Какие наши годы

  Ничего не докажешь и не убедишь - ни в чем, никого и никогда.
  Ниша занята, интернет. Вместо авторитета бренд, индекс цитирования и мега-шум.
  Наукообразие и маркетинг, бесконечное число ссылок, отсылок и дипломов с публикациями. Наезд.
  На уши и глаза, экраны и акустику - визг, писк, истерика, круглые глаза, деланное недоумение любым несогласием, целый рой ярлыков летучих - расизм, сексизм, гомофобия и фашизм, и никакая дискуссия невозможна, только обнуление.
  Короче, сплошной ебинарный гендарас.

  В старое время умами владели авторитеты. Лившиц и Ландау, Мигдал и Зельдович, Лихачев или Андронников.
  Великие физики и математики, генетики, биологи и астрономы, литературоведы и филологи. Академики и профессура, лауреаты и дипломанты.
  Можно понимать или не врубаться, но невозможно отрицать за ничтожностью, некомильфо.
  Как будешь опровергать Мигдала - ссылкой на Петрика, или как всерьез сказать, что Феллини и Бергман - пустой звук, а Хрен Такойтович, это да, Достоевский фигня, зато Алексеевич - глыба.
  Засмеют или отвернутся - хочешь не хочешь, изволь соответствовать.

  Или доказательства. Ведь могли что-то доказать - математически, физически, биологически. Интеллектуально, в конце концов.
  С фактами и аргументами, ссылками на закон, практику или обстоятельства, оценками, прикидками и проверочным экспериментом.
  Припереть к стенке, вынудить признать чужую правоту или хотя бы усомниться в собственной. Партия учит нас, что опыт, сын ошибок трудных.

  Думал - неопровержимо, думал - навсегда, навек - не тут то было.
  Пил, гулял, баловался картишки - отрезаем, говорил плохо о евреях, неграх, азиатах или буддистах - в топку, чурался гомоодаренных, отрицал женские успехи - стереть начисто, отобрать нобелевку, срыть постамент. Черта оседлости.
  О, новый, дивный мир. Сопливый и приторно сладкий, лицемерный и ханжеский несмотря на принудительно-сексуальное разнообразие, широко рекламируемые права и постоянно декларируемую матриархальную сверх-заботу.
  Жирно размалеванное небытие в обмен на жизнь и свободу. Пустая матрешка.

***

  Глянул на свой комп и закручинился. Десять лет, черный, маломощный, с минимальными возможностями, более того, время от времени сбоит, чудит или отключается - то винда накроется, то пыли наглотается, то хреновина какая-нить сгорит.
  Менять надо, умно кивает молодежь уткнувшись в навороченный смарт, а то нафталином вся квартира пропахла.

  Хорошо бы...

  Чтоб весил полкило, чтоб экран волшебный, акустика двадцать-двадцать, чтоб летучее скородействие, зарядка на три тыщи часов, чтоб всегда под рукой, а если нет, мини-копия в кармане. Чтоб самое крутое программное, сервисы, удобства и мега популярность заодно.
  Или кофемашина - чтоб две, а лучше три, четыре, шесть. Автомат, пятнадцать бар с противокапельным механизмом, полуавтомат нуэво симонелли плюс кофемолка и темпер, аутентичная эспресс-машина с рычагом от ля павони, а еще капсульная, автомобильная, для турецкого с песком...
  Дом на речной излучине, винный погреб, акустически изолированный подвал с барной стойкой и комплектом аппаратуры Маршалл, гостиная с роялем, красного дерева библиотека и напомаженная столовая-кухня, на два отдельных флигелька, соединенных симпатичной оранжереей - хозяйский и для гостей, лодочная пристань, дивный сад, дорожки и беседки, укромные уголки и вазоны с экзотическими растениями, подземный гараж, увитая плющом веранда.
  Римская весна, Антильская регата, Пражская опера, Миланский гардероб, Венский штрудель, ресторан Гунделя в Будапеште или алмазная биржа в Амстердаме.

  Куда приводят мечты...

  И буду рассказывать о поездках, картинах, музеях, прочитанных книгах, модных кафе и изысканных салонах.
  Чудесных родственниках, начиная с четвертого колена - прадеде раввине и одновременно, предпринимателе, владельце мукомольни, маслобойни и акций южно-русской железной дороги на миллион царских рублей, прабабке - десять тысяч на булавки, собственный выезд и в подарок от императрицы получила две огромные китайские вазы, Мариупольском родовом имении и том, что ее двоюродный брат -  известный в Киеве миллионер.
  От деде - танковом комбриге, который на Халхин-Голе служил непосредственно у Жукова, а после взятия Кенигсберга проживал в летней резиденции Кейтеля.
  О маме - главном режиссере Челябинского телевидения и ее бесконечных знакомых, от знаменитого Товстоногова до нашего Ариэля.
  Или об отце, которого ценил, уважал и даже боготворил весь юридический цвет союза - вплоть до председателей высших судов, и который за летний отпуск написал докторскую диссертацию по Лескову.

  О длинной веренице блестящих знакомых и друзей - успешных, талантливых, знаменитых, об итальянской родне, их высоком положении - шутка ли, приятельствовали с Луиджи Лонго.
  Или о том, что будучи в девяносто четвертом в Венеции сидел за тем же столиком, что и Бродский - так сказал официант, а ему нужно верить. Обязательно.
  О недолгой, но плодотворной работе с младшим Зельдовичем, о всесоюзном съезде механиков в восьмидесятом, секретных лазерных темах или дворцово-перестроечных интригах.
  Говорил, касался, слышал, трогал, вместе гуляли, рядом сидели - имена, должности, статусы,  известность и богатство, авторитет и влияние.
  Блеск и нищета куртизанок.

  И везде, в любой из историй, незримо присутствует сам - отражается, переливается, длиться и дополняется другими, их блеском, подвигом или геройством, влиянием и значением - ведь это не могло происходить с человеком случайным, правда. Или человеком с улицы, колхоза, подворотни.
  Значит, именно на мне-рассказчике сходятся золотые лучи, именно я родился в рубашке и поэтому вкруг меня вращается настоящая жизнь - смотрите и завидуйте, слушайте и благодарите судьбу.

***

  Стоп, скажет пытливый, не вы ли кляли пустые матрешки, не вы ли высмеивали современность именно за небытие и отсутствие под чудесной мозаикой Климта. И если так, позвольте полюбопытствовать, чем вы отличаетесь от нынешних -  стилем, эрудицией, вкусом - помилуйте, батенька, но это костюм, так стоило ли огород городить.
  Хотя, продолжат психологически подкованные - у кого, что болит, тот о том и говорит, снисходительно улыбнутся и панибратски похлопают по плечу, прям по старику Фрейду, бывает.
  Серьезный довод, убийственный. Действительно, чем - вместо Роулинг Достоевский, и все. Или серия "НФ" против Марвелл. Маловато.
  Так есть существенное или где?

  Внешне никаких, особенно в мою пользу, а внутренне ...
  После всех успехов, материальных побед, медных труб и пустых самовозвышений, удалось главное - понять, что не прет, что иду не туда, более того, резко тормознуть и развернуться на сто восемьдесят, а далее, мелкими шажками на ощупь.
  Не блеску, шуму или ослепительному сиянию, а тому незримому, тихому свету, что притаился в дрожании пламени.
  Именно дрожание, незаметный, призрачный ореол, что едва волнуется подле - само пламя не в счет, поскольку видимое, осязаемое или обоняемое, лишь носители - эквивалент, не цель и не результат.

  Что сумма пусть самых ослепительных, привлекательных и ярких отражений не создает целого, только видимость, иллюзию.
  Что упертость в этой иллюзии, постоянное, настойчивое стремление навязать ее окружению и миру в целом, оскопляет и множит на ноль остатки живой души.
  Что неуемное раскручивание материального, жажда большого успеха, власти, влияния и богатства ненасытна и неудовлетворяема ни при каких условиях, более того, рано или поздно овладевает всем существом, заставляя забыть подлинное состояние - язык и веру, родных и родину, совесть и правду.

  Что радость - есть дыхание истины и полнота исполненного смысла, а любовь - добровольная, стопроцентная жертва навсегда, которой даже смерть не страшна, и только это имеет смысл - душевный, духовный, практический, любой
  Что время - это глубина, а не прошлое, и что настоящее - лишь поверхность, но не летучее, бесконечно малое мгновение, и в самом располеднем сейчас присутствует вся толща - от и до, в том числе судьба семьи и предков, страны и народа, язык, культура, закон и мифология целиком.

  Что необходимо собрать свое настоящее, вернуть вечность как центр истинного движения и обрести место - понять, что жизненные изменения, вплоть до житейских неурядиц,  лишь путь, движение к истинному месту, тем самым, восстановить судьбу - узнать себя и обрести лицо - истинное лицо, единственное и неповторимое.
  Остальное суета сует и всяческая суета, правда, чтобы это понять пришлось потратить почти шестьдесят лет.
  И дольше века длится день