче сливочного масла и нежнее шелка, и он ощутил наслаждение, касаясь их, и стал водить рукою во все стороны, пока не достиг купола , многоблагословенного и подвижного. И тогда он подумал: может быть, этот царь двуполый и он не мужчина и не женщина? И сказал: О, царь, я не нахожу у тебя того, что есть у мужчин, что же тебя побудило к таким поступкам? И царица Будур так засмеялась, что упала навзничь и воскликнула: "О, мой любимый, как ты скоро забыл ночи, которые мы провели вместе!"
И она дала ему узнать себя... и они легли на ложе сближения и говорили друг другу такие стихи:
И звала его ко сближению, шею гибкую
Изогнув к нему, чьи изгибы непрерывны,
И поила твердость души его её мягкостью,
И он просьбе внял, хоть отказывал упорно..."
 
Так, перемежаясь стихами, течет повествование об удивительных перипетиях вожделенной страсти, вырастая в чудесную поэму. Если сегодня вечером начать рассказывать историю любви царевны Будур и прекрасного Камар-аз-Замана так, как это делала прекрасная Шахразада царю Шахреяру, то как раз к Новому году всё будет изложено. С ночи 170-й по 249-ю, за какие-то восемьдесят ночей. Этот трогательный сериал в самых нежных и почти целомудренных выражениях расскажет о рождении и взрослении героев, о юношеской робости и девственной застенчивости. О том, как ифриты могут влюбиться в людей, потрясенные их изумительной красотой, спорить об заклад, что волшебница, влюбленная в юношу, не знает среди девушек равных красотою, а волшебник не находит пары своей фаворитке. И в этом споре они своих спящих кумиров положат рядом и будут сравнивать... и дадут им, не пробужденным к страсти, увидеть друг друга...
И снова рассказчица будет стихами описывать прелести героев, их одежды и украшения, их потрясение от увиденного и от проснувшегося вожделения! Признаюсь, я совсем забыла, что в сказках "Тысяча и одна ночь" проза непрерывно перемежается стихами, носит столь возвышенный характер и постоянно апеллирует к Аллаху и его милостям. Что сказочные сюжеты длятся месяцами и нет ничего лучше, чем на ночь глядя слушать эти эротические фантазии без единого грубого слова! Что, между прочим, дает основание исследователям этого удивительного художественного текста причислять его к литературным творениям - настолько он стилистически строен и неповторимо оригинален по языку. Поэма!
Вообще вокруг этих арабских сказок сломано немало ученых копий, уже потому, что они вовсе не арабские. Персидские, египетские, индийские, ну да, есть тут и арабские элементы, несомненно, что по религиозному наполнению – мусульманские. Но по времени происхождения опять разноголосица мнений: разброс - многовековой!
Путаница в рукописных вариантах - тоже рукотворная, то есть уже при напечатанных томах, учитывая огромный интерес к фолианту, переписчики книгу ...перерисовывали на разных древних языках! Приложили руку литературные обработчики, комментировали ученые, упрощали компиляторы, свое дело творили переводчики - в средние века это уже была знаменитая по всему читающему миру книга. При всей разнородности этого собрания авантюрных, плутовских и любовных сюжетов их роднит высокий поэтический стиль - и максимально чувственная основа. Невозможно судить, что в рассказах Шахрезады волшебнее: сцены любви или проделки джинов, любовь отцов к своим детям, когда они забывают все государственные дела, любуясь детками день и ночь, боясь, что эта страсть доведет их до греха, или нечаянные блуждания по пустыне...
Я не ожидала, что возвращение к этим состарившимся томикам ( а у меня академическое издание 1932 года в переводе и с комментариями М. Салье) подарит такое эстетическое наслаждение. Одни миниатюры под папиросной бумагой с ума сведут фантазийными подробностями сказочного прошлого! Комментарии - отдельная песня, впору утонуть в разъяснениях вскользь брошенного слова, названия блюда или имени собственного...
Как же я понимаю исследователей, с головой окунувшихся в эту стихию неведомого творца, или творцов, или приглаживающих, а потом опять упорно ищущих первооснову - в некой "Тысяче ночей", потом - в "Тысяче повестей", а есть еще "Тысяча сказок", а потом, спохватившись, заявить, что на самом деле их всего 999!
(Мне это напомнило ухищрения нынешних торгашей - снизить цену на рубль, и повысить объемы продаж! Смеюсь).
Знали и ценили волшебные сказки Востока и в России . Процитируем хотя бы Сергея Аксакова, его книгу «Детские годы Багрова-внука»:
 «При первом удобном случае начал я читать арабские сказки, надолго овладевшие моим горячим воображеньем. Все сказки мне нравились; я не знал, которой отдать преимущество! Они возбуждали моё детское любопытство, приводили в изумление неожиданностью диковинных приключений, воспламеняли мои собственные фантазии. Гении, заключённые то в колодезе, то в глиняном сосуде, люди, превращённые в животных, очарованные рыбы, чёрная собака, которую сечёт прекрасная Зобеида и потом со слезами обнимает и целует… Сколько загадочных чудес, при чтении которых дух занимался в груди!»
Так и рождаются сказочники, перехватывая эстафетную палочку волшебства, безымянные сочинители и литераторы, все пленники одной стихии!
 
Такие чудеса происходят не только в волшебном фольклоре Востока. Сказки - это такая богатая и вроде бы бесхозная кладовая, что всякому лестно припасть к ней, обогатиться, насладиться - и поучаствовать в творении шедевров. Никакого плагиата!
Русские народные сказки так же притягательны для литераторов, как и те, называемые нами арабскими. Нет, сначала - для сказителей. У Афанасьева собрание русских сказок предъявляет читателям некий усредненный по стилю и слогу вариант, литературно приглаженный, хорошо воспринимаемый всеми читателями. А вот Марк Азадовский сделал двухтомник сказок в изложении именитых сказителей, с их словечками, оборотами, диалектными и индивидуальными. Прелестные, одушевленные личностным голосом произведения, полистала, почитала – оторваться невозможно.
А теперь возьмем такой знакомый сюжет, как "Волшебное кольцо" и почитаем его
в изложении литераторов Бориса Шергина и  Андрея Платонова, - почувствуем разницу, почти такую же поразительную, как у сказителей.  Алексей Толстой очень любил погрузиться в стихию русского фольклора - там рождались и его вольные пересказы, и перепевы сказочных мотивов, и совсем новые приключения узнаваемых героев. И уже не остановишь литератора, хоть в прозе, хоть в стихах плетет свои повествования! Разбирайтесь, исследователи.
И они углубленно изучают, ищут, из каких сюжетов складываются поэтические шедевры Пушкина, - от братьев Гримм, Шарля Перро или все же из русских народных сказок?
От Арины Родионовны, сказано же было! Да и какая разница, кто с чьего голоса поёт, важно, что на выходе, поделка или гениальное творение.
Сказка многолика, она то басней прикинется, короткой притчей, то разрастется в роман про Хоттабыча, то звучит стихотворением в прозе, то переродится в поэму, не гнушаясь никакими изобразительными средствами, отбирая все, что придется ко двору.
Распахните уши, рассказывайте сказки любимым, детям, сочиняйте сами - по мне так нет сладостнее занятия.