Глава 5

— O, du lieber Augustin, Augustin, Augustin, — Питер старался правильно повторять слова за Джеймсом, играющим мелодию на гитаре.

— O, du lieber Augustin, Alles ist hin! Молодец! — мужчина щурился от солнца.

Каждый день Питер старался отмечать про себя, когда глаза Джеймса становились похожими на янтарь. От кого-то в приюте мальчик узнал, что у большинства людей на Земле глаза карие, но даже если это и было так, у Питера была своя правда: у его приёмного отца глаза не просто карие — они превращаются в янтарь, когда светит солнце, когда оно греет лица. «Мы так друг на друга не похожи. Даже просто внешне. Вон — у него глаза светятся! А я что?».

— А ты прелестный мальчуган.

— Я снова сказал вслух?..

— Да, малыш, — Джеймс всегда улыбался так мягко.

Питер обогнул всю каюту, взял со стола большую булку и за один присест откусил с треть. Крошки тут же посыпались на пол, и Джеймс зажмурился и выдохнул.

— Слушай, Джеймс, — мычал мальчик с набитым ртом, наклонив голову набок, — где твоя жена? Она вообще у тебя есть? Я могу рассчитывать, что у меня теперь где-то есть мама?

— Ха-ха! — мужчина громко рассмеялся, откинувшись на спинку стула. — Питер, у меня нет жены, и не было никогда. Да и вряд ли будет.

— Почему? Неужели ты не хочешь, чтобы у тебя была любимая жена? Которая будет гладить рубашки и подавать их тебе ещё тёплыми, будет смотреть на тебя с восхищением, когда ты командуешь тут. Будет любить тебя.

— Зачем мне всё это? — Джеймс присел рядом с мальчиком. — У меня есть отличная команда и ты. Я знаю, что в этом мире есть люди, которым я дорог, которые меня любят. Человеку не так важно знать, что его любят, ему важно это чувствовать. Хочешь, я произнесу эту фразу на немецком?

— Угу! — Питер кивнул, всё ещё поедая булку.

— Es ist f;r einen Menschen nicht so wichtig zu wissen, dass er geliebt wird, es ist f;r ihn wichtig, dies zu f;hlen.

— Так красиво звучит. И очень долго. Как ты не ломаешь язык с этим немецким? Только не говори, что ты будешь меня ему учить, я не выдержу этой пытки.

— Ему меня научила одна моя знакомая, когда мы ещё были подростками. Неведомыми ветрами её занесло в Англию, хотя она немка, как раз в мою школу. Она немного помогла мне с немецким, а я подтянул её английский. Знаешь, из неё получилась бы отличная учительница или няня — такие сказки она рассказывала! Частенько к ней подбегали детишки из младших классов и кричали:  «Катарина, Катарина, расскажи нам сказку, ты же обещала!». Едва ли они поняли бы хоть слово, пришлось бы звать школьного переводчика. Это было уморительно.

— И ты помнишь её сказки? Мне их никто никогда не рассказывал…

— Ради тебя я постараюсь вспомнить хоть одну, — он взял мальчика за руки.

— В приюте была книга со сказками, только я читал их сам. Иногда даже читал другим мальчишкам, у них всегда были вот такие глаза, — он максимально широко открыл глаза, — а, и рты всегда раскрывали! Но знаешь, их там было немного, скоро кончились, а я придумывать их не умею.

— Хотел бы стать каким-нибудь писателем?

— Неа, зачем мне? Поэтому тебе и нужна жена — она будет мне сказки рассказывать. Неужели тебе не одиноко?

— Нет, — Джеймс покачал головой, надув губы. — У меня есть ты. И вся команда. Больше мне никто не нужен, — он погладил мальчика по волосам, прижав к себе.

Немного, но мужчина слукавил. Он знал, что такое любовь в каком-то её проявлении. Ни жены, ни подруги у него действительно никогда не было. Конечно, в детстве ему казалось, что он любит соседскую девчонку Шарлотту, которая срывала ему яблоки в отцовском саду; в школе он то и дело поглядывал на красавицу Хезер Тёрнер, которая каждый день ровно в 2:53 после полудня проходила мимо его дома, возвращаясь с учёбы, и изредка махала ему в ответ. Но ни прелестная юная Тёрнер, ни малышка Лотти никогда не пробуждали в нём чувства, которое называют «любовью». Сколько раз он останавливался у церквушки в родном Саутволде, когда там шла свадьба, сколько раз ему кокетливо улыбались девушки, когда он, серьёзный, молодой и невероятно красивый, стоял на площади, отдавая честь, сколько раз он оглядывался на дам с колясками, в которых спали щекастые младенцы — что-то в его сердце кололо, но резко и быстро, так что он и не успевал понять, что чувствует что-то не то.

Теперь у него есть большая команда, которая если не любит, то уважает своего капитана, Смит, которого Джеймс про себя называл «дядюшкой», и Питер. Прелестный мальчуган, мечтающий о звёздах, который ел булку, находясь в его объятиях. Что же ещё нужно ему для счастья?

— Немного мармелада.

— Теперь я говорю вслух, да? — Джеймс присел на корточки и стукнул мальчика по носу.

— Ты очень хороший, — Питер протянул к нему руки.

— Давай, иди сюда, малыш, — Джеймс заключил мальчика в свои объятья. — Я люблю тебя, Питер.

— И я люблю тебя, Джеймс!

Глаза мужчины распахнулись, а в носу защипало. «Господи… он сказал, что любит меня!» — думал он, пока на глаза наворачивались слёзы. Как раз вовремя Питер громко чихнул, и Джеймс расхохотался.

— Питер, ты меня до слёз рассмешил!

Но мальчишка понимал, что это не его чих вызвал слёзы у капитана. Питер сам не заметил, как сказал, что любит своего новоиспечённого отца. «Ну нет, я всё сделал правильно. Пусть он будет счастлив». Определённо, они нашли друг друга. И отныне не должны расставаться никогда.