Отец и дитя. Глава 28

О чём ты думал, когда воровал? Этот вопрос часто задают пойманным преступникам. Не может быть вопроса тупее. О чём думает вор на деле? Для него это работа, ремесло, требующее аккуратности и концентрации внимания. И он думает, конечно же, только о том, как чисто с работать. Другим мыслям в голове нет места. Это всякие там сопляки Раскольниковы рассуждают о своем месте в мире, занося топор над старушкой, а потом не спят от мук совести. А настоящие профессионалы просто работают. Профессионал ли я? Было бы слишком самонадеянно называть себя так, едва уйдя от наставника. Мне ещё многому предстоит научиться, только жаль, что не у кого.
     Больше всего я мечтаю увидеть, как работает сам Ильич. Бывалые воры рассказывают, что в городе ему нет равных. Однажды, по слухам, он обнес полицейский участок, забрав три пистолета, дела на свою братву и двух ментов в заложники, за которых он потом ещё получил выкуп от родни. Именно после этого случая уважение к нему среди местных криминальных элементов резко возросло, и он стал их лидером. Менты, взятые в заложники, оказались умными ребятами и пообещали ни Ильича, ни его друзей впредь не трогать. И своё слово они пока держат, несмотря на то, что дали его под угрозой смерти. Дух больше не мой наставник. После случая, когда мы с ним загремели в ментовку летом, он поссорился с Ильичом, и с тех пор его никто не видел.
     В сентябре мне все-таки удалось с третьего раза сдать экзамен за девять классов и получить троечный, но всё же - аттестат. Я было обрадовался, что набор во все техникумы уже закрыт, но заведующей удалось каким-то неведомым образом пристроить меня на единственное свободное место на специальность бармен-официант. Зачем на это учиться, мне непонятно: я и так могу такую бодягу замешать, что любого вштырит. Ближайшее будущее представляется мне ужасным: ещё четыре года за партой, только не в классе, а в помещении с красивым названием «аудитория». Одно радует: в моей группе нет ботаников. Разве пойдет ботаник учиться на бармена? У меня даже завелись два приятеля, с которыми можно потусоваться после пар.
     К слову, на пары я хожу не чаще, чем ходил на уроки в школе. Не из ненависти к техникуму, а из любви к свободе. Я никогда не позволю никому заставлять меня что-либо делать. Я имею полное право делать всё, что хочу, если это в моих силах. А если это не в моих силах, значит нужно заставить работать на меня более сильных людей. Причем, последние могут даже не знать о том, что их используют. Поэтому я очень ценю связи.
     Иногда достаточно только начать набирать номер кого-то из сильных мира сего, чтобы тебе сказали: «Постой, парень, не торопись звонить, давай ещё раз твой вопрос обсудим. Наверняка мы сможем чем-то помочь». При этом можно быть никем. Главное, чтобы за тобой стояли влиятельные люди, и ты выживешь. Связи - это огромная власть, для достижения которой не нужны ни деньги, ни годы жизни, ни безупречная репутация. Нужна только некая доля харизмы и общительности, чтобы сойтись с большими шишками в нужной тебе области. Но, как ни парадоксально, несмотря на мою любовь добиваться результатов через связи, у меня их почти нет. Ни связей, ни, соответственно, результатов. И это меня угнетает. Почему я такой неудачник? За что Бог меня так не любит?
     В который раз задавая себе эти вопросы, убегаю от охранника магазина. Нагрузился я неплохо - целый рюкзак шампуня. Барыга попросил шампунь, ну Ильич и отправил меня на это дело. Обидно будет, если провалюсь. Обернулся - охранник уже дышит тяжело. «Конечно, дядя, староват ты уже для таких прогулок», - подумал я и вдруг действительно провалился. В открытый люк. Но это я понял потом, а в первый момент было жуткое ощущение того, что земля ушла из-под ног, боль от удара головой об стенку люка и наконец омерзение от того что я плюхнулся в вонючую мутную воду. Хорошо хоть тут этой воды всего по колено и тоннель высокий - можно идти почти в полный рост. Выглядываю наверх и вижу улыбающуюся рожицу охранника.
- Вот ты и попался, голубчик, - говорит он, заметив мой взгляд, с видом кота, готовящегося пообедать сочный жареной мышью.
- Да пошёл ты, - кричу я ему и бросаюсь бежать по тоннелю.
     Такого развития событий охранник явно не ожидал, иначе сразу слез бы за мной и скрутил. А сейчас я даже не слышу его шагов за спиной. То ли он ещё не слез в тоннель, то ли благоразумно решил не пачкать костюм из-за какого-то шампуня. Шампунь то шефа, а костюм свой собственный - его жальче. А для меня тем лучше. Несколько раз я сворачивал в боковые ответвления. Когда же коридор стал сужаться, я вылез через ближайший люк. Оказавшись на поверхности, я сначала не понял, где нахожусь, потому что вокруг абсолютно темно. Поздней осенью всегда так бывает: ночь как будто грациозно спрыгивает с неба. Мгновение - и она завладела миром. Вот и сейчас, когда я провалился, было еще светло, а пробегал по подземельям я не больше двадцати минут. Точнее, бегал я в первые пять, а потом просто шёл - дыхалка села - курение начинает приносить свои плоды.
     Сейчас я, судя по всему, в парке на окраине города. Видок у меня, конечно, аховый: я весь мокрый, грязный и воняю на милю вокруг. Наверное, поэтому на выходе из парка меня и остановили мусора, спроси в документы. Я прикинулся глухонемым - это иногда помогает. Но в этот раз мент попался особо дотошный - он на языке жертв стал мне объяснять, что ему нужен мой паспорт. Паспорта у меня конечно же с собой нет, а соваться в ментовку целыми рюкзаком товара-это дебилизм. Теперь бы наврать с три короба и смыться по-тихому, пока он тут мою лапшу расхлебывает, но я же глухонемой. А, плевать.
- Понимаете, гражданин начальник, не ношу я с собой документы на работу. У меня работа грязная - трубы под землей чиню. Авось где паспорт выпадет или испачкается
- Вы же глухонемой?! - опешил момент.
- Это у меня приступами. Он посмотрел на меня с недоверием, отошёл на полшага назад (видно запах канализации в нос шибанул) и спросил:
- Вы сейчас с работы идёте?
- Да.
- А вы работали один?
-Да.
- Насколько я знаю, трубы чинят бригады из водоканала в спецодежде, а не подростки в кожаных куртках. Пройдемте в участок.
- Зачем?
- Чтобы разобраться, кто вы такой на самом деле.
- Тут не в чем разбираться . Я - Петров Олег Николаевич, и меня ждут дома. До свидания, -сказал я, развернулся и пошел прочь.
Менту пришлось догонять меня и вести в отделении за руку. Что ж, не буду сопротивляться. Может, тогда они не заподозрят, что мне есть что скрывать от закона. В отделении меня стали допрашивать:
- Как вас зовут, молодой человек?
Назову своё имя, может быстрее отпустят.
- Шумов Даниил Викторович
- Сколько вам лет?
- Шестнадцать.
- Почему вы так поздно были один на улице?
- Шел домой.
- Откуда?
- С прогулки.
- А что у вас с одеждой?
- Всё с ней нормально. У меня просто стиль такой - минимализм. Я пользуюсь минимумом благ цивилизации, и стиральная машинка в этот минимум не входит.
- А где ваши родители?
- Я приютский.
В этот момент в кабинет заглянул другой мент и позвал того, который меня допрашивал. Он куда-то вышел, а когда вернулся вдруг попросил меня открыть рюкзак. Я и открыл. Мент нахмурился и спросил:
- Откуда у вас столько шампуня?
- Из магазина.
- Вы его купили?
- Конечно, не украл же!
Мент долго смотрел то на шампунь, то на меня и наконец сказал:
- Задам последний вопрос: зачем вы - минималист, страдающий приступами глухонемоты - носите с собой на прогулку столько шампуня, похожего на тот, который украли из магазина Пятёрочка на улице Пионерской час назад?
     Так, похоже меня раскрыли. Но я конечно ни в чём не признаюсь, продолжаю врать с три короба и тянуть время. Влип я уже точно по самое не балуйся, так пусть хоть у этого поганого мусора голова разболится от моего бреда. Наконец, когда ему надоело меня слушать, мы поехали сначала в другой участок, а потом в этот злосчастный магазин, чтобы охранник меня опознал. К приюту мы подъехали на бобике уже во втором часу ночи. Меня поставили на учет за мелкую кражу. От суда и штрафа спасло то, что я насобирал шампуня по разным магазинам, а из последнего, где меня засек охранник, я взял только две баночки. То, что всё остальное тоже краденое никто не докажет. Кстати, этот приём: собирать большие партии товара по разным точкам, я придумал сам. Ни дух, ни кто-либо другой меня этому не учили.
     У хаты Ильича, куда я приволок-таки шампунь, мне встретился Сивый. Я спросил у него про Духа. Наставник моего наставника только махнул рукой:
- Нет его, даже искать не пытайся.
Он попытался сказать это небрежно, но я услышал его голосе печаль. Интересно, ему просто обидно за провал своего ученика или тут что-то похуже? А вдруг и со мной будет то же самое? Стало страшно. Я шёпотом спросил у Сивого (мы стояли в подъезде):
- Его, что, пришили?
Сивый вдруг рассмеялся, а потом сказал:
- Пришивать его не за что.
- Но ты ведь знаешь, где он?
- А почему я должен тебе это говорить? Насколько я знаю, у вас с Духом были не такие тёплые отношения, чтобы ты не спал по ночам, переживаю за его судьбу.
     Мне действительно плевать на Духа. Он мне как был противен, так и остался. Но я хочу разобраться в ситуации. Куда он делся, или куда его дели, кто, почему, за что и каким образом. Несмотря на то, что я уже почти год работаю на Ильича, я так и не узнал ничего ни о структуре нашей организации, ни о её внутренних правилах. Единственное, что я знаю и вижу: все воры нашего района подчиняются Ильичу. И ни одно серьёзное дело не делается без его согласия. Конечно, не надо бежать к пахану за разрешением, чтобы стянуть себе в банку пива, как делали мы с Духом. Но сбыт краденого идёт у меня только через него. Хотя я ни разу не видел, чтобы тот же Сивый или Мазай приносили на эту хату шампунь рюкзаками.
    Вырученные деньги попадают в общак. Откуда, спросив у Ильича и сказав, на что и сколько ему надо, их может взять любой из братвы. Ничего: ни по каким каналам сбывают товар, ни где хранится сам общак, ни чем конкретно занимаются другие воры и какие они имеют права и обязанности по отношению друг к другу, за что Ильич поощряет их, а за что наказывает - всего этого я не знаю. Конечно, я понимаю, что Ильич мне, как новичку, ещё не доверяет: вдруг я расскажу все ментам. Но это не говорит о том, что я ему чужой. Наоборот, я заметил, что он уделяет мне больше даже больше внимания, чем некоторым старшим членам масти. С этим пацаном можно поговорить по душам - говорит он про меня.
     Но наши разговоры по душам касаются лишь каких-то абстрактных философских вопросов. Хотя, я и получаю удовольствие от этих бесед, я не получаю из них никакой информации. Поэтому я и решил сойтись поближе с кем-то из более приближённых к Ильичу и управлению мастью людей. Почему бы не Сивый?
- Я могу быть тебе полезен.
- Чем?
- Не знаю, но есть ведь работа, с которой в одиночку не справиться.
- И что, ты думаешь, я возьму тебя в напарники? Я тебя не знаю и не могу за тебя ручаться. Дух рассказывал, конечно, что ты ловко работаешь для новичка, но пока я сам не увижу твои достижения, ты для меня - ничто. Я открыл рюкзак с шампунем.
- Что это? - удивленно спросил Сивый.
- Это товар. И знаешь, откуда я с ним иду?
Его вопросительный взгляд призывает меня продолжить рассказ.
- Из ментовки.
- Что, мусора сумку не шмонали? Кретины, совсем обленились.
- Да шмонали они. И шампунь видели. Только не смогли доказать, что я его взял.
И я рассказал Сивому о придуманном мною методе.
- Хорошо, что ты сам до этого додумался, но не считай себя первооткрывателем. То, что Дух не рассказал тебе про этот приём - его ошибка, а не твоё достижение.
- Кстати, о Духе. Ты скажешь мне, что с ним или нет?
- Почему ты у Ильича не спросишь? Ты же с ним на короткой ноге.
- Ильич его сам сплавил, разве он мне расскажет?
- Зачем ты спрашиваешь, если сам знаешь, что его сплавили?
- Я только предполагаю, но ни где он, ни из-за чего, мне неведомо.
- Ладно, приходи сегодня в полдевятого вечера в сквер у вокзала. Там поговорим.