Дядя

     Глаза у старичка, схватившего меня за рубашку, были живые, пронзительные.
- Не узнаешь?
- Простите?
- У тебя же был школьный друг. Миша. Так?
Я неопределенно повел плечами.
- Не помнишь, эх, ты. А ведь сколько раз был у нас дома...
     На память я никогда не жаловался (тьфу, не сглазить), но Миши не помнил. Ну, не было у меня такого друга, даже знакомого, что, вообще-то странно, поскольку имя это довольно распространенное, даже в Армении. Дабы просветить читателя на сей счет, скажем, что армянское "Микаэл" или "Мовсес" плавно трансформируются в "Мишу".
Ты же в Пушкинской школе, не так ли?
В данной школе я никогда не учился, но обижать старого человека не хотелось, а потому пришлось кивнуть.
- Вот видишь. А говоришь, что не помнишь. А Мишки-то моего нету... То есть, здесь, в городе, нету. Он, Дима, сейчас на Камчатке. Работает там парикмахером, на пару с шурином. А я тут, братишка, один кукую. Мишка, правда, зовет меня к себе, да что мне там делать. Им мешать, под ногами путаться? Да и не выдержу я перелета. Это ж сколько надо туда лететь. Целую вечность.  То есть, два-три дня.
Таким нехитрым макаром я стал Димой. И тут же решил про себя называть старого джентльмена дядей.
- Да, дядь, сейчас всем тяжело.
- Сынок, тяжело всем и всегда. Запомни это. Но всех случаях надо искать не только плохую сторону, но и хорошую. Ну, или веселую. Вот, я тебе расскажу одну историю. У тебя время есть? Вот и хорошо. Давай-ка присядем здесь и потолкуем.
По счастливой случайности разговор этот происходил в небольшем, людном сквере, естественно, превращенным одновременно в кафе. Мы присели за столик, старичок открыл, было, рот, однако, не успел промолвить и слова.
- Что будете заказывать, - упитанная официантка выросла как бы из-под земли.
- Э..., дядь, вам что?
- Мне бутерброд с колбасой. Докторской колбасой. Если докторской нету, то любительской.
- Таких нет.
- А что есть?
- Могу предложить жареную картошку с бургером.
- Чего? С чем?
- Ну, с котлетой.
- Ага. Давай с котлетой. И бутылку лимонада.
- Лимонада нету. Есть кола, спрайт, минералка. Будете?
- Буду. Минералку.
- Еще что?
- Больше ничего. Впрочем, нет. Еще сто граммов водки.
- Какой водки? У нас много видов.
Видя потерянного деда, я вмешался.
- Ну, хорошей. Русский стандарт. Есть такой? И холодной.
- Ясно. А вам?
- Мне холодной минералки. И все.
Официантка ушла, а дед приосанился и начал.
- Мне, сынок, уже восемьдесят пять лет. Представляешь? Восемьдесят пять. Отца моего в свое время сослали в Казахстан, да там он и остался. Меня мать поднимала. Последнюю горбушку хлеба мне давала. Здоровье подорвала. Эх, да что говорить. Только я ее похоронил, как пожалста. Стал меченый мерзавец страну валить, супостату продавать. Мишка сразу же на Камчатку уехал, ага, с шурином. Потом семью перевез. А я тут один остался. Жена-то моя раньше матери померла, не помнишь?
Я неопределенно пожал плечами. Дед тяжко вздохнул.
- Да, ты же у нас дома был. Как же не помнишь. Так вот, трудно, очень трудно его обогревать. Стены толстые, окна в щелях, уж как ты не старайся, обогреешь только одну комнату. Да-с. Трудно. А я ж один. Правда, у Мишки тут были друзья, ну, так привозили и рубили дрова, ставили печку, но ты поди, ее растопи, да еще с утра, в холод...
Дед по-гусарски опрокинул стопку, зажевал соленым перчиком и забыл о холодных зимах, поскольку подоспела котлетка с картошкой. Ел дед так, как едят голодные, старые люди, - жадно причмокивая, похрюкивая, макая куски хлеба в соус.
- Не сказать, что много, но Мишка деньги высылал. На жизнь хватало. Мне ж много не надо.
- Ага, кусок хлеба и вагон масла, не так ли?
- Хе-хе, а ты, Дима, шутник. Так вот, расскажу тебе, что в ту холодную зиму 91-го приключилось. Обычно я приносил дрова домой загодя, а тут, понимаешь, забыл. Утром встаю, Боже мой, а снегу-то навалило. порог замело. Вот и пришлось утром в такую погоду выходить во двор. Ну, вышел, набрал в кошелку дров и что ты думаешь? Под поленницей вижу черный пушистык комок. Глянь, да это же кошка! Откуда она в такой холод взялась, ума не приложу. И тут кошка затравленно на меня посмотрела и замяукала. Жалко мне ту тварь стало, набрал я дров, подхватил кошку и домой. После того, как растопил печку и согрел комнату, подошел я к кошке и стал ощупывать. Точно, как только коснулся передней левой лапки, та замяукала, видно, была та лапка перебита. Что делать, не выбрасывать же скотину на холод, на верную смерть. Так и осталась она у меня жить. Через пару месяцев лапка у нее зажила, перестала кошка хромать, - недаром говорят, что кошки - самые живучие создания. Да и была она очень чистоплотной, гадила только на лотке, куда я сыпал песок со двора. Зато, скажу тебе, до нее в доме водились мыши, так она всех их напрочь вывела - хоть какой-то с нее прок. Кошку, Дима, которая была совершенно дикой, я назвал Чернушкой. Она была черной, пушистой. И бесстрашной. Вот смотри. Пришел ко мне как-то в гости друг Мишки. С собакой. Здоровой такой, собакой. Я не знаю, какой породы она была, но явно не Тузик какой-нибудь. И собака та стала на меня, в моем же доме лаять. Представляешь? Потом заметила кошку, рванулась, было к ней, а та злобно зашипела и в невероятном прыжке очутилась у собаки на голове. Собака завизжала, а я еле кошку от нее отодрал да за дверь выкинул. Иногда, когда за обедом у меня было хорошее настроение, то есть, очень редко, кошка каким-то шестым чувством угадывала его и вспрыгивала мне на плечо. Сидит и ждет подачки. А я ей говорю: "Проси!". Ну, она тут же мяукнет и получит заветный кусочек колбасы. А летом я ее выгнал и поделом. В тот раз выслал мне Мишка денежку и я решил себя побаловать. Купил с рынка две форельки, лимончик, зелень, принес домой, выложил на стол и тут телефон окаянный зазвонил. Кончил я говорить, обернулся, а эта подлая тварь уже вторую рыбу грызет. Ой, как я озлился. Вот никогда за последние двадцать лет так не зверел, как в тот раз. Убил бы эту сволочь, да на ее счастье, дверь осталась открытой и кошка пулей вылетела во двор. Два дня не появлялась, а на третий - не поверишь, - заявилась домой с огромной крысой в зубах. "На, мол, вместо рыбки. Баш на баш. Бартер, так сказать." Сказать честно, я был растроган этим поступком. Ведь крыса была величиной с кошку и, стало быть, битва была нешуточной. Но бедняжка пошла на это, единственно, чтобы загладить передо мной вину. Мир был восстановлен, наша посиделки возобновились, а к зиме она пропала. Не так, чтоб ушла. Забили ее злые люди. Скорее всего дворовые мальчишки. Любят у нас мучить животных. Темнота, что скажешь. Вот такая история, Жора.
Старичок икнул и встал из-за стола.
- А теперь, брат, мне пора. Спасибо за хлеб, за соль.
Старичок качнулся, было, но удержался на ногах, подмигнул мне и мелкими шажками удалился.
А я, то бишь Дима или Жора, допил свою минералку, рассчитался с официанткой и долго еще сидел, раздумывая то ли о беспросветной старости, то ли о жестокости людей.