Письмо осени, которой больше не будет

                ***

Знаешь, осень, похоже, наш «роман» подошел к концу; ты всегда была золотой и приветливой, ты была добра ко мне как никто, я писал о тебе стихи и прозу, но в этом году все изменилось.. Все стало настолько враждебным, что я не могу ничего понять..  Я могу кричать, но себя не слышу. Знаю только, что ты нынешняя – не ты.. Прости, но, кажется, я остался в предыдущих временах, где ты дарила мне свое золото, и все было «хорошо весьма».. И был я счастлив, и мог существовать, только в твои времена.. И продолжаю не признавать времена настоящие, когда тебя нет, и ты совершенно изменилась.. Я хочу быть в том свете, который исходил от тебя, осень, тогда, во времена блаженные; но тьма надо мной, тьма внутри меня, и я плачу об этих временах, и  не хочу утешиться, ибо их нет.. Ты была музой, но ведь музы - небесные существа, и не могут подолгу оставаться на земле; и если сейчас тебя нет на моей земле, то на что жаловаться? Кого обвинять? Так устроен мир, и пусть все идет по своим законам, иначе мир рухнет..
Помилуй меня, осень, за все то зло, что я причинил тебе; я не умел быть благодарным, я и сейчас не умею.. Я хотел твоей любви или хотя бы сочувствия, но события обернулись роковой стороной; я дошел даже до того, что лгал тебе; но сегодня я хочу сказать тебе, осень: спасибо тебе, что ты была; спасибо тебе, что ты есть; спасибо тебе за твои дары, без которых меня бы уже не было; спасибо тебе за сказку вдохновения, в которой я мог находиться; но сказка закончилась, и конец ее трагичен; словно все умерли, ибо стали другими; «не все мы умрем, но все изменимся», - это уже начало происходить.. А я все хочу быть в сказке как безумный, не понимая, что из этого лабиринта нельзя выйти живым.. И потому хорошо, осень, что мы расстались, иначе дело дошло бы до взаимного убийства или самоубийства: ты делала меня счастливым, но я не способен приносить счастье, и знаю это. И зачем делиться собственным адом с существом столь невинным, как ты? Ты убежала от меня, и это было бегство от убийцы.. Видишь, осень, дьявол существует – я чувствую его присутствие; есть миг, когда я ощущаю себя человеком, которому «лучше бы не родиться». Но Христос милостив: если бы я держался за Него!
Вряд ли ты это прочтешь, осень, – ведь это было бы равносильно общению с потусторонним миром, хотя очень редко бывает и так..  Но знай: я нарисовал тебя, я создал образ, который не был тобой, и вот теперь живу с ним, а реальная ты где-то в другом месте, и являешься другому. Тот образ со мной, и он не уйдет из меня, и он мстит мне, он накрывает меня мраком несуществования, скрывая тебя настоящую.. Я ложусь на упавшие листья, и смотрю вверх, вспоминая, как когда-то причащался твоей лимонной крови, и это воскрешало меня; но ныне воскресают только грезы, и в их душном тумане я могу лишь метаться и бить себя по голове.. Знаешь, осень, вчера мой ребенок сказал мне: папа, ну что ты плачешь, у тебя вот и слезы в глазах, - мужчины не плачут! Наверно, хотя Христос, Муж Скорбей, прослезился над гробом Лазаря; я лежу на этих листьях, скрюченных как не родившиеся дети, и хочу видеть небо, - небо, под которым можно быть счастливым; но оно отсутствует.. вижу только, как на ветке висит что-то большое и серое, похожее на осиное гнездо; оно покрыто отвратительной слизью, и из него вылезают какие-то насекомые; и тут я понимаю, что это – моя душа, полная скверных помыслов..
Вчера вечером, осень, вдруг пошел дождь, такой обильный, а я еще шел без зонта, - будто переходил море. Неужели я перешел через свое «красное море», осень, и теперь свободен от твоего рабства? И еще мне вспомнились слова из «Петербургской свадьбы» Башлачева: поправ сухой закон, дождь в мраморную чашу льет черный и густой осенний самогон; все так, осень, все так: у нас была свадьба, которой никогда не было, и потому она оказалась свадьбой с ничто, а это и называется смертью; ты была теплой в этот раз и без дождей, но вот теперь – сухой закон нарушен, и ты обернулась ко мне холодной стороной.. А в груди у меня болит, как будто кто-то внутри решил разжечь костер, чтобы согреться ночью; ему там тепло, а мне холодно; я бы хотел сгореть в твоем пожаре, осень, но наступило время, когда я не могу ничего зажечь, и мир намок и не горит, и не пройти со свечой по кладбищу, и постоянно натыкаешься на могилы наших встреч в темноте.. Прости, осень, я так люблю жаловаться, и тебе уже давно надоели эти стенания неврастеника..
И последнее, осень: тебе ведь известно, как я люблю писать постскриптумы, и говорить тогда, когда говорить не стоит, ибо все цепи разорваны. Лучше бы я замолчал! После того дождя я пришел домой, вышел из дверей лифта, и увидел.. котенка! Он явно был чей-то (да и как он попал на третий этаж, через кодовую дверь). Грязно-серый, с небольшой чернотой. Котенок. Он побежал за мной, и даже хотел проскользнуть в квартиру, но я его не пустил – а если хозяева будут искать? Он мяукал, но потом, судя по звукам, его кто-то все-таки нашел. За все время проживания в этом доме я не видел в подъезде котят.. Ты знаешь, осень, я не суеверный человек, но здесь у меня было очень странное ощущение. То нам с тобой являлись белочки, то я целый месяц их не видел, а теперь вот этот котенок.. И я подумал, что этот котенок – ты. Как последний привет. Конечно, я невероятно глуп. А потом я решил, что, может быть, этот котенок – я? И я не пустил себя в свою квартиру, и оставил себя за дверью? Ты же знаешь, как я страдаю словоблудием..
Ты была благословлением, посланным с небес, а теперь ты проклятие; нет, ты ни в чем не виновата, ты и не можешь быть в чем-то виновата, как ангел из рая; я проклял себя сам, своим воображением, и попытками следовать ему.. Ты ведь никого не проклинала, ты и слова такого не знаешь; а я пал жертвой собственных слов, и завален их руинами, ибо дом этот задрожал и падение его было великое.. Ну вот и все. Хватит слов. Прощай осень, и да помилует тебя Бог! И всех нас..