Отец и дитя. Глава 27

     Свобода мне только снилась. С последним школьным днем мои мучения только начались. Экзамены, экзамены, экзамены. Их всего четыре, идут они около трех часов каждый, а сколько из-за этого суеты. Конечно, я ничего не сдал. Ни с первого раза, ни со второго. Я не тупой, но я забросил учебу ещё два года назад, когда перешёл в новую школу. А в последнее время совсем редко туда ходил из-за обучения у Духа и Ильича. Заведующая в ярости. Она собиралась отправить меня в лагерь на лето, а я всё запорол.
- Птица, валим!
Не лучшая идея, но препираться нет времени. Выскакиваем из бобика и несемся через двор. Эти лохи даже не обернулись. Интересно, заметят они, что нас нет, когда вернутся в машину? Менты взяли нас с поличным в магазине и повезли в отдел, но по дороге остановились в каком-то дворе чтобы прогнать с детской площадки алкашей, мешающих жильцам гулять с детьми. Бегу и смотрю по сторонам: куда спрятаться? Во дворах они нас быстро найдут. O! А это что? Похоже, дверь в подвал.
- Дух, давай сюда.
Мы подбегаем к торцу многоэтажного дома и ныряем в темноту подвала. Как удачно, что кто-то не закрыл дверь. В подвале сыро, прохладно. Никакого освещения нет, или оно отключено. Где-то скребутся мыши. Или кошки, не знаю. Может быть, это у меня на душе, а не в подвале?
- Зачем мы это сделали? – спрашиваю я у Духа, отдышавшись.
- А ты хочешь, чтобы тебе привод записали?
- Все равно запишут. Только теперь ещё допишут, что мы сопротивлялись при задержании.
- Ладно, если хочешь, иди сдавайся ментам. Но в масти тогда больше не появляйся - зло сказал Дух.
     По его лицу видно, что он реально хочет, чтобы я последовал его совету и исчез из масти. Я конечно догадывался, что мешаю ему, как мозоль на пятке, но не думал, что он меня так ненавидит.
- Успокойся. Я согласен, ты прав. Мы должны были бежать, чтобы...
     Дух, наверное, удивился моей внезапной покорности. На самом деле я нисколько с ним не согласен. Просто сейчас не время и не место бить друг другу морду. Опять что-то звякнуло в глубине подвала. Меня напрягают эти звуки. Стоп! Это не в глубине, от входа. Кто-то идёт сюда. Мы, не сговариваясь, подбежали к двери, но слишком поздно. Заперто на ключ. Нас тут замуровали! Почему я вечно попадаю в истории, когда пытаюсь откуда-то сбежать? Чувствовал же, что добром это не кончится. Ни крик, ни стук не принесли никакого результата. Как в могиле. И неизвестно, когда сюда кто-нибудь зайдет в следующий раз. Может, через неделю.
- Птица, надо вызывать спасателей! - сказал Дух.
- Ага, конечно, а они нас ментам спалят. Лучше уж в этой дыре сидеть, чем за решёткой в обезьяннике... У тебя нет отмычек?
- Нет, я их с собой не ношу.
- А зря.
- Не говори, что ты ещё и замки вскрывать умеешь?
- Нет. Но думаю, это несложно. Я видел, как это делается.
- Так открой дверь тогда!
- Чем? Отмычек то нет... Зачем мы вообще побежали? Разве Ильич не вытащил бы нас от ментов?
- Ильич не должен узнать об этом ничего! Не смей проболтаться.
- Он все равно узнает. Нас подадут в розыск. Если бы ты не полез драться с охранником, ничего бы не было. Стоп. Почему ты сказал: «Ильич не должен узнать?» Не ты ли меня учил во всём быть честным с наставником?
- Ты - не мой наставник. С тобой я не обязан быть честным.
- А как же воровская честь? Ты сам учил меня, что скрывать что-то от братвы - это не по понятиям.
- Вор не живет по понятиям, - неожиданно тихо и вкрадчиво сказал Дух. Таким тоном ребёнку объясняют, почему люди не могут летать, как птицы.
- Почему? - удивился я.
     До этого в меня вбивали законы улицы и лагерей, я даже почти привык к ним, я почти их принял, а теперь... Всё рушится.
- Он слишком свободен. Любая попытка призвать нас к какой-либо дисциплине, Птица, обречена на провал. Мы должны сеять в этом мире хаос, жизнь должна быть полна неожиданностей. Твоя жизнь должна быть для тебя самого неожиданностью, понимаешь? Где-то я слышал такую фразу: правая рука не должна знать, что делает левая. Я всему научил тебя. Теперь точно всему. Теория не всегда совпадает с практикой. В голове каждого сидит заноза по имени мораль. Или совесть, называй её как хочешь. Но она бессильна. Она доставляет дискомфорт, рождает сомнение, но на большее она не способна. Ты не зависишь от неё. Ты свободен, Птица, понимаешь, ты полностью свободен! Лети!
     В этот момент замок щелкнул и дверь в подвал открылась. Мы подошли к двери и тут же захотели остаться в подвале. Это не дворник вернулся, а менты нашли нас.
     Заведующая влетела в отделении полиции как ураган. Мне показалось, что у неё даже волосы дыбом стоят от злости.
- Где он?!
- Здравствуйте. Вы из детского приюта? - спросил, поднимаясь из-за стола, мент.
- Да.
- Шумов Даниил Викторович - ваш воспитанник?
- Да, верно. Что он наделал?
- Мелкая кража, разбойное нападение на охранника магазина, всё это в составе преступной группировки.
- Что ещё за группировка?
- Схватили двоих, но возможно у них были сообщники.
- Какие сообщники, что ты фуфло гонишь? Никого с нами не было! -закричал Дух, высовываясь из-за решетки. Заведующая подошла к нашей клетке и удивленно посмотрела на него, потом на меня.
- Так я знаю этого парня. Они же дрались весной у приюта. А теперь вместе воруют?
- Между ворами разборки - не редкость. У них от любви до ненависти полшага, - со знанием дела заявил лейтенант.
- Что с ним будет?
- С ним-то ничего, а вашей организации наложат штраф, так как других законных представителей у него нет, если я правильно понял.
- У него есть мать, но она в тюрьме.
- Ну вот и сынок туда же стремится. Можете его забирать, документы на оплату штрафа мы вам пришлем позднее.
     Меня выпустили, и мы с заведующей поехали в приют. Что стало с духом, мне неизвестно, потому что на следующий же день заведующая отправила меня с утра пораньше в лагерь на последнюю смену со словами: «Всё, Шумов, ты мне надоел здесь. Поедешь в лагерь, там некогда будет воровать и дружков твоих, подельников там нет. Учебники не забудь взять с собой - у тебя в сентябре пересдача ОГЭ. Из автобуса я попытался дозвониться до Духа, но то связь пропадает, то он не берёт трубку. Наверное, его ещё не выпустили. В лагере связь вообще пропала.
     Я приехал примерно в середине смены, когда отряды уже были сформированы. Вожатый, молодой парень, даже моложе Духа, самоуверенный, как таракан, ползущий на вершину Эвереста, представился Геннадием Алексеевичем. Так и хочется плюнуть ему в лицо. Меня запихнули в комнату к трём сопливым малолеткам. Один из них безвылазно играет в телефон, громко комментируя свои успехи. Так громко, что, наверное, даже в соседней комнате слышно, а я с ним буду спать на соседней кровати. Он похоже даже не заметил, как я вошёл. Остальные двое обсуждают какую-то чушь вроде: что было бы, если бы не человек стал человеком-пауком, а наоборот паук стал пауком-человеком. Крокодил Гена, как я сразу же про себя прозвал вожатого, сказал им: «Мальчики, знакомьтесь, это Даня. Он будет с вами жить», - и, указав мне на свободную кровать, удалился.
     Я, не здороваясь с ними, прошел к своей койке и стал заправлять постельное белье. Один из мальчиков, который постарше, подошел ко мне и протянул руку:
- Привет. Я Артём.
- Ага, салам аллейкам, - ответил я ему, не выпуская из рук пододеяльника.
     Не дождавшись рукопожатия, он убрал руку и представил мне остальных.:
- Это Лёша - мой брат. А это - Ярик.
- Понятно, - ответил я.
- Да! Я его убил! - заорал Ярик, играющий в телефон.
Я резко подскочил к нему, схватил за его убогую чёлочку. Испуганно-недовольный взгляд перебежал с телефона на меня.
- Ярик. Заткнись и не ори, иначе я убью ТЕБЯ, - холодно и серьёзно сказал я, глядя ему в глаза и показав нож, который так кстати завалялся у меня в кармане.
 Глаза Ярика округлились от ужаса. Я его отпустил. По лицу видно, что сейчас в нём борется желание доиграть в телефон и пойти поплакаться вожатому. Хорошо, что он выбрал доиграть. Для него хорошо. Братья молча смотрят на меня с тем же страхом. Я убрал нож, отвернулся от этих кретинов и продолжил заправлять одеяло в пододеяльник. Справившись с постельным, я лёг на кровать и лежал, размышляя обо всём на свете, пока не припёрся какой-то тощий придурок и не позвал нас в зал. В зале я узнал, что это командир отряда – Костя.
     Тут началась полная тошниловка. Вожатые готовили нас к концерту в конце смены - мы учили какой-то тупой танец всем отрядом. Я встал в заднем ряду и прикинулся куском стены, но меня быстро раскусили и всё же заставили танцевать. Интересно, для них это реально весело? После танца нас накормили ужином. Один плюс в этом лагере, всё-таки, есть - тут кормят вкуснее, чем в приюте. Но большую часть дня делать решительно ничего. Все мероприятия - тупая развлекуха для малолеток. Стараюсь прогуливать всё, что можно.
     Командир отряда пытался меня водить насильно - я ему врезал - нас обоих вызвали к начальнику лагеря.
- Из-за чего ты ударил Костю, Даня? –спросил начальник.
- Он заставлял меня идти на какие-то дурацкие соревнования между отрядами.
- Правильно, ты обязан там быть вместе со своим отрядом.
- Я вам, дядя, ничего не обязан. По конституции я имею право на свободное передвижение.
     Начальник немного опешил от моей дерзости, а затем сказал:
- В моём лагере первый закон - это устав лагеря, а не конституция. А если тебе так важны твои права, обратись в суд. Только после смены. Смену ты доживаешь по уставу лагеря, а потом, если хочешь, можешь со мной судиться по конституции.
- Я не буду судиться с вами, но и соблюдать ваш устав не собираюсь.
- Тогда придётся исключить тебя из лагеря.
- И отправить в приют?
- Да.
- Сделайте это, пожалуйста! В приюте хотя бы можно курить и гулять.
- Насколько мне известно, тебя сюда отправили потому, что ты уже догулялся.
- Это не ваше дело.
- Пока ты здесь, всё, что ты делаешь, делал в прошлом и будешь делать в будущем - моё дело. А если ты продолжишь так жить, тебя не ждет ничего хорошего в будущем.
- Меня воспитали дважды: первый раз мама, второй раз - улица. Сделать это в третий раз у вас не получится.
- Зато у тебя получится. Человек должен сам работать над собой, воспитывать и дисциплинировать себя.
- Слушайте, у вас такой ковёр красивый! Давайте я отведу Костю в медпункт, а то он его сейчас кровью закапает.
     С этими словами я по-братски приобнял этого гада Костю и потащил прочь из кабинета. Он упирается и брыкается, кровь из носа у него действительно идет. Пытаясь показаться начальнику милым и дружелюбным мальчиком, вытаскиваю в коридор Костю и, бросив его на произвол судьбы, а точнее на пол коридора, чинно удаляюсь. Выйдя на улицу, понимаю, что очень хочу курить. А сигареты кончились ещё позавчера. Делать нечего. В грусти и тоске я пошёл бродить между ёлок в глубине лагеря. Уже стемнело и на небе показались звёзды, когда я вернулся в свой домик. Получил дежурный выговор от вожатого за то, что пропадаю после отбоя. Плюнул в закрывшуюся за ним дверь вожатской. Не сдержался. Я ненавижу этот лагерь! Да что там лагерь, я весь этот мир ненавижу!
     Гуляя в одиночестве в лесу, я очень много думал обо всём, но так и не выгулял все роящиеся в голове мысли. Сейчас сижу на кровати и под тихое сопение соседей по комнате возвращаюсь назад в чертогах разума. Вообще-то, я - человек черствый, и мне не положено ностальгировать, но с какой же радостью я вспоминаю те времена, когда у меня был дом. Настоящий, свой. Место жительства. Теперь же моё жительство напрочь лишено определенного места. Приют, лагерь, больница, чердак многоэтажки -где я только не пожил за последние два года. А ведь бывает же всё как у этих сопляков: мама и папа вместе, большой дом, в выходные в цирк. Мир, добро и гармония. А я весь какой-то разболтанный, расшатанный, как старая табуретка. Жить-живу, но с каждым днём всё сильнее ломаюсь.
     Чтобы отвлечься от этих грустных мыслей, я решил найти девушку. Ну, должна же быть у сильного беспринципного мужчины (Да, мужчины, мне ведь уже 15) хоть какая-то поддержка! А Оля? Фиг с ней, с этой Олей. Мне её любить нет никакого толка. Зачем вообще кого-то любить, если от этого только страдаешь? Завтра пойду на дискотеку, выберу кого-нибудь и потанцую. С этой мыслью я и уснул,
     Но на следующий день дискотеки не было. Я не знаю, когда она теперь будет и будет ли вообще, ведь до конца смены осталось всего два дня. После обеда я пошёл с отрядом на тот самый концерт, который мы репетировали в день моего приезда. На общий танец я просто не вышел. Еще не хватало дергаться на сцене вместе с этими недомерками. Я воспользовался тем, что вокруг много народа: не будут же Костя и крокодил Гена тащить меня танцевать насильно, когда весь зал ждет выступления.
     Крокодил пригрозил мне за эту выходку страшными карами, но я пропустил его угрозы мимо ушей. Мели, Емеля - твоя неделя. Послезавтра я уеду из этого концлагеря и буду свободен. В последние дни смены время тянется так медленно, как это бывает только когда чего-то ждёшь. Ожидание-такая штука: ничего не делаешь, а тяжело так, будто вагоны разгружаешь. Заняться бы чем-нибудь, но нечем. Раз ничего хорошего я сделать не могу, сделаю что-нибудь плохое. Но это завтра, a сейчас спать.
     Наутро я, идя с отрядом на завтрак, заметил, что в одном домике, где живёт младший отряд, открыто окно. В лагере такой порядок - первыми в столовую заходят младшие отряды, а потом те, кто старше. Соответственно, поест отряд из этого домика быстрее нас. Я сел за стол, взглянул на жидкую кашу, встал и ушел из столовой, захватив с собой пару кусков хлеба. На улице тишина. Лагерь как будто присел на перекур, отдыхая от толпы шумных сорванцов. Подойдя к домику младшего отряда, я огляделся. Вокруг никого нет. Лезу в открытое окно и оказываюсь в жилой комнате. Тут всё также, как у нас: четыре кровати, у каждой по тумбочке, и всё.
     Сначала я осмотрел тумбочки, но не нашёл там ничего ценнее тюбика зубной пасты. Выглядываю в окно. Из столовой ещё никто не вышел, так что у меня есть время пошариться по сумкам. В кармане одного из рюкзаков я заметил нечто блестящее. Ого! Да это же кинжал! Интересно, его мама знает об этой вещице? Кинжал не боевой, скорее сувенирный. Но заточен хорошо, я это испытал на своём пальце, когда пробовал его на остроту. Ножны и рукоятка украшены какими-то завитушками. Засмотревшись на кинжал, я не заметил, как отряд вернулся из столовой. Услышав голоса в коридоре, поспешно закидываю рюкзак обратно под койку (естественно, без кинжала) и вылезаю в окно. Кинжал я спрятал в сумке у Кости. Не то, чтобы я хочу подставить Костю, но не в своей же комнате его держать.
     На следующий день смена закончилась, и я вернулся в приют. Тут опять все новенькие. Даже Варю и Свету куда-то выгнали. Только Кирилл, к сожалению, остался. Надоел мне уже этот блаженный придурок.