14. Укрытие

Она развернулась на носках и пошла прочь, постепенно замедляя шаг.  Какое-то время прошло в петлянии незнакомыми закоулками. Нужно было выходить, выбегать давящее беспокойство. Но противная мысль упорно висела на хвосте: всё зря, ты всё испортила своей авантюрой, а завтра у тебя тоже ничего не выйдет. Да и смысла в этом «завтра»? Хоть сейчас меняй билет.

Впереди показался куцый безымянный скверик. Он был пуст. Карина направилась туда и устало опустилась на старую скамью. Она вынула плоскую сигаретную пачку и снова - то же забавное совпадение: яблочные сигаретки, Франкфурт и яблочное вино. Но, вопреки ожиданиям, с каждой затяжкой становилось не спокойней, а тревожней. Кроме неразряженного предчувствия подкралось новое ощущение: слежка.

Чем сильней сгущались сумерки, тем больше казалось: давление растёт потому, что она, Карина, под колпаком.

Она инстинктивно принялась опять терзать телефон, проверила все места – ничего, никто не писал и не звонил. Хотя так-то, если подумать, сколько прошло времени? Часов шесть, не так и много, потому её и не хватились. Даже Стамбровская. У неё, очевидно, и своих дел по горло.

Карина невольно призадумалась: какой-то неправильной и сказочной казалась эта история с Алесиной работой в органах. И не только потому, что та так хвастливо призналась. Может, потому что – если принять объявленное за правду – это не вызывало отторжения? Очень странно. Противоестественно. Карина понимала: в её стране, да и в мире в целом, многие поколения с молоком матери впитали неприязнь к сотрудникам спецслужб, и никакие книги и фильмы про разведчиков не в силах это исправить – по идее, такая антипатия способна охладить любые дружеские чувства. У неё так не происходило. Может, всего лишь пока? А может, в какой-то вселенной существуют добрые чекисты? Тьфу ты, звучит почти кощунственно.

Как бы там ни было, Карина ощущала, что сейчас угроза исходит точно не от Алеси. Однако с каждой минутой становилось неуютней.

Карина с отвращением затушила сигарету и оглянулась. Урны рядом не оказалось, она виднелась поодаль, на другом конце площадки. Там стояли две другие скамьи, а за ними клочок лесной чащи – чёрные ели.

Даже в сумраке было ясно, что это не туи, не облагороженные «кремлёвские» ёлочки с кокетливыми голубоватыми иголками. Нет, типично немецкие мрачные ели, махины с обвислыми ветвями и хвоей, сбивающей световые лучи ещё на подлёте. Уже второй раз создавалось впечатление, что кусок дикой природы отщипнут, как краюха, и брошен наобум в каменную гущу мегаполиса.

Подойдя близко, Карина вздрогнула, и тоненький окурок выпал из пальцев. Между елями и скамьями виднелась не то прогалина, не то тропинка, ведущая в тёмный провал. И он необъяснимо притягивал. Туда непременно хотелось ступить.

Глупейшее желание: в лучшем случае, она шагов через семь выйдет на тротуар с противоположной стороны, в худшем – поведёт себя, как туповатая героиня фильма ужасов.

Оба сигнала – и зов, и угроза – усилились. Они перекрывали, перекрикивали друг друга. Дыхание сбивалось, по спине ползла ледяная змея жути. Нужно было бежать со всех ног.

И Карина побежала.

Она бросилась в заросли, как в чёрный омут с невидным дном. Даже зажмурила глаза, и не зря, ведь низкие ветки хлестали по лицу – и пролетела уж побольше, чем несколько шагов, а заросли не кончались.

Карина остановилась и, оглядываясь, переводила дух. Из-за плотности деревьев трудно было прикинуть масштаб, но сомнений почти не оставалось: это не сквер посреди города. Она сделала самое логичное: снова повернулась и для проверки прошла в точности туда, откуда явилась – и нигде не увидела ни тропки, ни просвета с контурами домов. Кругом был лес.

Ноздри щекотал запах хвои, коры, моховой и лиственной прели. Воздух был и свеж, и густ от этих запахов, а ещё от характерной зеленовато-латунной мглы. Городские сумерки сигнализировали о наступлении определённого часа, а здесь и не разобрать было, то ли день, то ли вечер. Зато сезон угадывался – не поздний март, а прохладное лето: тут и там виднелись пышные травяные островки, разлапистые опахала папоротников.

- Вот это да!

Карина восхищённо произнесла это вслух. С соседнего дерева сорвалась тяжёлая чёрная птица и полетела куда-то ввысь и наискось, её голос прозвучал хрипловатым эхом: «Крам-крам...». Карина усмехнулась: была б здесь Алеся, она бы точно прокомментировала: «Вот именно поэтому по-белорусски ворон называется «крумкач».

На стёжку в этой глуши рассчитывать не приходилось, и Карина решила просто искать места посвободнее, туда и ступать. Под ногами пружинил яркий толстый мох. Здесь всё было мощное, сытое землёй и влагой.

Она пока не особо представляла, куда идти, и пробиралась осторожно, не спеша. Сигнал пропал, но с ним и чувство преследования. Она будто оказалась в идеальном укрытии – и как будто бы в одной из сказок братьев Гримм.

В унисон этим мыслям вдали послышалось новое эхо – протяжное и раскатистое.

«Мне показалось или это охотничий рог?».

Сердце забилось. Теперь у неё появился ориентир.

Карина спешила, с непривычки спотыкаясь, цепляясь за ветви и хватаясь за махровые древесные стволы, поросшие лишайниками. Хуже всего, что отзвук больше не повторялся, приходилось двигаться наугад. Но чаща немного редела, впереди угадывалась поляна – и вроде бы мелькнуло какое-то движение.

Фигура! Навстречу ей тоже кто-то пробирался. В первую секунду она усомнилась: точно человек? Казалось, тут любой бы неуклюже продирался, но этот неизвестный кто-то двигался со звериной сноровкой, привычкой – и в молчании. Сердце забилось. Но пролетело всего несколько секунд, и раздался знакомый радостный баритон:

- Ура, получилось! Я здесь! Карин, скорей сюда!

Она даже не стала кричать в ответ и просто кинулась навстречу – и скоро, задыхаясь от бега и от счастья, упала прямо в объятия Германа.

Как же ей всё-таки нравилось его обнимать. Прижиматься к широкой груди, обхватывать большое, сильное тело. Ощущать тепло. Возникало необъяснимое чувство, что ей в эти секунды ничто на свете не грозит – даже если умом она понимала, что на самом деле это не так.

И сейчас Карина нехотя оторвалась, пристально глянула на Германа сверху вниз и проговорила:

- Слушай, я так за тебя волновалась!

- Всё в порядке, - мягко отозвался Герман, уже знакомым жестом поглаживая её спину и плечи. – Как видишь, я цел и невредим. И свободен, хотя бы относительно и хотя бы здесь.

Карина понимающе кивнула: очевидно ведь было, что их свидание неспроста состоялось именно в этой загадочной пуще.

Многое волновало, и она решила даже не пытаться упорядочить свои вопросы, начала с первого попавшегося:

- Ой, кстати, а... твоя кошка? С ней всё хорошо?

- Уж за Хильду можно не беспокоиться, - усмехнулся Фальк, - она на «ты» со всеми этими переходами, одно слово, проводник! Она тогда просто первая увидела брешь и проскочила туда, как в захлопывающуюся дверь.

- Но что вообще произошло? Тогда, на Старом мосту? Ты можешь объяснить?

- Разве что в общих чертах, да ты и сама, верно, догадываешься – я выбрал ненадёжную точку перемещения, и случилось то, что случилось. Хотя первоначально я думал, что риск оправдан: какое место! – не у границы, где меня ожидают увидеть, а прямо под носом у фараонов, и потому-то... Эх! Ну, не все ставки выигрывают, что тут сказать...

Он с досадой махнул рукой. Карина отстранилась и покачала головой:

- Как же всё сложно! Вот ты всё упоминаешь каких-то надзирателей, или кто там они – так они тебя всё-таки схватили?!

Герман криво усмехнулся:

- Да не то, чтобы... Ограничились нотациями. То, что я сам куда-то влез, доказать не удалось, я стоял на своём. И твердил, что у точки разлома оказался случайно. Сама посуди, виданное ли это дело – разлом посреди Города, в тихой, приличной кофейне! Вот так идёт уважаемый офицер испить чашку кофею, шаг в сторону от столика с крахмальной скатертью и дымящейся чашкой  – и проваливается чёрт знает куда! Правда, меня всё равно умудрились достать до печёнок нравоучением о том, что у меня-де крамольные мысли и никакого смирения, вот меня сверхъестественным образом и притягивает туда, где творится всякое безобразие. А портал, понятное дело, ликвидировали. Но нет, не арестовали, просто повоспитывали в очередной раз.

Карина помрачнела и задумчиво нахмурилась, обхватывая руками плечи. Эти встречи напоминали тайные свидания подпольщиков, и это, конечно, романтически щекотало нервы. Но ужасно ей не нравились Германовы рассказы о Секторе Покоя. Какой же это рай? А само явление профилактической беседы слишком напоминало неприглядные белорусские реалии.

- А Хильда? – осторожно уточнила Карина. – То, что ты взял её с собой – это не вызвало подозрений?..

- Нет, жандармы её не видели, она сразу очутилась у меня дома. Да и вообще, считается, что звери – невинные создания, у них не может быть дурного умысла. А гепард – это та же любопытная кошка, ну, учуяла что-то необычное да и привела меня, своего хозяина, к этому месту – попробовали б они доказать, что я специально её натаскивал, - проворчал майор.

- Что ж... Ну, слава Богу. А вообще, это очень здорово, что вы можете держать животных, - раздумчиво прибавила Карина.

Невольно вспомнилось, что в старину вместе со знатными людьми хоронили их питомцев.

- Ещё бы! Без Хильды мне было бы и вовсе одиноко. Кстати, она и сейчас тут! – повеселев, прибавил Герман. – И не только она, пошли!..

Он взял Карину за руку и увлёк за собой. Сумрак рассеивался, заросли расступались, и они вышли на просторную прогалину.

Карина не удержалась и ахнула: посреди поляны, переступая ногами, стоял взнузданный вороной жеребец. К седлу было приторочен ягдташ, дорогое по виду ружьё и серебристый полумесяц старинного рога. Неподалёку статуэткой замерла пятнистая кошка-борзая – гепард Хильда. Она степенно поднялась навстречу Карине и издала негромкое мурчание, а конь порывисто склонил и поднял свою крупную голову, будто поклонился.

- Молодец, Айварс, не забыл, как приветствовать дам! – похвалил Герман и потрепал скакуна по шее. - Ты его не помнишь, Карин? А он тебя узнаёт, видишь! Подойди, погладь, не бойся. Он, конечно, всегда отличался норовом – а вот с тобой почему-то был тише воды ниже травы.

Карина с лёгкой опаской подступила к огромному животному. Возможно, из-за недостатка света шерсть его не лоснилась, а казалась матовой, поэтому конь выглядел зловеще. Карина несмело протянула руку и дотронулась до угольно-чёрного носа – на ощупь он напоминал тёплую живую замшу. Айварс дружелюбно зафыркал и потянулся за новой порцией ласки.

- Какой красавец, - улыбнулась Карина, поглаживая конскую морду. - Так ты вот как сюда добрался!

- Да, именно. Конные прогулки не возбраняются. Правда, Гулла осталась в стойле. Предчувствие предчувствием, но я не мог быть уверенным, что удастся с тобой увидеться. Да и опять же, предосторожность. И в рог я протрубил всего лишь раз, не хотелось бы чьего-то ещё внимания, кроме твоего, а то мало ли.

- Как у вас всё сурово... Но охота, тем не менее, разрешена?

- Ну да.

- Как в Вальхалле!

- Да ведь я, считай, там и нахожусь, - пожал плечами Герман. – До сих пор не понимаю, на чём основаны местные представления о подобающем и неподобающем, но мне можно выезжать в лес и  стрелять какую угодно дичь. Ну что ж, и на том спасибо!

Карина согласно кивнула и таки решила сказать о том, что сразу привлекло её внимание. В этот раз майор Фальк был одет не так, как в прошлый: вместо кителя на нём красовалась тёмно-зелёная венгерка с бранденбурами и зелёная же фуражка без знаков различия – и он больше выглядел кавалеристом, а не типичным немецким охотником с картинок.

- Как здорово смотришься! У тебя вид прямо какой-то... такой...

  В голове упорно вертелись смутные ассоциации. Оглядывая наряд, Карина долго подыскивала слова, но всё-таки сдалась и выпалила:

- ...тургеневский!

Ну вот, опять набившее оскомину определение. Но Герман довольно рассмеялся:

- Спасибо! Это здорово! Тебе не совсем память изменяет, ты помнишь, что мне нравился этот писатель. А какая глупейшая история вышла, припоминаешь? Нет?

Карина отрицательно покачала головой.

- Да наветы эти насчёт русофильства! Вот, мол, мы с русскими воюем, а он тут, понимаешь, на фронте томик Тургенева с собой таскает... Господи, да злопыхателям только дай повод. К чему угодно прицепятся, даже к литературным вкусам, и раздуют до невозможности. Как дошло до Томсена, он только отмахнулся. Ну и слава Богу, он всегда был человеком здравомыслящим. Кстати, мы с ним теперь соседи, представляешь? Он живёт буквально через две улицы.

Все эти рассказы звучали отрывочно, но так захватывающе: загробный мир оказывался куда более интересным местом, чем принято считать. Тут были и свои угрозы, и свои прелести - города, преображающие свой облик, и соседство выдающихся людей.

Вот сейчас упоминался полковник Томсен, начальник штаба немецких ВВС. А звали его, кстати, так же, как и Фалька – и именно он был отцом-основателем немецкой военной авиации, а не другой недоброй памяти Герман, чьё имя приходит на ум первым. Карина как «спец» по Великой войне это знала и даже немножко гордилась своей осведомлённостью. А тут вон как получалось, в Ином мире бывшие начальник и подчинённый существовали бок о бок – но ведь, в принципе, логично?

Но хотелось узнать больше и подробней, и Карина попросила:

- Слушай, а расскажи мне! Что это за лес? И где ты сейчас живёшь? Да и вообще про всё.

- Конечно, с удовольствием. А давай проедем чуть дальше? Там есть другая поляна, ещё лучше, вид просто идиллический. Хочешь?

- Давай!

Герману явно хотелось показать ей как можно больше красот. Он подсадил её на седло и вскочил следом. Айварс тронулся мерным шагом к чаще, где виднелось нечто вроде просеки. Хильда убежала вперёд, и её пятнистая шкурка мелькала среди кустов и древесной поросли.

Карина вспомнила, как несколько лет назад, курсе на четвёртом, у неё возникло просто-таки жгучее желание освоить верховую езду. Это умение казалось ей восстановлением некой не то правильности, не то цельности. Как будто в прошлой жизни навык был естественным, а занятие любимым. И как же она огорчалась, поняв, что у неё на это нет ни сил, ни времени, ни денег...

Но некогда было отвлекаться подобными мыслями. Покачиваясь в седле, Карина ощущала от близости Германа и волнение, и спокойствие – здесь правильность восторжествовала.

Герман будто прочитал эти мысли, нагнулся и поцеловал её за ухом – Карина рассмеялась, и выгнулась по-кошачьи, и прижалась теснее, будто плотным касанием желая сбить неожиданную волну сладкой дрожи вдоль спины.

Мелькала лёгкая досада: а что, так можно было? Одно стало ясно: именно это она искала всю жизнь и теперь на всё готова, чтоб не потерять.