Эти разные, разные, разные, разные лица...

* Летом 1985 года режиссёр Наум Михайлович Ардашников снимал картину «Пришла и говорю». В основу сценария легла концертная программа Аллы Пугачёвой с одноимённым названием. По сути дела никакой сюжетной линии в фильме не было. Говоря современным языком, это был попросту набор клипов.

Так вот, на съёмку одного из клипов - на песню о толстой рыжей кошке – попал и я. Был у меня такой приятель Серёжа Мафтеуц, который фанател от АБ. С группой таких же придурков, как и он сам, Серёга колесил за «примой» по всему бывшему СССР. Однажды был такой случай. Увязались они за АБ в гастрольную поездку по Прибалтике. На обратную дорогу денег у них не осталось. Тогда Борисовна договорилась с начальником поезда, и фанатов отбуксировали до Москвы в товарном вагоне.

Ещё был случай. Из своей знаменитой квартиры на улице Горького АБ отправилась пешком до концертного зала «Россия». Ну, захотелось «звезде» выйти в народ. И что вы думаете, никто на неё даже внимания не обратил. Когда преследующие АБ фанаты не удержались и уже в районе Красной площади завопили: «Алла! Алла!», пара человек обернулись, и то не на «приму», а на истошно орущих. В общем, АБ осталась не узнанной.

Упомянутый Сергей Мафтеуц пригласил меня в СКК «Олимпийский» на съёмки того самого псевдофильма. В нашу задачу входило лихое отплясывание вокруг «звезды» и непременное изображение радости. Впрочем «радость» изображал только я, остальные ребята - в количестве около пятидесяти человек - были преданными поклонниками АБ, и «радость» в их глазах была неподдельной.

О фильме «Пришла и говорю» я вспомнил не случайно. Была там нехитрая песнюшка, из которой мне запомнились строки: «Надо было бы мне оглядеться, и руки твои прочь отвести. Надо было бы мне вовремя из детства в подобающий возраст уйти». Ах, если бы тогда, летом 1985 года, АБ ушла со сцены «в подобающий возраст», то она навсегда бы осталась в памяти народной, как «легенда», как яркая, талантливая певица. Но АБ не прислушалась к словам своей песни и подзадержалась. Нынче она уже не поёт, а всё больше говорит. Пластические хирурги «отремонтировали» её лицо. Стоматологи смастерили новые зубы. Парики пришли на смену собственным волосам. В общем, деньги и популярность сделали своё дело. Да только нынешняя АБ своим появлением на сцене или экране у нормальных людей ничего, кроме конфузливой улыбки уже не вызывает.

А ведь было время, когда АБ восторгались. На её концерты невозможно было достать билеты... Чего греха таить, и я был поклонником певицы. Поклонником, но не фанатом. Кстати, встреча в 1985 году на съёмочной площадке с АБ была у меня не первой. Но, как говорится, обо всём по порядку.

Был у нашей семьи добрый знакомый, замечательный фото-художник, Евгений Степанович Мамакин. Его имя сейчас напрочь забыто, да и сам он давно уже не существует... А между тем, именно ему я обязан своим знакомством с АБ. Мамакин часто снимал «приму» на концертах и в жизни, причём некоторые его снимки, даже вошли в вышеупомянутый фильм «Пришла и говорю».

В январе 1980 года, после очередного концерта, АБ пригласила Евгения Степановича в гостиницу, где она остановилась на время гастролей и попросила привезти ей отснятый на концерте материал. Не знаю почему, но Мамакин решил и меня прихватить с собой на встречу с «примадонной». 23 января мы постучались в дверь номера из-за которого сразу же услышали хрипло-прокуренное: «Входите, не заперто».

Кроме самой АБ, в номере были: Евгений Борисович Болдин, тогдашний супруг певицы и поэт-песенник Илья Резник.

АБ встретила нас весьма дружелюбно. Накануне пришло сообщение о присвоении ей звания «Заслуженный артист РСФСР», и это обстоятельство, конечно же, благотворно отразилось на настроении певицы. Надо сказать, что внешний вид АБ при всём при этом оставлял желать много лучшего. Накануне она со свитой в буквальном и переносном смысле «обмыла» почётный титул в баньке. И хоть Борисовна пробудилась в первом часу дня, тяжёлое похмелье скрыть было сложно. На ней были бордовый халат и мягкие тапочки. Жиденькие рыжие волосёнки были промыты, но не уложены, хозяйка номера поправляла их характерным движением руки. Я огляделся по сторонам. В углу комнаты стояла пара ящиков водки. Столько же - «Рябины на коньяке». На пианино громоздилась коробка с шампанским, и грудились какие-то косметические флакончики. В соседней комнате, на тумбочке, как на пьедестале, возвышался дорожный чемоданчик синего цвета с наклеенными на внутренней его части цветными фотографиями Кристины и самой АБ.

На столе закипал электрический самовар, но чаю, Борисовна нам не предложила. «Тётка-то, прижимистая», - констатировал я про себя.

- Ну, давайте ближе к делу, - бросила, словно понужала, АБ.

Евгений Степанович достал из сумки объёмную папку с фотографиями. Разглядывали их все: и мы, и присутствовавшие при этом Резник с Болдиным.

Пугачёва высоко оценила снимки Мамакина, не скупясь, расхваливая то один то другой кадр, что мастеру явно льстило. Растроганный фотограф вспомнил, что в его архиве хранятся негативы съёмок выступления Пугачёвой в далеком 1968 году. АБ разволновалась.

- А можно ли распечатать с тех негативов фотографии?

- Для вас - любой каприз.

- Тогда, Евгений Степанович, я жду вас завтра в это же время.

На следующий день мы вновь приехали в гостиницу.

- А, Евгений Степанович, жду вас с нетерпением.

Мамакин с волнением выложил на стол свежие отпечатки с плёнки двенадцатилетней давности.

- Боже! Неужели это я? Помню, как сейчас, - напялили на меня это платье, снятое неизвестно с кого, подстригли самым безобразным образом, сделали мне накладные буфера, чтоб сексапильней выглядела, и выпихнули на сцену...

АБ, впав в задумчивость, разглядывала фотографии, затем спросила: «Евгений Степанович, сколько я вам должна?». Мамакин нахмурился.

- Алла Борисовна. Ведь я же это от всего сердца... Какой может быть разговор о деньгах?! Вот если бы вы согласились сфотографироваться с этим молодым человеком (тут Мамакин указал на меня), было бы здорово.

- Без проблем. Сейчас я приведу себя в порядок и через пять минут буду готова.

Пока АБ наводила на себя марафет, Болдин «пытал» меня на предмет знания английского языка. «Это что?», - показывал он то на картину, то на стол, то на карандаш... «Зис из э...», - силился я вспомнить что-нибудь из бедного школьного курса, но знания, «вложенные» в меня училкой Тюменцевой, оказались дюже непрочными, отчего я просто готов был расплакаться. Спасла положение АБ, которая уже причепурилась и вышла к нам. «Приму» усадили в кресло, а меня - рядом, на подлокотник, и велели обнять АБ за правое плечо.

- Прямо, как мама с сыном, - констатировал Резник.

Сделали пару снимков. Пугачёва хотела высунуть язык, но Мамакин посоветовал ей этого не делать, мотивируя тем, что снимок исторический, - во всяком случае, для «молодого человека», сидящего рядом.

АБ взглянула многозначительно на часы, из чего следовало, что пора закругляться. Мы откланялись, предварительно заполучив автографы, и, уже стоя в дверях, услышали из уст «примы»: «Спасибо, Евгений Степанович. Вы теперь - мой лучший друг».

В августе того же года после очередного концерта АБ, я поджидал её у служебного входа концертной площадки. И, надо сказать, она меня узнала.

- Подрос, - констатировала «прима».

- Алла Борисовна, - обратился я к ней. - Надпишите мне, пожалуйста, нашу фотографию, а то некоторые персонажи мне не верят, говорят, что это - фотомонтаж.

АБ улыбнулась и надписала: «Никите от всего сердца женщины, которая поёт».

Спустя пять лет, осенью 1985 года эта фотография помогла мне бесплатно попасть на концерт АБ, который она давала совместно с трио из Швеции «Херейз». Дело было так. От служебного входа ГКЦЗ «Россия» и до ворот, через которые въезжают машины с артистами, - метров сто. Дальше, естественно, никого не пускают. Так вот, верные фаны АБ и я вместе с ними вынуждены были виснуть на этих воротах и лицезреть выходящую из РАФика АБ только на расстоянии. Но мне повезло. Когда я показал ту самую фотографию дежурившему у входа стражу порядка, он расценил её, как своеобразный пропуск, и меня одного пропустили внутрь как раз в тот момент, когда АБ вываливалась из рыжего микроавтобуса.

- Вообще-то мы, актёры, народ суеверный, - прохрипела «прима», - и автографы до концерта не даём... Ну, да ладно, раз уже прорвался...

В этот момент из самой гущи фанатеющей толпы кто-то крикнул: «Алла!». «Прима» обернулась и процедила: «И эта дура опять здесь!».

При выходе меня обступили. «Ну, как, что говорила?». «Да, - говорю, - дурой кого-то из вас обозвала». Одна девчонка покраснела и опустила голову: «Это она про меня». Я удивился: «Неужели она даже по голосу вас различает?». Ответили мне почти хором: «А ты как думал? Мы ведь с АБ - команда. Куда она - туда и мы. Может, если бы нас не было, то не было бы и Пугачёвой». Тут меня снова поманил пальцем дежуривший на входе милиционер: «Если хочешь, то можешь сходить на концерт. Вот пропуск». Я даже растерялся от неожиданности: «А почему вы из всех выделили только меня?». Ментяра улыбнулся и сказал: «Поверь мне, я много повидал пугачёвских фанатов, сплошь уроды, да истерички. Этот пропуск дала мне сама Алла и сказала: «Вручи его самому достойному из моих поклонников». Вот я и выбрал тебя».

* У Курского вокзала стоят две девушки потрясающей красоты. Даже я, подросток, не смог пройти мимо не обернувшись. Рядом с ними курит маленький мужчина в серой кепке и укороченной коричневой дублёнке. Присмотревшись узнаю в нём Владимира Высоцкого.

* Спросил у Вицина автограф. Георгий Михайлович повертел в руках своё фото: «Ну что, на морде писать, что ли?» Надписал и спросил: «А почему ты не в школе?» - «А мы учимся во вторую смену», - соврал я.

* Тамара Лязгина пригласила меня в театр имени Моссовета на «Царскую охоту» с Маргаритой Тереховой в главной роли. После просмотра я еще пару дней находился под впечатлением. Набрался смелости и позвонил Маргарите Борисовне домой.

- Вы замечательная театральная актриса, - говорю я в трубку, - не найдётся ли у вас времени для интервью?

Пауза.

- Насчёт интервью я подумаю, а вы должны знать, что Тарковский считал меня гениальной актрисой, но - кино.

* В декабре 1989 года Филиппа Киркорова ещё практически никто не знал. Ни лимузинов, ни толп оголтелых фанаток. После «Рождественских встреч» в «Олимпийском» Филипп стоял на улице возле служебного входа и беседовал с Русланом Горобцом. Я подошёл и попросил Киркорова надписать программку концерта (постеров тогда он ещё не удостоился). Взяв автограф, я уже собрался было уходить, но вдруг услышал, как Горобец, обращаясь к Филиппу, сказал:

- Вот так в своё время был убит Джон Леннон. Поклонник взял у него автограф, а потом в упор расстрелял из пистолета.

С тех пор Киркоров обзавёлся охраной.

В нетрадиционной ориентации Филиппа уже никто не сомневается. Однажды и я был очевидцем, как Киркоров приехал в ресторан «Пекин», снял там официанта и увёз на квартиру. Как говорится, за что купил - за то и продаю.

* Летом 1986 года Владимир Ефимович Володин, директор программ из «Союзконцерта», пригласил меня в «Олимпийский» на программу «Ни пуха, ни пера». А я как раз к тому времени только что закончил учёбу и ждал призыва в армию. Короче, времени свободного - море, гуляй - не хочу. Программа в «Олимпийском» шла дней пять, и все эти пять дней я там ошивался. Володин представил меня своим «племянником», так что ходил я через служебный вход, что называется, «по-зелёной».

К концу четвёртой программы ко мне, уже окончательно примелькавшемуся, подошёл высокий, тощий, с пышной кудрявой шевелюрой, в костюме-троечке молодой человек и говорит:

- Здравствуйте! Мы с вами, по-моему, знакомы?

А у самого - рот до ушей. Я ему говорю:

- Возможно. Я частенько тут бываю. У меня дядя - директор программы.

После этих слов парняга скис; извинился и исчез.

Встретив Володина, я поинтересовался, кто же ко мне в знакомцы набивался. А Владимир Ефимович и говорит:

- Да это так, не обращай внимания, пародист один, Миша Евдокимов. Сам-то он приезжий, из Сибири откуда-то, так ему в Москве закрепиться нужно, вот и ищет полезные знакомства. Хорошо, что ты ему сказал, что мой племянник, а то не отвязался бы.

* Валера Юрин, первый «На-Найский» солист, мне рассказывал:

- Вовка Политов учился в Риге, в авиационном институте. Занял там у кого-то денег, у кого-то золотишко взял на реализацию - и со всем этим богатством в Москву снялся. Ну, его, естественно, искать стали, и уже, можно сказать, вышли на него, но тут Вовчику подфартило. Алибасов набирал солистов во второй состав, Политова прослушали и приняли. Уж не знаю, кто раскидывал рамсы с сокурсниками Чукчи (прозвище Политова в группе), он сам или Алибасов, но знаю одно - дело замяли.

* Была в репертуаре у Льва Валерьяновича Лещенко такая песня: «Нарисую на стекле восклицательный знак», были, правда, и другие, но вот чего у него уже не было к 1989 году, так это поклонниц. Выходит он со служебного входа «Олимпийского» после участия в какой-то «солянке», а там дежурят фанаты Анне Вески, участвовавшей в том же концерте. Проходит мимо, а на него - ноль внимания. Одна девчушка говорит подружкам:

- Давайте приколемся над старпёром!

И тут же вслед Лещенко кричит:

- Нарисую на стекле восклицательный знак!

Валерьяныч обернулся и достойно ответил: «Молодец, знаешь классику».

* Мне посчастливилось побывать ещё в старом здании Госцирка на Цветном бульваре. Более того, около часа своего драгоценного времени мне уделил Юрий Владимирович Никулин. Это случилось в марте 1985 года. На прилавках книжных магазинов появилась его книга «Почти серьёзно». И мне очень захотелось, чтобы мэтр смеха оставил в ней памятную запись. Застать директора цирка, естественно, можно было только на рабочем месте, тем более, что сам Никулин всегда говорил: «Цирк - это мой главный дом».

И я не ошибся. Узнав о цели моего визита, пожилая вахтёрша тут же позвонила по внутреннему телефону и, повесив трубку, радостно сообщила мне:

- Поднимайтесь, Юрий Владимирович вас ждёт.

В дверях кабинета директора мы с Никулиным и встретились.

- Вы ко мне? Я сейчас приду.

И уже через пять минут мы сидели в знаменитом кабинете всемирно именитого клоуна.

- Вы любите цирк? - спросил меня Никулин.

- Да, как же можно не любить цирк?

Юрий Владимирович рассказал мне о планах реконструкции здания.

- К сожалению, старый Цирк придётся демонтировать. Мы заключили договор с одной западной фирмой, так вот они обещают в кратчайшие сроки отстроить новое здание, отвечающее всем требованиям мировых стандартов.

Я оглядел кабинет. Уловив мою мысль, Юрий Владимирович добавил:

- А кабинет обещают сделать точной копией этого.

Я разложил перед Никулиным принесённые с собой фотографии и его книгу. На одну чёрно-белую открытку Никулин показал пальцем:

- Это самая первая. А знаете, раз уж вы их коллекционируете, то я вам подарю последнюю свою открытку. Такой даже у моих родственников нет.

После того, как Юрий Владимирович надписал и книгу и открытки, мы ещё с полчаса говорили с ним о цирке и о работах Никулина в кино... Когда Юрий Владимирович заикнулся о том, что у него сегодня были врачи, я, сославшись на то, что уже достаточно отнял у него времени, да и утомил разговорами, засобирался на выход.

Юрий Владимирович подал мне руку и сказал на прощание:

- Приходите к нам в Цирк. Поверьте, это лучшее, что может быть.

До сих пор я ощущаю тепло его руки - замечательно доброго и удивительного человека.

* В середине 80-х годов в Школе-студии МХАТа выпускникам вручали дипломы. Когда Олег Павлович Табаков прочитал о том, что такой-то получает специальность артиста театра, кино и эстрады, он спросил у ректора:

- А зачем «эстрады»?

Ректор пояснил:

- Понимаете, Олег Павлович, начинающему актёру сложно существовать на 80 рублей в месяц, вот мы и решили, что, вписав строчку «артист эстрады», поможем талантливой молодёжи с дополнительным заработком.

- Не знаю, не знаю, - покачал головой Табаков, - лично я получаю очень много, вы даже представить себе не можете. Ну, просто до неприличия много.

Надо сказать, что в тот период Олег Павлович, помимо того, что был актёром МХАТа, преподавал в Школе-студии и ещё являлся директором театра «Современник» и художественным руководителем театра «Табакерка». Вот так.

* Андрей Александрович Миронов, судя по всему, был очень безотказным человеком. В 1986 году в театре «Сатиры» я наблюдал такую картину. На служебном входе его поджидал какой-то мужик. Завидев Миронова, он оживился и начал просить у актёра пригласительный билет на спектакль «Трёхгрошовая опера». Андрей Александрович, как бы извиняясь, сказал мужику:

- Вы понимаете, я уже на сегодня взял в кассе десять билетов и у администратора шесть пригласительных, а посему вряд ли смогу вам помочь.

Мужик оказался настырным и продолжал канючить:

- Ну, может быть, можно что-то придумать?

Пригласили администратора. Андрей Александрович грустно взглянул на него - и этого было достаточно. - Сколько? - спросил администратор.

- Да вот, мужчина, - кивнул Миронов в сторону просящего.

- Нет, я не один. Я с женой, - добил всех мужичонка.

- Хорошо, - отрезал администратор, - идите к центральному входу, я вас там встречу и посажу на приставные кресла. Счастливый мужичонка растаял в дверях, даже не поблагодарив Миронова.

* С Амаяком Акопяном мы сидели на одном ряду в театре Сатиры. Я, конечно, узнал его и, протянув программку спектакля, попросил автограф. Акопян достал из кармана свою фотографию и сказал:

- Я лучше на себе распишусь.

В этот момент зрительница справа от Акопяна увидев, как он надписывал своё фото, захлебываясь от восторга, защебетала:

- Ой, и мне, пожалуйста.

Акопян посмотрел на неё оценивающим взглядом и сказал:

- А вам-то зачем, всё равно ведь выбросите.

* Как-то в году 1984-м я долго беседовал с Пьехой. На прощание Эдита Станиславовна пробасила: «А сейчас я подарю вам свой буклет». Подумала и добавила: «Он стоит пятьдесят копеек».

* В Театре киноактёра на вахте сидит мужик. Под глазом припудренный бланш, на нижней губе запекшаяся кровь. «Вы в кафе?» - спрашивает. – «Нет, я на спектакль», - отвечаю. Отхожу в сторону и слышу: «Жаль, опять чаевые не получу». Присмотревшись, узнаю в мужике некогда популярного артиста Геннадия Королькова.

* Замечательный русский актёр Николай Николаевич Трофимов рассказывал мне как в пору своей студенческой юности, будучи ограниченным в средствах, проходил на спектакли и в кинозалы переодевшись «старушкой». Он надевал поношенную женскую одежду, повязывал на голову заштопанную косынку, брал в руки палочку и отправлялся в театр или кино на премьерные показы. Билетёры спрашивали билет и Трофимов - «старушка» начинал судорожно рыскать по карманам, шамкая при этом: «Ой, ну куды ж я его задевала?» Публика сзади нервничала, а «билет» всё не находился, и уже не выдержав, кто-то говорил билетёрам: «Да пропустите вы старушку, есть у неё билет. Из-за своего бюрократизма только людей задерживаете». «Старушку» пропускали. Или ещё был один способ, каким пользовался Николай Николаевич для прохождения в храм искусства без билета. Он напускал на себя важный вид и с невозмутимым выражением лица проходил мимо билетёров, бросая в их сторону: «Трофимов». Пока билетёры соображали что за персона их посетила, и кто такой Трофимов, Николай Николаевич уже «растворялся» в толпе зрителей.

* Во время гастролей БДТ в 1981 году Николай Николаевич Трофимов попросил меня сводить его на премьеру фильма «Расследование» с его участием: «Я готовый фильм ещё не видел и мне было бы интересно посмотреть на свою работу». Две остановки мы с Николаем Николаевичем проделали пешком: «На автобусе не поедем, могут узнать и будут приставать с вопросами, так что пойдём пешком, тем более, что ты говоришь, здесь недалеко». Билетёры в кинотеатре Трофимова узнали и, несмотря на то, что он просил не афишировать свой визит, доложили директору кинотеатра, и та, в свою очередь, по окончании сеанса, пригласила актёра на сцену. Получив букет полевых цветов, Николай Николаевич тем не менее посетовал на «рассекречивание» его присутствия в зале. Сказал зрителям несколько тёплых слов, а меня попросил: «Обратно поедем на такси. Второй раз искушать судьбу я не хочу».

* На творческой встрече с актрисой Людмилой Хитяевой, одна зрительница спросила: «Не могли бы вы рассказать о съёмках фильма «Битва в пути». Актриса усмехнулась и ответила: «Внимательнее надо быть милочка. Там была Фатеева, а я – Хитяева».

* После встречи с Натальей Фатеевой, ко мне, держащему в руках фотоаппарат, подошла одна дама и потребовала: «Я к вам от семьи зрителей. Сфотографируйте нас с Фатеевой». Проходящая мимо актриса, услышав разговор, бросила: «А кто вам сказал, что Фатеева будет с вами фотографироваться?»

* Марина Алексеевна Ладынина держит в руках сдобные булочки. Обращается ко мне: «Послушай, возьми у меня булочки, куда мне с ними. Столько надавали, а отказаться было неудобно». На поданной мной фотографии пишет: «Дорогому» и акцентирует: «Смотри, я пишу «дорогому». «Дорогому», понимаешь?».

* В театре Советской армии Людмила Ивановна Касаткина и Нина Афанасьевна Сазонова «пытают» меня на предмет моего отношения к службе в армии. Что-то невразумительное им отвечаю… «Молодой человек обязательно должен служить», - подчеркнула Касаткина. Мне неловко, хочу потихоньку ретироваться. «Эй, кавалер, - окликает меня гардеробщица, - А пальто вас не научили дамам подавать?» Смущаюсь ещё больше и подаю Нине Афанасьевне пальто из коричневого драпа с норковым воротничком.

* Драпеко ждёт машину, нервничает. На улице мороз, градусов 20. Прошу её надписать фотографию. Начинает кобениться: «Ой, не сейчас». Стоящий рядом Лев Прыгунов пристыдил коллегу: «Как тебе не стыдно, засранка! Подпиши парню фото. Ишь, зазвездилась!». Драпеко молча расписалась.

* Предваряя игру на звание чемпиона мира по шахматам между Карповым и Каспаровым, в Концертном зале им. Чайковского, проходит торжественный вечер. Вход только по пригласительным. Смотрю, у колоннады мнётся моложавого вида мужичонка, с билетами в руках. Очевидно, кого-то ждёт. Из дверей ему кто-то кричит: «Саша, да не придёт она, пошли, уже начинается!» Мужик, увидев меня спрашивает: «Пойдёшь?» и, не дождавшись ответа, протягивает мне второй пригласительный билет. «Благодетелем» оказался космонавт Александр Иванченков.
 
• За кулисами ГЦКЗ «Россия» Дима Маликов дружески приобнял за талию Николая Баскова. «Ой, Димочка, не надо меня возбуждать! Ведь я тебя давно люблю и очень хочу!» - отреагировал на жест «золотой голос России». С тех пор Маликов обходит Баскова стороной.

* Беру интервью у Анатолия Юрьевича Равиковича. Когда оператор выключил камеру, актёр спросил у меня: «Знаете, что самое главное в разговоре с умным собеседником?» - «???» - «Не чувствовать себя дураком!»

* Наталья Селезнёва выпросила у меня свою фотографию: «Ой, подарите. У меня такой нет. А я вам другую принесу». Подарил. Через неделю пришёл в Сатиру за обещанной фотографией. А Селезнёва ко мне даже не вышла…

* Во время интервью спрашиваю у Константина Райкина: «Что бы вы хотели пожелать телезрителям?» - «А ничего я им не хочу желать…», - ответил актёр.

* На репетиции в театре Сатиры Пельтцер сделала замечание Борису Кузьмичу Новикову: «Слушайте внимательно, когда с вами говорит всеми любимая народная артистка». Новиков ответил: «Вот именно «народная», потому что кроме народа вас больше никто не любит!»

* Однажды, где-то в году 1989 в СКК «Олимпийский» «Ласковый май» выступал без Юры Шатунова. Был Разин, был Антон Токарев, Шурочкин, кто-то ещё, но Юры не было точно. Правильнее будет сказать, не было его на сцене, но в закулисье он колосился. И, надо признать, незамеченным не остался. На Юре был лимонного цвета хэбэшный костюмчик, больше подходящий для отдыха на пляже, и не зашнурованные кроссовки белого цвета.

Немудрено, что даже с трибун секторов цепкие глаза фанатеющих лохушек в закулисной «канарейке» разглядели Юру Шатунова. С душераздирающими воплями школотёлки устремились к своему кумиру. Юрок, естественно от них сиганул, то и дело, спотыкаясь из–за развязанных шнурков. Ох, и захватывающее было зрелище. По замкнутым лабиринтам «Олимпийского» бежал, нет, летел Юра Шатунов, а за ним два десятка оголтелых фанаток. Уж и не знаю, чтобы они с ним сделали, если бы догнали, но на счастье Шатунова, прямо у служебного входа стоял на взводе голубой «москвичонок». Юра ввалился внутрь. Водила дал по газам, и машина скрылась за поворотом. Запыхавшиеся соплячки высыпали на улицу и заскрипели зубами: «Опять упустили! Ну, ничего, всё равно он от нас не уйдёт!»

В этот момент мне почему-то стало так жаль несчастного Юру…

* У Робина Уильямса журналюга интересуется: «Вы волнуетесь перед выходом на сцену?» Комик нашёлся, изображает смущение: «А что, попахивает?» И отходит в сторону.

* В театральном киоске на углу улицы Чехова (сейчас Малая Дмитровка) и Пушкинской площади висит плакат Михаила Муромова. Снаружи кто-то на стекле маркером вывел: «Муромов - сутенёр».

* Солист группы «На-На» Валера Юрин переодевался между номерами. В гримёрку бесцеремонно вваливаются две фанатки и начинают расставлять на журнальном столике баночки с продуктами: «Валер, можешь не прикрываться, мы всё равно не смотрим». Валера «выпал в осадок».

* Володя Политов прогуливается за кулисами КДЦ. До концерта – пять минут. Не весть, откуда «вырисовывается» разбитная деваха и, увидев артиста, истошно начинает вопить: «А-а-а-а!!!» Политов ничуть не смутившись: «Ну и чего ты орёшь, убогая».

* Юрий Дёмич спрашивает: «Вы проходили Маяковского?» - «Да», - отвечаю. – «Ну и что ты запомнил?» - «Через четыре года здесь будет город-сад». – «И всё?» - «Всё». – «Стыдно, брат. Классику надо знать!» Спустя короткое время я уже знал наизусть поэму Маяковского «Хорошо» и с десяток стихов поэта.

* Протянул Леониду Неведомскому блокнот для автографа. Артист порылся в сумке, висевшей на плече, и достал свою цветную открытку. Улыбнулся и надписал: «Будь счастлив. Удач тебе больших и малых. Искренне твой Леонид Неведомский». Меня тут же обступили собиратели автографов: «Ух ты! Где такую фотку взял?» «Неведомский подарил», - отвечаю. Те к актёру. Но он им расписался только в поданных блокнотах и открыток больше никому не дарил.

* Сталлоне приехал в Москву на открытие ресторана «Планета Голливуд». Не обошлось без ЧП. В давке пострадало несколько человек, пришедших поглазеть на знаменитость. А на одного папарацци, следившего за Слаем в гостинице, подглядывая в окна 7 (?!) этажа, даже завели уголовное дело.

* Артист театра имени Гоголя Анатолий Обухов купил книжечку «Десять русских поэтов». Сидит на лавочке и рассуждает: «Вот есть люди, которые купят книгу, поставят её на полку и любуются ей. А я люблю, чтобы книжка была зачитанная, с порванными и промасленными страницами. Может даже без обложки. Значит, её читали, значит, она интересная. Ну что, скажи, разве я не прав?»

* Геннадий Васильевич Зиновьев, из того же театра имени Гоголя, принял «на грудь» и начал учить меня уму-разуму: «Скажи мне, сынок, что ты знаешь про Александра Ивановича Куприна?» Я поднапрягся: «Ну писатель был такой, после революции эмигрировал за границу, а незадолго до смерти вернулся на родину». «А вот и не правда, - перебил меня Зиновьев, - Куприн и умер за границей». «Как за границей? - возмутился я. – Вот в кино (я только что посмотрел фильм «Белый снег России») показано, как Куприн вернулся на родину». «Значит в кино, как всегда врут, - резюмировал Зиновьев. – А у тебя высшее телевизионное образование».

Когда спустя несколько лет, я стоял у могилы Куприна на литераторских мостках Волковского кладбища в Санкт-Петербурге, я невольно вспомнил этот спор с артистом Зиновьевым состоявшийся в июне 1992 года.

* У меня было три фотографии Евгения Валерьяновича Самойлова, сделанных в 1940-х, 1960-х годах. Их я и протянул великому актёру на подпись. Самойлов долго смотрел на себя молодого, прослезился и надписав только первое фото, хлопнул меня по плечу и сказал: «Хватит».

* В 1970-х годах часто по «ящику» блистал танцевальный дуэт Татьяна Лейбель и Владимир Никольский. А потом куда-то они исчезли. Просветила меня Тамара Лязгина: «Никольский был гомосексуалистом и отказав какому – то высокому начальнику во взаимности, был жестоко избит. На сцену он так и не смог вернуться».

* Георгий Баронович Тусузов, был старейшим актёром театра Сатиры. Под конец жизни (а было ему уже далеко за 90!), он потерял память и, естественно, играть уже не мог. Вахтёры театра мне рассказывали, как Тусузов, иногда, выходя из дома и, пройдя несколько сот метров, падал, в виду старческой немощи, на вопрос сердобольных прохожих, где он живёт, всегда говорил: «Театр Сатиры». Его везли в театр, а потом на «Волге» главного режиссёра уже доставляли домой.

* Актриса Галина Яцкина преподавала в театральном училище имени Щукина. Не долго, правда. Уличённая в сожительстве со студентами, она от педагогической деятельности была отстранена.

* Мой знакомый Слава Карелин, проходя срочную службу, был задействован в оцеплении какого-то спортивного комплекса, где выступал Пресняков-младший. После концерта Слава, набравшись смелости, попросил у артиста автограф. Для этой цели, он протянул певцу свой военный билет. «Не выебут?», - поинтересовался Пресняков. И после уверенного Славиного мотания головой, Володя расписался в военнике.

* В электричке, отправляющейся с Савёловского вокзала в Дмитровском направлении, встретил Харатьяна. Оказался он маленького роста и почему-то с выкрашенными в разные цвета (фиолетовый и зелёный) волосами. Какой-то парень, повыше ростом загораживал его от посторонних глаз. Напрасно. У москвичей нет привычки разглядывать других людей, а любопытные провинциалы в электричках с Савёловского вокзала просто не ездят.

* Вообще, надо сказать, что в середине 1980-х годов на улицах Москвы можно было запросто встретить практически любого артиста. На Крымском мосту я видел пьяного Михаила Ефремова, обнимающего столб и разговаривающего с самим собой. 1 января 1985 года ехал в метро рядом с Татьяной Аксютой, спешащей на утренний спектакль в Центральный детский театр. В трикотажном отделе магазина на улице К. Маркса (ныне Старая Басманная) мама покупала чулки (извините, за пикантную подробность!) вместе с Мариной Неёловой. В сберкассе, что на Суворовском бульваре стоял в очереди вместе со знаменитым мхатовцем Виктором Сергачёвым, а во дворах, что у театра им. Моссовета, видел чёрную «Волгу», перевозящую великого Аркадия Райкина.

* Диктор Юрий Ковеленов жалуется какой-то даме: «Представляешь, в Нефтеюганске у меня дивный шарф с****или. А у Лины Вовк чудные лайковые перчатки… Не поеду больше в Нефтеюганск».

* Тынис Мяги участвует в какой-то «солянке» в СКК. До выхода ещё много времени и он, скинув рубашку, решил позагорать в кустах. Но не тут-то было! Его моментально «вычислила» какая-то молодая парочка, вооружённая фотоаппаратом. «Можно с вами сфотографироваться?», - защебетала девушка. Тынис утвердительно кивнул. Девушка взяла певца под руку и вдруг увидев меня, стоявшего неподалёку, крикнула: «Эй, парень, хочешь с Мяги сфотографироваться?» Я был не против. Эх, где же сейчас эта фотка? Дорого бы дал за неё.

Подобная история случилась у к/т «Октябрь» на Калининском проспекте. Молодая девушка, как потом выяснилось, работавшая помощником режиссёра в Театре на Таганке, фотографировала известных актёров-участников очередного съезда Союза кинематографистов. Позировавший ей Евгений Семёнович Матвеев, увидев меня, подозвал и предложил: «Давай снимемся на память? Не против?» Ну, как же я мог быть против?...

* Кобзон в «России» больше чем Кобзон. Был. Сейчас концертный зал «Россия», равно как и гостиницу с одноимённым названием снесли. А в своё время, Иосиф Давыдович на этой престижной площадке, что называется дневал и ночевал. Помню, был такой случай. Стали футболисты московского «Спартака» чемпионами страны, ну и решили устроить по этому поводу всеобщую веселуху. Концерт сообразили, да не где-нибудь, а в «России». Как уж в эту мясорубку затянуло Кобзона, ума не приложу, но он вышел на сцену под неодобрительный гул «спартаковских» фэнов. Спел одну песню. Зал приуныл. Зарядил вторую. В зале брожение, одиночные выстрелы. После третьей песни Иосиф Давыдович удалился за кулисы под стук собственных каблуков.

* На развороте журнала «Театральная жизнь» помещён семейный портрет Янковских. Подхожу к супруге Олега Ивановича Людмиле Зориной на предмет автографа. «Нет, пусть уж лучше он распишется, - кивает Зорина в сторону мужа. - Он глава, а мы приложение».

* Братья Благовест и Святослав Аргировы гастролируют в Москве. Хотел взять у именитых болгар автограф, так не на чем… Со служебного входа «России» появляется мужик-альбинос с красными зрачками и белыми как снег волосами. Оказалось администратор из «Союзконцерта». «Хочешь на концерт», - спрашивает у меня. «Мне бы лучше автограф», - отвечаю. Через пару минут выносит открытку братьев с автографами: «У меня много есть фото «звёзд» болгарской эстрады. Я постоянно с ними работаю. Если хочешь можем ко мне домой съездить, подберу тебе что-нибудь». Что-то насторожило меня в этом администраторе и от его предложения я отказался.

* Стаса Намина задел катающийся на скейтборде танцор из ансамбля песни и пляски. Задел шароварами (атрибутом) из украинского «Гопака», не нарочно, конечно. Мэтр вспылил: «Они тут все что, поохуевали?» А потом долго изводил режиссёра программы, требованиями уволить провинившегося танцора. Режиссёр оказался с юмором и сказал: «Понимаешь, Стас, он хороший танцор. А ты хороший певец. А хорошему певцу, как хорошему танцору ничего мешать не должно!»

* В той же программе, вместе с группой Стаса Намина принимали участие и «Весёлые ребята». Тогда там солистами были Буйнов и Глызин. Концерт проходил в СКК «Олимпийский» летом 1986 года и назывался «Ни пуха, ни пера». Так вот «Весёлые ребята» на первом же концерте облажались. Отработали под фонограмму «плюс». Зрители, как ни странно, это заметили и артистов освистали. Режиссёр программы Эдуард Смольный вызвал «ребятишек» «на ковёр» и в резкой форме «вправил им мозги». В последующих пяти программах «Весёлые ребята» пели «вживую».

* Прохожу мимо гримёрки Леонтьева в южном секторе «Олимпийского». Валерий Яковлевич сидит в халате и с бигудюшками на голове. Рядом молодой женоподобный парень читает стихи, очевидно, собственного сочинения: «Судьба тебя ласкала под сводами Ла Скала».

* Когда я служил в армии, то часто мне приходилось ездить в гарнизон Нора, что под Веймаром. Там в ансамбле песни и пляски служил сверхсрочником Евгений Алексеевич Гунько. Так вот, он часто любил мне рассказывать, как обучал вокалу Николая Гнатюка, проходившего здесь срочную службу лет за десять до меня (И сколько же Гунько было в то время лет?). «Если Коля плохо занимался, то я его отправлял чистить туалет. Сходи, посмотри там с тех пор ничего не изменилось», - смаковал свой рассказ Гунько.

Спустя пару лет я встретил Николая Гнатюка в московском Доме литераторов на творческом вечере поэта Сергея Алиханова. Я рассказал певцу и о Норе, что служил там, и о Гунько… Про туалет, правда, умолчал. Гнатюк оживился: «Да, Женя Гунько был такой. Я его хорошо помню». А потом на салфетке во время банкета мне написал: «На память от сослуживца».

* Игорь Владимирович Ильинский был к концу жизни уже совсем слепым, но тем не менее раза два в месяц выходил на сцену родного Малого театра. По окончании спектакля «Вишнёвый сад», где Ильинский, как всегда гениально играл Фирса, я ожидал актёра на служебном входе. Игоря Владимировича вёл под руку такой же патриарх сцены – Николай Анненков. От увиденного у меня опустились руки и я не отважился подать слепому Ильинскому принесённую с собой фотографию. А Анненков, поняв причину моего замешательства, успокоил: «Подпишет, подпишет!» Своими дрожащими руками я вложил в сухую, старческую, но ещё крепкую руку мастера авторучку и под неё подложил фото. Ильинский на ощупь расписался, а потом спросил: «Вы из Уфы?» «Нет, - говорю, - Игорь Владимирович, я москвич». – «Ну, всех вам благ», - пожелал актёр и протянул мне для пожатия руку. Ради таких мгновений и стоило жить!

* Тусоваться среди великих я начал ещё в 10-летнем возрасте. Началось всё с актёров театра имени Евгения Вахтангова. Первым из тех, кого я увидел, был Владимир Абрамович Этуш. Актёр посмотрел на меня, затем на своё фото, которое я держал в руках и воскликнул: «У, какой смешной!» Я, честно говоря, даже не понял, кто смешной, я, или сам Этуш на фото.

Михаил Александрович Ульянов, взял меня за руку и, подведя к сидящим на лавочке «вахтанговцам», начал знакомить: «Это артист Кацынский, это Тимофеев, это Дунц, а это, молодой и очень талантливый артист Стасик Жданько. Запомни это имя. Его ждёт большое будущее».

«А ты, кстати, сам-то кем хочешь стать, когда вырастешь?», - спросил Ульянов и обнял за правое плечо. Я пожал плечами. «Рано ему ещё думать о профессии», - высказался Анатолий Кацынский и посадил меня к себе на колено. «Для начала ему нужно хорошо учиться и быть умницей», - затянулся сигаретой, вышедший на крыльцо, Юрий Васильевич Яковлев. «А я бы хотел, чтобы он стал хорошим актёром. И чтобы этот трудный, но прекрасный путь, был им пройден удачно», - резюмировал Михаил Александрович Ульянов.

«Ну, а молодёжь что скажет?», - все повернулись в сторону Стаса Жданько. «Я считаю, - негромко сказал Стас, - неважно кем этот мальчик станет, главное чтобы он жил долго и счастливо».

Спустя полгода жизнь Стаса Жданько трагически оборвалась. Его зарезала сожительница, актриса того же театра Валентина Малявина.

* Леонид Вячеславович Куравлёв на творческой встрече, проходившей в Театре-студии киноактёра, предложил зрителям: «Вы в устной или письменной форме задавайте мне вопросы, а в конце вечера авторам трёх лучших я подарю свои редкие фотографии». Я задал актёру такой вопрос: «Леонид Филатов считает, что кроме уехавших и умерших самый замечательный режиссёр советского кинематографа – это Элем Климов. А как считаете вы?» Мой вопрос попал в тройку призёров.

Леонид Вячеславович мне подарил фото со съёмок фильма «Маленькие трагедии», где он изображён вместе с Владимиром Высоцким, игравшим роль Дона Гуана. Сам же Куравлёв там играл Лепорелло.

* К зданию филиала МХАТа, что на бывшей улице Москвина, подходит актёр Александр Калягин. Мимо него бесшумно «проплывает» серебристый «Мерседес». Проехав метров десять, автомобиль останавливается у одного из гаражей, расположенных справа от театра, плавно опускается левое стекло и из салона слышится до боли знакомый баритон: «Калягин!». Сан Саныч вприпрыжку бежит к машине, просовывает голову в открытое окно и о чём-то оживлённо беседует с водителем. Потом, так же вприпрыжку, но уже с раскрасневшимся лицом бежит в театр. А из «Мерседеса» выходит… Василий Борисович Ливанов.

* Актриса театра имени Моссовета Нелли Пшенная надписывает мне своё фото. Рядом стоит малолетняя дочь актрисы и требует: «Мама, ты не должна отдавать свою фотографию этому дяде». «Почему?», - удивляется актриса. «Потому что твоя фотография должна быть только у тебя!»

* Ротару выходит из автомобиля. Тут же к ней роем подлетают фанаты. Все жаждут автографов, но София Михайловна отмахивается. Я стою поодаль, держа в руках плакат певицы и с интересом наблюдаю за всей этой кутерьмой.

Неожиданно Ротару посмотрела на меня оценивающим взглядом и протиснувшись сквозь толпу, сказала: «А вот этому парню я дам автограф». Надписала плакат и добавила: «Это тебе, красавчик, от всей моей души».

* Мама очень любит Шифрина, а я к его творчеству равнодушен. Как-то потребовала: «Достань мне билет на концерт Фимы!». Скрепя сердце подхожу к артисту: «Ефим (отчества я тогда не знал), не поможете ближайшему соседу с билетом на ваше шоу?» А я, в то время действительно жил на Рязанском проспекте, равно как и Шифрин. «Да без проблем!», - просто и без выкрутасов ответил артист. Сам лично выписал пропуск на два лица, да ещё с местами в престижном четвёртом ряду.

После этого случая я тоже зауважал Шифрина.

* Попросил у писателя-сатирика Александра Иванова книжку, а он высокомерно так: «Книжку? А где бы мне самому мою книжку достать?» Подобная ситуация была и с артистом Таганки Смеховым: «А вы напишите в издательство, чтобы напечатали дополнительный тираж моей книги».

А Семён Деодорович Альтов, оказался не такой уж жлоб и книгу своих произведений мне подарил. А там, в отличие от Иванова со Смеховым, есть что почитать.

* Доронина приехала поздравлять с началом гастролей коллектив Белорусского театра имени Я. Купалы. Когда она вышла из машины, я просто обалдел. На пожилой и далеко не миниатюрной актрисе было чёрное вязанное платье в крупную сетку, из под которого явно бросалось в глаза белое нижнее бельё.

* На генеральном прогоне спектакля «Операция с Новым годом!» в театре имени Моссовета, я сидел в одном ряду с артистом Сергеем Прохановым. В зале было много именитых актёров, но они, в отличие от Проханова молча взирали на проходящее на сцене. Сергей же Борисович реагировал бурно.

Был там такой момент, когда на сцену вывели настоящих немецких овчарок, а артист Иванов, игравший фашистского офицера, что-то должен был прокричать. Так вот, как только Иванов начал повышать голос, собаки принимались громко лаять, заглушая актёра. Так продолжалось всю сцену, после чего собак увели за кулисы. Но тише не стало. Теперь уже в зале над всем произошедшим громко хохотал Сергей Проханов.

* Сидим с администратором из «Союзконцерта» Володиным в баре СКК «Олимпийский», пьем кофе. «Смотри,- говорит Володин,- вон идёт Олег Наумович Непомнящий, он работает администратором у самой Пугачёвой и здесь у них офис». «Ну и что?» - отвечаю. «А то, что, подойди к нему и попроси плакат примадонны, раз ты их коллекционируешь. Олег тебе не откажет». Володин хитро улыбнулся.

Здоровая доля наглости была мне всегда присуща и я без всякого трепета подошёл к Непомнящему и сказал: «Олег Наумович, ну подарили бы плакат Аллы Борисовны верному поклоннику… Слабо?». «Не сла-а-бо!» -, протянул администратор и взяв меня за руку повёл в святая святых офисный бункер легенды советской эстрады.

За массивной дверью шла репетиция. Кузьмин с музыкантами работал над новой песней. Увидев меня первым поздоровался. «Круто!» -, подумал я. Пройдя студию, мы оказались в просторном кабинете, со стен которого улыбалась и грустила «примадонна». В пугачёвских плакатах здесь было всё! Олег Наумович отслюнявил от объёмной пачки хрустящий постер. Проверил чтобы один был… «Да не жмитесь, Олег Наумович, дайте парочку», - наседал я. Администратор отслюнявил ещё один плакат: «Ну, мы ещё увидимся? Да? В более интимной обстановке». Я пообещал, чтобы побыстрее отвязаться и вышел. Кузьмин удивлённо на меня посмотрел: «Что, уже уходишь? Быстро вы управились».

Позже до меня дошёл смысл сказанного: Непомнящий слыл в шоу-бизнесе известным геем.

* Иду по Кропоткинской, навстречу пацан. И лицо такое, до боли знакомое. «Вы не скажете, как пройти к бассейну «Москва», - спрашивает у меня. Да ещё на «вы», а я всего лет на пять старше… Я показал. «Спасибо вам большое!». Федя Стуков это был.

* Разложил перед Соломиным штук десять его фотографий. «А чего так много», - интересуется Юрий Мефодиевич. «Одна мне, - отвечаю, - остальные друзьям. Зачем накопительством заниматься». «Тоже верно», - говорит актёр и надписывает фото.

* Мягков счищает снег с машины, а его жена, актриса Анастасия Вознесенская надписывает картинку из «Гаража». «Пусть Андрей Васильевич распишется, он тоже здесь», - предлагает Вознесенская. «А Андрея Васильевича у меня есть персональная фотография»,- отвечаю я.

* У здания МХАТа, что на Тверском бульваре прогуливается с собакой актёр Виктор Павлов. К служебному входу подъезжает красный «жигулёнок». Павлов приветственно кивает. Пассажиры долго не выходят. Затем дверца распахивается и являет себя миру Олег Николаевич Ефремов. А за рулём была Анастасия Александровна Вертинская…

* В кинотеатре «Мир», что на Цветном бульваре, премьерный показ какого-то фильма. Билетов нет. Стоим у кассы в надежде на допродажу из невыкупленной брони. Подходит мужик в штормовке и кирзовых сапогах. Ему продают два билета. Хотим возмутиться, но когда мужик повернулся, узнаём в нём актёра Юрия Назарова. В кино мы так и не попали.

* В «предбаннике» Ленкома стоят двое, парень и девушка. Парень, сильно грассируя приглашает даму на премьеру в Театр миниатюр. «Я пока не знаю, получится у меня или нет, - говорит девушка. - Позвоните мне накануне и я вам точно скажу». Взглянув на меня, уже шёпотом диктует парню свой номер телефона. Наивная, даже если бы я услышал, то звонить, всё-равно бы не стал. Татьяна Догилева мне никогда не нравилась!

* В кулуарах Дворца спорта «Динамо» курят две обалденные тётки. Мимо проходит Вилли Токарев, обнимает и целует обеих. «Кто это?» - спрашиваю у писателя Юлиана Семёнова. «Одну ты не знаешь, а вторая это Виктория Фёдорова, дочь убитой Зои Алексеевны Фёдоровой».

* Геннадию Дмитриевичу Заволокину стало плохо с сердцем прямо во время записи передачи «Играй, гармонь!». За кулисы прорвалась какая-то дама, представившись экстрасенсом. С видом знатока она приблизилась к диванчику с лежащим на нём Заволокиным, приняла устрашающую позу и скомандовала: «Даю установку: встал и пошёл!». Геннадий Дмитриевич прослезился и попросил брата Александра, присутствовавшего здесь же: «Саша, выведи эту сумасшедшую отсюда». А даме вслед сказал: «Сходите лучше в церковь и покайтесь!».

* Сабрина Салерно была в Москве один раз и, похоже, последний. Репертуарчик у итальянской дивы, был прямо скажем скудноватый и, дабы удлинить шоу, организаторы концерта, проходившего в СКК «Олимпийский», решили сначала выпустить «звёзд» отечественной попсы.

Но публика то пришла на Сабрину и потуги «Миража», Глызина и Селивёрстова не оценила. Освистанные артисты вынуждены были ретироваться, а публика хлынула с трибун в партер, к сцене. Народ пил пиво, курил, прямо на поле и так продолжалось около часа, пока, наконец, не привезли Салерно.

Ровно 25 минут трясла певица сиськами ибо и по части вокала, она оказалась слабовата. Но на тинейджеров это подействовало возбуждающе. Трижды на «бис» Сабрина исполнила свой хит «Boys» и уже была готова отбыть в гостиницу, но не тут-то было. Возбуждённые тины, рванули к певице и как пить дать разорвали бы её на сувениры, но нагнанные для охраны хлипкие солдатики, смогли-таки сдержать оборону. Певица отделалась клоком вырванных волос и разорванной майкой.

* Дитера Болена публика приняла более благосклонно. Безобразий в «Олимпийском» не чинила, да и организаторы концерта на этот случай всё предусмотрели. Болену простили даже пение под «фанеру», ибо немецкое качество звука было отменным.

Поклонники, правда, были раздосадованы тем, что после концерта не смогли заполучить вожделенный автограф, но, экс-Токинга, потсдал водила: «А вы поезжайте в гостиницу «Космос», Дитер там остановился…». Толпа устремилась в отель. На свою беду «Ди-ди», где-то подзадержался и прибыл в «Космос» в аккурат, когда там уже плотным забором выстроились фаны. Минут пять Дитер стоял перед фанатами в надежде, что его пропустят внутрь, но никто из заградотряда не дрогнул. Спасла положение находчивая спутница певца (а может это была его жена?). Короче, девушка вынула из сумки пачку фотографий Болена и метнула в толпу. Что тут началось! Фаны, забыв про Дитера устроили драку за вожделенные фотки, кусая и пиная друг друга. А знаменитость и его спутница благополучно проследовали в свои номера.

* Актёр Малого театра Афанасий Кочетков увидел у меня книгу «Московские театры» на французском языке, изданную к Олимпиаде в 1979 году. Полистал, и когда обнаружил там свою фотографию, строго-настрого мне наказал: «Найди и мне такую-же!».

Издание оказалось раритетным и сразу сыскать его не представилось возможным. Прошло около двадцати лет когда я, случайно, наткнулся в одном из букинистических магазинов на такую же книгу. Купив, поспешил в Малый театр. Опоздал. Кочетков скончался пару дней назад…

* Евгений Степанович Мамакин принёс Джигарханяну за кулисы пачку фотографий со спектакля «Да здравствует королева! Виват!». Армен Борисович сидит за столиком в гримёрной и разглядывает снимки. Рядом сидим мы с актёром Юрием Васильевичем Горобцом. Последний курит и обращаясь к коллеге говорит: «Джига, зачем тебе столько фотографий? Подари пацану хотя бы одну». Джигарханян ещё раз пересмотрел фото, выбрал самую неудачную и надписав передал мне: «Держи, от сердца отрываю».

* «Вот этот мальчик сейчас попросит у меня автограф», - говорит водителю, вылезая из машины Махмуд Алисултанович Эсамбаев. Великий танцор не ошибся. Я, действительно пришёл за автографом. «Я напишу тебе «дорогому». Так я пишу далеко не всем», - Эсамбаев ведёт меня в гримёрку. - «На концерт, ты, конечно останешься?». «Конечно останусь, если пропустите… Билета то у меня нет». Махмуд Алисултанович даёт указание администратору: «Посадите моего друга на лучшее место, а после концерта проведите ко мне за кулисы». Администратор кивнул и мы направились в зрительный зал.

На следующий день, по приглашению танцора, я вновь пришёл на его выступление. «Сейчас я буду рисовать себе губы, как у тебя», - взяв в руки грим, говорит Эсамбаев. В дверь гримёрной постучали. «Познакомьтесь с моим юным другом», - артист сделал жест в мою сторону. Все вошедшие по очереди протянули мне руки…

«Вот тебе номер моего телефона. Звони. Чем смогу – помогу. А могу я многое», - на прощанье поцеловав меня в засос, сказал Эсамбаев. Не довелось. А может и к лучшему…

* Встречу с Савелием Викторовичем Крамаровым я помню до мельчайших подробностей, несмотря на то, что с тех пор прошло более 40 лет. Детская память очень «цепкая, а в мае 1979 года мне не было и одиннадцати...

Ещё в середине 1970-х гг. я, буквально «бредивший» Крамаровым, упросил маму съездить к Савелию Викторовичу домой, дабы засвидетельствовать ему свой восторг и преклонение перед его талантом. Я не имел чёткого представления о том, как это будет происходить, не имел понятия о невозможности бесцеремонного вторжения в личную жизнь актёра, но находясь под великой магической силой крамаровского обаяния, я буквально выплакал у мамы содействия в розыске домашнего адреса актёра, что, оказалось, не так уж и сложно.

В Центральном доме кино, что неподалёку от Белорусского вокзала, пожилая женщина-вахтёр, как-то прониклась к нам сочувствием и пониманием. Мы долго беседовали. Она много и увлекательно рассказывала о заэкранной жизни кумиров тех лет, а напоследок сказала: «Вообще-то мы не имеем права давать домашние адреса и телефоны артистов, но, видя, как ваш мальчик увлечён творчеством Савелия Крамарова, я сделаю для вас исключение».

Она вынесла личную карточку члена Союза кинематографистов, заслуженного артиста РСФСР Савелия Викторовича Крамарова, родившегося в Москве 13 октября 1934 года. И далее значился адрес по улице 2-я Хуторская. Примечательно, что телефона у актёра не было.

Однако, по прибытии на место, нас ждало первое разочарование. Оказалось, что Крамаров по этому адресу уже не проживает, а переехал на улицу Михалковскую. Спустя три года, через паспортный стол, нам всё же удалось раздобыть адрес Савелия Викторовича. На официальном бланке значилось: 123102, г. Москва - 102, Союзный проспект, д. 24, кв. 48. На этот раз, я уже несколько повзрослев, решил для начала написать любимому актёру письмо. После огромного количества восторженных эпитетов, я проинформировал Савелия Викторовича о том, как мы разыскивали его по всей Москве дабы лично засвидетельствовать свою любовь и уважение. В заключении я написал, что хочу стать таким же актёром, как Крамаров и попросил его прислать мне на память фото с автографом.

Не знаю, получил ли Крамаров моё послание?! Возможно, но не ответил. Это сейчас я знаю, что письма приходили ему мешками и ответить всем, он просто физически был не в состоянии. А тогда... Тогда я очень переживал, но любить его и восхищаться сыгранными им ролями, меньше не стал.

В самом конце мая 1979 года, проезжая мимо кино-концертного зала, я заметил рукописную афишу на которой крупными буквами было выведено: «Творческая встреча с заслуженным артистом республики Савелием Крамаровым». В груди у меня что-то ёкнуло. Выскочив из автобуса на ближайшей остановке, я вернулся к афише и несколько раз, не веря своему счастью, перечитал её. А потом, сломя голову, побежал в кассу.

Артист выступал с довольно-таки известным в ту пору эстрадным певцом Владимиром Макаровым. Последний частенько «осчастливливал» публику своими концертами, и я думаю, что участие Крамарова в программе было отнюдь не случайным. Его партнёр понимал, что зал собрать будет сложновато, а участие народного любимца гарантировало аншлаг не одного и не двух концертов, а гораздо больше. Так и случилось: на три концертные программы все билеты были проданы!

Два отделения пел Макаров, а Крамаров появлялся, что называется, «под занавес», минут за двадцать до окончания концерта. Он показал две мимические сценки - «Любитель арбуза» и «Хирург». А вначале сказал: «В кино я играю придурков, алкоголиков, хулиганов, но в жизни - всё наоборот». Казалось бы, что такого? Но зал ухохатывался до коликов в животе. И в этом была магическая сила великого актёрского обаяния Савелия Крамарова.

Возле служебного входа по окончании концерта было не протолкнуться среди желающих получить вожделенный автограф. В тот день, а было это 29 мая 1979 года, я к Савелию Викторовичу так и не пробрался. А на следующий день поехал целенаправленно к служебному входу во время программы, когда публика была уже в зале, зная, что выход Крамарова - в самом конце, и у меня будет время и поговорить с ним спокойно, и получить автограф. И не просчитался.

Савелий Викторович, к моему удивлению, пришёл пешком. Заметил я его не сразу, и вообще чуть было не пропустил, ибо одет он был не броско и весьма скромно. На нём был серого цвета плащ с поднятым воротником, застёгнутый на все пуговицы. Он был выше среднего роста, короткая стрижка и очень серьёзное, такое непривычно-серьёзное лицо...

Когда я протянул актёру набор открыток с кадрами из кинофильмов, в которых он снимался, для получения автографа, выяснилось, что у Савелия Викторовича даже в домашнем архиве таких нет. И он, как-то очень деликатно и, несмотря на мой юный возраст, очень почтительно попросил этот набор открыток ему подарить. Естественно, отказать своему кумиру я не смог.

- Тебя как зовут-то? - Крамаров погладил меня по голове и ласково заглянул в глаза.

- Никита, - тихо ответил я. - А вашего сына как зовут?

Много позже я узнал, что детей у Крамарова не было. Его единственная и любимая дочь Бася родилась уже в Америке, а тогда... Тогда он опустил глаза и так же тихо сказал:

- Миша.

Я не знаю до сих пор, существует ли на самом деле Миша Крамаров? Может, и да, а может, просто не хотел Савелий Викторович меня разочаровывать и даже столь юному поклоннику сетовать на то, что личная жизнь у него не сложилась...

- Ты очень добр ко мне, - после недолгой паузы сказал актёр. - Даже не знаю, чем отблагодарить тебя.

Он достал из кармана плаща чёрно-белую открытку со своим изображением и написал: «Дорогому Никите с большой благодарностью и уважением. С. Крамаров».

- Вот, - говорит, - так я ещё никому не писал.

- А вы знаете, Савелий Викторович - набравшись смелости, выдал я, - мы ведь с мамой разыскивали вас по всей Москве. Были на 2-й Хуторской, но там нам сказали, что вы переехали...

- Ну да? Во, парень даёт! - Крамаров звонко расхохотался. - А чтобы в следующий раз у вас с мамой не было таких проблем, вот тебе моя визитная карточка.

На визитке значился уже известный мне адрес по Союзному проспекту, а ниже номер домашнего телефона: 301-45-60. На карточке, Савелий Викторович также написал автограф: «Никите на память с благодарностью». И нарисовал свой шаржированный профиль.

Как-то незаметно вокруг нас стал собираться народ. Люди, проходящие мимо, узнавали Крамарова и останавливались, радостно улыбаясь. У одного мужичка оказался с собой фотоаппарат и он попросил разрешения сфотографировать Савелия Викторовича.

- А можно я сфотографируюсь со своим юным другом? - Крамаров обнял меня за правое плечо. - Ну вот, мы и готовы! Можно снимать!

По завершении «фото-сессии», Савелий Викторович раздал всем желающим автографы и взглянул на часы.

- Ну, мне пора на сцену, - сказал он. - Публика ждёт. И повернулся ко мне.

- А ты программу то нашу видел?

- Да, вчера!

- Ну, я думаю, что от второго просмотра ты не откажешься?

Я утвердительно кивнул. Савелий Викторович взял меня за руку, и мы вошли в зал. Кто-то сзади бросил с сожалением и досадой: «Везёт же некоторым»...


Вот такие яркие яркие воспоминания сохранила моя память, которым я добавил немного свежих ощущений.