Неизвестный папа Хемингвэй

Родился 21 июля 1899 году в городке Цицеро (Иллинойс), который сейчас переименован … нет, не в Хэмингвэй-таун,… а в Оук Парк (Оук – это дуб). В 60-х годах в США было широко распространено лечение шизофрении с помощью шоковой терапии. В результате лечения Хэмингвэй прогрессивно терял память…. Первую попытку самоубийства он предпринял в апреле 1961 года, а вторая попытка 2 июля 1961 года была успешна в его имении Кэтчам (Айдахо).

Мы это знаем….

Мы также знаем, что самыми его известными и переведенными практически на все языки мира, являются:
-  И восходит солнце "The Sun Also Rises"(1925),
-  Прощай, оружие "A Farewell to Arms"(1929),
-  Смерть по полудню"Death in the Afternoon"(1931),
-  Сборник рассказов Пятая Колонна и Первые 49 рассказов "The Fifth Column and the First Forty-Nine Stories"(1938),
-  По ком звонит колокол "For Whom the Bell Tolls"(1940),
-  Старик и море "The Old Man and the Sea"(1952) -  повесть, которая была удостоена Пулитцеровской премии.

В 1954 году Хэмингвэй получил из рук шведского короля Нобелевскую премию по литературе за «вершину мастерства и искусства в современной литературе».
 
А теперь – то, что не знаем мы о «папе»….

Почему, собственно, - «папа», откуда такая фамильярность… да и нет в английском языке, строго говоря, слова «Рара»?

У многих народов мира, например, народов Западной Африки словом этим подчеркивается уважение к мужчине; «па-пА» (с ударением на А) там означает что-то вроде «уважаемый господин, барин, хозяин, тот, кто выше по положению и уважению». На Кубе, где значительную часть жизни провел Хэмингвэй, есть тоже такой обычай.

Критики и последователи Хэмингвэя отмечали его выдающееся мастерство, он – из живших в 50-е годы 20 столетия был единственным, которого можно поставить рядом с Шекспиром (так считают некоторые англоязычные известные писатели). И это, конечно, позволяет «величать» его «папа».

Все также привыкли к внешнему сильно «мужчинкинскому» виду, который как бы подавляет всех рядом стоящих или сидящих лиц мужского пола. Вот он наш «папа» - на сафари в Африке или с удочкой на рыбалке на стопудового тунца, а вот он в Испании на корриде или в парижском кафе попивает коньяк.
 
Однако те, кто близко его знал… удивлялись, как ошибочен образ «мачо», «маскулинового идола» у такого ранимого и нежного душой вечного мальчика, которого мама до 9 лет в девичьи платья наряжала и называла «моя Эрнестина», воспитав характер неустойчивый, «вечно девичий» и «склонный к измене и перемене, как ветер в мае».

То, что англичане называют «Never know with women Женщин до конца не познаешь», так в сознание и плоть всемирного бородатого «папы» было вколочено, что к большинству своих многочисленных любимых женщин он «подступиться» не знал, как, называя их «доченьки».

Многие из сейчас живущих бывших советских людей помнит, как неожиданно и вдруг на них «обрушился» этот бородатый образ с грустными глазами и застенчивой улыбкой. Везде его можно было встретить – на кухне у приятеля, когда засиживались допоздна за бутылкой дешевого болгарского вина, на рабочем столе у младшего или старшего научных сотрудников, в кафе молодежных, в парикмахерских – ну, в общем, всюду, где трудящийся нефизического труда обретался. А четырехтомник выпустили таким тиражом, что пэйпербэки лондонского издательства «Пингвин» (открывшего, между прочим, миру «папаню») далеко позади оставили,…. но не хватало всё равно книг тем, кого считали интеллектуалами.

Однако поняли ли мы все, читавшие те урезанные и обцензуренные вдоль и поперек вечные Хэмингвэевские «допущенные к опубликованию» четыре книжечки? Почему до сих пор не забыт Хэмингвэй во всем мире, как Джек Лондон, например, его очень неплохой компатриот, творивший всего-то на 20-30 лет раньше «папы»?

Американские критики и аналитики творчества Хэмингвэя отвечают: вся современная англоязычная литература «прошла через Хэмингвэя». Заметьте – не «вышла из Хэмингвэя», как русская проза «вышла из «Шинели» Гоголя, а «через»… призму Хэмингувэевскую. А призма, как известно, обычный «белый» цвет на 7 цветов радуги распределяет – твори только: тебе частица того общего «белого» цвета в английской литературе «папа» и «пра-пра-папа» Хэмингвэй и Шекспир выдали….

Как можно определить стиль письма «папы»? Если рассмотреть его под увеличением обычной английской грамматики для школы, то ничего особенного и не найдешь (кроме погрешностей, если не откровенных ошибок). Полно в текстах Хэмингуэя простонародных, грубых и не употребляемых в салонах слов; эдакая напрочь отсутствующая даже минимальная попытка как-то приукрасить «красивым словцом» диалог….

Фи-и, неприлично-то как, а детки если до 16 лет прочитают?

В том-то и дело, что появлением Хэмингвэя в литературе 20-го столетия вся современная пишущая молодежь и не только разделилась на два противоположных и недружественных лагеря: первый – пишущие «под Хэмингвэя», вторая – пытающиеся не строить из себя Хэмингвэя, но не многим это удается.

«Папу» часто донимали вопросами – расскажите, поделитесь опытом, дайте совет, как стать хорошим писателем, ведь вас считают чуть ли не лучшим американским писателем.
Избегал каких-либо «директив» мэтр, отшучиваясь и «отбрехиваясь» - мол, если не знаешь, о чем рассказать, то и не берись за карандаш (он карандашом всю жизнь писал и никаких других канцелярских принадлежностей не сам употреблял).

А о чём же рассказывать, не унимались интервьюеры?  Темы – человеческие и вселяющие надежду, отвечал «папа». Больше всего читателя захватывают проблемы смерти, потери кого-то или чего-то, неуклонного стремление к цели, доблести и геройства – об этом и пишите, никогда не прогадаете, Хэмингвэй говорил это без всякой иронии (или самоиронии).

А теперь о самом для нас малоизвестном в Хэмингвэе. Это – «принцип айсберга». Если внимательно прочитать то, что осталось в русском переводе после цензуры в 16-й главе его «Смерти после полудня», то этот принцип сам «папа» определяет так: «Выбрасывая некоторые куски из рассказа, писатель тем самым усиливает свой рассказ. Но делать это надо так, чтобы читатель ощущал то, что выброшено. Если дать понять читателю, какая замечательная часть произведения не дошла до печати, то рассказ примут *на ура*».

Заметим в скобках, если бы советская цензура заботилась о популярности изучаемых ею произведениях и знала бы главный принцип письма «папы» Хэмингвэя, то литература советская давно бы «сияющих вершин» достигла. Но не знала цензура такого принципа… и, не мудрствуя лукаво, чаще все произведение «под воду» и… концы в воду.

Чем кончается «И восходит солнце» помните? Это ли не принцип айсберга: ущербный Джайк Барнс и Бреет Ашли размышляют о будущей совместной жизни….

Конец «Прощай оружие»: Фредерик Генри возвращается в отель, он одинок и кругом дождь-дождь….

«По ком звонит колокол»: Роберт Джордан ожидает неминуемой смерти…

Хэмингвэй недосказанность и заведомое желание не разжевывать читателю события в их «глубинном» значении не считал символизмом. Он термин этот ненавидел. Хотя… каждый хороший последователь «принципа айсберга» свои самые сокровенные символы, которые цепями и кандалами «прикуют» читателя к одному и последующим его произведениям, не может пренебрегать подбором и планированием символов своих.

Разработать их, подробно и всесторонне описать, продумать, когда и где «вытаскивать» их из мешка, или обнародовать, как «рояль в кустах», а потом уже и урезать, выбрасывать беспощадно,… но так, чтобы читатель видел и понимал, - выброшено самое выстраданное, любимое и… тогда полюбит такого писателя, как «папу» Хэмингвэя мы обожаем и ценим.

И не знаем мы, что сказал Эрнест Хэмингвэй в речи при вручении ему Нобелевской премии по литературе 10 декабря 1954 г. (сам он отказался ехать, речь зачитал посол США в Швеции):

«Члены Шведской Академии, леди и джентльмены,
Не имея никаких способностей сочинять речи и ораторского искусства, хотелось бы поблагодарить администраторов распределения премий Альфреда Нобеля за эту премию. Нет ни одного писателя, который бы воспринял эту премию без благодарности. Нет никакой необходимости перечислять таких писателей. Каждый присутствующий имеет свой собственный список, исходя из своих знаний и внутреннего мира. Я бы не решился просить посла мой страны прочесть эту речь, которую автор написал от всего сердца. Нельзя передать написанным, все, что чувствуешь. Всё, что пишешь, кажется таким понятным, но степень «алхимии», которую вкладываешь в «написанное» может передаться /читателю/, а может забыться.

«Писательство» в самом высшем проявлении есть очень одинокая жизнь. Организации писателей (союзы) облегчают и скрашивают писательское одиночество, но не думаю, что улучшают качество написанного.  Он (писатель) вырастает в памятник (скульптуру для публики) только путем постоянного одиночества, если он с кем-то делит свое одиночество, его работа ухудшается. Если он всё делает сам, то - это хороший писатель пытается достичь вечности (или забвения, если одиночества нет).

Для настоящего писателя каждая новая книга – новое начало всего. Он пытается снова быть выше уже достигнутого. Ему надо постараться что-то сделать, что другие уже пытались и потерпели неудачу. Только тогда, если ему повезет, к нему придет успех.
Как бы просто писалась литература, если бы было необходимо написать лишь то, но другим способом, что было уже написано.  Так как у нас имеется много писателей в прошлом, то современный писатель стоит далеко позади прошлого, опираясь от прошлого, уходит туда, где никто ему уже помочь не может. Писатель должен писать ТО, ЧТО ДОЛЖЕН СКАЗАТЬ и не болтать об этом.

Благодарю вас».