20. Страда

Наступил Николин день*. Приспело время весенне-полевых работ. Как говорится, весной не посеешь, осенью не пожнёшь, зиму голодать будешь.  Земельный пай, доставшийся Афанасию от отца был в шесть десятин**. Уже 4 года, как умер Пахом, земля стояла под парами. Афанасий вспахал плугом треть земельного надела, заборонил и засеял ячменём, овсом, гречихой, льном, коноплёй и горохом. С семенами помог Василий Григорьевич. Марфуша занималась огородом. Посадила картошку, капусту, свёклу, репу. Временно жили в бане. Завели кур. Трудились не покладая рук. Но всё было в радость. По утрам шли на реку купаться. Там же на мостках Марфуша стирала и полоскала одежду и бельё. По вечерам, сидя на скамейке у ворот, смотрели на закат.

      Приезжал десятский – дядька Баженов из ТаборОв - забирал Афанасия на дознание по попытке поджога. Черепковские сидели в «тёмной». Чинил дознание  уездный полицейский. Бумагу вёл писарь. Процедура длилась весь день. По результатам было определено отправить всех черепковских к мировому судье в уезд в город Туринск.

      Потом Афанасий узнал, что Демьяна, самого младшего, но как выяснилось главного подстрекателя и дерзкого на язык, посадили на полгода в тюрьму в Екатеринбурге. Федьку же и Кирьяна отправили на казённые работы на три месяца на строительство медеплавильного завода на руднике в Гумёшках.

      После посевов Афанасий самостоятельно заканчивал постройку избы. Сначала прорубил вход в сруб. Вход занавешивал рядном. Потом сбивал пол. Сначала чёрный – горбылями вверх и поперёк входа. Потом на него, вдоль входа, настилал тёсаные плахи, которые он отобрал из кедрового плАвника. Затем сделал лестницу в подклеть около входа. Марфуша, как могла, ему помогала.

        С ПетровА дня начался сенокос. Деревенская молодёжь воспринимала это событие как праздник. Лето. Тёплые ночи. Купание после дневного зноя.        Благоухание трав и луговых ягод. На сенокос собралась вся деревня одним станом. Каждая семья ставила шалаш и жила в нём до окончания сенокоса. Угодья деревни Кокшарово располагались на заливных лугах около ручья. На семью приходилось от пяти до семи десятин. В одну из ночей Марфуша шёпотом открылась Афанасию, что она понесла уж как пару месяцев. Они проговорили до рассвета. Обсуждали это событие. Строили планы дальнейшей жизни.
 
      Вскоре после Ильина дня начали уборку зерновых. Опять всей деревней. Жали вручную, серпом – «левой набирали, правой срезали». Вязали снопы, составляли их в суслоны. Зерно сушили в овинах, которые обогревались печами. Также для просушки раздавали по домам. Работали с утра до вечера и от мала до велика, всеми семьями, кроме грудных младенцев да древних стариков и старух. Поэтому и назывался этот период – страда, от слова страдать. Обмолачивали зерно цепами. Перемалывали чаще всего ручными жерновами, так как везти на мельницу и там молоть было накладно. Лён и коноплю молотили, стелили, сушили в банях, затем бабы пряли, крутили и ткали на кроснах. Цветные нитки получали, окрашивая отварами коры дуба, ольхи, сосны, черёмухи. Из ткани шили одежду и набожники – покрывала и полотенца для икон. Из конопляных ниток ткали мешковину. В общем, жили на самообеспечении. В сентябре посеяли озимую рожь. Потом собрали урожай овощей с огорода. По окончании вывозили навоз на поля. Все эти работы были знакомы с малолетства и Афанасию, и Марфуше. Они с этим хорошо справлялись, а там, где возникали затруднения, просили о помощи родню и земляков. Никто не отказывал, так как знали, что и им в случае чего не откажут. Была взаимовыручка.

      С наступлением холодов Афанасий отвёз беременную Марфушу в  родительский дом, а сам продолжал достраивать  хозяйство. Через два, три дня наведывался в Иксу. Марфуша помогала по дому: пряла, ткала, шила одежду. Афанасий на обратном пути охотился на отлетающих на юг уток.

      Как-то уже по первой пороше Афанасий решил посетить могилу деда Евсея. Подходя к памятному месту, услышал собачий скулёж. Подумалось:

      - Наверняка, это Жулька. Значит, и старый вогул здесь.
 
      Дымка с верхушки чума не было. Жулька, почуяв человека, скулить перестала, а увидев Афанасия, вроде как и не признала его, а начала на него рычать.

      - Жулька, Жулька. А где Уля-ики? - спросил у собаки Афанасий.

      Заглянув в чум, увидел страшную картину. В чувале, прямо на потухших головёшках, лежал обгоревший труп старого вогула. То, что это труп, было понятно сразу. Запаха мёртвого тела почти не было. Видимо, умер с пару недель назад. Обойдя чум со всех сторон, Афанасий рассмотрел уже почти занесённые снегом волчьи следы. Присел на корточки перед собакой. Достал из заплечной берестяной  паёвы рыбный пирог, отломил кусок и дал его Жульке. Та не притронулась, только скалила зубы.

      - Охраняет старика ото всех. Ну, не бросать же тя на съедение волкам, - подумал Афанасий.

      Подтолкнул вкусно пахнущий кусок ближе к собаке, и, пока та с опаской, кося на человека глазом, всё же жадно ела, смастерил верёвочную петлю. Изловчившись, накинул её на шею Жульке. Та заверещала, пытаясь вырваться. Афанасий подтащил упирающуюся собаку к упавшей лесине, на которой когда-то сидели они с Марфушей, и привязал к корневищу так, чтобы Жулька не смогла перегрызть верёвку. Потом сходил к сгоревшей избушке деда Евсея, нашёл там заступ и, вернувшись, начал копать могилу рядом с дедовой. Под снегом земля ещё не замёрзла.
 
      Афанасий знал вогульский ритуал погребения умершего. Надо было изготовить помост. Положить тело на него. Подвесить помост с телом на деревьях. Вырубить столбики и подставить их под помост. А ещё надо, чтобы шаман, постучав в бубен, призвал нижний мир принять покойного. На всё это у Афанасия не было ни времени, ни возможностей. Поэтому он похоронил Уля-ики по русскому обычаю, прочитав, после того как закопал труп, молитву. Однако, перед тем как закопать, отрезал кусок обгоревшей ткани с малицы и привязал к ветке священного дерева.

      Афанасий привёз Жульку к себе домой, и кормил её, и гладил. Но как только он в очередной раз поехал в Иксу к Марфуше, собака отгрызла ремешок и убежала в лес, скорее всего опять к тому месту, могилам деда Евсея, Уля - ики и священному дереву вогулов.

      Уже когда легли снега, Афанасию удалось окончательно достроить избу, врезать окна, установить дверь. Всё необходимое под честное слово в долг, пообещав к весне рассчитаться, он взял в скобяной лавке Куренёва, у которого одно время работал. Опять начал гонять ямщину. Отвозил людей и почту по деревням округи.

       Рождество, Васильев день, Новый 1905 год Афанасий встречал вместе с Марфушей в Иксе. А на Крещение родилась девочка - окрестили Аграфеной.

      По весне семья вернулась в Кокшарово и начала обживать новый дом. А когда наступили тёплые дни, они подолгу вечерами сидели на новом крыльце и смотрели на закат. Впереди их ждала неизвестная, полная всяких неожиданностей жизнь.
 
      Что-то будет с Афанасием, Марфушей и их дочерью?

  *Николин день летний – 9 по старому стилю, 22 мая по новому стилю.
  **десятина – 109,25 соток или 1,09 гектара.