Пленница-царица. 7 гл

* Лирический эпилог *

По возвращении в Фемискиру образ жизни Аспасии разительно изменился. Прежде всего, пришлось переехать в царский дворец, заняться обустройством его палат на свой лад. Разумеется, текущие дела потребовали полного внимания, благо почти весь штат советниц остался, и отнесся к правительнице вполне лояльно. Ипполита получила повышение по службе, став начальницей личной охраны царицы (Гаруна вернулась в храмовую стражу). Появилось много новых лиц, желающих приблизиться, либо укрепить существующее положение при дворе, со всеми надо было обойтись разумно, не потакая, но и не обижая понапрасну.

Рабочий день Аспасии начинался, как у всех, с удара утреннего гонга, а заканчивался порой за полночь. Явились первые посольства из-за рубежа, неизвестно как, но оперативно проведавшие о смене власти в Амазонии. Подносили дары один богаче другого. Но особенно позабавили царицу представители Пантикапея, важные государственные мужи, почтительно склонившие головы пред нею, возлежащей на тронном ложе. Узнал кто-нибудь из них бывшую храмовую послушницу, посланную ими же в неведомые варварские земли? Впрочем, иначе не было бы этого дворца, и всего прочего, что случилось с ней всего за неполный месяц. Великая Афродита ведёт нас по жизни, а мойры плетут свой клубок...

Лишь одно огорчало Аспасию — видеться с Электрой удавалось гораздо реже, чем прежде. Это было объяснимо, так как служебные обязанности столь высокопоставленных лиц, как они, почти не стыковались, а личного времени оставалось крайне мало. К тому же вечное присутствие окружения выхолащивало любое общение до уровня светского этикета. А когда наконец-то прибыла из дальнего похода основная армия, вовсе наступил цейтнот.

Царице пришлось покинуть столицу, чтобы находиться в разбитом неподалёку военном лагере. Одно принятие присяги затянулось на неделю, затем смотры, церемониальные мероприятия, богослужения. Ещё участие в массовой охоте, проведённой в Меотийских плавнях. В общем, без малого месяц Аспасия пропадала (как ей казалось) у Аида на куличиках, и вернулась лишь в начале осени.

Ещё сиял жарким блеском Феб-солнце, и вода в реке манила прохладными струями, но уже подрос молодняк в птичьих стаях, собравшихся на зимовку в южные страны. Начали желтеть склоны далёких гор, обещая скоро почернеть, а потом одеться белым. Царица покрылась загаром, как у медной статуи, можно сказать, возмужала, что в глазах амазонок не являлось недостатком. Обрела уверенность в себе и командный голос (чуть с хрипотцой). Да гречанка ли она по рождению, или всегда обитала в местных степях?

Первым делом царица наведалась в храм, принести благодарственную жертву Астарте-Афродите, но главной целью было встретиться с Электрой. Но против ожидания верховной жрицы нигде не было, а когда Аспасия спросила одну из жриц, её провели в главную залу, где представили совершенно другую женщину. Как выяснилось, Электра на днях сложила с себя сан и все обеты, передав преемнице, и покинула храм. Возможно, находится в своём жилище, что расположено на той стороне протоки. Переправившись на удачно подвернувшейся лодке, царица быстро нашла указанный шатёр. И к удивлению обнаружила на входе Гаруну, ответившую на приветствие в привычной почтительно-ироничной манере, а на вопрос об Электре пожавшей плечами:

— Её здесь нет.
— А где же она?
— Уехала.
— Куда, если не секрет?
— Для тебя не секрет, сама знаешь...
— Ну, видимо, в Астартос?
— Как быстро ты догадалась, настоящая царица!
— Гаруна, пожалуйста, прекрати ёрничать! Ты точно знаешь?
— Точнее не бывает, я сама её туда отвезла третьего дня.
— А когда она собирается вернуться?
— То мне не ведомо. Электра взяла с собой почтовых голубей. Когда возникнет нужда, отправит послание.
— Что ж, тогда отвези меня туда, я прикажу выделить колесницу.
— Я больше не служу, уволилась вместе с госпожой...
— Тогда прошу тебя, Гаруна, помочь мне! Ну, пожалуйста,!..

Воительница вновь пожала плечами, но во взгляде её сквозило добродушие:

— Ладно... Мне всё равно надо отвезти ей пару мехов Понтийского вина. Прихвачу тебя заодно...

Примерно через час колесница с Гаруной и Аспасией, в сопровождении Ипполиты верхом (настояла-таки), уже мчалась известным маршрутом по бескрайней степи. Царицу подгоняло не только желание увидеться с приятной сердцу особой, но желание разрешить вопрос, почему та решилась на столь кардинальную перемену в жизни? Иногда Аспасии казалось, что она знает ответ, вернее, догадывается, но это было так странно и даже пугающе, хотя приятно, как впервые пробуемое блюдо, чудесного запаха и вида, но неизвестное на вкус. Ещё хотелось вновь оказаться в укромном, уютном месте, сбросить ненадолго груз навалившейся власти.

Она вглядывалась в даль, пытаясь сличить скупые черты местности с сохранившимися в памяти, но всякий раз обманывалась. Приметы амазонских просторов смешались безнадёжно, что неудивительно для без году неделя степнячки (но о чём она предпочитала помалкивать). Лишь появление полосы густой растительности, сопровождаемое нарастающим гулом падающей воды, указало на близость Аидова колодца. Аспасией овладела причуда станцевать от радости прямо в повозке, но чувство царского достоинства удержало от детской выходки.

Гаруна, как и в прошлый раз, замедлила езду шагов за сто до конечной точки. Остановилась. По каким-то одной ей ведомым признакам определила — Электра здесь. Осмотревшись, и Аспасия узнала место. Можно идти. Ипполита взвалила оба бурдюка на плечи, Гаруна осталась с лошадьми. Царица двинулась вперёд, держа в руке обнажённый меч, с трудом продралась сквозь заросли. Как могла придерживала особо колючие ветви, чтобы облегчить движение за собой. Спустились ко входу в пещеру, задержавшись на минуту, чтобы вновь полюбоваться видом. Астартос того стоит!

Решётка на замке, но заперто изнутри. Не беда, ведь имеется второй ключ! Ипполита опустила ношу на пол, в глазах вопрос: что дальше? Аспасия, улыбаясь, благодарит: "Всё, больше ничего! Подождите на верху с час, потом уезжайте. Пришлём голубя, сообщить что и когда. А пока у меня короткий отпуск. Не тревожить по пустякам!"

Царица замкнула вход, осторожно направилась вглубь подземелья. Ощущение, словно вернулась под родной кров (которого никогда прежде не было), столько хорошего тут пережито! Но как ещё Электра встретит? Вдруг не обрадуется? Мало ли чем вызван по сути побег, может, обида?

Сошла на нижний ярус, окликнула, предвкушая и тревожась. Никто (а кому ещё быть, кроме неё?) не отозвался. Но явственный запах дыма от очага, продукты на столе, значит, недавно готовили. Аспасия проникла  в следующий грот. Пусто и там. Впрочем, обитаемость на лицо. Свежезастеленное ложе, открытые сундуки со следами переборки содержимого, распечатанная амфора (видимо, с вином), килик на столе заполнен наполовину. Рядом надкушенное яблоко, ещё не успело потемнеть. Аспасия взяла плод в руку, поднесла ко рту, и не кусая, приложила к губам. Кажется, сладкая мякоть ещё хранит тепло вкусившей. Её верхняя одежда аккуратно сложена на стуле-клисмосе подле входа. Нетрудно догадаться, что Электра наслаждается неиссякаемым даром богов — подземным водопадом, жемчужиной Астартоса.

Недавняя пленница, ставшая царицей проходит сводчатым коридором, минуя нишу с зашторенным зеркалом, с замиранием сердца появляется между природных колонн купальни. Так и есть, перед ней восхитительное зрелище: нагая женская фигура в блещущих суматошных струях воды, падающих словно с неба. Видимо, только что вошла в них, потому что не плещется, не трёт себя губкой —  просто стоит, опёршись руками на гладкую каменную стену, внимающая упругой стихии.  Аспасия некоторое время любуется открывшейся картиной, затем начинает снимать  дорожные покровы: плотный шерстяной плащ, ионийский хитон, распускает ремешки сандалий. Переступает через образовавшийся холмик, следует мягкими шагами по галечному пляжу. Шум воды заглушает хруст, но что-то выдаёт пришедшую. Электра оборачивается, и радость-испуг вспышкой отражаются на её лице. Она устремляется навстречу, но тут же застывает, прижав ладони к лицу. Невозможно сыграть этот фонтан эмоций, только разделить. Аспасия цветёт улыбкой и сбегает в бурлящую чашу, протягивает руки. Она счастлива, потому что ей рады, и надежды оправдались. Она у себя дома, потому что её тут ждут...

Они обнимаются... Пусть не как пылкие любовники, но трепетно и нежно, едва сдерживая слёзы. Ни слова не говоря, Электра увлекает подругу в створ водопада, и начинает шутливо тузить, растирать члены и хрящики, снова обнимать и целовать между делом. Аспасия отвечает тем же, пару раз едва не захлёбывается, прижатая под водой, но всё это смешно, безоблачно, словно забавы наяд. Вспомнили про мыло, потрудились изрядно друг над дружкой, ни одного шанса грязи не оставили, и наконец едва выползли на берег, запыхавшиеся. Аспасия раскинулась в образе морской звезды прямо на камешках. Электра присела рядом, поглядывала, улыбаясь.

Тут пришло на ум царице, что внешний вид её несколько утратил недавний лоск, запущенный в заботах походной жизни. Неплохо бы подновить, но кто поможет бедной правительнице? С хитрой миной предвкушаемого удовольствия бывшая верховная жрица удаляется, чтобы вернуться с тем самым набором, что уже наводил однажды порядок в девственных кущах. Но на этот раз никакого страха, чистое (в прямом смысле) блаженство!

Аспасию волнуют влажные мазки пенной кисточки, проходящей самый чувствительные места, затем отточенные движения лезвием, скорее ласкающие кожу, чем режущие излишнюю поросль. Доверчивая открытость сродни готовности отдаться настойчивой страсти. Умелые руки Электры, сами того не желая, или не желая сознательно, воздействуют на сотни нервных точек на теле распростёртой девы, тем самым будто управляют волнами её чувств, накатывающих на покорный берег. Но и сама волшебная цирюльница, сколь ни опытна женской сутью, полна волнения. И под самый конец остросюжетного действа это сказалось. Проходя лезвием вдоль нежно-розовой складки, чтобы снять забытый волосок, рука необъяснимо дрогнула, и допустила крохотный порез. Царица чуть вздрогнула, скорее от неожиданности, чем испытав боль. Электра застыла на миг, взирая на багровую черту, столь неуместную на гладкой, словно мраморной коже. Затем припала к ней губами, чтобы остановить кровь, и утешить пострадавшую. Аспасия ахнула про себя, ощутив интимное прикосновение, и приливший жар во всех членах, и сладкое головокружение. Бессознательным движением она протянула руку и запустила пальцы в непросохшие каштановые пряди, то ли удерживая от дальнейшего, не то умоляя продолжить смелее. В памяти царицы пронеслись откровенные рисунки со стен храмового лаконикума, из эротических свитков Астартоса, сливаясь в радужный калейдоскоп. Именно такие сцены там встречались, и славились, как угодные великой богине. Что же, пришёл час принести Афродите настоящую, безусловную жертву, подношение любовной близости?

Но Электра уже разомкнула живую дугу исцеляющих губ и страждущего от избытка ощущений тела. Рана, пусть символическая, тщательно зализана, угрозы жизни нет. Аспасия немного сожалеюще улыбается ей:

— Твоя заботливость не знает границ, госпожа!

— Не называй меня так, кто из нас царица амазонок?

— Ты царица моей души, если не богиня!

— Смертным ли тягаться с небожителями? Хочу остаться близкой тебе, большего не прошу у судьбы... — женщина подхватила пушистое покрывало, свёрнутое на лежанке, протянула Аспасии. — Не лежи на камнях, осень наступила, к вечеру прохладно... Омойся, вытрись, и пошли в грот.

Что-то новое, необъяснимо странное и томительное было во всём. То, как двигалась и говорила Электра, окружающая реальность, видимая словно сквозь кристалл, собственные ощущения, мысли, слова... Аспасия страшилась сделать шаг вперёд, хотя желала бы обнять целый мир.

Они, вдруг смутившись друг друга, молча высушили волосы, задержавшись у зеркала и расчесав их, наскоро уложили греческими буклями. Оказавшись в зале, разделились. Электра мигом накинула приготовленную тунику, белоснежную, тонкого индийского виссона, скрепила парой золотых булавок, затем прошла к столу, хлопоча насчёт трапезы. Царица задержалась у ларей, перебирая богатый гардероб, при этом больше поглядывая на стройную женственную фигуру подруги, белеющую в наступающих сумерках подобно мраморной статуе.

Последний луч солнца, скользя по стене, высветил изображение другой царицы, Медеи, столь же молодой и трепетной, так же мечтавшей о счастье (обретшей ли его?). Нагая дева посреди степи, взнуздавшая горячего скакуна, но покорная чарам беспощадной Афродиты. Кто может им противостоять, смертный ли, олимпиец? Если спадёт волшебный пояс, сладкая участь постигнет всех, и нет исключения. Просить пощады жаждущему погибели? Пуще, пуще огня в стрелах Эрота, чтоб запылало сердце, как Фаросский маяк в полночной бездне!..

Аспасия так и не сыскала подходящей одежды (искала ли?). Бесшумными шагами пересекла грот, встала за спиной Электры, ощущая запах её влажноватых волос и лилейной кожи. Спросила, понизив голос, будто опасаясь разбудить спящего:

— Почему ты бросила всё? Должность, обеты, сан?

Электра не обернулась, но так же подняла взгляд на фреску. Увидела бывшую возлюбленную? Начала отвечать столь же тихо:

— Когда я слушала признания безумной Иссы, конечно, вздорные, то вдруг ощутила, что в них есть доля правды. Возможно, даже, слишком большая, чтобы отмахнуться от неё. Я действительно допустила в сердце страсть, увлекающую от служения Астарте. Человек во мне победил божество. Попытки отвлечься, победить напасть ни к чему не приводили. Чувство только усиливалось. И однажды я поняла, что не могу больше бороться. И оскорблять храм служением личной страсти тоже не хотела. Поэтому решилась на то, что совершила. И не жалею об этом...

— Я тоже не жалею, даже больше, рада этому... Потому что... — вместо того, чтобы пытаться объяснить мысли, неясные самой, Аспасия приблизилась вплотную к этой женщине, что стояла перед ней спиной, и прижалась всем телом, повинуясь властному желанию. Электра ощутимо вздрогнула, задышала труднее. Пальцы юной девушки сами собой нащупали фибулы на виссоне, и он потёк вниз с гладкой, отнюдь не мраморной плоти. Слияние усилилось, показалось, что впадины и выемки двух тел нашли друг друга, совпали, как части расколотой прежде, но восстановленной чаши...

Губы соединились с губами, языки вкусили общее нёбо, ветви рук переплелись теснее сетей Гефеста, уловившего неверную супругу. Лишь шаг, и царское ложе приняло их, сделавшись брачным. Деликатное солнце покинуло обитель, зашторив оконце, и лишь волшебные стоны любви неслись во мраке, подобные искрам жаркого костра.

— Скажи мне ещё, и повторяй всю жизнь, моя царица...

— Я люблю тебя, Электра! Люблю, люблю, люблю!..