За губки алые, как розы! 2020 г. октябрь Тимофеев

                За губки алые, как розы !

   2020 г. октябрь                Тимофеев — Пландовский - Лохвицкий

 
В архиве Мирры Лохвицкой хранится  стихотворение К.К. Случевского, которое не было опубликовано  при его жизни:
                «Зачем шутить? Шутить опасно!
                Еще хочу я полновластно
                Любить... и мало, мало мне
                Ласкаться с тенью, жить во сне!
                Нет, не неведомо, не ново,
                Что биться сердце, жить готово.
                Скользнуло молнии быстрей
                Сквозь острый звук тройных цепей!
                На ней — одна... мне остальные...
                Возможно ль, чтоб, склонясь лобзать,
                Я слышал отзвуки стальные?
                Цепей, пожалуй, не сорвать!» 
Найдено в архиве Мирры. Почему? Адресовано ей ?

   Начать следует с того, что стихотворение сильное и достойное того, чтобы его знали, но несмотря на это, оно  не попало ни в один из сборников, печатавшихся ни при  жизни Случеского,  ни в ближайшие годы после его смети. Строки: «Еще хочу я полновластно любить... цепей, пожалуй не сорвать!  На ней - одна» (цепь), на (Случевском) - «две». Две это жена и дети. Одна -это скорее всего — муж.
     А чтобы лучше понять, кому посвящено эти стихотворение, прочтем еще одно:
                «Весла спустив, мы катились, мечтая,
                Сонной рекою по воле челна;
                Наши подвижные тени, качая,
                Спать собираясь, дробила волна.

                Тени росли, удлиняясь к востоку,
                Вышли на берег, на пашни, на лес -
                И затерялись, незримые оку,
                Где-то, должно быть, за краем небес.


                Тени! Спасибо за то, что пропали!
                Много бы вас разглядело людей;
                Слишком бы много они увидали
                В трепетных очерках этих теней...»
     Очевидно, что сонная река, упоминаемая  в этом  стихотворении, протекает рядом с дачей Случевского, которую называли  «Уголок». Но тогда  и приглашенная на дачу дама, должна не удивить своим присутствием никого из постоянных членов литературных пятниц, которые постоянно тусовались на этой даче.
    Дам среди этих литераторов  немного — шесть. Все поэтессы.
    Маловероятно, что у человека на склоне лет было  несколько «зазноб».  Самое вероятное, что такая  одна,  и из его поэтического окружения, и скромная, и одаренная, и интересный собеседник.  Скорее всего,  первое кому бы он передал этот  стих была  именно она. 
    У Мирры Лохвицкой и муж и дети - значит тоже две цепи.   Не Лохвицкая.  Осталось пять. 
    У  Поликсены Сергеевны Соловьевой ( Allegro) не было ни мужа, ни детей.  Цепей никаких нет. Осталось четыре.
     Есть ещё несколько стихотворений  Случевского,  обращенных к «зазнобе» своего стареющего сердца, в которых он воспевает  какие-то штрихи этой волшебницы:  «За губки алые, как розы...», «О! говори же и скажи мне...», «Чудесный сон! Но сон ли это...», «Что мне твои недостатки...»   
     У  Зинаиды Николаевны Гиппиус и Ольги Николаевны Чуминой  не были «губки алые как розы».  Осталось две.
  Татьяна Львовна Полынова (девичья фамилия и псевдоним - Щепкиноа-Куперник) дважды была в браке (первый муж Леонид Григорьевич Мунштейн, второй муж - Николай Борисович Полынов).   Хотя, в 1900 году по мнению Ф. Фидлера
 « невысокая, забавная, миловидная, юная  дамочка».   И тугая коса, и муж есть.  Нет детей.  Однако  своей недостаточной воспитанностью, самовлюбленностью  и напористостью  не  могла Татьяна Львовна  разжечь длительного  чувства влюбленности у высокообразованного пожилого человека, к тому же гофмейстера, тайного советника.  Тут надо искать женщину  с более тонким  и индивидуальным внутренним миром.   
     Все штрихи героини из приведенных стихотворений Случесвского  обнаруживаются лишь у  Изабеллы Аркадьевны Гриневской (1864 - 1942  ) , чрезвычайно интересной, талантливой, миловидной тихоней, с алыми губками. Как в стихе Случевского, Изабелла Аркадьевна  гордилась своей тяжелой косой. В 1905 г  у неё умер муж, Гриневскийй  Александр   Каэтанович. В этом же году после тяжелой болезни умерла Мирра Лохвицкая. Хоронила Изабелла свою подругу в Александро-Невской лавре. Не до стихотворения Случевского было Изабелле Аркадьевне.   Тем более, после смерти Мирры.
    Детей у Гриневских не было.  Возвращаясь к стихотворению Случевского, связывала её только «одна цепь».  К тому же,  муж Гриневской  родился в 1834 г., то есть был  на 3 года старше Случевского, поэтому   разницу в возрасте  со Случевским она особо не замечала.   
     Кстати,  о возрасте  Изабеллы Аркадьевны.  С.А. Венгеров  как-то сказал Ф.Ф. Фидлеру: «Я познакомился с Гриневской в 187г. и она была уже замужем».  В 14 лет?      
     Я тут же вспомнил об указании в документах  Тэффи, сестры Мирры Лохвицкой, своего  возраста (упоминание Тэффи здесь не случайно.  В 1905 г., после смерти Мирры Лохвицкой, Тэффи была принята в литературное сообщество Случевского). В паспорте Н.Тэффи, выданном 13 ноября 1935 г.  во Франции, указана дата рождения 24.4. 1885.  Тэффи росчерком пера  помолодела на 13 лет. И ещё, я  Вспомнил  подругу моей мамы, Шуру Сорокину, с которой они учились в институте в одной группе. При мне Шура  возмущалась, что мама уже 3 года на пенсии, а ей (Шуре) пенсию  не дают, т. к. в паспорте «ошибка» с днем рождения.  Заметьте,  никогда год рождения в документах женщин не бывает ошибочным в большую сторону.  Женщины неисправимы.
    Изабелла Аркадьевна и Мирра Ловицкая в Петербурге жили рядом и дружили. Где же, как не у Мирры, можно было надежно сохранить, дорогую память-   стихотворение Случевского.  Вот еще  несколько стихотворений Случевского, обращенных  теперь понятно к кому,  - к  Изабелле Гриневской.
Не изданные при жизни стихотворения  Случевского               
                «За губки алые, как розы,
                За то, что с них восторги пью —
                Тебе красавица, на память,
                Рубин блестящий я даю!

                За очи синие, как небо,
                Что в них я видел благодать,
                Сапфир роскошный, искрометный,
                Благоволи, дитя, принять!

                В воспоминанье постоянства,
                А постоянство — тяжкий труд,
                Тебе торжественно вручаю
                Темно-зеленый изумруд!

               
                Но ни за что не дам алмаза...
                Ты вспомни: не бывало дня,
                Что б ты меня не изводила,
                Чтоб не терзала ты меня.»


                Что мне твои недостатки?
                Знаю их! ведаю их!
                Мелкие их непорядки
                Тонут в порядках больших.

                Вся ты чудна и пригожа,
                Вся создана для того,
                Чтобы, вконец растревожа,
                Сгинуть, не дав ничего.»


                Чудесный сон! Но сон ли это?
                Так ясен он, так ощутим!
                В мельканьи трепетного света
                Он, как ваянье, недвижим!

                Мне снилась юность золотая
                И милой женщины черты
                В расцвете радостного мая...
                Скажи! Признайся! Это ты?

                Но как мне жаль, что я старею,
                Что только редко, иногда,
                Дерзаю бледную лилею
                Окрасить пурпуром стыда.»


              Вот такая история одного ненапечатанного при жизни  стихотворения К.К. Случевского.  Когда я  читаю стихи Случевскго, Фета, Мирры Лохвицкой,  меня всегда волнует один вопрос: люди рождаются самые разные. Почему природа после этих поэтов,  не породила таких гениев, сумевших достичь высот в понятии женской души? Или женские души стали иными...?