Полный ход. Часть 5

Часть 5. Кто не спрятался, я не виноват!

Отработали поставленную задачу на «пятёрку»! По крайней мере, так сказало командование в благодарственной телеграмме. Александр Евгеньевич зачитал «телегу», полученную из штаба флота, на собрании личного состава. Затем Командир возвестил о получении приказа следовать в базу Корейскими проливами.

Для тех, кто понимает, это означало удлинение маршрута почти на четыре-пять дней, в зависимости от погоды. Помполит Кузьмич, воспользовавшись поводом, тут же провёл беседу с командой о важности понимания остающейся всегда сложной обстановки в мировом океане и особенно на Корейском полуострове. С северо-востока прямо на Сангарский пролив шёл циклон или, как мы его называем на Дальнем востоке, тайфун. Мы уже его обнаружили и следили за тем, как он стремительно приближался к Японии. Расходились после собрания в приподнятом настроении, всё-таки домой идём, да за счёт удлинения маршрута, благодаря ухудшающимся метеоусловиям, в валютной зоне будем лишних три дня! А что до циклона, да сколько мы ещё их не видели?! Может, и этот не увидим!

Я собрал боцманскую команду на главной палубе перед надстройкой и вместе с боцманом Картузовым испортил всем матросам мироощущение. Командование подарило нам несколько дополнительных дней, поэтому попробуем использовать их с толком. Предстояло убрать небольшую ржавчину с внешнего борта и подкрасить борта, обновить белую надстройку и надписи названия судна, подкрасить все видные места, в общем, навести марафет, чтобы  предстать во Владивостоке во всей красе. Это требовало немало усилий и, конечно, времени. Белов тут же стал конючить:

- Ну вот, опять все опытные и бывалые (намёк на Белова и Алимова, которые работали здесь уже пятый год) будут болтаться за бортом на плоту и красить эти постоянно ржавеющие подтёки! А молодёжь, значит, будет прохлаждаться с кисточками у надстройки? – намёк все поняли.

Молодой матрос Алексей Жилдин, которого сразу по его приходу на судно после окончания мореходки, послали пилить якорную лапу, тут же откликнулся:
- А чего я, я, что ли, молодёжь? Я готов тоже за борт и красить…!
- Ага! Щас! Разбежался! – Картузов, зыркнув глазами, продолжил:
- Жилдин, пойдёте красить ваш любимый якорь! Белов и Алимов, ребята, кто, если не вы, сделает наш пароход красивым?! Давайте вы на покраску бортов, остальные обеспечивают вас материалами и работают на внутреннем контуре, работы всем хватит!

Палубная команда со смешками разошлись по местам. «Пилить якорь» - это была одна из боцманских шуточек. Молодого матроса палубной команды, как правило, так проверяли на «врубаемость» и лояльность. Кто-то из старших, в этот раз Саша Белов, попросил молодого (по стажу работы) Жилдина, так сказать, в виде исключения, потому как это очень сложная задача, отпилить якорную лапу. Имелся в виду запасной якорь Холла, который стоял прямо на главной палубе, рядом с носовым спардеком (верхняя палуба, располагающаяся выше главной палубы), высотой со взрослого мужика, весом полторы тонны и толщиной лап примерно по 30 сантиметров из хорошей качественной «чугунины». Гидрографические суда комплектовались таким якорем на случай обрыва цепи или потери основного якоря с возможностью его замены прямо в море.

Почти десять из десяти из всех новичков, попадавших впервые на судно, сразу бросались с воодушевлением выполнять задание и пилили ножовкой по металлу чугунную лапу якоря. Через какое-то время многие понимали, что попали в розыгрыш, однако особо одаренные пилили несколько часов, удручённо меняя испорченные ножовки! Таким же оказался и Жилдин, который пилил лапу долго и смог даже ей нанести некоторый ущерб, поцарапал лапу!После этого его прозвали за это «ЖИлой».

Как-то Картузов поручил ему очистить от старых пятен краски, вымыть и высушить на палубе резиновую надувную лодку, которая часто использовалась для различных целей, в том числе для покраски внешнего борта судна. Жила разложил лодку на палубе и давай её тереть металлической щёткой, предполагая таким образом оттереть прилипшие капли краски и сурикового грунта. Конечно, лодка была продырявлена сразу в нескольких местах. «Дракон» дал ему в «трибогадедадушумать»! Однако напрасно, лодка была уже безнадежно испорчена, о чём, уважаемый читатель, вы помните, как мы чуть не опозорились при операции с «Челюскиным».

После всего этого Жиле поручали только уборочные работы, подай-принеси, и как награду за усердие Картузов разрешил ему покрасить «любимый» якорь штатной чёрной краской.

На следующий день мы полным ходом двинулись на юго-запад, прямиком в Филиппинское море. Через пару дней были уже у японского острова Якусима. Японский архипелаг прикрыл нас своим «телом» от тайфуна и мы легли в дрейф (положение, когда судно уподобляется щепке и тихонько дрейфует по ветру и течению) для финишных работ на внешних бортАх.

Наконец, ещё через пару дней, когда на солнцепёке бортА окончательно подсохли, мы начали движение в базу, доделывая всё остальное на ходу. Постепенно «Армавир» приобретал свою заводскую красоту. Ведь гидрографическое судно редко выглядит «с иголочки»! На ходу, когда мириады солёных брызг и солнце делают свою работу, пароход за пару недель превращается в «железяку» с ржавыми подтёками. Теперь же, «Армавир», сверкая свежими красками, летел в родную базу, во Владивосток. Бежали последние дни и ночи похода. Накануне, пришли вести о том, как потрепал тайфун японцев на Хоккайдо и потом испустил дух, сила его угасла, и он растворился во мгле небес.

Мы, как обычно, в 16.00 заступили на вахту с третьим помощником Колбасиным Сергеем. Между собой мы звали его, конечно же, «Колбаса». Посмотрели, скоро вступаем на территорию, отмеченную на карте красным штрих-пунктиром.

- Сергей Станиславович! Почитай, пожалуйста, что за зона, от Северной Кореи вроде далеко?! Только быстро! Через полчаса мы уже в неё войдём!  - я сознательно не называл его «Колбасой» именно на вахте, так сказать, в официальной обстановке.
- Исключительная экономическая зона Северной Кореи! Разработка шельфа, рыбная ловля и прочие экономические активности запрещены! Сквозной проход разрешён всем судам!

- Ну, тогда ладненько! Идём себе, как и шли, кратчайшим курсом на Владивосток! – я устроился в командирском кресле и мыслями уже был дома.
Вскоре Тамара принесла нам к чаю свежую выпечку и, как обычно, накрыла в метеорологической небольшой столик на троих. Сделала всё очень аккуратно и бесшумно и уже на выходе спросила:

- Василий Михайлович, может вам к чаю варенья домашнего принести?
- Спасибо вам большое, Тамара, не нужно, мы все тут худеем, сладкое стараемся не есть! Да, Сергей Станиславович?! – я посмотрел на Сергея, который давился от смеха, стоя перед экраном радиолокационной станции. Я понял его тонкий намёк на мои «толстые» обстоятельства.

- Колбаса, я не понял, что за смех! – Тамара уже спустилась по трапу в коридор, и  я вышел на крыло мостика на воздух. Солнце скоро будет садиться в море, прекрасное зрелище! Я собрался на это посмотреть в который раз!

- Василий Михайлович, слева, пятнадцать миль, с пеленга 300 градусов быстродвижущаяся цель! Идет наперерез!
- Ну и что, смотри лучше! Как дистанция? Сокращается?
- Сокращается быстро?
- Как быстро?
- Оччень быстро!! – тут голос Колбасы дрогнул и я, схватив бинокль, вернулся на левое крыло. Точка тёмно-серая, действительно приближалась быстро. Я позвонил командиру:

- Александр Евгеньевич, тут какая-то «шняга», идёт быстро! Сближаемся! Я потихоньку буду отворачивать вправо! – я тут же дал команду рулевому:
- Саша, право пятнадцать! – Белов беззвучно чуть крутнул штурвал, и «Армавир» легко подвернул вправо. Я вскинул бинокль, и холодок побежал по спине, точка превратилась в большой катер, который опять шёл на пересечение нашего курса! В бинокль я уже разглядел белый номер на борту, все ясно – военные! Акимов уже был на мостике, тоже всматривался по левому борту. Уже было видно без бинокля, что скоростной военный катер средних размеров приближался к нам и, абсолютно точно именно к нам, имея какие-то странные намерения!

- Рулевой, право двадцать! – мы ещё отвернули правее, так что катер остался по нашей корме, однако он имел видимое преимущество в скорости и быстро приближался к нам и вскоре встал параллельным курсом. На палубе внизу Картузов с палубной командой с интересом рассматривали идущий рядом, метров в восьмидесяти, небольшой военный катер. То, что это были военные, не было сомнений, шаровые борта (окрашенные серой краской), пушка на носу, калибра 25-50 мм, небольшая, но шороху могла бы наделать.

Наступали сумерки, однако совершенно очевидно, что намерения у них были агрессивные. Мы отчётливо видели на палубе катера небольшой отряд военных в униформе с оружием наперевес. В ту же секунду пушечная турель повернулась вокруг своей оси, и ствол пушки направился прямо на наш мостик. Мы с Акимовым даже инстинктивно присели на мостике и почти ползком двинулись внутрь ходовой рубки.

- Кто это такие?? Что творят?? – к нам подскочил Колбаса со справочником в руках и показал на флаг:
- Северные корейцы!!
- А что это у них ещё за флажочек на мачте поднят?! – Акимов перешел на свистящий шепот:
- Что это за черно-желтые квадраты?! Смотри быстрее!
Колбаса лихорадочно зашуршал справочником по МСС (Международный свод сигналов):
- Флаг «Лима» означает «Немедленно застопорить машины!»… - тихим голосом произнёс Колбаса.
- Что значит застопорить машины?! – внутри ходового мостика повисла немая пауза…, и командир схватил из специальной коробки на мостике сигнальный пистолет.

- Михалыч, патроны! Быстро! – я почему-то ползком двинулся в метеорологическую и там, в железном ящике достал жестяную темно-зеленого цвета большую квадратную консервную банку с сигнальными патронами. Видимо инстинкты прижимали меня к полу, чтобы не зацепило пролетающей пулей… Сознание перестало логично соображать… Я вернулся в ходовую с банкой.

- Дайте кто-нибудь нож! Чем открывать жестянку с патронами?!
В ходовой показался Виктор Кузьмич, взглянул с опаской на Акимова с сигнальным пистолетом в руках:
- Александр Евгеньевич, я вас прошу, без резких движений! Если они «шарахнут» из пушки по нам…, то … всё будет очень плохо! – Кузьмич, окончивший Великую Отечественную в Берлине, знал, что к чему!

- Командир, а может они не понимают, что мы советские?! – с какой-то тайной надеждой в голосе просипел третий помощник.
- Точно!!! – Акимов глянул на меня испепеляющим взглядом:
- Говорил тебе, старпом! До сих пор флаг не заменили?! – я вспомнил, что все флаги я приказал Картузову поменять на новенькие и вывесить непосредственно перед заходом в базу.

Уже порядком темнело, катер шёл совсем рядом, после пушечного разворота у нас на палубе всех словно корова языком слизала! Вдруг, в ходовую ворвался командир Акимов в необычном наряде. В белой фуражке, в парадной белой тужурке при медалях (Летняя парадная форма номер раз, для офицеров ВМФ СССР), в синих шортах и тропических шлёпанцах.

- Колбасин, за мной! – они рванули на крыло, потом на самый верх, на сигнальный мостик судна. По ходу Акимов сорвал с крючка большой желтый мегафон-громкоговоритель. Я же, в это время, ножом, которым намазывали масло и варенье в метеорологической во время чаепития, вскрыл банку с сигнальными патронами-ракетами, схватил, сколько мог удержать патронов, и побежал за ними.
           Когда я поднялся по трапу на сигнальный, «картинка» была уже в самом «разгаре». Акимов стоял с громкоговорителем на левом борту лицом к корейцам и орал на Колбасина:
- Ну, включай же быстрей! Чего ты копаешься?! – имелось в виду, что Колбасин не мог в суете включить прожектор левого борта.

- Свети на меня!! – наконец третий помощник включил прожектор и направил его на командира с мегафоном в руках! – Акимов громко и чётко начал декламировать в мегафон в сторону корейского катера:

- Я – советский офицер!! Я – командир военного судна!! Судно принадлежит к военно-морскому флоту СССР!! – увидев меня с пистолетом в руках, он, помедлив секунду, тихо сказал:

- Старпом, давай красную…
Я трясущимися руками, теперь уже точно от страха, в темноте рассыпав патроны на сигнальную палубу, шарил в поисках красного патрона, наконец, нашёл его, вставил и нажал на спусковой крючок ракетницы.

Темноту разорвал хлопок, потом шипящий звук, красная… пошла! Немного покачивало и я, не глядя, «бахнул» в левую сторону. Все, стоящие на сигнальном мостике Армавира в этот момент, издали непроизвольный возглас, что-то типа:

- Уё…б... моё!!! – я сначала ничего не видел, потом понял что стою, сильно зажмурив глаза, открыл их и, к своему ужасу, понял, что ракета пошла не вверх в воздух, что означало бы по МСС «Мне требуется помощь!», а по дуге, прямёхонько на корейской катер!! Ракета упала прямо к ним на палубу, осветив всё красным светом, кажется, что я даже слышал глухой звук падения чего-то твёрдого там, у них! Видно было, как заметались тени их экипажа или солдат, что были на палубе, потом вдруг вспыхнуло резко жёлто-красным, видимо, пламенем и мы услышали громкий хлопок небольшого взрыва!

Акимов, как и подобает командиру, очнулся первым и, подбежав к трубке переговорного устройства, вызвал машинное отделение:
- Машинное?! Машинное?! Полный ход!!
Через секунду раздался голос «деда» Бардина:

- Сделаем, Александр Евгеньевич!
- Самый полный!!! Стармех, выжми всё, что можешь! - и ещё через секунду:

- Белов, Право на борт!! – мы услышали, как заурчали главные двигатели, и из трубы вырвался чёрный клуб дымовой пробки. Палуба затряслась под ногами, корпус судна поворачивал вправо.
Мы вернулись в ходовую рубку.

- По-русски, наверное, они ничего не поняли…? – я хотел как-то разрядить обстановку.
- Всё они поняли! Кто не спрятался, я не виноват…! – Акимов устало повесил мегафон на штатный крючок.

Курсом легли на кратчайшее расстояние для выхода из экономической зоны Северной Кореи и помчались, что было мочи в наших двух главных дизелях. В  штурманской рубке прибежавший на шум штурман Степашин делал расчёты на карте. Он выглянул на ходовой мостик, наверное, хотел что-то доложить, но осекся.

По выражению его лица можно было понять, что группа «в полосатых купальниках» побывала в нешуточной «переделке». Командир в синих шортах и белой парадной тужурке, которая уже была изрядно измазана в перипетиях на сигнальном мостике, без фуражки, её сдуло, практически, при первых словах «я – советский офицер...».

Старпом, то бишь я, с сигнальным пистолетом системы Шпагина, в руках и с горящими глазами возможного убийцы, почему-то босиком. Тропические тапочки я сбросил сразу для простоты перемещения по трапам и комингсам.

«Колбаса», зажав в руках бинокль, стоял позади переминаясь с ноги на ногу. И только Виктор Кузьмич, одетый, как всегда, в поглаженный кремовый костюм и белоснежную рубашку, держался спокойно и уверенно:
- Это не взрыв, а просто, видимо, вспыхнуло масляное пятно на палубе!
- Александр Евгеньевич, через пятнадцать минут выходим из зоны ОЭЗ Северной Кореи!

Алексей Степашин доложил чётко и спокойно. Эти слова всех привели в чувство, мы с командиром вышли на крыло и закурили. Это на моей практике было впервые, Акимов всегда курил только в своей каюте, а я вообще был очень редко курящий.

Мы смотрели на удаляющийся, светящийся огнями, силуэт корейского катера и смачно дымили командирскими сигаретами. Мы видели, что они стояли на месте и преследовать нас, видимо, не собирались. Наша судовая труба дымила тоже очень смачно вместе с нами. Всё было хорошо.

На следующий день, в 14.00, в соответствии с планом, мы ошвартовались на 36 причале во Владивостоке. Контр-адмирал Варакин лично встречал «Армавир». Командир докладывал чётко и кратко:
- Задание выполнено, происшествий не случилось, экипаж здоров и готов к выполнению новых задач командования!

- Две недели вам на подготовку и снова в море! – Варакин, как обычно, был сух и официален на людях. Вечером мы узнали, что нас включили в план боевой подготовки флота, и мы идём обеспечивать метеорологическую поддержку сил флота в Южно-китайском море. Но это уже совсем другая история.