Не опустошайте люди души

                Блажен, кто посетил сей мир
                В его минуты роковые.          
                Ф. Тютчев.
               Как то в мою память сами вернулись эти строки и долго не уходят.
           Я смотрю на фотографии - санитарного вагона! Они как будто своим предназначением, пытаются открыть свои двери нам в прошлое. Война! А каждый кадр, это как будто яркие тени прошлого на бумаге. Мы смотрим на них, и в нашей голове рождаются объемная картинка. Все оживает. Описанные мной факты из жизни людей,  придают тем событиям реальность. Она будоражат наши умы событиями из прошлого.   
          Утром 21 февраля 1944 года немцы всю силу огня своих минометов,  обрушили на партизанский отряд т. Нестерова.  Пошли в наступление. Этот бой для 10 – ой Ленинградской партизанской бригады был последним. Бригада несла большие потери. На следующий день все ждали решающего  наступления немцев. И тут  командиры заговорили, что в наше расположение пришла батарея 65 – й стрелковой дивизии. Восторг охватил всех партизан! С расцветом немцы пошли в атаку. Батарея и партизаны открыли огонь. И сразу все увидели, цепи немцев поредели, как будто ушли в землю, атака захлебнулась. А 23 февраля в 12 часов дня в Павы вступили передовые части 60 -го полка 65 – й дивизии. Партизаны их встретили с криками УРА!   Радостная встреча – дождались!
     Но это был еще не конец войны. 10 -ю бригаду, впереди ожидало расформирование - 1655 партизан. Более двух лет они воевали в тылу у немцев!
       Нашего героя Аркадия призвали в армию. Ему шел 19 год. Такие как он, молодые  люди пережили ужасы оккупации,  воевали с врагом.   
       Новое пополнение полка, стояло, в общем, строю. Они были в гражданской одежде. Аркадий осмотрел строй, в военной форме было меньше половины численности полка. От этого ему показалось, что строй похож на большой партизанский отряд, в котором Аркадий был подрывником. Пополнение после построения отделили, помыли, переодели, накормили. На следующий день, кто не служил, были отправлены проходить курс молодого бойца. Приняли присягу.  Стали ждать приказа, отправки на фронт.
       Строй с пополнением подошёл к штабу полка. Предстояло распределение по ротам. Аркадий внимательно смотрел, ему была интересна та дисциплина, которой не было в партизанском отряде.
        Старшины получили списки. Стали зачитывать фамилии, сверять с наличием.
– Егоров! - Услышав свою фамилию Аркадий даже вздрогнул.
- Я! Рядовой Егоров. …Списки сверили. Старшина осмотрел строй:
- Кто воевал, поднять руки! Меньше половины подняли руки. Выйти из строя! Старшина удивленно посмотрел на Аркадия. – Где воевал?
- В партизанском отряде, 10 – й партизанской бригады. Подрывник.
- Встать всем в строй! Смирно! На право! Шагом марш! Темнело. Над головой нависли тучи. Шли по перепаханному снарядами полю, спотыкаясь. Кто то ругался.
- Стой! Налево! Вольно! Я к командиру. Не расходиться. И не курить! Через минут пятнадцать старшина выскочил из землянки.
 – Первый взвод на право, за мной  марш! Остальные ждут приказа! Аркадий был в первом взводе. Долго шли по мелкому кустарнику. Вдруг!
-   Мы на передовой!- Крикнул старшина, - рассредоточились, пригнулись, за мной, бегом марш!  Они приблизились к траншее.
- Спускайтесь, командир нас ждет у своей землянки.
 Аркадий спрыгнул в траншею, пошел за старшиной. Навстречу им волокли солдата, он чертил по земле каблуками сапог, отмечая свой последний путь на земле. Они пропустили солдат. Подошли к землянки. У двери стоял лейтенант.
- И всего то? Сказал он. Потом приоткрыл дверь в землянку. 
- Сержант Большаков прими по списку солдат, распредели по взводам. Каждого закрепи за старшим.
- Старшина поставь пополнение на довольствие.  Все, по местам! – И скрылся в землянке. Ночь вступала в свои права. Вражеские осветительные ракеты нависали над головами, освещали передовую. Сержант привел Аркадия на укрепленную точку. Бруствер был поднят, в нише стоял пулемет.               
- Заряжающим будешь. А это твой старший Иванов. Ты стрелял с пулемета?
- Было дело и не раз.
- Ну, тогда  я пошел, а старший все расскажет и покажет. На дне окопа сидел солдат, головой опираясь на стенку окопа. Дремал. Руки лежали на коленях. Аркадий посмотрел на руки, черная грязь въелась в них. Солдат открыл глаза. Встал.
- Иван! - Аркадий посмотрел на солдата.
- Рядовой Егоров.
- Воевал?
- В партизанском отряде.
- Значит свой! Знаешь, как порох пахнет. Садись, можно подремать.
   Аркадий сел на свой вещмешок, вытянул ноги, расстегнул шинель, поднял воротник. Присмотрелся. Справа сидел Иван, старший, усердно потягивал самокрутку, вдыхая сладковатый дым. Аркадий прикрыл глаза, стал думать. Он, за годы войны, от близкой опасности, чувствовал себя спокойным человеком, от постоянного страха в душе. Он понял, жизнь на войне у каждого своя, строго отмерянная судьбой. Заснул.
        Под утро в термосе принесли завтрак перед боем.  Каждый старательно скреб кашу в котелке. Не задумываясь, что это может в последний раз. Вот так и пролетели короткие невозвратные минуты перед боем. Подумал Аркадий, даже вздохнул. В эти минуты, ему казалось, что он сидит и вокруг ничего не происходит. Но, как для всех, так и для него, время медленно шло к неизвестному для него мгновению.   
      От солдата к солдату ходила медсестра с сумкой, кого то заставляла разуться, смазывала ноги.
     На горизонте показался рассвет, сзади медленно уменьшалась темная полоска, это все что осталось от ночи. 
Иван встал, подошел к Аркадию, дотронулся до плеча, пошел к пулемету:
- Слушай меня внимательно, запоминай! «Максим» - пулемёт хороший, но тяжелый – шестьдесят пять килограммов. С ним в бою бегать нелегко. Гибнут, как правило, при смене огневой позиции. Я придумал простое приспособление, - он поднял руку, в ней он держал веревку, сам даже улыбнулся, - при перебежке мы оставляем пулемет на прежнем месте, а сами, как зайцы, бежим на новую позицию. Потом за веревку тянем его к себе. И так следуем за пехотой! Дошло?   
- Понял! - Аркадий стал готовиться к бою, достал ленту, он знал, ее надо заполнить  патронами. Иван копошился у пулемета.
- Все делай по моей команде. – Строго сказал Иван. Он привязал к пулемету веревку, больший конец положил на бруствер. И тут началось!
     Выскочив из окопа, вдохнув холодного воздуха, Аркадий  почувствовал,  все вокруг пропитано запахом гари. Слева, вперед проскочила тридцать четверка, сзади ее бежала  пехота, горбатые от вещмешка, они колыхались в клубах дыма.  Аркадий понимал,  когда солдат бежит в атаку, он весь на виду, на голой земле, а пули рядом впиваются в землю. Они кричали «У! Р  - Р- Р- А!»  Вдруг впереди раздался взрыв, Аркадий даже присел, из за облака дыма показалась та, но уже горевшая тридцать четверка. Из за ней, по мокрому снегу ползла пехота.  Иван крикнул:
- Слева впереди воронка, прыгаем в нее! Давай! Теперь тащим «Максима». Так, так!  По моей команде бежим дальше!- Аркадий повернулся, на краю воронки лежал солдат, с бескровным желтым лицом, с неприкрытыми глазами. Впереди снова прогремел оглушительный взрыв, Аркадий сильно прижался к земле. На его глазах, на лицо и тело убитого посыпалась земля, она похоронила солдата, похоронив  его в воронке. Это было то, чего в мирное время не увидит человек.
- Вперед! - Прокричал Иван, они выскочили из воронки, пригнувшись, побежали. В этот момент слева со страшной силой разорвался снаряд. Аркадий почувствовал, что его поднимает воздух и  отбрасывает в сторону. Он упал на землю. Очнувшись, приподнял голову, осмотрелся, отплевываясь, в рот набилась земля. Рядом никого не было. Низко над землей нависал дым. Удушливо пахло взрывчаткой. Пошевелил руками,  стал трогать ноги. Все на месте. Попытался встать, но не смог, он не чувствовал левую ногу. В голове мелькнуло, если наступление? И «наши»  отступили? Он? Тело само пришло в движение, он пытался ползти к своим окопам. Волоча за собой левую ногу. Ему было не столько больно, сколько страшно. Навстречу ему кто то полз. Женский голос:- «Ранен?»
- Не встать, ногу не чувствую! - Он понял, это голос санитарки Наташи. 
- Я к тебе! Держись. Аркадий обнял ее за шею, и они поползли к своим окопам. Наташа спустила Аркадия в окоп. На левой ноге сапога не было, потерял, даже не заметил. Наташа перевязала ногу. Рядом он услышал чей – то стон, захлёбывающийся, жалобный: «Ой! О- о- о!» 
     Вечером раненых погрузили на телеги, ездовые повезли к машинам. Приказ, всех раненых отвезти подальше от фронта. В редком кустарнике стояли машины.  Шофера, ездовые перегрузили раненых на машины. 
     Шофера также торопились. Им надо до рассвета отвезти раненых к медсанбату. Развернуться, погрузить снаряды и опять к фронту. Машины неслась, не сбавляя скорости. Аркадий понимал, надо терпеть, ради своего спасения. 
     Подъехали к санбату. Раненых выгрузили на землю. Машины уехали грузиться. По одному, раненых отнесли в палатки. Аркадия сразу на операционный стол. Раздели. Хирург осмотрел ногу.
– Да! Придется покопаться?  Сразу предупреждаю, операцию делаем под местным наркозом! Аркадий посмотрел на хирурга, усталые глаза смотрели на него, лицо в маске, в белом, забрызганном кровью халате. Аркадию руки и ноги привязали к столу бинтами.
- А если я буду орать?
- Будет больно, кричи! Лежи не шевелись, не мешай работать! Понятно!
  Казалось, что хирург не резал, а рвал на части, чтоб достать осколок. Аркадий орал, ругался со страшным матом, чтобы заглушить жуткую боль в теле. На войне все понимают друг друга без слов. Вдруг прогремел о таз осколок. Врач снял маску и, улыбнувшись, сказал:
- Ноги, руки развяжите. - Аркадий почувствовал, как ногу перевязывают широким бинтом. Но это уже был не хирург, он почувствовал женские руки, уловил доброе прикосновение. Хирург добавил: - Все! Тебя как куклу забинтуют. Скоро все заживет. – Медсестре хирург оставил ампулу морфина. Аркадия отвезли в другую палатку.
      Рано утром раненых снова погрузили на машины. По отрывкам слов, Аркадий понял, их отвезут на железнодорожную станцию. К санитарному поезду.
      Солнце опускалось к горизонту, удлиняя тени на земле. Солнечные лучи гладили по лицу. Вдруг машина остановилась. Кто - то крикнул – «приехали!» Ветер разносил кисловатый запах  горящего угля. Раненых сняли с машин. По разговорам все ждали начальника поезда. Аркадий смотрел на железнодорожные пути. На путях формировался состав. Лязгали сталкивающиеся железные буфера вагонов. Слева паровоз шипел паром. Вдалеке, люди перепрыгивали через рельсы, куда – то бежали. Аркадий спокойно смотрел на них, он никуда не торопился. К вечеру их погрузили в вагон.
      Наступила та минута, когда мы с вами посмотрим на санитарный вагон.  (Фотографии). Они реальный фрагмент из прошлого. (Мне их любезно предоставили работники « Музея железных дорог России»). Отвлекся, продолжим.
      Поезд тронулся. Паровоз потянул состав на подъем, черные клубы дыма медленно клубилось над землей. Натяжное пыхтение паровоза доносилось до Аркадия. Одолев подъем, паровоз тяжело издал длинный гудок, как будто выдохнул. Стало спокойней. Аркадий почувствовал, что он ослаб от потери крови, провалился в сон.
    Утром их разбудили. В проходе стояла медсестра:
- Сейчас завтрак. Потом баня, – она грустно улыбнулась,- а мне так жалко вас, молодых, с начала войны вожу, вожу и все в одну сторону.
   Аркадий посмотрел на медсестру, на раненых товарищей. Он не понимал как это можно? Их окопных солдат грязных, с тяжелыми ранениями и посылают мыться?
- Ну, вставай! – Медсестра протянула Аркадию руки. Он стал приподниматься, она помогала, сел на полку. Ему подали костыли.
- Пошли мыться. Ну! Смелее! - Его завели в теплое помещение, там стояли топчаны, застеленные белыми простынями. А на них лежали солдаты, голые, в чем мать родила. … Аркадия усадили на топчан, раздели, уложили. Около него суетилась женщина. Она намылила его тело огромной мочалкой и стала тереть без всякого стеснения. Аркадий лежал, блаженствовал, хоть и болела рана. Ему было то щекотно, то больно. Вокруг других солдат, в мокрых халатах, работали женщины, они торопились, им видимо еще многих нужно было помыть. Его помыли, ополоснули. Перебинтовали. Помогли одеться. После бани Аркадий уснул детским сном.
       К вечеру следующего дня привезли на станцию. Выгрузили. По платформе прошел строй солдат. Над их головами ветерком, уносило  вверх песню. Ее слова метались по платформе:
Там где пехота не пройдет,
Где бронепоезд не промчится,
Угрюмый танк не проползет …
Там пролетит стальная птица …
Прощай, Маруся, дорогая,
Я не забуду твои ласки,
И, может быть, в последний раз
Смотрю я в твои голубые глазки.
Рядом с Аркадием стояла женщина, он посмотрел на нее, старушечье лицо в платке, грустные материнские глаза смотрели вслед уходящего строя. Потом она повернулось к Аркадию, прижала ладонь ко рту и пошла прочь.
      Раненых привезли в эвакогоспиталь. Прошли часы, пока их распределяли по палатам. Аркадий лежал на кровати. Не мог уснуть. Он стал понимать, что для раненого самые трудные часы ночью. В палате сумеречный желтый свет одной электрической лампы. Огромные тени на стенах и все. Так война отделила их, живых – от тех, кто с ним поднялся и пошел в бой, но они остались лежать на поле боя. Он закрыл глаза, они в ту секунду были с ним.   
     Утром  всех осмотрел врач. Подошел к Аркадию. Сел рядом на стул.
- Так! Жалобы?
– Нет, только вопрос, смогу ли я ходить? 
- Не только ходить, бегать через месяц будешь! Все ясно, мазь… на перевязку в процедурный кабинет! - Он встал. Кто еще новенький? Сестра повела по палате. 
    Аркадий осмотрелся, в большой комнате, раньше это был школьный класс,  почти все такие же, как он, молодые, видимо успели только доехать до передовой. Рядом, на койки сидел солдат, от контузии, он ничего толком не мог сказать, начинал волноваться, заикался, только мычал, сотрясался весь, всхлипывал. Через проход, две кровати были сдвинуты на них сидели безногие играли в «колечко», что то доставали  из за пазухи, меняли. Они жили одним днем. 
- Безногие! – прошептал Аркадий, вздохнул, он не мог удержаться,- ведь они, как и он рвались на фронт совершить подвиг с честью, но не получилось совершить ни чего уже в первом бою.
     После обеда Аркадий задремал. Вдруг ему послышалось, что кто то поет? Детский голос! Играет гармонь? Он даже не хотел просыпаться. Открыл глаза, все затихло. Он даже не понял, он спал и ему это приснилось?
    Через несколько минут к ним в палату вошла девочка, от удивления Аркадий открыл рот «вот те на!» У девочки длинные косы висели за спиной, она повернула лицо к Аркадию. Он увидел ее взволнованные блестящие глаза. На плечах длинный белый халат, на ногах солдатские валенки. У двери стоял солдат, в белом халате, на правой ноге деревянный протез. В руках гармонь. Девочка поклонилась, всех  осмотрела, улыбнулась и запела частушки, гармонь резанула «скобаря»:
 Получаю письмо – радуюсь,
Читаю – сердце мрет.
Такие годы молодые
Дроля в армии живет!
Все захлопали в ладошки и закричали - ЕЩЕ!
Давай, подруга, раненых
Не будем браковать –
Ведь они за нашу Родину
Ходили воевать.
В конце девочка притопнула и запела как то по особенному, веселей:
Когда кончится война,
Пойдут ребята ротами.
Я своего дорогого
Встречу за воротами!
       После ужина под впечатлением, многие распевали частушки, смеялись.
       Шли дни. Аркадий учился ходить без костылей.  На улице солнце. Аркадий любил смотреть в окно госпиталя, радоваться летнему дню. И сегодня, смотрел на бегающих около раненых солдат ребятишек, ему даже показалось, что он среди них, и он смотрит на себя самого.
       Прошло время, Аркадия выписали из госпиталя. Он получил документы и пошел на станцию. Лето. Яркое солнце пробивалось своими лучами сквозь клубы дыма. На перегонах, на путях,  гудели паровозы.  С шипением, протяжным воем, вырывался пар из паровозного свистка. Посмотрев на все это, Аркадий понимал, это мирная жизнь.  Фронт далеко откатился на запад. На станции, он сходил к окошку получил продукты, по аттестату. Вернулся на перрон. Подошел к колонке, попил холодной воды. Осмотрелся, заметил местечко на скамейки, подошел, снял с плеч скатку, шинель положил, сел. Рядом, на скамейки сидел одноногий солдат, рядом костыли, зажав в левой руке пачку папирос, перетряхивал ее, торговал папиросами поштучно. Аркадий посмотрел на солдата и подумал, сколько же надо народа, если после каждого боя, утром в строй становятся новые солдаты?
     Рядом остановился паровоз, с толстого шланга стал заливать воду. Струя с шумом лилась в цистерну. Аркадий смотрел на людей, на летнюю красоту, на  мирную жизнь, которую он может больше и не увидит. Скоро паровоз встанет в голову состава. Состав вместе с ним, тронется к фронту!   
     Историческая память не должна лежать на полках. Кто слишком уважает  настоящее, тот никогда не удостоится видеть будущие блага.
                Старец Иоанн Златоуст.