Куклы разговаривают

Куклы разговаривают

1

Михаил Иванович Шведов работал охранником в троллейбусном парке. Сутки работал, двое суток отдыхал. Выходные пролетели, нужно было заступать на смену.
Утро рабочего дня было тяжёлым, Михаил Иванович еле поднялся с кровати. Надо было похмелиться. А иначе, он это чувствовал, не доехать до троллейбусного парка, в метро сердце остановится.
Выйдя из дома, он подошёл к палатке, торговавшей пивом, рядом с которой крутились два алкоголика: Семён Арапов, по прозвищу Майонез и Андрей Волокитин. Дал денег Арапову. Майонез помчался в магазин и уже через десять минут принёс две бутылки водки и нехитрую закуску. Одну бутылку Шведов спрятал в рабочую сумку, он всегда брал с собой на работу водку. Вторую Михаил Иванович, открыл и по-хозяйски разлил по пластиковым стаканам. Выпил семьдесят грамм, стало легче.
Послушал в стотысячный раз рассказы Волокитина о женщинах. Андрей отчего-то думал, что его скабрёзности согревали собутыльникам душу. Может быть, он был прав. О чём ещё говорить в мужской компании.
Послушав нехитрую историю о соблазнении буфетчицы, Шведов для приличия посмеялся и выпил ещё сто грамм.
Окончательно придя в себя, он поехал на смену.

2

В троллейбусном парке Михаила Ивановича вызвал к себе начальник охраны Юрий Петрович Морковкин и стал жаловаться.
- Я родился и вырос в Москве, - говорил Морковкин, - пять лет был народным заседателем. У меня в кармане складной нож, пырну и мне за это ничего не будет.
- Вы это к чему? – поинтересовался Шведов.
- Все озлоблены, пьют на посту. Их выгоняют с охраны, они спиваются, опускаются на дно. На втором моём объекте, на двести двадцатом заводе, офицеры, учащиеся в академии имени Фрунзе, съели еду у собак. Кому сказать, не поверят. Всё это мелочи, но они, знаешь, радости не прибавляют.
 - У вас работают офицеры, которые учатся в академии? – удивился Михаил Иванович.
 - Да. Разрешили им на полставки подрабатывать. В академии им денег не платят, офицеры голодают. Собакам служебным выдаём овсянку, так офицеры её сварили и сами съели. А собаки голодные. Я чего тебя позвал. Подработать не хочешь в свои выходные?
- Не хочу, - искренно ответил Шведов, - В себя не успеваю прийти, как снова на смену.
- Ну, хорошо. А это… Михал Иванович, моя личная к тебе просьба. Выручай. У моей бывшей любовницы магазин «Одежда».
- Там надо подежурить?
- Не там. Дослушай. Два раза в год в Москве проходят выставки кукол и плюшевых медведей. Она в этом году отвечает на этой выставке за организацию и охрану. Я дал ей в помощь Костю Перепёлкина, думал, он дельный человек. А этот обормот, по-другому не скажешь, взял да и напился на рабочем месте. Она просит его заменить. Прямо сегодня. Выручай. Всего день простоять и ночь продержаться. Завтра выставка закрывается.
- Ну, хорошо. Если вам это так важно.
- Важно. Говорю же, бывшая моя пассия Знаменская Вера Васильевна. Она сейчас в кабинете отдела кадров сидит. Зайди, познакомься, если понравишься ей…
- В каком смысле?
- Она теперь думает, что у нас все горькие пьяницы. Короче, если попросит подежурить, не отказывайся. Обяжешь, по гроб жизни.
В кабинете отдела кадров Шведова ждала женщина, приятная во всех отношениях. Он сразу нашёл с ней общий язык.
Уже через пять минут общения разговор принял приятельский характер и Михаил Иванович, рассматривая мягкие игрушки, принесённые Верой Васильевной в подарок начальнику охраны, непринуждённо интересовался:
- Почему я у вас спрашиваю о курсах учебных? Потому что они только тогда имеют смысл, когда полученные на курсах знания вы в состоянии эксплуатировать.
- Я этим и занимаюсь. Раньше я очень много шила.
- Простите, забыл. Какие вы курсы заканчивали?
- Швейные. Мастеров швейного производства при Мосгорисполкоме. Это было в восемьдесят шестом году. Окончила курсы, стала шить. После швейных курсов, в том же комбинате пошла ещё и на закройщицу выучилась.
- Тоже бесплатно?
- Здрасьте. Всё платное.
- А где эти курсы территориально находились?
- От метро «Площадь Ногина» надо было ехать на троллейбусе. Там на горе библиотека иностранной литературы, а с другой стороны было огромное сооружение, когда-то принадлежащее церкви. И в этом бывшем Храме всё внутри перестроили. Возможно раньше, сразу после Октябрьской революции, там были какие-то ликбезы. То есть в этом здании бывшего Храма четыре этажа, там-то и находились мои курсы. Кроме швейных и закройных, были вязальные, вышивальные, курсы машинописи.
- Сколько вы там учились? Три или шесть месяцев?
- Какой? По два года.
«Да, после таких мучений тебя палкой не заставишь мне брюки подшить», - подумал Михаил Иванович, а вслух сказал:
 - Моя бывшая жена на повара училась два года. Правда после этого на кухне не хотела и пальцем шевельнуть. С трудом жарила себе яичницу. Мать моя на неё за это злилась. Сама-то матушка готовила всё вкусно, с душой, подливы разные мастерила, специи клала, для вкуса. А сноха... Так какие же следующие были у вас курсы?
- Вязальные.
- То есть, получается, вы четыре года училась на портниху? Два года швейные курсы, один закройные. И один год на брюки. Четыре года! Текстильный институт можно было закончить.
- Зато там не было никакого «Научного коммунизма», мозги нам не полоскали. Поначалу, правда, какая-то политинформация была. Но потом её забросили.
- А что вы шили там?
- В первый год мы фартуки шили, потом юбку, блузку. Это первый год швейных курсов. Второй год – платье.
- Какое платье? Бальное? В пол?
- Какое хочешь, можно было шить.
- Вы, какое выбрали?
- Летнее, из яркого материала.
- После платья?
- Брюки сшила. А потом пошла на вязальные курсы.
- Где они проходили? Там же?
- Нет. К тому времени этот учебный комбинат переехал. А здание вернули церкви. Отдали верующим.
- И куда вы подались, на вязальные курсы?
- Территориально они находились – метро «Сокол», улица Новопесчаная. В сером пятиэтажном доме. В подвале. Курсы - два года. Научилась вязать. Себе вон, свитер связала.
- Мать моя не училась на курсах, но тоже мне свитер связала. И белую кофту из грубой овчинной шерсти. Которую потом в синий цвет перекрасили. Теперь мама носит её, за мной донашивает.
- У тебя мама высокая? Я к тому, что у тебя  рукава длинные.
- Рукава подвернула. Большой мудрости для этого не нужно. На какие курсы ещё ходили?
- На лоскутное шитьё ходила. Ходила в Индийское посольство. Там при посольстве преподавали индийские танцы. Потом арабские танцы разучивала. Затем училась делать декупаж, в Учебном комбинате «Мастерица». Год декупажу отдала, три месяца изготовлению открытки. Потом год – вышивка лентами. Затем училась мыловарению. Училась делать кукол, шить Мишку Тедди. Осталось только пройти фельдшерские курсы, при Боткинской больнице.
- Я думаю, языки бы вы хорошо освоили. И французский, и немецкий, и английский. Позвольте задать вопрос?
- Пожалуйста.
- Почему у всех ваших мягких игрушек, тело одинаковое, а головы разные?
- Так и задумано. Чтобы легко можно было менять голову. А выкройку можно моделировать, менять форму лап, рук, ног. Можно любое животное сделать по одной выкройке. Выкройка одна, базовая, а дальше химичишь, как хочешь.
- А откуда она взялась, базовая выкройка?
- Мишка Тедди.
- А там может быть и кот и заяц?
- Любой зверь.
- Обезьяна, слон?
- Да-да-да.
- Выкройка у вас одна, а тело у зверей, несмотря на свою похожесть, разное. Кто толстый, кто худой.
- Опять же. Можно на выкройке зверю пузо добавить. К базовой выкройке тела. Допустим, живот прибавляешь. Делаешь длинное тело, круглое тело, любой формы.
- То есть фантазия не ограничена?
- Как хочешь можно сделать. Более того. По одной и той же выкройке у разных мастериц, получаются разные игрушки. Два человека, допустим, делают медведя по одной выкройке. У них получатся разные медведи. Так же, как две хозяйки по одному рецепту варят суп. У них супы всё равно получатся разные. Потому что каждый мастер свои нюансы добавляет. Как правило, в кукле воплощает себя. Ходишь по выставке, смотришь на куклы. И я сразу же перевожу взгляд на человека, который её сделал. И обязательно кукла похожа на своего создателя. На девушку, женщину, которая её сделала. То есть мастер куклу как бы с себя рисует, волей-неволей ей свои черты передаёт.
- То есть это целая, неисчерпаемая…
- Абсолютно неисчерпаемая. Казалось бы, – медведь. Выкройка одинаковая. А можно столько разных сделать. И никогда ты не повторишься. Каждая игрушка, как человек – индивидуальна. И никогда не повторишь. Не повторишься.
- И сколько там медведей на вашей выставке?
- Тысячи.
- Тысячи?
- Да.
- И с какого года эта ваша выставка?
- Не помню с какого.
- Сама выставка где проходит?
- На месте бывшего колхозного рынка построили торговый центр. Там и проходит. Тут мы подходим к самой сути проблемы. Дело в том, что я устроила из вашего ЧОПа в охрану выставки Константина Перепёлкина и случилось непредвиденное. Ходил он ночью по павильону и стал потихоньку сходить с ума.
- В чём это проявилось?
- Стал разговаривать с куклами.
- Заговоришь с куклами, если перед этим сто грамм выпить.
- Не сто грамм, а литр Перепёлкин выпил. Он мне сам в этом признался.
- Получается сто грамм для охранника мало? – свёл всё к шутке Шведов.
- Это «детский сад». В охране, как я поняла, пьют много. Я пришла открывать павильон сегодня утром, Перепёлкин на ногах еле стоит. Подошёл ко мне и, приставив палец к своим губам, открыл мне тайну, сказал: «Знаешь, Вера, а ведь куклы по ночам разговаривают».
Знаменская громко и чистосердечно рассмеялась.
- Давайте о деле.
- Хорошо. Остался заключительный день выставки, а точнее, одна ночь. Вам нужно будет сменить Перепёлкина на посту и так сказать, отдежурить. Это, как я уже сказала, выставка кукол и мишек. Адрес я вам оставлю, насчёт оплаты я с вашим руководством договорилась.
- А стенды дорогие? Хозяева за них деньги платят?
- Естественно. У каждого стенда своя хозяйка. Аренда недешёвая. За каждое место надо платить.
- А на ночь эти стенды закрываются?
- Нет. Завешиваются синтетической прозрачной тканью. Ткань называется органза.
- Хорошо, договорились. Надеюсь, куклы за одну ночь меня не съедят.
- Ничего с тобой не случится. А деньги заработаешь хорошие. Руководство строго запретило «баловать», но я тебя лично после окончания выставки отблагодарю. Мне нужен ответственный человек, а не такой, как Перепёлкин.
- Договорились.

3

Охранник Константин Перепёлкин, перед тем как уйти с выставки, виновато посмотрев на Шведова, прошептал:
 - Учти, Миша, куклы по ночам оживают и разговаривают.
«Лечиться тебе надо», - подумал Михаил Иванович, а вслух сказал:
 - Я с ними, Костя, как-нибудь договорюсь.
 - Если начнёшь с ними беседовать, то закончишь, так же как и я. Не знаешь, какие номера выпали в «Спортлото»?
 - Два, три, один, тридцать пять, восемь.
 - Эх, чтобы мне написать вместо тридцати двух, восемь. Я бы четыре номера угадал, а так только три.
 - Я тоже пролетел, даже и трёх номеров не угадал, - пожаловался Михаил Иванович.
Проводив Перепёлкина, Шведов уединился с Верой Васильевной в кабинете и у него словно язык развязался. Он Знаменской, как в церкви на исповеди, стал рассказывать всю свою жизнь. За то время, как Шведов откровенничал, Знаменская открыла сейф, достала бутылку виски и угощала своего нового обожателя.
Незаметно, за разговорами, улыбками и надеждами на что-то большее прошёл остаток дня.
Когда за окном стемнело, Михаил Иванович, сел на стул у входа в павильон и стал читать книгу «Былины», принесённую из дома. В этот момент его окликнула Знаменская.
 - Миша, заприте за мной дверь, а ключи с собой не носите, потеряете. Пусть висят прямо на гвоздике у дверей. И вам будет удобнее и мне спокойнее.
 - Как скажете.
Шведов запер за своей временной начальницей дверь, ключи повесил на гвоздик, а сам отправился в комнату, отведённую для сотрудников охраны. Плохо в охране одному. Страшновато, да и словом перекинуться не с кем. Бутылка водки, предусмотрительно захваченная с собой, быстро закончилась.
«Когда ещё на выставке кукол придётся побывать? – размышлял Михаил Иванович, - Схожу, посмотрю на них, хоть мельком».
Кукол было много. Куклы были разные. Были крохотные, но было и много кукол с человеческий рост. Разнообразию, что называется, не было предела.
Устав рассматривать куклы, Шведов стал ходить мимо стендов, не поднимая головы. Круги наматывал, разминая ноги. Мысли в голове теснились, поговорить бы с кем. С собой всё давным-давно переговорено.
- Чего ноги не поднимаешь? Подошвы протрёшь, - сказала ему кукла Буратино, размерами в человеческий рост. Кукла восседала на деревянном стуле у стенда, принадлежащего Вере Васильевне Знаменской.
- Да иди ты! – машинально отмахнулся от наглеца Михаил Иванович, памятуя слова изгнанного с работы Перепёлкина, а про себя подумал, - «Откуда он тут взялся. Вроде этого Буратины раньше не было».
 - Я то пойду, – обиделась кукла. - Меня уже завтра здесь не увидишь. Но за собой-то надо как-то следить.
 «Не вступать в полемику, - убеждал себя Шведов, - Главное, молчать».
 - Ну, молчи-молчи, - засмеялся Буратино, словно прочитав его мысли.
«А ведь он прав. Это возможно единственная моя возможность безнаказанно выговориться. Надо воспользоваться ей. Что я, в сущности теряю, заговорив с куклой? В худшем случае выгонят с работы, как того же бедолагу Перепёлкина. Собственно, мне не привыкать».
 - Я же тебе говорю, - расслабься. Здесь у нас всё запросто. Жизнь у кукол, как ты сам понимаешь, не сахарная. Одним хозяйский пёс голову отгрызёт, другим дети руки-ноги поотрывают. А главная беда - на всё на это приходится взирать молча. Выпить хочешь? Я знаю, охранникам ночью всегда хочется выпить. Я тебе скажу, какой ключ у Верки от сейфа с шотландским самогоном. Там у неё несколько хороших бутылок. Иди, к дверям, возьми ключи. Тот, что с двумя бородками – от сейфа с выпивкой. Согрейся и помни мою доброту. Верка-то, небось, сейчас спит в тёплой постели, а ты бродишь в неотапливаемом помещении. Разве это справедливо? Ладно о куклах, они и о людях не думают. Пойди, говорю, согрейся. Я тебе разрешаю.
«Откуда кукла может знать, какой ключ от сейфа с выпивкой? Пойду, проверю. Если подойдёт, значит, они знают неведомые нам вещи. Если наладить с этим Буратино контакт, то можно узнать у него цифры, что выпадут в «Спортлото» в следующем тираже».
Шведов сходил за ключами. Ключ с двумя бородками действительно подошёл к сейфу со спиртным. Михаил Иванович выпил элитного алкоголя и вернулся с бутылкой и стаканами к Буратино. Цель у него была одна - влезть в доверие к ожившей кукле и узнать у неё секреты, сокрытые от людей.
Буратино охотно выпил вместе с охранником. И Шведов в очередной раз за сегодняшний день стал словоохотливым.
- А ты знаешь, Буратино, что я очень долго был целомудренным и был невосприимчив к пошлостям этого мира. Я оставался невредим, находясь под покровом своего ангела-хранителя. Он закрывал своим крылом мою голову и сквозь его белоснежные перья было видно только солнце, розовые дали и золотой век человечества. Ты думаешь, я пьян? Для того, чтобы мне опьянеть, мне надо выпить десять таких бутылок. Главное, я в себе всегда ощущал нечто особенное. То, чего не было в других. Верил в своё великое предназначение осчастливить собой весь мир, - сделать его лучше. Все неудачные концовки в художественных фильмах, я тотчас переделывал на свой лад. То есть роль покорного, послушного наблюдателя меня не устраивала. Хотел создать свой мир, где всё будет хорошо. Для этих целей у меня была огромная пластилиновая армия. Да, представь себе, я тоже был маленький и играл в пластилиновых солдатиков. С их помощью я исправлял несовершенный мир. Чуть погодя на место пластилиновых пришли солдатики кукольные. Да-да, это были настоящие куклы. Жили бедно, поэтому я делал их собственными руками. Голову, руки и ноги вырезал из деревяшки. Собственно, это были не целиковые руки-ноги, а только ладошки и ступни ног. Шил из тряпки тело, набивал его резаным поролоном. Кроил и шил своим солдатам кителя и штаны. И уже с готовыми куклами-солдатами играл, отводя душу. Я разыгрывал настоящие спектакли. И как сейчас понимаю, угрозы от моего увлечения куклами, в смысле искажения психики, не исходило никакой. Одно лишь сплошное отдохновение души и творческое развитие. Но мать моя, хоть и не показывала виду, очень переживала на тот счёт, что сын её играет в куклы. Она моих кукольных солдат называла «болванами». И только я ушёл на службу в армию, сразу же их выбросила. Впрочем, чем бы я не занимался, она всегда переживала за меня. Наверное, это главное свойство всех любящих матерей, - переживать за своего сына. Для родителей, чем проще и понятнее ребёнок, - тем лучше, меньше беспокойства. Она выбросила в помойку не только моих «болванов», но и все мои рисунки, стихи и коллекцию школьных дневников. Были такие бесценные экспонаты, что просто закачаешься. А оправдание у неё на всё это было только одно: «Как бы чего, за это всё, не было». Запугали их поколение. Жили и дрожали. Я мать не обвиняю, - такое время было.
В былинах как? Попросил Илья Муромец у своего отца купить ему шелудивого жеребёночка за пятьдесят рублей пятьдесят копеек. Откормили жеребёночка тестом пшеничным и медовухой до такого состояния, что он превратился в коня, который реку Оку перепрыгивать стал. Сел на коня Илья Муромец и поехал в Киев к князю Владимиру на «Поможение и сбережение». Подъехал к трём дороженькам, к самому «перехрёстку». На белом горячем камне написано: «По правой ехать – богатым быть. По левой ехать – женатому быть. А прямо-то ехать – убитому быть». Хотят молодца убить-погубить, тело белое с душой разлучить. Почему мы всегда выбираем самый парадоксальный путь. Любой нормальный человек или женится или деньги крадёт-наживает. А нам всегда, что-нибудь интересненькое подавай. Ты, кстати, не знаешь, какие номера выпадут в следующем тираже лотереи «Спортлото»?
- Не знаю, - грустно ответил Буратино и отвёл глаза в сторону.
«Кукла оказалась хитрее, чем я ожидал, - подумал Шведов, - надо будет посильнее её размять, отвлечь, заговорить. Может, тогда забудется и проговорится».
 - В первый раз, когда я с матерью посетил магазин игрушек, я испытал шок. Того, что я увидел, кукол и мишек, - просто не могло быть. Штука в том, что в этом запредельно злом мире, в котором я тогда существовал, не могло быть такого магазина. Не могло быть людей, которые думают о детях. Людей, которые делают и продают игрушки. Понимаешь, Буратино, у ребенка столько вопросов, а взрослые на всё отвечают молчанием или фразой «Подрастешь, узнаешь». Разговаривая с тобой, я понимаю, что должно быть, от водки я сошел с ума, и это обычная белая горячка. Но мне просто надо выговориться. Ты будешь смеяться, но я до двадцати лет был уверен в том, что и Кремль, и ГУМ, и ЦУМ, всё, что есть в Москве, было построено советской властью. Нам говорили, что при царе Николае все ходили в лаптях, электрического света не было, все жили при свете лучины. Что лампочку придумал Ленин. А не было бы Ленина, так бы и жили во тьме. Говорили, что священники дурили народ, чтобы тот оставался глупым и продолжал жить при свете лучины. Ленин из-за этого так был на священников зол, что велел их расстрелять. Оно и понятно. Вот только радостной жизни, какую он обещал, не было. С утра веселые песни по радио, по телевидению, а жизнь была невеселая, грустная. В школе – учи уроки. А зачем? Чтобы поступить в институт. А зачем поступать в институт, раз все равно умрем. Ради будущих поколений? Это глупо. Ведь они так же, как и мы, умрут. Что-то ущербное было в идеологии марксизма-ленинизма, а что именно, я долго не мог понять. А потом вдруг понял, именно это: «Что все мы умрем». Жить для того, чтобы умереть, не имеет смысла. Я откроюсь тебе, Буратино. Со мной случилось чудо. Я поверил в Бога. Бог мне открылся, и сразу все встало на своё место у меня в голове.
- Бог тебе открылся, а ты, вот, виски пьешь. Разумно ли это?
- Тут ты прав. С этой порочной страстью надо завязывать. Но теперь-то я хоть знаю, что это плохо, что это болезнь. А прежде пьют все водку, вроде так и надо. У матери спился родной брат, Николай, но это её ничему не научило. Она спокойно смотрела, как пьёт водку её сын. Сейчас меня это удивляет. Жили все как-то неразумно, как говорится, не думая о завтрашнем дне. Хоть лозунги были все как раз об этом. То есть о завтрашнем дне. Непременно счастливом завтрашнем дне. Будешь счастлив, но не сегодня. Смеялись над священниками, обещавшими царство Божие на небе. А сами тем же самым и грешили. Построим царство света на земле, но не сегодня, потом, в заоблачном завтрашнем будущем. А люди по природе своей слабы. Двадцать лет прошло, и уже заныли. Хотим назад, туда, к дедушке Ленину. Пусть каменный пряник, но гарантированный. На эту землю непременно придет антихрист. Так как все ждут именно его. Того, кто даст сухарь, миску с баландой и заберёт у человека право мыслить и распоряжаться собой.
- Не люблю я метафизику, давай лучше выпьем. А после этого я скажу приятную для тебя новость.
- Откроешь мне номера «Спортлото»? – не поверил своему счастью Шведов.
- Лучше. Я открою более значимую для тебя вещь. Дело в том, что ты не сошел с ума. Потому что я не ожившая кукла, хоть и нахожусь в тряпках сказочного героя. Я актер детского театра, Василий Мухоморов.
- Да-а? – оторопел от неожиданности Шведов.
- Да. Понимаешь, помню, как пили в театре после спектакля с костюмершей. А вот, что дальше было, хоть убей. И кто меня переодел в Буратино и как я оказался на выставке кукол в таком двусмысленном обличье - не помню. Второй день уже здесь зависаю. С Перепёлкиным пил, он мне тоже свою душу открыл. Тоже спрашивал про номера «Спортлото». Теперь с тобой вот пьём. Жаль, что завтра выставка закроется. Твоё здоровье!

7.10.2020 год