Во вступлении к киносценарию «Зараза» я упоминал о случайной встрече с компанией творческих личностей, которые сообща, при моём живейшем участии, состряпали два угарных сюжета. Первым был, собственно, «Зараза», а вот и второй.
Нет нужды в очередной раз напоминать, что я не мастак писать сценарии и делаю это скорее в виде исключения и совсем не так, как следовало бы делать. Однако ж делаю, как могу. Лукьяненко, к примеру, пишет сценарии так же…
Здесь необходимо коротко высказаться насчёт непростой и неоднозначной темы терроризма. На первый взгляд, легкомыслие и ироничность тут недопустимы и я, безусловно, уважаю это мнение, но не разделяю его. Как по мне, над терроризмом можно и нужно смеяться. Страх, печаль, дрожь в коленках, кислые лица - это как раз то, чего ждёт от нас терроризм. Он хочет видеть нас в плохом настроении, в депрессии, в тревоге. Когда он добивается своего, он побеждает и становится сильнее, а я не думаю, что должен помогать ему побеждать и становиться сильнее. Наоборот. Если встречать терроризм шутками и смехом, глумлением и издёвкой, если угорать и сочинять про него всякое непотребство, терроризм не добьётся своей цели и будет выглядеть как обоссанный. Убеждён, для этого сгодятся любые средства. Разумеется, я никому своей точки зрения не навязываю…
Под бодрый сёрф-рок (на усмотрение композитора) идут начальные титры. Перед зрителем чередуются панорамные виды московских улиц, запруженных толпами пешеходов (в различных ракурсах), битком набитые пассажирами станции и переходы метро, задумчивые и внимательные полицейские, проносящиеся по путям составы, петляющие по проспектам и улицам потоки машин, брито-стриженные братки, что-то обсуждающие возле своих иномарок, гастарбайтеры на дорожных и строительных работах, приезжие со здоровенными баулами, киоски с уличной едой, откуда выглядывают приветливые кавказские лица, длинноногие девицы в лёгких летних платьицах, пожилые пенсионеры, неторопливо бредущие куда-то с тележками…
Чем дальше, тем больше внимания уделяется метро, как бы намекая зрителю, что основная часть сюжета будет разворачиваться именно там. Час пик. Вверх и вниз движутся заполненные людьми эскалаторы, пассажиры проходят туда-сюда сквозь турникеты и рамки металлоискателей, стихийные торговцы расставляют коробки и ящики в переходах и раскладывают на них нехитрый товар. Что-то наяривают уличные музыканты, перед которыми неизменно толпятся стайки зевак. Одни пассажиры покидают вагоны, другие в них заходят. Обязательно показать крупным планом беременную женщину или немощную старушку, которым никто не уступает места – в качестве демонстрации упадка столичных нравов.
Это как бы экспозиция, за которой следует первая сцена.
В кадре фасад здания ***ого суда. Проходит слушание по делу Деда Ахмеда, известного преступного авторитета, возглавляющего ***скую ОПГ. Обвиняемый скромно сидит на скамье подсудимых в дешёвеньком спортивном костюме. Это благообразный пожилой человек с кротким взором, в ком ни за что не заподозришь лидера самой опасной в стране ОПГ. Грозный вожак сколотил банду ещё в начале девяностых, сколотил целиком из своих соплеменников, которые, как и все восточные народы, настолько любят свою родину, что создают ОПГ не по месту рождения, а уезжают ради этого на чужбину. Впрочем, довольно об этом, ведь преступность, как известно, «не знает национальности»…
Зал набит до отказа - журналистами, родственниками и друзьями Деда Ахмеда, а также родственниками и друзьями потерпевшей стороны. Поддержать главу ОПГ пришли почему-то в основном ожиревшие тётки с заплаканными глазами и раскабаневшие мужики со зверскими бородатыми рожами, чьи глаза под монобровью пылают гневом и надеждой.
Присяжные сидят с каменными лицами. Это граждане уныло-серого, невзрачного вида, избегающие смотреть на представителей потерпевшей стороны.
Судья стучит молотком и, ознакомившись с вердиктом присяжных, объявляет Деда Ахмеда невиновным в инкриминируемых ему преступлениях. Заплаканные тётки и зверские бородачи радостно обнимаются и поздравляют друг друга. Соплищев, дорогостоящий адвокат Деда Ахмеда в костюме от Роберто Кавалли, торжественно пожимает своему подзащитному руку и помогает ему покинуть скамью подсудимых.
С потерпевшей стороны вскакивает какой-то расхристанный мужичонка и остервенело орёт на весь зал:
- Да как же невиновен-то, а? Как невиновен? Это ж Дед Ахмед, вор и убийца! У него ж руки по самую сраку в крови! Твари вы продажные! Что, купил он вас, да, купил с потрохами? Скольких он ещё убить и ограбить должен, чтобы вы наконец почесались и в тюрягу его упекли? Проститутки вы конченые, а не суд! Шлюхи подзаборные!
Присяжные стыдливо опускают глаза и отводят взгляды. По знаку судьи приставы хватают мужичонку и выводят из зала. Оператор должен показать крупным планом довольное лицо Соплищева, как бы намекая зрителю, что тот сейчас узнает кое-что об этом персонаже.
Флэшбек адвоката. В элитной конторе «Лямкин, Клямкинд, Блямкиндт и партнёры» босс Соплищева Лямкин говорит ему:
- Если сумеешь отмазать Деда Ахмеда, считай себя богом адвокатуры. Тебе тогда будет подвластно всё…
И вот он сумел и отмазал, значит теперь он бог адвокатуры и ему подвластно всё. Как и всякий добропорядочный адвокат, Соплищев максимально абстрагирован от проблем людей, пострадавших от ОПГ Деда Ахмеда. Как говорится, ничего личного… (Режиссёру подумать, как лучше раскрыть для зрителей эту грань души Соплищева.)
После объявления вердикта суда и выкриков мужичонки весь зал встаёт на уши. Зверские бородачи выкрикивают какие-то угрозы потерпевшей стороне, журналисты заваливают судью, обвинителя, присяжных и Деда Ахмеда вопросами. (В качестве музыкального фона можно пустить что-нибудь задорно-народное, кавказское, типа лезгинки, только не лезгинку, потому что это слишком банально.)
Дед Ахмед пожимает всем руки, со всеми обнимается. Родственники и шестёрки из ОПГ окружают их с Соплищевым плотной толпой и провожают к выходу из зала суда.
Затемнение. Следующая сцена.
Битком набитый вагон метро. Состав трясётся в тоннеле. Какая это именно ветка - на усмотрение режиссёра, детали неважны. В вагоне так жарко и душно, что даже стёкла запотели. Стоящие пассажиры от изнеможения буквально висят на поручнях, сидящие уткнулись в смартфоны, планшеты и электронные читалки. (Типажи в массовке и в эпизодических ролях на усмотрение режиссёра и ответственных за кастинг.)
Голос объявляет станцию и напоминает пассажирам, что в случае обнаружения бесхозных вещей нужно, не трогая их руками, сообщить машинисту. Оператор должен показать крупным планом несколько смартфонов и планшетов: их владельцы просматривают онлайн-заметки, посты и репортажи о недавних терактах в метро, в которых было очень-очень много жертв (имеются в виду, конечно же, вымышленные теракты - так нужно для сюжета).
Когда голос напоминает пассажирам о подозрительных вещах и лицах, люди невольно испытывают беспокойство и тревожно озираются по сторонам, причина чего теперь ясна - у всех в памяти недавние взрывы.
Состав подъезжает к станции и почти две трети пассажиров покидает вагон. С платформы заходит всего человека два, так что вагон становится полупустым. У дверей с противоположной стороны, где раньше толпился народ, остаётся одинокая бесхозная сумка-тележка, с какими обычно ходят пенсионеры.
Ближайший к ней пассажир в больших очках, клетчатой рубашке с коротким рукавом и в светлых льняных брюках, похожий на гайдаевского Шурика, беспокойно озирается.
- Простите, это не ваша тележка? - обращается он к своему соседу, обладателю пышной кудрявой шевелюры и тщательно ухоженной бородки.
Тот отрицательно мотает вихрами.
- Ваша тележка? - спрашивает Шурик у немолодой дамы напротив.
- Нет, - отвечает та, обмахивая себя веером.
- Граждане, чья тележка? - громко вопрошает Шурик у всего вагона и не получив ответа, торопливо вскакивает и убегает в другой конец.
Следом за ним поспешно семенит на высоких каблуках молодая мамаша и тянет за собой карапуза:
- Скорей, скорей, Кирюша! Вдруг там бомба!
Срабатывает эффект толпы и вот уже, пихая друг друга, все пассажиры из одного конца вагона мчатся в другой. На своём месте остаётся сидеть лишь неприметный и невзрачный дедок (внешность на усмотрение режиссёра и ответственных за кастинг).
Состав подъезжает к следующей станции. Дедок как ни в чём не бывало встаёт, берёт тележку и готовится к выходу. Толпа в противоположном конце вагона издаёт коллективный вздох облегчения и возвращается на свои места.
- Твоя что ль телега, дед? - выговаривает пенсионеру Шурик. - Чего тогда молчал?
- А? - подслеповато щурится на него глухой как пень старик.
Молодая мамаша тянет карапуза обратно:
- Скорей, скорей, Кирюша, а то сейчас будет столько народу, что не сядем!
- Вот же дурак, напугал! - недовольно говорит немолодая дама, возвращаясь на прежнее место и разворачивая веер. - Ты чего телегу тут бросил, а сам вон куда сел?
- В сраку пошла, жаба старая! - хрипло каркает дед и выходит на станции, оставив даму сидеть с раскрытым в изумлении ртом.
- Козёл вонючий! - бормочет шевелюра с бородкой.
Станция на сей раз с пересадкой, поэтому в вагон набивается толпа народу. Полуголые, по-летнему, телеса обливаются потом от жары и духоты. Немолодая дама усиленно обмахивается веером. Молодая мамаша точно так же обмахивает себя и Кирюшу тонкой детской книжкой большого формата. Разомлевший от жары и духоты карапуз не капризничает и не идиотничает, не дурачится, сидит тихо. Кондиционер в вагоне не работает.
Среди вошедших выделяется один тип с рослой фигурой, на которого все волей-неволей таращатся, ибо он, как чеховский человек в футляре, одет с очевидным избытком, не по погоде. На нём армейские камуфляжные штаны, крепкие ботинки с высокой шнуровкой и толстовка с надвинутым до самых глаз капюшоном. За спиной у амбала висит видавший виды рюкзак, потёртый и поношенный.
Здоровяка зовут Гошей, однако, люди пялятся на Гошу не столько из-за неуместной в летнюю жару одежды, сколько из-за массивной маски, закрывающей всю нижнюю часть лица, от носа и чуть ли не до самого кадыка. И это не обычная медицинская одно- или многоразовая маска, это внушительная хреновина из пластика и металла, которой не побрезговал бы Дарт Вейдер (детали на усмотрение дизайнера). Оператор должен взять лицо Гоши крупным планом, как бы намекая зрителю, что тот сейчас кое-что узнает об этом персонаже.
Флэшбек Гоши. Самый разгар военной операции ВСУ против Донбасса. Повсюду слышна стрельба, свистят и рикошетят пули, ухают взрывы гранат и снарядов. Где-то по кому-то колошматят миномёты и гаубицы, лязгают гусеницы танков. Всё затянуто густым дымом от взрывов и пожаров. Типичная картина боевых действий.
Группа вооружённых людей в камуфляже без опознавательных знаков пробирается куда-то среди развалин короткими перебежками, то и дело пригибаясь и отстреливаясь. В кого они стреляют, за дымом не видно. Над их головами с рёвом проносятся самолёты и вертолёты, поливая кого-то из пулемётов и шмаляя ракетами «воздух-земля». Музыкальный фон на усмотрение композитора.
Один из бойцов - Гоша - приседает за бетонным обломком раскуроченного снарядами дома, но, видимо, недостаточно проворно. Рядом бабахает взрыв и зритель видит в режиме слоумо (использовать компьютерную графику) как из огненной вспышки во все стороны разлетаются клубы дыма, частицы почвы и осколки. Два осколка летят параллельно друг другу - в сторону Гоши. Один начисто сносит ему верхюю челюсть, другой нижнюю. Голова дёргается, из неё вылетают брызги крови, раздробленные зубы, костная крошка и ошмётки кожи со щёк и с подбородка. Язык удачно попадает в зазор между осколками и остаётся цел.
Следующий флэшбек. Гоша у себя дома, стоит в одних трусах перед зеркалом в ванной. В зеркале отражается лицо чудовища (использовать компьютерную графику), по сравнению с которым Гуинплен Виктора Гюго - писаный красавец. Нижней части лица практически нет, от носа и до горла всё скошено и в этом болезненно-красном зеве нелепой блямбой трепыхается сухой и шершавый язык.
Покалеченный Гоша смотрит на себя в зеркало, берёт с тумбочки специальную маску (подробности её возникновения неважны) и прилаживает себе на лицо, закрепляя на затылке тонкими ремешками. Музыкальный фон на усмотрение композитора; желательно что-нибудь такое, что вызвало бы в зрителе сострадательные эмоции.
Несколько мгновений Гоша смотрит на себя и с силой бьёт зеркало кулаком. В раковину со звоном сыпятся осколки, по белоснежной фаянсовой поверхности катятся капельки крови, оставляя алые следы…
Затемнение. Следующая сцена.
Снова метро, та же самая ветка, но состав, идущий в противоположном направлении. Народу в вагоне не так много, есть свободные места. В кадре небрежно развалившийся гастарбайтер-узбек. Это Рустам. Его профессия значения не имеет.
В покачивающемся вагоне Рустама клонит в сон и он дремлет. Оператор должен показать его лицо крупным планом, как бы намекая зрителю, что тот сейчас узнает кое-что об этом персонаже.
Флэшбек или же сон Рустама. Больше всего на свете он любит мёд. Это можно проиллюстрировать баночками мёда, проносящимися перед его мысленным взором и, соответственно, перед зрителем. Маленькие банки, большие банки, прозрачные, непрозрачные, круглые, прямоугольные, с этикетками, без этикеток, мёд отечественный, мёд импортный, банки, бочки, жбаны… Бесконечная вереница.
Сколько Рустам себя помнит, он всю жизнь был готов уплетать мёд ложками и килограммами. Он вспоминает себя (или видит во сне) маленьким ребёнком в ауле у дедушки. Лето, жара, солнцепёк. Вокруг дедушкиного дома раскинулся цветущий сад, рядом с которым шумит арык с прозрачной водой. Порхают бабочки, жужжат пчёлы. Чуть поодаль стоят ульи, много ульев. Мёд у дедушки свой, густой, сладкий, прозрачный как слеза. Чтобы подчеркнуть его восхитительность, можно подсветить мёд с противоположной стороны (или использовать компьютерную графику), дабы густая субстанция сияла, искрилась и переливалась золотисто-янтарным оттенком.
В конце дня, когда солнце опускается и становится чуть прохладнее, вся семья рассаживается в саду, вокруг большого стола под раскидистой яблоней - пить чай. Стол заставлен сладостями и выпечкой, курится паром большой фарфоровый чайник с ярким цветочным рисунком. Во главе стола сидит дедушка в своей неизменной тюбетейке и полосатом ватном халате. Рустам - маленький мальчик в шортах и майке. Перед ним расписанная узорами пиала. Сухими старческими руками дедушка наливает в пиалу горячий чай и протягивает Рустаму, после чего двигает к нему большое блюдце с мёдом. Рустам запускает было в мёд пальцы, но дедушка строго качает головой и протягивает ему чайную ложку. Сердить дедушку Рустам боится, поэтому нехотя берёт ложку, ведь кушать мёд руками ему гораздо интересней. (Музыкальный фон на усмотрение композитора; можно что-нибудь восточное.)
Следующий флэшбек или сон. Рустам чуть взрослее, пробирается на кухню. Дедушка смотрит в комнате телевизор, какую-то передачу, где крутят старых советских юмористов, которых дедушка так же обожает, как Рустам обожает мёд. Дедушкин дом обставлен совсем просто, как может быть обставлен дом не самой богатой семьи в далёком ауле. Поглаживая бороду, дедушка тихонько посмеивается над шутками, которые когда-то помнила наизусть вся страна.
Тихо-тихо, стараясь не издавать шума, Рустам двигает табуретку к буфету, на верхней полке которого стоит початая банка мёда. Достав банку, он запускает в неё пальцы. «Вкус спесифисьсьський!» - говорит в телевизоре Аркадий Райкин и Рустам с ним полностью согласен, хотя та фраза сказана не про мёд. Он наслаждается лакомством до тех пор, пока в дверях кухни не появляется бабушка. После этого дед, сердитый не столько из-за мёда, сколько из-за того, что пришлось оторваться от телевизора, больно лупит Рустама ремнём…
Следующий флэшбек или сон. Рустам сбегает со школьных занятий, чтобы на карманные деньги купить себе на рынке баночку мёда. Классный руководитель звонит его родителям и отец больно дерёт Рустама за ухо, отвешивает ему подзатыльники и хватается за ремень…
Следующий сон-флэшбек. Рустам уже подросток. Ему нравится одна девочка, Гульнара, и он тайком встречается с ней на берегу арыка. Гульнара - такая же любительница мёда. Она приносит на каждое свидание небольшую баночку, которую они на пару с Рустамом уминают, сидя в обнимку у прохладной воды. Заработав первые деньги, Рустам выплачивает отцу Гульнары калым и женится на ней. (В качестве музыкального фона пустить что-нибудь романтическое, только не свадебный марш Мендельсона, это банально.)
Наконец последний сон-флэшбек. Текущий день. Какая-то пыльная и грязная территория, окружённая забором - то ли автобаза, то ли стройка, значения не имеет. Туда-сюда снуют и пылят машины. Пузатый человек в белой рубашке и оранжевой каске орёт на Рустама и отчаянно жестикулирует. По жестикуляции и покрасневшему лицу зритель должен понять, что это начальник и что Рустам ему чем-то не угодил. Начальник толкает Рустама и показывает ему рукой на ворота. Это значит, что Рустам уволен. С горя он идёт на ближайший рынок, покупает здоровенный жбан мёда и весь его съедает, запивая «Ред Буллом». На жаре и солнцепёке его развозит. Рустам спускается в метро, но там тоже жарко и душно. Теперь зрителю должно быть понятно, почему Рустам в вагоне задремал.
Состав подъезжает к станции, в вагон заходят люди и занимают свободные места. Люди брезгуют подсаживаться к гастарбайтеру, от которого несёт «Ред Буллом», так что соседнее место остаётся свободным. Последней в вагон впархивает молодая и привлекательная женщина в деловом костюме, с лёгкой бледностью на лице, несмотря на жару. Это Оксана. Оглядевшись, Оксана с усилием подавляет брезгливость и усаживается возле Рустама. Оператор должен взять её лицо крупным планом, как бы намекая зрителю, что тот сейчас узнает кое-что об этом персонаже.
Флэшбек Оксаны. Текущий день. Типичное офисное здание, столы, компьютеры, перегородки. Оксана стоит у принтера и вынимает отпечатанные листы. К ней сзади тихонько подкрадывается вальяжный мужчина.
- Ок-са-ноч-ка! - игриво произносит он по слогам, одновременно оглядываясь, не смотрит ли кто, и хватает женщину одной рукой за грудь, а другой за задницу.
Оксана роняет листы и с разворота отвешивает нахалу смачную оплеуху. Затем под музыкальный фон (на усмотрение композитора) повторяется та же сцена, что и с Рустамом. Нахал, распустивший руки, оказывается начальником, он орёт на Оксану, активно жестикулирует и в конце концов показывает ей на дверь. Женщина уволена.
Сидя в вагоне, Оксана достаёт смартфон, заходит в интернет и набирает в гугле: «поиск работы».
Затемнение. Следующая сцена.
В кадре дорогущий московский ресторан с живой музыкой (детали не важны). ОПГ Деда Ахмеда празднует выигранный суд. Столы заставлены едой и бутылками. Музыканты исполняют что-то из репертуара Кобзона - любимого певца Деда Ахмеда. Толпа гостей нажирается до отвала, не забывая потчевать пахана здравицами, пожеланиями всяческих благ и заверениями в личной преданности. Между гостями снуют с подносами напряжённые официанты и слоняются разнузданные девки, готовые за понюшку кокаина отдаться кому попало сколько угодно раз.
Растроганный Дед Ахмед принимает поздравления, обнимается с каждым, пожимает руки. В его среде немногословность и молчаливость - это не порок. Умение в любой ситуации крепко держать язык за зубами - наиважнейшая черта любого криминального авторитета.
Среди гостей присутствует и Соплищев. Поглядывая на золотые часы «Ролекс», он замечает, что несколько засиделся. В конце-то концов, дело он своё сделал, а что до праздника, то он не член ОПГ, не родственник Деда Ахмеда и ему здесь быть не обязательно. Подобно многим высокооплачиваемым адвокатам, Соплищев весьма кичлив в отношении тех, кого считает ниже себя на социальном древе Линнея, каковое в том или ином виде имеется у любого адвоката. В лицо он никому, конечно же, этого не говорит, он не дурак, но в глубине души считает всех этих отморозков людьми второго сорта, с которыми и рядом-то находиться зазорно.
Подобные умонастроения в Соплищеве активно подогревает его босс Клямкинд.
- Просто отстаивай интересы этого сброда в суде и руби с них бабло, - часто напоминает он. - Тебе не обязательно становиться их другом…
Нужно заметить, что людьми второго сорта Соплищев с некоторых пор считает и своих боссов, особенно Блямкиндта…
Кокаиновые шлюхи ему тоже омерзительны. Соплищев достаёт смартфон и несколько секунд любуется картинкой на экране. На картинке сногсшибательная девица топлесс. Это Наденька, любовница Соплищева. Он набирает её номер, звучат гудки. Наденька почему-то не берёт трубку. Через мгновение это становится ясно, когда короткая сценка демонстрирует зрителю шикарную постель в шикарной спальне (детали на усмотрение режиссёра и дизайнера). Ухватившись руками за массивное деревянное изголовье, украшенное резной надписью «Траходром», Наденька подставляет все свои прелести под яростный натиск какого-то мужика. Телефон, переведённый в бесшумный режим, лежит в прихожей, рядом с сумочкой от Гуччи.
Судя по спокойному лицу, Соплищев ни о чём не подозревает. Отодвинув недопитую рюмку, он встаёт, чтобы попрощаться с Дедом Ахмедом. Дескать надо идти, дела. Кивком Дед Ахмед отпускает адвоката. Соплищев выходит из ресторана, садится в такси и называет водителю наденькин адрес.
- И желательно побыстрее, - добавляет он.
- Побыстрее не получится, - отвечат таксист и показывает на забитую машинами улицу. - Пробка. Застрянем наглухо. Если хотите быстрее, то лучше на метро.
Соплищев недовольно морщится, но вынужденно принимает совет таксиста, развязывает и убирает в портфель галстук, снимает и перекидывает через руку пиджак. Следуя к ближайшей станции метро, он на ходу набирает номер знакомого ФСБшника.
- Алло! Привет, Аркадий Сергеич! Слушай, тут вот какое дело. Первый раз за хрен знает сколько лет собираюсь ехать на метро. Представляешь, уже и забыл, когда в последний раз… В общем, неважно. Подскажи, как там сейчас ситуация с терроризмом? Я читал о недавнем случае… Бр-р! Даже меня в дрожь бросает. Пойми, не хотелось бы ненароком влипнуть в передрягу. Как думаешь, стоит ли рисковать или лучше торчать в пробке, но ехать на такси?
- Вообще я такие вещи обсуждать не должен… - неуверенно отзывается голос в трубке. - Ну да ладно, тебе по секрету сообщу. После того случая мы разработали новую тактику. Сотни наших агентов рассредоточены по всем станциям, переходам и вестибюлям метро под видом обычных пассажиров и прохожих. Так что у нас всё под контролем, больше мы ни одну террористическую сволочь не пропустим. Как только заметим какое-нибудь подозрительное рыло, моментально его скрутим. Понял? Езжай и ничего не бойся, сегодня городской транспорт совершенно безопасен… А тебе зачем, если не секрет? Вроде ж от твоего дома до ***ого суда недалеко, мог бы пешком дойти…
- Да я к бабе своей хочу заглянуть, - признаётся Соплищев. - Сделать, так сказать, сюрприз…
Посмеявшись, приятели заканчивают разговор. Лёгкой расслабленной походкой Соплищев следует к метро. С его лица не сходит довольная улыбка и зрителю не нужно объяснять, почему. Элитный адвокат успешен в суде, у него связи одновременно в ФСБ и в криминальном мире, он богат и у него шикарная сногсшибательная тёлка. Что ещё нужно для полного счастья? Только стать богом адвокатуры и сегодня он им стал!
Затемнение. Следующая сцена.
Состав проезжает несколько станций, народ входит и выходит, но основная часть пассажиров - та же. Гоша по-прежнему стоит, держась за поручень и уйдя в свои мысли. Рядом с ним шатается пьяный в зюзю алкаш в выцветшей футболке и потёртых старых джинсах. От таких людей обычно несёт потом и перегаром.
Это Леонид. Впрочем, Леонидом его звать слишком жирно, пусть будет просто Лёнька. Лёнька долго и упорно сверлит Гошу мутным взором и наконец не выдерживает.
- Ка-андир, я изьзьяюсь, ть нь жарк, а?
У нажравшегося Лёньки заплетается язык, он растягивает слова и проглатывает часть букв, отчего говорит не совсем внятно.
- Не-е, т нь паду-уай, я так, ничё, прос-с инте-есс…
Ушедший в свои мысли Гоша не замечает Лёньку в упор. Окружающие пассажиры изо всех сил стараются не обращать на односторонний Лёнькин диалог внимания, а на самом деле жадно прислушиваются к каждому слову, потому что всем интересно то же, что и Лёньке, просто они ещё не забыли об элементарных приличиях. Ответит ли Гоша алкашу и если да, то что?
- Т ку-уа так вырьрьллссь, а? Те хол-лн? Т за-амьрз? Мож ть ту-улуп пррньссьть?
Полнейшее равнодушие Гоши нисколько не смущает Лёньку и он не сбавляет натиска.
- Я изьзья-аюсь з любпытс, братиш, а чё эт за мандула у ть на морде, а? Ну-у… Во, эта во. Ну т поньл. Чтоб ть никто-о нь уз-знл, да? А? Чё мо-олчьш, оглох, ё-о-опт?
Гоша медленно переводит взгляд на Лёньку, взгляд холодный и безжизненный, как у робота. В пустых глазах ноль эмоций. Это не должно удивлять зрителя, ведь после всех ужасов, что Гоше довелось пережить, немудрено, что в его душе всё опустошилось, вытравилось и перегорело. Он сейчас вроде как и не человек уже, а лишь оболочка прежнего энергичного и жизнерадостного Гоши. Он тот, кто каждый день видит в зеркале свою уродливую рожу и понимает, что жизнь по сути закончена. Можно забыть про счастье, любовь, друзей, семью. Впереди лишь боль, уродство и одиночество.
- Прос-са я нь пайму, нах ть эт над, а? - не отступает Лёнька. А поскольку Гоша молчит (и не факт, что с его-то увечьем он вообще может говорить), это выводит Лёньку из себя и он начинает бычить. Сильно пьяные люди вообще довольно легко скатываются в агрессию.
Лёнькина рожа наливается кровью и делается похожа на перезрелый помидор. У него даже язык перестаёт заплетаться и речь впервые становится членораздельной.
- Что, в падлу со мной базарить? Брезгуешь, сука? Считаешь меня за говно? По-твоему, раз я чуть выпимши, то уже и не человек? Об меня, значит, ноги вытирать можно?
Немолодая дама с веером не выдерживает.
- Да что ж ты к нему привязался-то, пьяница проклятый? Ни себе, ни людям покоя не даёшь. Тебе какое дело? Больше всех надо? Едешь себе и ехай, а к другим не лезь.
Театральным жестом Лёнька машет у неё перед носом грязным пальцем.
- Погоди, мать. Этот хрен меня щас за живое задел…
- Какая я тебе мать! Чего ты мелешь? Никто тебя не трогал, тебе тут одному неймётся.
Дама не скрывает своего возмущения лёнькиным поведением и лёнькиными словами.
- Задел! - упрямо орёт Лёнька. - Задел. Я из принципа… Слышишь? Из принципа хочу узнать, почему у него морда спрятана. Заразный он, или как? Потому что приличные люди от общественности морду не прячут!
Дама, вслед за Лёнькой, срывается на крик:
- Тебе-то откуда знать, пьянчуга чёртов, про приличных людей? Может он и вправду болеет?
В перепалку встревает Шурик:
- Если подумать, гражданочка, то этот человек, - он указывает на Лёньку, - по-своему прав. Медицинские маски все мы хорошо знаем, они выглядят совсем не так. А тут что-то другое, что вкупе с остальной внешностью смотрится довольно подозрительно и даёт нам повод для беспокойства…
- Слыхали! - победно восклицает Лёнька. - Просвещённая интеллигенция на моей стороне!
Смерив Шурика критическим взглядом, немолодая дама морщится…
- Тоже мне, интеллигенция… На педика похож.
- Это к делу не относится. - Шурик поправляет очки. - Может этот тип нарочно так вырядился, чтобы скрыть свою личность, а в рюкзаке у него на самом деле бомба. Читали о недавних терактах? Наверняка кто-нибудь вроде него их и совершил…
Молодая мамаша нервно хватает карапуза:
- Господи, Кирюша, всё-таки бомба!
По рядам пассажиров прокатывается ропот. Теперь уже все, не скрывая, глазеют на Гошу и у всех на лицах читается желание заглянуть под маску и убедиться, что там не террорист.
- Сымай маску! - рычит на Гошу Лёнька. - Сымай, кому говорят! Показывай своё террористическое мурло!
К ситуации подключается шевелюра с бородкой.
- Если что, заранее прошу прощения, - говорит он Гоше, - но и вы нас поймите. Никто здесь не намерен оскорблять вас беспочвенными подозрениями и голословными обвинениями, вот только сложившиеся обстоятельства… Вы же сами видите, как настроена толпа. Просто покажите лицо, все успокоятся и поедем дальше…
- И этот как педик… - бормочет дама с веером.
- Иначе мы вынуждены будем взять инициативу в свои руки, - говорит Гоше Шурик и Лёнька кивает, полностью с ним соглашаясь. - Не снимите маску сами, вам её снимут.
Гоша смотрит на обращённые к нему напряжённые лица, пожимает плечами, откидывает капюшон толстовки и берётся за ремешки на затылке…
Затемнение. Следующая сцена.
Показать короткую, на пару минут нарезку из вымышленной передачи или документального фильма, где диктор a-la Николай Дроздов объясняет зрителям, что из всех органов чувств человека обоняние стоит отнюдь не на первом месте и даже не на втором. (Это необходимо для лучшего понимания дальнейшего сюжета.) В сравнении с собакой или с насекомым, человек, в плане обоняния, «слеп» как крот.
Вымышленная передача демонстрирует анатомическое строение головы, где ярким цветом выделен вомероназальный орган. Диктор объясняет функцию этой обонятельной луковицы, предназначенной улавливать лишь феромоны представителей противоположного пола. Затем вкратце поясняет, что такое феромоны и какую роль они играют в половом размножении. Запах феромонов привлекает и возбуждает потенциального партнёра на бессознательном уровне. Активизируются архаичные контуры мозга в лимбической системе и подчиняют себе поведение человека, целиком отдавая его во власть инстинкта спаривания, так что даже самый разумный индивид перестаёт соображать, что делает…
Состав проезжает несколько остановок. Оксана по-прежнему сидит рядом с Рустамом, уткнувшись в смартфон. Рустам по-прежнему дремлет.
Что-то явно не даёт женщине покоя. Она отрывается от поисков работы и озадаченно крутит головой, не понимая, что именно привлекло её внимание. Поскольку раздражитель не слуховой и не зрительный, он определяется не сразу. Это и не обычный запах, потому что вомероназальный орган не воспринимает обычные запахи, а обычные обонятельные луковицы не воспринимают феромонов.
Не осознавая, что делает, Оксана принюхивается, делает глубокий вдох… Иногда в голливудских блокбастерах показывают, как взрывается электромагнитная бомба и мгновенно вырубает всю электронику. Аналогичная «бомба» взрывается в мозгу Оксаны и полностью вырубает всякую способность к осознанной, рассудочной деятельности. Её рука сама собой бросает сматфон в сумочку от Луи Виттона и убирает сумочку за спину, для чего Оксана чуть подаётся вперёд.
Блаженно зажмурившись, женщина делает ещё один глубокий вдох. В неё словно вонзается миллион крохотных иголочек, тело охватывает сладостная дрожь, как будто Оксана втянула щедрую дорожку чистого кокаина. (Наркотики – зло!)
Машинист объявляет станцию, люди выходят, заходят - Оксана ничего не воспринимает, полностью утонув в феромонном аромате, сводящем её с ума. Не замечает она и того, что вагон снова наполовину пуст и уже не обязательно оставаться возле гастарбайтера, можно пересесть.
Плывущие в воздухе феромонные флюиды можно для лучшей наглядности подрисовать с помощью компьютерной графики в виде сияющих золотистых эманаций, исходящих от одного источника. Этот источник - тело Рустама. Оксана часто-часто дышит, её грудь высоко вздымается, а глаза под полуприкрытыми веками соловеют.
Внезапно состав замедляет ход и останавливается посреди тоннеля. Машинист с небольшим дефектом речи (как это принято в метро) что-то невнятно объявляет про технические причины и призывает пассажиров сохранять спокойствие. В вагоне жарко и душно, как в парилке.
Следуя по градиенту усиления феромонного амбре, Оксана непринуждённо подаётся в сторону дремлющего Рустама. Оператор должен взять её лицо крупным планом, как бы намекая зрителю, что тот сейчас узнает кое-что про Оксану.
Под ненавязчивый музыкальный фон (на усмотрение композитора) Оксана ссорится со своей лучшей подругой, чьего мужа только что соблазнила. (При этом муж, стоя в одних трусах, натянутых наизнанку, нервно курит на балконе.)
- Стерва, ты разрушила наше счастье! - захлёбываясь слезами, обвиняет её подруга и отвешивает звонкую пощёчину. - Сексоголичка конченая!
В следующей сцене Оксана заходит в кабинет психолога и признаётся доктору в том, что она патологическая сексоголичка и ей нужна помощь, потому что от её недуга страдают близкие и дорогие ей люди…
Теперь зрителю должно быть понятно, почему феромонные флюиды так сильно шибанули Оксану. Раз она сексоголичка, значит предрасположена к сексуальной невоздержанности.
Не в силах противиться вожделению, Оксана тычется лицом в шею Рустама, проводит по ней кончиком языка и вздрагивает от непроизвольного микрооргазма. Оператор должен показать крупным планом кожу Рустама (на лице и на руках), чтобы было видно (использовать компьютерную графику) окутывающее его золотистое сияние и расходящиеся флюиды.
Разумеется, ничего сверхъестественного в этом нет. Просто Рустам съел за один присест столько мёда, что под воздействием жары и духоты тот сквозь поры выступил у него на коже, как у лисицы в русской народной сказке «Медведь и лиса» (режиссёру подумать, как донести это до зрителя). Вдобавок Рустам запил мёд изрядным количеством «Ред Булла», отчего сложилась уникальная комбинация мёда, «Ред Булла», пота и феромонов. Каким-то непостижимым образом этот коктейль тысячекратно усилил действие феромонов - правда, на ограниченном расстоянии. В радиус воздействия случайно попала гиперчувствительная сексоголичка Оксана, а остальных пассажирок не затронуло. Поэтому для всех стало полной неожиданностью поведение с виду приличной женщины, которая вдруг подалась к задремавшему гастарбайтеру и принялась жадно целовать и вылизывать ему лицо, шею, руки…
Эти нескромные прикосновения будят Рустама. Поведение незнакомой тёлки неожиданно. Не будучи местным, Рустам всегда на измене, всегда опасается сделать что-нибудь не так и вызвать в окружающих всплеск ксенофобии. На всякий случай он прикидывается спящим. Если что, во всём будет виновата похотливая тёлка.
Оператор должен взять его лицо крупным планом, как бы намекая зрителю на то, что тот сейчас узнает кое-что о Рустаме.
Гастарбайтер вспоминает свой отъезд с родины. Жена и дети идут провожать его на вокзал. Дети забрасывают его пожеланиями привезти им те или иные подарки, а Гульнара плачет, обещает ждать его, сколько нужно, и заклинает не изменять ей в далёкой Москве. Рустам в ответ клянётся и божится не притрагиваться ни к одной бабе и регулярно в срок высылать деньги… С тех пор он так и живёт - в режиме вынужденного сексуального воздержания (режиссёру подумать, как донести это до зрителя), - потому что любит Гульнару и хранит ей верность.
Рустаму хочется оттолкнуть Оксану и избавиться от её домогательств. Но он не решается. Если у него на родине приезжий ударит местную женщину, родственники пострадавшей линчуют его на месте. Стереотипы сильны и живучи, Рустам полагает, что за неподобающее поведение с ним здесь расправятся. Как и все азиаты, Рустам хитёр и потому выбирает пассивное непротивление, делая ответственной за всё Оксану. Однако его организм предательски ему изменяет. После долгого воздержания нескромные ласки Оксаны возбуждают его. Это можно проиллюстрировать растущим бугром на штанах (при необходимости использовать компьютерную графику).
Тогда Рустам решает махнуть на всё рукой, ведь если подумать - что такое измена? Если ты намеренно трахаешься с другой бабой. А если ненамеренно, если твой организм всё делает сам, то это уже вроде как не измена. Придя к такому заключению, Рустам расслабляется и позволяет Оксане делать с собой всё, что она хочет.
Страстно зацеловав и вылизав все открытые участки узбекского тела, Оксана чувствует, что ей этого мало. Не только через нос, но теперь уже и через язык возбуждающие флюиды попадают в кровь, отчего желание распаляется ещё сильнее.
Оксана садится верхом на бёдра Рустама и стягивает с него футболку. Торс гастарбайтера лоснится от смеси мёда, «Ред булла», пота и феромонов. Оксана жадно набрасывается на это сокровище. Своей промежностью она чувствует набухшее достоинство Рустама, от чего возбуждается ещё сильнее. Её трусики уже насквозь мокрые (это можно проиллюстрировать тонкими струйками, бегущими по ногам из-под юбки).
Окружающие пассажиры по-разному реагируют на голубков. Кто-то деликатно отворачивается, кто-то морщится с брезгливым отвращением, кто-то понимающе посмеивается и немного завидует Рустаму. Группа подростков откровенно глазеет, ржёт, пихает друг друга локтями и пересаживается поближе. Для них это как бесплатный сеанс порнухи.
Парочка напротив - молодые парень и девушка - смотрят то на Оксану с Рустамом, то друг на друга. Наконец парень приобнимает девушку одной рукой, а другой поглаживает её бедро, почти не прикрытое тонким летним платьицем.
- Маш… - жарко шепчет он ей на ухо. - Может давай тоже, а?
- Ты что, Лёш! - шепчет девушка в ответ. - Не здесь же, не при всех!
- Да ладно, Маш, - настаивает парень. - Ну хоть разочек, а? Давай!
Они впиваются друг другу в губы, Маша крепко зажмуривается и Лёша тискает её молодое упругое тело, не встречая никакого сопротивления.
Группе подростков ваще кайф, они угорают и снимают бесплатную порнуху на смартфоны…
(Памятка режиссёру: последующие сцены могут быть сколь угодно откровенными, в зависимости от готовности и согласия актёров. В крайнем случае можно использовать дублёров, хотя бы даже представителей порноиндустрии. Ничего страшного, если фильму будет присвоен ограничительный рейтинг. Искусство - это не погоня за рейтингом!)
Совсем обезумев от похоти, Оксана слезает с Рустама, присаживается перед ним на корточки и расстёгивает ему ширинку. Поскольку она сексоголичка, зрителя не должны удивлять её умелые действия. Оксана чуть ли не целиком заглатывает набухшее достоинство Рустама, которое сочится смесью мёда, «Ред булла», феромонов и секрета предстательной железы. Ненасытная жадность заставляет женщину постанывать от наслаждения и издавать неприличные звуки.
Как это часто бывает после продолжительного воздержания, Рустам быстро кончает (использовать компьютерную графику и нарисовать эякуляцию в виде брызжущего взрыва золотистых эманаций). Оксана всё слизывает и проглатывает, не прекращая оральных ласк. Её лицо лоснится от золотистых флюидов, как и тело гастарбайтера. Внутри Рустама так много мёда, что он кончает практически чистым мёдом; Оксана не может от него оторваться.
Несколько пожилых людей «старой закалки» пребывают в откровенном ужасе от увиденного, не веря своим глазам.
- Ты погляди, что устроили! - возмущённо восклицает сухонький ветеран с палочкой и с медалями во всю грудь, ни к кому конкретно не обращаясь. - При всех, а, при всех! Неужели до дома нельзя было дотерпеть?
Ему вторят две пожилые бабульки с хозяйственными сумками:
- Действительно, безобразие! Форменное хулиганство! Постыдились бы!
- Кошмар, тихий ужас! Нужно милицию вызвать!
- Это нынче мода такая, игнорировать окружающих, - обращается к бабулькам широкоплечий седоватый мужик, похожий на шахтёра. - Раньше надрали бы жопу, была бы впредь наука, а сейчас их не трогают, вот и распустились.
- Надо и правда сообщить в милицию… - Ветеран нервно постукивает палочкой по полу. - Какая возмутительная наглость! Свинство, разврат!
Слова у ветерана не расходятся с делом, он вскакивает с места и приплясывающей от негодования походкой направляется к переговорному устройству для связи с машинистом.
Тем временем Оксану утомляют оральные ласки. Она снова взгромождается на Рустама верхом, пальцем оттягивает в сторону намокшие трусы и опускается горячей промежностью прямо на узбекский кукан.
Озабоченные подростки, кривляясь и строя из себя крутых блогеров, крутятся вокруг, запечатлевая на смартфоны секс во всех ракурсах. Ни Оксана, ни Рустам не обращают на них внимания. Подвигавшись несколько раз вверх-вниз, Оксана откидывается назад, упирается ладонями в колени Рустама и остервенело на нём скачет, оглашая вагон воплями переигрывающей порнозвезды. Рустам уже не прикидывается спящим. Он тоже вошёл в раж и старается, раз уж припекло, не ударить в грязь лицом. Гульнара и все клятвы вылетели у него из головы. Какие нафиг клятвы, главное – отодрать бабу до потери пульса и показать местным, что узбеки - настоящие жеребцы!
Под музыкальный фон (на усмотрение композитора) до зрителя доносятся отдельные фразы из жалоб ветерана в переговорное устройство:
- …пожилой человек… ветеран… инвалид… больное сердце… а тут такое… и как не стыдно… оскорблён до глубины души… бесчинство… хулиганьё… негодование… всему есть предел… при всём честном народе… средь бела дня… сию минуту примите меры!
Затемнение. Следующая сцена.
Адвокат Соплищев приближается к подземному переходу с большой красной буквой «М» и мурлычет себе под нос засевшую в голове песню Кобзона. Справа, возле степенек, уходящих вниз, стоит на карачках сутулая богомольная старушка, бубнит какие-то молитвы и с равной периодичностью склоняется лбом до земли. Перед ней жестяная миска, наполненная мелочью. Напротив старухи, слева, примостилась беременная молодая девка с застывшим лицом даунихи. Проходя мимо них, Соплищев и не думает подавать милостыню. Как и большинство элитных адвокатов, он социал-дарвинист (режиссёру подумать, как донести это до зрителя), страстно желающий, чтобы низшие ветви социального древа Линнея поскорее отсохли, перестав коптить воздух.
Чуть ниже на ступенях сидит коренастый дядечка в круглых очках и играет на аккордеоне «Лаванду». Соплищев терпеть не может Софию Ротару, но плюс этой песни в том, что она вытесняет из сознания набившего оскомину Кобзона, чему адвокат только рад. Он спускается в переход и сразу же погружается в какофонию гнусавого голоса торговки фруктами, монотонно повторяющей:
- Гранаты! Гранаты! Покупайте свежие гранаты! Груша! Хурма! Черешня!
Слегка поддатого Соплищева тянет на шалость. В конце-то концов, разве он не бог адвокатуры? Разве ему теперь не подвластно всё?
- Простите, - обращается он к торговке, подходя к её коробкам и ящикам с фруктами, - у вас гранаты какого типа - осколочные или кумулятивные? Я бы взял и тех и тех по полкило. Если ещё есть газовые, с «черёмухой», или светошумовые, их тоже возьму…
Жирная низкорослая торговка, вся закутанная, несмотря на жару, в какие-то шерстяные платки, юбки, кофты и чулки, тупо смотрит на него, как человек, только вчера приехавший из далёкого горного аула, где не понимают тонкого интеллигентного юмора.
Пока она хлопает глазами, к ней с Соплищевым бросается неприметный человек, на ходу докладывая в крохотную рацию:
- Приём, приём! Как слышно? Наблюдаю факт покупки и передачи боеприпасов! Приступаю к задержанию! Высылайте подкрепление!
Хорошо отработанным движением человек выхватывает табельный пистолет и удостоверение.
- Это ФСБ! Всем стоять, никому не двигаться! Вы арестованы! Руки за голову, лицом к стене! Сцепить руки в замок! Встать на колени!
Ни торговка, ни Соплищев не шевелятся. Прохожие воспринимают агента как пустое место, задевая и больно пихая его локтями и сумками. С некоторой задержкой адвокат вспоминает разговор с ФСБшником - о сотнях агентов, замаскированных под обычных людей.
С ещё большей задержкой реагирует на происходящее торговка. Она видит нацеленный на неё пистолет, слышит слова «боеприпасы», «ФСБ» и «арестованы» и её прорывает. Необъятная утроба издаёт громкий бурляще-клокочущий звук и через мгновение (использовать компьютерную графику) рядом с торговкой уже дымится свежая куча фекалий, величиной с крупный муравейник.
Соплищев инстинктивно прижимает к лицу пиджак и порывается дать дёру. Агент в то же самое время бросается к торговке и адвокат случайно ставит ему подножку. Агент спотыкается, теряет равновесие и летит кувырком прямо в дерьмо. Его лицо синеет, глаза выпучиваются до невероятных размеров, как у Шварценеггера в фильме «Вспомнить всё», он задыхается, хрипит, жадно ловит ртом воздух, бьёт себя кулаком в грудь, пытается доложить по рации и в конце концов захлёбывается кашлем пополам с приступом жесточайшей рвоты. Его тело беспомощно елозит по полу, ноги дрыгаются, раскидывая в стороны коробки с фруктами, после чего агент наконец умирает в страшных мучениях.
Оператор должен показать крупным планом лицо торговки, как бы намекая зрителю, что сейчас тот узнает про неё кое-что.
Короткая сценка показывает далёкий горный аул, поблизости от которого с неба падает метеорит. Жители этого аула не смотрят фантастические фильмы ужасов и потому не опасаются угрозы из космоса. Они мусульмане, для них метеориты - это огненные камни, которыми Аллах пуляет в злобных джиннов, когда те пытаются прорваться на небеса (режиссёру подумать, как донести это до зрителя). Торговка идёт по горной тропе. Её муж пасёт где-то неподалёку отару овец и она несёт ему еду. Вместо того, чтобы продолжить путь, торговка сходит с тропы и идёт к месту падения метеорита.
В каменистой земле дымится глубокая воронка, откуда исходит подозрительное фиолетово-зелёное свечение. Без малейших колебаний толстуха подходит к самому краю, заглядывает вниз, срывается и скатывается в воронку… Тем самым зрителю даётся понять, что торговка - не простой человек, с ней что-то случилось! Что-то изменило её навсегда - нечто необычное и непостижимое, имеющее чуждую, неземную природу…
Видя смерть агента, торговка издаёт полоумный визг и убегает, еле-еле передвигая свой необхватный зад и смешно косолапя тумбообразными ногами. От её фекальной кучи поднимаются фиолетово-зелёные флюиды и за считанные мгновения заполняют замкнутое пространство подземного перехода (использовать компьютерную графику). Качественная ткань от Роберто Кавалли защищает дыхалку адвоката, а вот у остальных людей нет защиты. Флюиды производят сокрушительный эффект, действуя одновременно как слезоточивый газ, отравляющее вещество удушающего и раздражающего действия, рвотное и слабительное. Люди мечутся и сшибают друг друга с ног; кто-то хватается за живот, кто-то за горло; все мычат, стонут, хрипят, блюют, пачкают штаны и юбки - себе и окружающим. Аккордеон захлёбывается резкой трелью умопомрачительных синкоп и наконец-то затыкается.
Нацелившись на вход в метро, Соплищев виртуозно лавирует между людьми и их зловонными выделениями. Ему хочется побыстрее убраться.
Едва он проходит сквозь стеклянные двери, как сверху, на улице, раздаётся оглушительный визг тормозов и грохот столкнувшихся машин, затем ещё и ещё. Этому вторит чей-то пронзительный вопль, после которого в переход, гремя по плитке, влетает жестяная миска, из которой во все стороны брызжет мелочь.
Слышится возглас «Грёбаная дауниха!» и топот множества ног, в переход врывается отряд спецназа ФСБ в касках, бронежилетах и с автоматами. Врывается - и тут же попадает под действие фиолетово-зелёных флюидов. Спецназовцы кашляют, хрипят, прячут лица в ладонях. Не растерявшийся командир кричит:
- Надеть противогазы!
Спецназовцы достают из подсумков противогазы и торопливо натягивают, после чего с некоторой опаской окружают распростёртое тело погибшего агента. Командир склоняется над ним и с досады бьёт кулаком по полу.
- Проклятье, мы опоздали!
- Что это, блин, такое? - с изумлением восклицает один из бойцов, указывая на зловонную кучу.
- Террористы предприняли химическую атаку, вот что это такое! - отвечает командир, выпрямляется и окидывает взглядом переход. Надышавшись флюидов, никто не выбрался на поверхность; переход завален телами. Большинство уже околело, некоторые конвульсивно подёргиваются в агонии.
- Мы ждали взрывов, как в прошлый раз, а они сменили тактику, сволочи!
Командир раздаёт подчинённым приказы:
- Ты, ты и ты - оцепить периметр. Ты - вызывай «химиков» и позвони криминалистам. Ты и ты - поищите и опросите свидетелей. Ты - возьми записи с камер наблюдения…
Спецназовцы расходятся. Их командир снова склоняется к погибшему агенту. (Музыкальный фон на усмотрение композитора.)
- Покойся с миром, брат. Я обязательно найду и покараю тех, кто тебя прикончил!
Затемнение. Следующая сцена.
Состав замедляет ход и останавливается посреди тоннеля. Машинист с небольшим дефектом речи (как это принято в метро) что-то невнятно бубнит про технические причины и призывает пассажиров сохранять спокойствие.
Музыкальный фон должен нагнетать тревожное ожидание. Гоша расстёгивает тонкие кожаные ремешки на затылке и снимает маску. Люди невольно подаются вперёд и упираются взглядом в налитый кровью раззявленный кратер, посреди которого жалкой блямбой трепыхается бесполезный язык.
Пассажиры издают коллективный вздох ужаса и непроизвольно отшатываются назад. Нижняя часть лица Гоши выглядит ужасно и отвратительно, она похожа на зев некоего инопланетного существа, которое готово вот-вот на кого-нибудь наброситься и растерзать. В глазах пассажиров, даже в мутных Лёнькиных глазах, Гоша мгновенно теряет свою человеческую природу и превращается в пугающего нелюдя, в чудовище, от которого не спасёшься, потому что бежать некуда - запертый вагон застрял посреди тоннеля (режиссёру подумать, как донести до зрителя этот массовый испуг). По всей видимости Гоша это прекрасно понимает, потому что выставляет своё увечье вперёд и делает угрожающие движения в сторону ближайших попутчиков.
- Х-х-э-э! Х-хэ-э-э!!!
Немолодая дама роняет веер и хватается за сердце.
- Ой! Ой!!!
Её глаза закатываются и она, обмякнув, валится набок.
Молодая мамаша тоненько визжит. Кирюша визжит так же тоненько. У обоих по шортикам расплываются влажные пятна. Мамаша валится в обмороке на шевелюру с бородкой, маленький Кирюша съезжает на пол.
- Д-д… Д-д-д-д… - У шевелюры с бородкой стучат зубы, глаза закатываются и он отключается с откинутой назад головой.
Шурик резко делает покер-фейс, тянется руками к очкам, его колени стучат одно о другое и он стремительно растягивается на полу.
- Ы! Ы-ы-ы!!! - Лёнька истово крестится и машет руками, словно отгоняя нечистую силу, после чего поворачивается и на негнущихся ногах делает несколько шагов. Кровь ударяет ему в голову, рука на поручне разжимается и Лёнька со всего маху разбивает морду об пол.
- Х-х-э-э! Х-хэ-э-э!!!
Гоша бросается на пассажиров то в одну, то в другую сторону. Люди в панике отступают, а отступать некуда, все просто топчутся на месте, сгрудившись в одном конце вагона. Показать крупным планом перекошенные от ужаса лица и громко вопящие рты. У всех под ногами хлюпает желтоватая жидкость. Кто-то бьёт ладонью по окнам, пытаясь привлечь внимание пассажиров в соседнем вагоне, но стёкла запотели, сквозь них ничего не видно. В панике никто не догадывается связаться с машинистом.
Монструозный Гоша неторопливо надвигается на людей, не прекращая делать угрожающие жесты и шипеть. В условиях стресса на жаре и духоте давление скачет легко и быстро. То один, то другой пассажир хватается за сердце и валится на пол, прямо в желтоватую жижу. Отключаются все - и щупленькие слабаки, и крепкие здоровяки, и изнеженные нимфетки, и стервозные бабы, привыкшие пить из мужиков кровь.
Оператор должен показать крупным планом гошино лицо, как бы намекая зрителю, что тот сейчас узнает про него кое-что.
Впервые это случилось с Гошей в трамвае, в одном из окраинных спальных районов Москвы. До Гоши докопался кондуктор - трезвый, но не менее настойчивый, чем Лёнька. Маска оказалась снята и пассажиры, все до одного, от ужаса и отвращения попадали в обморок. Была пятница, двадцатое число, все возвращались с работы, получив зарплату, с карманами, полными денег. Гоша решает проучить людишек, докопавшихся к нему в транспорте, и присваивает все деньги. Возмездия Гоша не боится. Как известно, при потере сознания из-за стресса или чего-то ещё, отключается кратковременная память и человек не может вспомнить, что же повергло его в обморок. Недаром такое состояние называется «беспамятством». Кто-то спишет отключку на перепад давления, кто-то на плохую экологию…
С той поры так и повелось. Как только у безработного Гоши кончаются деньги, он идёт в общественный транспорт и присваивает чужую наличку. Москва большая, очень большая, можно выбирать разные маршруты и не пересекаться с прошлыми жертвами. Снимай маску в день зарплаты и собирай урожай…
Подождав, пока все пассажиры затихнут, Гоша достаёт из рюкзака два вместительных баула. А дальше привычное дело - Гоша обходит пассажиров и собирает наличку. Часы, украшения и брендовые шмотки он не трогает, лишний геморрой со сбытом ему не нужен. (В качестве музыкального фона можно пустить что-нибудь русско-народное, залихватское, с переливами на баянах и треньканьем на гуслях и балалайках, в духе «Заиграй, моя волынка» или «Посею лебеду на берегу».)
Очередной флэшбек Гоши. Однажды поздно ночью он снимает маску перед машинистом метро на конечной станции. Машинист падает в обморок и Гоша забирает у него специальный трёхгранный ключ, которым машинисты могут открывать двери между вагонами.
Режиссёру придётся как-то передать зрителю, что Гоша считает себя жертвой, перед которой всё общество в неоплатном долгу – из-за полученного увечья. Присвоение чужих денег он воспринимает как взимание этого самого долга с физических лиц. По факту же Гоша превратился в расчётливого грабителя, озлобленного на весь мир. Жертва незаметно для себя сделалась хищником. Мир обезобразил его и Гоша возненавидел этот мир. Люди вокруг него здоровы, красивы и полноценны, он презирает их, считает дойным скотом. Грабёж стал его местью обществу за собственное уродство…
Набив рюкзак деньгами, Гоша открывает трёхгранным ключом дверь в соседний вагон. Тамошние пассажиры ничего не видели сквозь запотевшие стёкла и потому не готовы к ТАКОМУ. Оператор должен показать дверной проём и удаляющуюся спину Гоши. Слышны оголтелые вопли и истошные визги. Зритель сам додумает остальное.
Так из первого вагона Гоша проходит через весь состав и к последнему вагону оба баула и рюкзак оказываются набиты деньгами под завязку. Когда состав трогается, камера как бы зависает внутри него на одном месте (использовать компьютерную графику). Перед зрителем проносятся вагоны, где одна и та же картина - сплошь бесчувственные тела. У последней двери последнего вагона стоит Гоша с набитыми баулами. На следующей станции двери открываются, Гоша выходит и сразу сворачивает налево, к эскалатору. Никто его не пытается задержать.
Забегая вперёд, можно указать, что это та же самая станция, противоположный вестибюль которой перекрыл спецназ ФСБ из-за фиолетово-зелёных флюидов…
Затемнение. Следующая сцена.
Состав трогается и возобновляет движение. Перевозбудившемуся Рустаму претит пассивная роль, он опрокидывает Оксану на сиденье, задирает ей ноги до ушей и яростно дерёт, словно это последний секс в его жизни. Его сильные руки больно мнут и тискают женскую грудь прямо через блузку и лифчик. Перед следующей остановкой он переворачивает Оксану, ставит на четвереньки и, не сбавляя темпа, жарит раком, крепко ухватив за волосы, как в порнухе. Крики и стоны Оксаны переходят в вой, Рустам издаёт низкое утробное рычание; его волосатый лобок звонко шлёпает по упругой женской заднице.
Напротив них Лёша запускает Маше руку под подол ситцевого платьица. Чтобы ему было удобно, Маша поднимает ногу и закидывает ему на плечо. Лёша шурует весьма неплохо - живот и таз Маши то и дело сотрясаются от оргазмических спазмов. Стесняясь голосить как Оксана, Маша крепко стискивает зубы и еле слышно мычит. О том, насколько ей хорошо, можно судить по раскрасневшимся нежным щёчкам, похожим на половинки спелого персика.
Как только состав подъезжает к станции и двери открываются, Лёша и Маша, не сговариваясь, вскакивают и пулей вылетают наружу. Зрителю должен быть понятен их порыв - кому же охота связываться с полицией в самый разгар любовной страсти?
Они выскакивают в одни двери, а в соседние заходит полицейский наряд - старлей и двое молоденьких салаг. Выслушав жалобы ветерана, машинист сообщил об инциденте на станцию и запросил наряд к такому-то вагону.
Зайдя в вагон, менты сразу же видят непотребство. Рустам зажмурился и полностью сосредоточился на процессе соития. Его ладони сжимают задок Оксаны и ритмично насаживают на кукан. По вагону разносятся чавкающие и хлюпающие звуки. От непрекращающегося любовного кайфа глаза Оксаны помутнели, будто она обкурилась анаши.
Старлей тормошит гастарбайтера за плечо.
- Эй, ну всё, всё, хорош! Хорош, кому говорю! Прекращай!
Паренёк-салага неуверенно мнётся у него за спиной, а вот его напарница оказывается решительнее. Подскочив к Оксане, она хватает её под руки, пытается оторвать от Рустама, встряхивает и тормошит.
- А ну приходим в себя! Приходим!
Очевидно старлей является для неё непререкаемым авторитетом и примером для подражания. Возможно, по младости лет, она в него даже чуточку влюблена…
Оксана пребывает в полной прострации. Осмысленное выражение не сразу возвращается на её лицо. Женщина очумело озирается и неловко поправляет одежду.
- Очухалась? - спрашивает старлей. - Молодец, Победоносцева. Бери её под белы рученьки и пошли.
Салага расцветает от похвалы и радостно кивает.
- А ты, Остолопов, - командует старлей второму салаге, - бери этого жеребца. И не забудь про свидетелей и понятых.
На самом деле фамилия салаги Апостолов, но все коллеги и сослуживцы зовут его «Остолопов», тем самым как бы намекая, что рядовой новобранец - растяпа и бестолочь. Видно, что старлей доволен Победоносцевой и ценит её успехи, а Апостолова просто терпит.
Отдав распоряжения, старлей покидает вагон. Победоносцева помогает Оксане встать, берёт её сумочку и выводит на платформу. Рустам в это время успевает застегнуть ширинку и как ни в чём не бывало снова прикидывается спящим.
Апостолов тоже пытается подражать старлею, но выходит плохо.
- Э, фью, встаём! Слышь, встаём и идём на выход!
Рустам для вида похрапывает, а сам крепко держится за поручень. Хитрый, как все азиаты, он видит, что мент - неуверенный недотёпа, неопытный и слабый. Про себя Рустам твёрдо решает, что никуда не пойдёт и не позволит менту ничего сделать. (Остатки «Ред Булла» ещё не выветрились у него из головы, а подвыпившие обычно легкомысленны и самоуверенны - режиссёру подумать, как донести это до зрителя.)
Рядовой Апостолов достаёт резиновую дубинку и легонько тычет гастарбайтера в ногу.
- Оглох? Э! Я с кем говорю? Подъём! И футболку обратно надень, в метро без одежды запрещено…
«А, плевать, - думает он, боясь выглядеть в глазах пассажиров простофилей, слюнтяем и рохлей, - потом скажу, что узбек оказал сопротивление.»
С этими мыслями (режиссёру подумать, как донести их до зрителя) Апостолов бьёт Рустама дубинкой. Та моментально приклеивается к лоснящемуся телу, словно то покрыто суперклеем.
Пассажиры с интересом наблюдают за вознёй полицейского. Подростки, убравшие смартфоны при появлении ментов, снова достают их и украдкой продолжают снимать.
Апостолов изо всех сил дёргает дубинку, стараясь оторвать её от Рустама, но дубинка приклеилась намертво. Рустам тоже понимает, что произошла какая-то фигня, хватается за дубинку и пытается оторвать её от себя.
- Отпусти! - требует полицейский. - Кому сказал? Немедленно перестань держать!
- Я тебя не держу, э! Чё ты!
Рустам пытается встать. Окончательно потеряв самообладание, Апостолов бьёт его ногой. Ботинок мгновенно приклеивается к телу гастарбайтера, как дубинка.
Поскольку из вагона никто больше не вышел, машинист думает, что уже всё и закрывает двери. Состав трогается и въезжает в тоннель.
Страх облажаться перед начальством и заработать выговор сильнее страха перед непонятной фигнёй.
- Не держи меня! - дёргается Апостолов. - Не держи, сука, не то хуже будет!
- Я тебя не держу, да! Ты зачем сам ко мне прицепился?
Рустам не меньше салаги напуган непостижимостью происходящего. Он никогда не читал сказку «Медведь и лиса» и не понимает, что с ним не так.
- За суку ответишь, ментяра!
- За ментяру ответишь, падла!
- За падлу ответишь, мусор!
- За мусора ответишь, чурка!
- За чурку ответишь, легавый!
- За легавого ответишь, чучмек немытый!
Рустам хочет сказать, что за немытого чучмека ответят мамка и сестра мента, которых он будет драть во все дыры, но в это время Апостолов начинает бешено брыкаться и вырываться, отчего кепка слетает с головы. Салага, не подумав хорошенько, бьёт Рустама кулаком и кулак тоже приклеивается.
Свидетели этой сцены откровенно в шоке.
- Ну и милиция нынче пошла, - громко, во весь голос, замечает шахтёр, - с одним справиться не может. Раньше, бывало, хулиганы - человек десять - в автобусе горланят, так одного стража порядка хватало, чтоб их за шкирку выкинуть. Не проблема. Иной раз и милицию не дожидались, сами их… того… А этот, гляди, вокруг него пляшет. Чего ты возле него пляшешь? Мент ты или кто?
От неуклюжих попыток освободиться становится только хуже - Апостолов чуть ли не целиком приклеивается к Рустаму. Со стороны они становятся похожи на сиамских близнецов, сросшихся не одной частью тела, а чёрте как. Оба пыхтят, ругаются сквозь зубы, топчутся на одном месте и ничего не могут поделать.
Глядя на них, ветеран с палочкой сатанеет.
- Тьфу, тьфу! Срамота пуще прежнего! Там хошь мужик с бабой этим делом баловались, а здеся два мужика лапаются - в общественном месте, при всём честном народе! Дожили… Ни стыда у обоих, ни совести, всё растеряли. Пидормоты проклятые! Ты гляди-ка, ничего не стесняются.
Люди вокруг улыбаются, слушая патриархальные рассуждения ветерана и любуясь неуклюжим ментом. Состав замедляет ход и останавливается посреди тоннеля. Машинист с дефектом речи (как принято в метро) что-то невнятно объявляет про технические причины и про сохранение спокойствия. Однако Апостолову не до спокойствия. От стыда и смущения он чуть не плачет.
- Да нет же, дедушка, вы не правы, - обращается он к ветерану. - Всё не так, ну что вы. Я не из этих, не из заднеприводных. Честное слово! Я ведь тоже воспитан в патриархальных традициях. У нас в семье все мужики форму носили…
Он наконец замечает в руках подростков смартфоны.
- Что? Эй, перестаньте! Люди… Что вы делаете? Пожалуйста… Не надо это снимать и выкладывать в интернете, ведь кто-нибудь может увидеть… Что тогда обо мне подумают?
Следующие кадры должны поочерёдно показать главные страницы youtube.com и других популярных соцсетей - крупно, во весь экран. Видео с лапающимися ментом и гастарбайтером подписано: «Пидарасы в метро». Показать, с какой невероятной скоростью растёт число просмотров, лайков и репостов. Музыкальный фон на усмотрение композитора; уместен был бы гангста-рэп или хип-хоп.
Ветеран вскакивает с места и подпрыгивающей от негодования походкой ковыляет к Апостолову.
- Тьфу, тьфу! Дай я тебе в рожу плюну, похабник! Только и знаешь, небось, что разврат и содомию устраивать. Никакого уважения к окружающим. Ладно этот! - ветеран тычет палочкой в Рустама, избегая, впрочем, его касаться. - Азиат! Они там у себя кузнечиков жрут и жопу пальцем подтирают. Но ты-то, ты-то! Ты же наш, паскудник, ты ж свой! Что ж ты творишь-то, а? Как тебе не совестно? А ещё форму нацепил! Срамотища! Морда ты бесстыжая! Что ж ты форму-то непотребством оскверняешь? Тебе для того её государство выдало, чтобы ты в ней с мужиками лапался и давал им себя в жопу пялить? Дрянь поганая, как же ты отцу с матерью будешь в глаза смотреть? (Актёр в роли ветерана должен сыграть всю сцену страстно и искренне, олицетворяя своим персонажем царящий в обществе накал гомофобных и ксенофобных настроений. При необходимости можно позволить актёру импровизировать и пускай не стесняется в выражениях. Зрителю это должно понравиться.)
От столь тяжких обвинений Апостолов чуть не плачет навзрыд.
- А я? - продолжает ветеран. - Что же я? Я за это что ли в войну кровь проливал? За это? Чтобы такие вот глиномесы друг дружку в сраку пердолили? А? Что? Отвечай! Отвечай, тварь неблагодарная!
- Да что вы… - лопочет Апостолов. - Я не такой… Люди добрые… Дедушка… Да что же вы… Не снимайте… Не из этих я, не из этих, у меня и невеста есть… Я никогошеньки не лапаю, я задержание произвожу…
Хитрый, как и все азиаты, Рустам моментально ориентируется в ситуации:
- Э, лапает, да! Гомодрил всего меня облапал, собака! Прилип, сука, как банный лист!
- Пидор гнойный! - ветеран лупит Апостолова палкой. - На вот, получай! Получай!
Покраснев от натуги и переживаний, он вдруг хватается за сердце, роняет палочку и кулём валится на пол.
Во весь экран крупным планом главные страницы youtube.com и других популярных соцсетей. Новое видео с заголовком: «Пидарасы в метро убивают ветерана». С невероятной скоростью растёт число просмотров, лайков и репостов.
Нарезка фрагментов телепрограмм и интервью, где своё мнение об инциденте высказывают известные и популярные персоны: Владимир Соловьёв, Дмитрий Песков, Иван Ургант, Ксения Собчак, Мария Захарова, Наталья Поклонская, дьякон Кураев, Игорь Верник, Маргарита Симоньян, Владимир Познер, Алексей Венедиктов, Герман Стерлигов…
Понимая, что на его служебной карьере и личной жизни поставлен жирный крест, Апостолов отчаянно завывает и свободной рукой рвёт на голове волосы.
- Стыдоба-то какая! - рыдает он. - Позорище! Что теперь обо мне скажут? Будут думать, что я с мужиками кувыркаюсь…
Не переставая выть и рыдать как девчонка, Апостолов тянется к кобуре и достаёт пистолет. Школота инстинктивно отшатывается, но снимать не перестаёт. Рустам замирает и старается не дышать, думая, что мент собрался его грохнуть - как виновника своего позора. То, что это и его позор, до Рустама пока не доходит. Его терзает лишь одна мысль: кто будет отсылать деньги Гульнаре?
Состав трогается и быстро набирает скорость. Оператор должен показать крупным планом лицо Рустама, как бы намекая зрителю, что тот сейчас узнает про него кое-что. И действительно, в кадре мелькает длиннющий ряд образов из памяти Рустама - Гульнара, дети, родители, бабушки и дедушки, тёти и дяди, братья и сёстры - со стороны Рустама, со стороны Гульнары… Бесконечная вереница лиц.
Наконец приходит понимание и Рустам благодарит Аллаха за то, что в его родных местах почти ни у кого нет интернета, а значит никто не увидит позорных кадров, как он с голым торсом лапается с ментом. В противном случае Гульнара наверняка умрёт от горя, ведь муж не просто изменил ей в Москве, а изменил с мужчиной. Вся родня будет навеки опозорена, детей подвергнут травле… От таких мыслей Рустам уже и сам хочет, чтобы мент его поскорей грохнул (режиссёру подумать, как донести это до зрителя).
- Зачем дальше жить, если всё кончено! - трагически стонет Апостолов. - Для всех я теперь мент-пидарас, убивший ветерана. Бесполезно оправдываться, никто не станет меня слушать, никто не поверит. Родня от меня отречётся, невеста бросит, из полиции выпрут… А-а-а!!!
С громким рёвом салага поднимает пистолет и шмаляет себе в висок. (Использовать компьютерную графику.) Показать в режиме слоумо как фонтан окровавленных кусочков кожи, комочков мозга и осколков черепной коробки обдаёт с головы до ног ближайших пассажиров и окрашивает в алый цвет оконное стекло.
Поезд подъезжает к следующей станции, двери открываются. Позабыв от шока русский язык, Рустам дико верещит по-узбекски и выскакивает из вагона. Готовые войти пассажиры отшатываются от окровавленного полуголого человека, к которому приклеилось безжизненное тело. Не переставая верещать, Рустам бежит к выходу, словно не замечая мёртвого Апостолова, который всё ещё с ним и при каждом шаге мотается туда-сюда. Кто-то ловко уворачивается с пути гастарбайтера, кого-то он сшибает с ног. Люди останавливаются, глазеют ему вслед. Многие сверяются со смартфонами, узнав в Рустаме и дохлом менте персонажей популярных видео. Это ещё сильнее гонит Рустама вперёд, он торопится покинуть людное место, торопится скрыться от людских глаз (режиссёру подумать, как донести это до зрителя).
Затемнение. Следующая сцена.
Соплищев в вестибюле метро. Несмотря на жару, его колотит озноб. Он не совсем понимает, что только что произошло, но догадывается, что приложил к этому руку и теперь у него большие проблемы. Настолько большие, что звание бога адвокатуры может и не спасти.
Сильный поток воздуха дует из вестибюля в переход, поэтому около турникетов не ощущается вонь фиолетово-зелёных флюидов. Адвокат надевает пиджак и неуверенно оглядывается, не совсем представляя, как оплатить проезд. Когда он в последний раз был в метро, турникеты выглядели иначе, в них нужно было бросать пластмассовые жетоны. Теперь же прорезей для жетонов нет, зато висит реклама какой-то «Тройки».
В этот самый момент старлей и Победоносцева проходят мимо Соплищева, ведя за собой Оксану. По пути Оксана прочухалась, её феромонно-сексуальная гиперодержимость пошла на спад и женщина осознала, что вляпалась в новую неприятность - словно мало ей было внезапного увольнения. В этой ситуации женщина машинально включает режим ТП.
- А что собственно происходит? - плаксивым голоском лопочет она с видом оскорблённой невинности. - Куда вы меня ведёте? Я ничего такого не сделала…
Победоносцева насмешливо фыркает, а разморенный жарой старлей флегматично цедит:
- Ага, совсем ничего, конечно. Давай, начни тут дурочку корчить.
Менты немало таких невинных овечек повидали, их вокруг пальца не обведёшь.
Оксана хорошо помнит, что вытворяла в вагоне, но теперь, когда пик похоти прошёл, не понимает, что на неё тогда нашло и почему она повела себя так, как повела. Сексоголичка сексоголичкой, но это даже для неё чересчур. Теперь ей наверняка влепят штраф, платить который нечем, потому что с работы её выперли, а она и так по уши в кредитах (режиссёру подумать, как донести это до зрителя).
Женщина резко (как умеют только женщины) меняет тактику и пытается прикинуться жертвой.
- Я не виновата! - с вызовом заявляет она. - Я ничего такого не хотела и ни о чём таком не думала, а тот тип сам на меня набросился. Да-да, точно! Я хочу подать заявление об изнасиловании.
- Разберёмся, - флегматично отвечает старлей и распахивает перед Оксаной дверь комнаты полиции, расположенной возле касс.
Оксана упирается и Победоносцева легонько вталкивает её внутрь.
Женщина кажется Соплищеву знакомой и у него мгновенно рождается план. План кажется ему гениальным, достойным бога адвокатуры, которому подвластно всё. Что будут делать ФСБшники, чтобы найти виновных в гибели агента? Они справедливо решат, что те подались в бега и начнут искать беглецов. Им и в голову не придёт, что один из подозреваемых остался в двух шагах от места преступления, буквально под носом, а значит эта станция метро и конкретно комната полиции - самое безопасное для Соплищева место на всём белом свете.
Адвокат поправляет причёску, суёт в рот мятную конфету и уверенным шагом направляется вслед за Оксаной.
- Куда? - бросается к нему старлей и наталкивается на визитку.
- Моя фамилия Соплищев, - представляется адвокат и показывает на понурившуюся Оксану. - Я по этому делу.
Женщину уже усадили к столу, за которым усталый и размякший от жары капитан потеет перед вентилятором.
- Быстро вы, если поняли… - лениво цедит капитан, беря чистый лист бумаги для составления протокола.
- Работа такая, - пожимает плечами Соплищев и присаживается сбоку.
- Ну, а если поняли, ваша клиентка утверждает…
- Простите, - перебивает капитана Соплищев, - эта дамочка не моя клиентка, я её знать не знаю и мне на неё плевать с высокой колокольни. Я представляю здесь интересы того честного, трудолюбивого и замечательного человека, которого она огульно обвиняет в изнасиловании.
Такого поворота в полицейской практике ещё не было, как, впрочем, и в адвокатской практике Соплищева. Но ведь он же теперь бог адвокатуры, которому подвластно всё!
Старлей, капитан и Победоносцева изумлённо переглядываются, однако возразить им нечего. Никаких очевидных нарушений нет.
- Мы пока в процессе установления личности вашего подзащитного, - говорит капитан. - Поняли? Во-от… Не подскажите его имя-фамилию?
- Он вам их сам назовёт, - ловко выворачивается Соплищев, который понятия не имеет, как зовут Рустама. - Моему клиенту нечего скрывать. Кстати, где он?
Капитан вопросительно глядит на старлея.
- Остолопов сейчас приведёт, вместе с понятыми и свидетелями, - отвечает тот.
Адвокат как ни в чём не бывало кивает. Без клиента ему даже лучше - можно не бояться, что тот невзначай что-нибудь ляпнет.
- Ну-с, а пока его нет, какие доказательства его вины намерена предъявить так называемая «пострадавшая»? Каким образом мой подзащитный её, так сказать, «насиловал»? Может она предоставить образцы ДНК?
- Да он меня и так и этак на сиденьях вертел! - восклицает Оксана, задохнувшись от возмущения. - Я вся с головы до ног в его ДНК!
- Как интере-есно… - насмешливо тянет Соплищев. - А на моём подзащитном будет ваша ДНК? Может это вы его по-всякому вертели на сиденьях?
Насупившаяся Оксана молчит. Если дело дойдёт до анализа ДНК, то ведь и впрямь неизвестно, на ком её найдут больше и кого обвинят в домогательствах.
- Есть свидетели, - встревает Победоносцева, поддавшись негласной женской солидарности. - Сообщившие об инциденте пенсионеры, чьи моральные устои…
- Ага! - победно восклицает Соплищев. - Пенсионеры! Выжившие из ума старые пердуны, одуревшие от жары и склероза! Первое же психиатрическое освидетельствование покажет, что эти маразматики, напичканные под завязку таблетками, не способны отличить жопу от пальца…
- Но-но! - строго прикрикивает капитан. - Вы тут, пожалуйста, эпитетами не разбрасывайтесь, поняли меня! Все когда-нибудь состаримся и неизвестно ещё, что с нами тогда будет…
Адвокат наклоняет голову, соглашаясь с железобетонной справедливостью капитанской философии.
- Да как вы смеете! - взвивается Оксана, набрасываясь на Соплищева. - Негодяй! Все вы, мужики, одинаковы! Мужланы! Скоты! Самцы! Грязные похотливые животные! Вонючие шовинистические свиньи! Вам лишь бы воспользоваться беззащитной девушкой, а потом её же во всём и обвинить!
Её словам не хватает уверенности и это все замечают.
- Начинается! - фыркает адвокат. - Понеслось говно по кочкам! Феминистическое говно. По существу, как я понимаю, вам сказать нечего?
В форсмажорных ситуациях женские мысли скачут галопом, перепрыгивая с одной идеи на другую.
- Слушайте, - тихо говорит Оксана, у которой хоть и прошла сексуальная гиперодержимость, но всё ещё осталась сексуальная неудовлетворённость, подсказавшая ей идею совместить приятное с полезным. - Может ну его нафиг этот протокол и всю остальную тряхомудию, а? Давайте договоримся. Честно, я сама не знаю, что на меня нашло. Обычно-то я совсем не такая. Тот парень, гастарбайтер… В обычной ситуации я бы на него даже не взглянула. Ну… Гастарбайтер же. Ф-фу-у! А тут вдруг неожиданно распалилась… и он рядом… ну и набросилась на него. До сих пор не отпускает… В общем, давайте вы меня хором трахнете и мы разойдёмся, договорились?
Постукивая по бумаге ручкой, капитан вопросительно приподнимает брови и поворачивается к Соплищеву. Тот, хоть и ехал к любовнице, понимает, что халявный перепихон - это законный повод задержаться здесь подольше. Вдобавок Оксана кажется ему весьма миловидной особой и фигурка у неё очень даже ничего.
- Защита возражений не имеет, - говорит он.
- Ступай, найди этого дебила Остолопова, - приказывает капитан Победоносцевой, - и передай, что свидетели с понятыми больше не нужны. Поняла меня? И чурека можно отпустить.
- Только сперва деньги у него отбери, - напоминает старлей. - Все, какие найдёшь.
Победоносцева молча обдаёт мужиков презрением и выскальзывает за дверь. Неизвестно, что теперь будет с её чувствами к старлею…
Скомкав недописанный протокол, капитан кидает его в урну.
- Мы как будем - все разом или по очереди, если понимаете?..
Пока Оксана раздумывает, какой вариант предпочесть, возвращается возбуждённая Победоносцева.
- Это везде! - кричит она, демонстрируя старшим по званию смартфон. - По всему интернету и по всем каналам!
Крупным планом показать экран смартфона. Крутится видео. Дрыгающееся изображение, как обычно бывает при уличной съёмке на бегу, демонстрирует улепётывающего со всех ног мужчину, в котором старлей и Оксана узнают Рустама. К нему приклеен мёртвый Апостолов. Из раздроченной башки на асфальт капает кровь и мозги, помечая путь Рустама непрерывным пунктиром.
Бегущая строка даёт ссылки на самые популярные ролики рунета. Победоносцева переходит по ним и зритель видит, что к уже известным видео о пидарасах в метро добавлено ещё одно: «Самоубийство пидараса в метро». Видно, как под вопли пассажиров салага вышибает себе мозги.
- Твою ж мать… - Капитан с такой силой хватается за голову, словно это в него выстрелили из табельного оружия. - Твою ж мать! Твою ж мать!!!
- Это ещё не всё, - продолжает Победоносцева. - Подъехал состав, а в нём пассажиры все без чувств. Все до единого.
- Опять теракт! - стонет старлей. - Ну почему именно в мою смену…
- Разговорчики! - рявкает на подчинённых капитан. - В сраку ваш теракт, поняли меня! Терактами у нас ФСБ занимается, вот им и флаг в руки. - Он стучит пальцем по смартфону. - А мы с вами обязаны догнать этого козла и поквитаться с ним за Остолопова. Поняли меня? Плевать, что он всего лишь салага. Он наш товарищ. Это дело принципа! Честь мундира и всё такое, поняли? Я эту тварюгу лично пристрелю!
Полицейские выбегают вон. Через минуту, стягивая противогаз, входит командир спецназа ФСБ.
- Где все? - спрашивает он у Оксаны и Соплищева.
- У них товарищ погиб, - объясняет адвокат. - Они преследуют виновного, какого-то гастарбайтера, наверняка опасного преступника. - Соплищев благоразумно игнорирует тот факт, что несколько минут назад сам же характеризовал Рустама как честного, трудолюбивого и замечательного человека. - Я таких много повидал, знаю. Дед Ахмед, например… Мерзкие личности. Понаедут, понимаешь, из своих аулов… Хотя, что это я, преступность ведь «не знает национальности»…
- А ещё на станции теракт произошёл, - добавляет Оксана и всхлипывает в порыве искренних чувств. - Все люди в поезде мёртвые…
- Не мёртвые, а бесчувственные, - поправляет Соплищев. - Разные вещи.
- Всё равно, - Оксана ищет в сумочке носовой платок. - Так жалко людей, так жалко…
- Наверно использовали какой-то газ, - предполагает адвокат.
При слове «газ» ФСБшник напрягается.
- В переходе тоже использовался неизвестный газ, так что весь этот вестибюль мы закрываем. Вы сами-то кто?
- Я адвокат, - привычно представляется Соплищев и протягивает визитку.
Спецназовец рассматривает аляповатый логотип конторы «Лямкин, Клямкинд, Блямкиндт и партнёры» и изящным движением возвращает бумажный прямоугольник владельцу, думая, что Соплищев - адвокат Оксаны, отмазывающий её от ментов (режиссёру подумать, как донести это до зрителя).
- По всему выходит, что в самом метро и снаружи была осуществлена тщательно спланированная и скоординированная атака, так что мы займёмся обоими случаями. А вы свободны, нефиг вам тут делать. Не до вас сейчас…
Спецназовец провожает Оксану и Соплищева к турникетам и знаком показывает дежурному, чтобы тот их пропустил. Женщина и адвокат сбегают по ступенькам к платформе и запрыгивают в поезд. Двое спецназовцев перегораживают лестницу и эскалаторы полосатой лентой и не пускают в эту сторону пассажиров, направляя их в противоположный вестибюль.
И Оксана и Соплищев рады, что легко отделались. Напротив них состав действительно завален бесчувственными телами. Дежурная по станции то и дело порывается оказать первую помощь, но рослый спецназовец удерживает её и что-то втолковывает, видимо предлагает дождаться парамедиков. (Музыкальный фон на усмотрение композитора.)
Двери закрываются, состав въезжает в тоннель.
- А я вас знаю, - неожиданно говорит Оксана Соплищеву. - Вы крутой адвокат, с которым встречается Надька, моя сестра.
Картинным жестом Соплищев бьёт себя ладонью по лбу и вспоминает, что действительно видел у Наденьки фотографию, где она вдвоём с сестрой. То-то Оксана показалась ему знакомой…
- Только она вам давно изменяет, - сочувственно добавляет Оксана.
Соплищева будто окатили ушатом ледяной воды. Торговка, ФСБ, смерть агента - всё отходит на второй план.
- С кем? - тихо спрашивает он.
Оксана пожимает изящными плечиками.
- Не знаю, мутный какой-то тип. Мне он сразу не понравился. Чую, поматросит Надьку и бросит. Кстати, тоже адвокат. Фамилия у него какая-то… Обалдуйчиков или Обалдуйченко…
- Обалдуйчицкий! - Соплищев со злости сжимает кулаки. - Мой извечный соперник! Мало того, что он постоянно уводит у меня клиентуру, так теперь ещё и на любовницу позарился! Ну ничего, я ему ещё покажу, он у меня попляшет! Я теперь бог адвокатуры, которому подвластно всё, а он как был гадёнышем мелким, так и остался. Но Надька-то, Надька!..
Покачнувшись, адвокат хватается за поручень. Оксана видит, что вся эта бравада - напускная, а на самом деле Соплищеву очень плохо. Ей его жаль.
- Что она в нём нашла? - с обезоруживающей растерянностью вопрошает Соплищев. - Чем я ей не угодил? Ведь всё ради неё делаю, буквально всё…
- Ага, - кивает Оксана. - Она постоянно вашими подарками хвастается. Сучка крашеная…
- Да что там подарки… - Соплищев машет рукой. - Разве мне жалко? Могу себе позволить, зарабатываю неплохо. В конторе я на хорошем счету… Чего ей ещё надо?
- Зажралась просто, - высказывает своё мнение Оксана. - Избаловали вы её. С родителями такая же фигня была в детстве: всё лучшее - Наденьке-Надюшечке, а мне - шиш. Вот и превратилась Надюшечка из маленькой наглой засранки в большую жадную сучку. Хочет сразу двумя мужиками вертеть и обоих доить.
Помолчав, Оксана переходит на заискивающий тон.
- А вот меня никто и никогда не баловал. Всё, что у меня есть, сама заработала. Верите? Всегда Надьке завидовала. Ничего, зараза, не делает, а ходит, такая, расфуфыренная и всё-то на неё само сыплется. А почему ей, почему, интересно, не мне? Чем я хуже? Почему только к ней одной мужики липнут, а ко мне только одни проблемы? Привыкла, сучка, всё даром получать, вот ничего по-настоящему и не ценит…
- Ну, раз с Обалдуйчицким связалась, её счастливые деньки позади, - подытоживает Соплищев. - Помяните моё слово, она ещё наплачется с ним горючими слезами. Этот гадёныш никому ничего, кроме горя, не принёс. От него даже родители вешались - так у нас говорят…
- Кстати, я Оксана. - Женщина выразительно заглядывает Соплищеву в глаза.
- Иннокентий, - смущённо отвечает тот, не в силах оторваться от этих глаз. - Вы уж не обижайтесь за то, что я на вас сегодня так наехал. Просто, знаете… Кураж. Выиграл в суде дело, за которое никто браться не хотел. Ещё выпил потом немного… Ну, думаю, я теперь бог адвокатуры, мне подвластно всё! А тут менты вас ведут… И я такой: интересно, а смогу я отмазать гастарбайтера, которого в глаза не видел - вот так, наугад, вслепую?
Трепеща ресницами, как умеют только женщины, изо всех сил пытающиеся охмурить мужика, Оксана отворачивается.
- Да и я тоже хороша, чёрте что устроила. Вообще-то я девушка приличная, ничем предосудительным не занимаюсь, потому-то до сих пор и одинока… - Она умышленно скрывает и игнорирует тот факт, что является конченой сексоголичкой, успешно отбивающей мужиков у других женщин.
- Слушайте… - Соплищев аккуратно берёт её под локоть. - Я сегодня собирался отметить с Наденькой свой успех, но раз такое дело… Вы бы не хотели составить мне компанию? Конечно, если вы свободны…
Оксана вспоминает про увольнение и про то, что завтра с утра не нужно идти на проклятую работу.
- Совершенно свободна! - Она прижимается к Соплищеву, позволяя тому обнять себя за талию. - Только мне надеть нечего…
- Оксаночка, вы и так восхитительны! - искренне уверяет её Соплищев. - Если уж по-чесноку, то Надька проигрывает вам по всем пунктам! Давайте сегодня как-нибудь потерпим, а завтра сходим в ЦУМ и выберем что-нибудь… что-нибудь…
- Миленькое? - подсказывает Оксана, видя, что адвокат замялся и не может подобрать нужного слова.
- Вот-вот, это я и хотел сказать!
Поезд подъезжает к следующей станции, двери открываются. Дежурный объявляет, что в связи с чрезвычайной ситуацией движение поездов на ветке приостановлено. Пассажирам предлагается воспользоваться наземным транспортом.
Взявшись за руки, счастливые Оксана и Соплищев выходят из вагона и следуют к эскалатору. (Музыкальный фон на усмотрение композитора.)
Затемнение.
Короткая нарезка из новостных программ с разных телеканалов, сообщающих об установлении личности террористки, убившей в переходе замаскированного агента ФСБ. Крупным планом демонстрируется фотография жирной торговки.
Затемнение. Следующая сцена.
Небольшая комнатёнка, где царит полумрак. Окно завешено плотными шторами. В комнате несколько столов, заставленных компьютерами. В углу грязная смятая постель. По полу раскиданы предметы одежды, комиксы, обёртки от чипсов и шоколадных батончиков, пустые бутылки из-под газировки. По стенам расклеены постеры с голыми тёлками и супергероями. Возле двери стеллаж с книгами по программированию и прочим компьютерным заморочкам. На полочках аккуратно расставлены фигурки персонажей комиксов и анимэ. Зритель должен понять, что перед ним жилище типичного компьютерного задрота.
Тот сидит за мониторами в засаленной майке и грязных трусах. Камера показывает его со спины, лица не видно; и так понятно, что оно обильно покрыто прыщами. Давно не видавшая расчёски шевелюра всклочена, худосочная спина ссутулилась. Пальцы задрота ловко бегают по клавиатуре. По экранам мониторов бегут строчки командного кода.
Победным жестом задрот бьёт по клавише «Enter». В тот же миг на уличных мониторах, в изобилии торчащих по всей Москве - на площадях и вокзалах, в торговых центрах и т.д. и т.п. - резко вырубается вся реклама и прочая хрень, которую по ним круглосуточно крутят. Зритель должен догадаться, что задрот обладает недюжинными хакерскими навыками и что он только что взломал сеть городских уличных экранов.
Он сделал это не просто так, не ради юношеского самоутверждения, а ради конкретной цели. Взятая из выпусков новостей, на всех экранах появляется фотография «террористки».
Опять показать затемнённую комнату и дать крупным планом всклоченный затылок и сутулую спину, как бы намекая зрителю, что тот сейчас узнает кое-что про хакера. Короткая сценка демонстрирует салон авиалайнера. У всех пассажиров и стюардесс перекошенные от ужаса лица. Побелевшие пальцы намертво вцепились в кресла. В проходе несколько субъектов в арафатках, опутанные проводами и обвешанные взрывчаткой. Это шахиды, неведомо как попавшие на борт авиалайнера. Вскидывая вверх кулаки с зажатыми в них взрывателями, шахиды хором скандируют по-арабски: «Смерть неверным!», «Смерть проклятым неверным!» (дать перевод русскими субтитрами), и все вместе, одновременно подрывают себя.
Самолёт взрывается яркой огненной вспышкой в режиме слоумо (использовать компьютерную графику), в которой постепенно исчезают один за другим все пассажиры и стюардессы. Последней уносится в огненную пучину супружеская пара средних лет, которая тянет к зрителям руки с постепенно затухающим криком: «Дрю-у-у-ня-а-а!!!»
Теперь зритель знает, что Дрюня - это и есть хакер, который сводит счёты с террористами всех мастей, дабы поквитаться за родителей, чья фотография стоит перед ним в рамке.
Расчёт хакера прост (режиссёру подумать, как донести это до зрителя). Обычных людей, особенно самозанятых, а также мелкий криминалитет всех мастей напрягают стандартные контртеррористические мероприятия правоохранительных органов - усиленное патрулирование улиц, включая тихие дворы и подворотни, повсеместная проверка документов и регистрации, досмотр личных вещей, автомобилей и т.д. и т.п. Это усложняет людям жизнь и индивидуальное предпринимательство, отчего люди испытывают недовольство. Чем больше неудобств, тем недовольства больше. Особенно, когда индивидуальное предпринимательство и самозанятость сопряжены с некоторыми не совсем законными делишками. Честным гражданам и криминалитету одинаково не по душе обилие на улицах, у вокзалов, в торговых центрах и в прочих местах стражей правопорядка. Это можно проиллюстрировать различными диалогами на улицах, где братки, мелкие воришки и аферисты всех мастей мечтают перемочить всех террористов, чтобы шухер поскорее улёгся и жизнь снова стала спокойной.
Дрюня знает это и рассчитывает на это. Его действия придают общему накалу ненависти конкретное направление. Он показывает общественности лицо конкретной «террористки». На самом деле толстуха конечно же не террористка, но Дрюня этого не знает, так её охарактеризовали СМИ. Хакер ориентируется на них. Такова трагедия нашего времени! СМИ по сути программируют массовые умонастроения, влияют на граждан.
Люди видят на уличных экранах ту, из-за кого всё якобы началось. Большего толпе и не нужно. Прохожие, таксисты, лохотронщики, бомжи и профессиональные побирушки, цветочные торговцы и прочая публика видят фото «террористки» и глухо ропщут, готовые разорвать её на куски. Можно проиллюстрировать это, показав, как кто-нибудь цедит сквозь зубы: «Встречу эту тварь - убью на месте!»
Все, даже дворовые гопники, внимательно присматриваются к прохожим - не с целью отжать бабло, а, чтобы не прозевать «террористку» и с чистой совестью отмудохать.
Огромный уличный экран стоит на площади перед вокзалом (неважно, каким именно), куда из последних сил приковыляла жирная торговка, чтобы сесть скорее на поезд и убраться из проклятой Москвы, где её так напугали.
В этот самый момент на экране вовсю красуется её фото. Неудивительно, что бабу узнают. Первым подаёт голос маленький ребёнок, сын таксиста-кавказца, непосредственный, как все дети.
- Это она! Она! - Он дёргает отца за руку. - Папа, это она!
Пронзительный голосок маленького кавказца разносится по всей площади. Люди оборачиваются. Раздаются возгласы:
- Правда она!
- Точняк!
- Как на фотографии!
Торговцы газетами и цветами, привокзальные лохотронщики, распространители рекламы, продавцы шаурмы - «террористку» узнают все. Кто сомневается, смотрит на экран, потом на толстуху - и вот оно.
Подобно древнему Вавилону, вокзальная площадь наполняется разноязыким гомоном. Представитель каждой нации обращается прежде всего к своим соплеменникам с предложением что-нибудь сделать. Привокзальный народ обступает толстуху плотной толпой. Подтягиваются даже дворники, парковщики, носильщики багажа…
- Убийца! - орут толстухе перекошенные от злобы лица. - Всё из-за тебя! Тварюга поганая! Террористка! Никакого житья от вас, сволочей, не стало!
Лиц вокруг так много и они излучают такую ненависть, что у толстухи рябит в глазах и кружится голова. Она шатается, но тумбообразные ноги и устойчивый центр тяжести удерживают её в вертикальном положении. Растерянно и беспомощно торговка топчется на месте, колыхаясь необъятными телесами.
- Бей её, жабу старую! - хрипло орёт глухой дедок с тележкой из первой сцены, неведомо как попавший на вокзальную площадь.
Перейдя от слов к делу, он сухим старческим кулаком засвечивает толстухе в ухо.
В разъярённой толпе призыв к действию моментально срабатывает и на «террористку» обрушивается град ударов. Кто бьёт руками и ногами, кто хлещет букетом цветов, кто свёрнутым в рулон журналом, кто пачкой рекламных листовок или грязной тряпкой с запахом шаурмы, кто костылём, кто сумкой… (В этой сцене разумно было бы использовать профессиональных каскадёров. Музыкальный фон на усмотрение композитора.)
Молодая побирушка, укачивая хнычущего младенца, вопит:
- Я бы таких вешала! Вешала!
- На фонарном столбе! - вторит ей бухая бомжиха с опухшей красной харей, на которой сияет синюшно-лиловый бланш под глазом.
Толпа на мгновение замирает, а затем все, как по команде, переводят взгляд на ближайший уличный фонарь, к которому как раз подъехала ремонтная автовышка и двое индифферентных электриков забираются в подъёмник, чтобы что-то чинить.
Таксист-кавказец шепчет на ухо сынишке несколько слов, тот убегает куда-то и вскоре возвращается с мотком десятимиллиметровой 48-прядной страховочной верёвки из полиамида. Таксист неуклюже крутит верёвку, пытаясь завязать петлю. Недовольно морщась, к нему подходит то ли казах, то ли бурят и несколькими привычными движениями ловко делает на конце петлю. Двое молдаван-напёрсточников накидывают петлю толстухе на шею и затягивают узел. В это же время компания дагестанцев ненадолго экспроприирует автовышку. Робея перед дагестанцами, электрики скромно и безропотно отступают в сторонку и чешут в затылке. Один из дагестанцев забирается в подъёмник, ему дают конец верёвки и поднимают. Он привязывает верёвку на самый верх фонарной дуги, рядом с плафоном.
Дворники приносят откуда-то стремянку. Стайка звенящих украшениями цыганок пихает толстуху на стремянку. Та упирается. Цыганки тянут её за волосы, пинают в колышущийся зад. Жирная «террористка» тяжело дышит, не хочет лезть. Стремянка под её весом скрипит и трещит. Платок у толстухи сбился, космы растрепались, круглая мордуленция разбита в кровь, тёмные глаза под монобровью ошалело вытаращены.
- Стоять! - неожиданно раздаётся властный окрик. - Никому не двигаться! Немедленно прекратить самосуд!
Толпа оборачивается и видит спецназ ФСБ. У тротуара тормозит фургон телевизионщиков, из которого вылезает съёмочная группа, чтобы сделать репортаж о линчевании террористки. На боку фургона большой логотип «ЖП-ТВ» (подробности на усмотрение дизайнера).
- Мы берём подозреваемую под арест, - объявляет командир спецназа. - Всем разойтись и не препятствовать правосудию.
Из толпы летят выкрики:
- Какое вы нахрен правосудие!
- Ишь, припёрлись на готовенькое!
- Нам приходится делать всю работу за вас!
- Старались бы лучше!
- Дармоеды!
- Лодыри!
- Шкуры продажные!
- Бесполезный сброд!
- Сколько миллиардов храните дома наличкой?
Толпа взрывается дружным рёвом и возобновляет линчевание. Говнистый старик с тележкой хватает её за ручку и с разворота бьёт по стремянке, выбивая ту из-под толстухи.
- Накось, выкуси! - показывает он спецназовцам кукиш и разражается хриплым хохотом.
«Террористка» повисает на верёвке, дрыгая жирными косолапыми ногами в шерстяных чулках. Стоптанные шлёпанцы слетают на землю, слюнявый язык вываливается изо рта.
Телевизионщики, не веря своей удаче, снимают, стараясь не упустить ни одной детали, электрики истово крестятся.
Командир спецназа хочет шмальнуть в воздух, чтобы угомонить толпу, но в это время толстуха наконец умирает. Её обмякшее тело безжизненно повисает на верёвке (необходимо привлечь профессиональных каскадёров). А дальше происходит нечто необъяснимое.
Сквозь одежду «террористки» сочится фиолетово-зелёное свечение (использовать компьютерную графику). Толпа невольно раздаётся в стороны. Внутренности толстухи издают знакомый клокочуще-бурлящий звук, но на сей раз гораздо сильнее. Срать толстухе уже нечем, поэтому на сей раз из неё извергается целый водопад урины, ещё более едкой и вонючей, чем фекалии в подземном переходе. Фиолетово-зелёная субстанция, попавшая в толстуху на месте падения метеорита, не теряет ядовитых свойств даже после гибели носительницы.
Гуляющие над привокзальной площадью ветры моментально разносят фиолетово-зелёные флюиды по окружающей местности (использовать компьютерную графику). Собравшиеся люди зажимают носы, кричат, стонут, морщатся, бьют себя в грудь, хватаются за животы, блюют, дрищут, покрываются язвами - в общем, происходит то же самое, что и в подземном переходе, только в гораздо большем масштабе.
Спасаясь от нестерпимой вони, граждане пытаются убраться подальше, но ноги не слушаются их и они падают на землю, умирая в страшных корчах (если массовка начнёт переигрывать, ничего страшного, в данной сцене это допустимо).
Под действие ядовитых флюидов попадают все - и линчеватели, и невольные зеваки, и электрики, и телевизионщики, и спецназ, который на сей раз не успевает натянуть противогазы и корчится на земле вместе со всеми.
Под музыкальный фон (на усмотрение композитора, но можно что-нибудь из классики - «Летний шторм» Вивальди или «Зимнюю бурю» Шопена) оператор должен показать людскую агонию крупным планом: вот чей-то широко раззявленный хрипящий рот, вот кровавые слёзы из закатившихся глаз, вот бьющееся в предсмертных судорогах тело, извергающиеся наружу кровавая рвота и кровавый понос (как и в случае с прилюдным совокуплением Оксаны и Рустама, не нужно бояться откровенных сцен; толика беспощадного реализма ещё никому не вредила)… Постепенно изображение должно переходить в режим слоумо, меняя амплитуду окружающей какофонии, состоящей из стонов, хрипов, рёва, плача, завываний, шумного извержеия телесных жидкостей, агонизирующего битья головой и конечностями об асфальт и т.д. и т.п.
Из последних сил, умирая, телевизионщики всё-таки успевают пустить репортаж в эфир. Это можно проиллюстрировать короткой нарезкой новостных программ с канала и офигевшими лицами ведущих, узревших сперва линчевание «террористки», а затем массовый падёж из-за воздействия фиолетово-зелёных флюидов.
Затем в фургон телевизионщиков на полном ходу врезается бетономешалка и перед зрителем раскручивается новый виток трагедии. Фиолетово-зелёные флюиды воздействуют не только на пешеходов, они действуют и на автомобилистов, кому не посчастливилось в это время проезжать мимо вокзальной площади. Автовладельцы теряют управление, машины врезаются в дома, в ларьки, в столбы, в витрины магазинов, в цветочные тумбы, в другие машины… Со всех сторон доносится грохот, скрежет металла, звон разбитого стекла, взрывы бензобаков и влажное чавканье, когда какого-нибудь пешехода размазывает по асфальту. Образуется массовая куча-мала, как у Люка Бессона в фильме «Такси», только не локализованная в одной точке, а равномерно распространёная по всей округе.
Музыкальный фон должен нагнетать трагичность. Камера неторопливо поднимается вертикально вверх, с каждым мгновением охватывая более широкий угол обзора. В кадр с каждым мгновением попадает более широкая панорама повсеместной трагедии, расходящейся веером от эпицентра на вокзальной площади. В один прекрасный момент в кадре оказываются и вокзальные платформы; сверху видно, как на них бьются в корчах пассажиры, раскидывая в стороны свой багаж и задевая друг друга. Машинисты прибывающего поезда мало чем отличаются от водителей машин - попав под действие фиолетово-зелёных флюидов, они не успевают вовремя затормозить. Состав на полном ходу втыкается в тупик. Первый вагон сминается в лепёшку, последующие выгибаются длинной змеевидной дугой (использовать компьютерную графику) и по инерции вылетают на платформы и в зал ожидания, давя и снося всё на своём пути - пассажиров, тумбы с рекламой, газетные киоски, рамки металлоискателей, билетные кассы… Машинисты и пассажиры выбивают головами стёкла и вылетают наружу в режиме слоумо.
Показать крупным планом застывшее лицо мёртвого командира спецназа, искажённое предсмертными муками. Зритель должен сам решить, умер ли спецназовец с чувством выполненного долга, лицезрев казнь «террористки», повинной в смерти его товарища-агента, или же он умер, сожалея о том, что уходит слишком рано, когда ещё не все дела завершены. Ни в коем случае не следует навязывать зрителю готовое мнение, пусть додумывает сам, как хочет!
Фонарная дуга, сделанная из мягкой, дешёвой стали, постепенно сгибается под весом толстухи, отчего «террористка» опускается на землю, прямо на застышее тельце глуховатого говнистого старика с тележкой. Отчётливо слышен хруст ломающихся старческих костей…
Затемнение. Следующая сцена.
Другая съёмочная группа телеканала ЖП-ТВ преследует на улице Рустама, на котором висит Апостолов. Зритель видит дёргающуюся картинку, как обычно в репортажах такого рода. Оператор Антон на бегу физически не может держать камеру ровно, хотя и старается. Репортёрша Аделаида Завьялова не привыкла к марафонским забегам, она хрипло дышит в микрофон, дожидаясь удобного случая, чтобы сказать зрителям хоть слово.
На улице очень жарко. Под солнцем клейкий слой мёда, «Ред Булла», феромонов Рустама и слюны Оксаны подтаивает, Апостолов постепенно отклеивается и шмякается на землю. Рустам не останавливается, а вот оператор Антон замедляет ход, чтобы перевести дух и заодно запечатлеть мёртвого «героя» интернета крупным планом. Аделаида Завьялова тарабанит в микрофон с чудовищной одышкой, жадно хватая ртом воздух и держась за бок, в котором колет так, словно его пырнули ножом и лезвие всё ещё торчит в теле.
- Итак… уважа… емые… зри… тели… а-ха… а-ха… вы ви… дите… одного из… предполага… а-ха… а-ха… емых… убийц… пожило… о-хо… о-хо… го ветера… на в метро… о-хох! Вы видите… что он одет… в форму полиции… уф… уф… так что можно заключить… что он на самом… деле является… действующим сотрудником… у-фф… МВД!
Репортёршу так и подмывает ввернуть что-нибудь саркастическое, вроде «моя милиция меня бережёт», но тут мимо съёмочной группы пробегают капитан, старлей и Победоносцева. Антон нацеливает на них камеру.
- Так точно, товарищ капитан! - на бегу докладывает старлей. - Это Остолопов! Я его узнал!
- Сам вижу, мудила! - огрызается капитан и прибавляет ходу. - А ну поднажмём! Поняли меня? Не дайте чуреку удрать…
В попытке оторваться от преследователей, Рустам сворачивает в переулок, откуда как раз выходит Гоша, нагруженный рюкзаком и баулами. От столкновения нос к носу оба летят на землю.
- Стой! - орёт старлей. - Стой, сучара, не то хуже будет!
Позади ментов, не отставая от них ни на шаг, несётся съёмочная группа, фиксируя погоню на камеру. Репортёрша пытается хрипеть в микрофон, пытается дать зрителю хоть какой-то комментарий, но одышка не даёт ей произнести ни слова.
Гоша не телепат и потому не может знать, к кому именно обращены слова ментов - к нему или к истерично верещащему узбеку. Учитывая образ жизни Гоши, всякое может быть. Наивно думать, что ему должно везти вечно. Рано или поздно любители незаконного обогащения всегда попадаются…
Он проворно вскакивает и бежит вместе с Рустамом дальше по улице. С баулами бежать тяжело, а жадность не позволяет бросить столько денег.
- Да ты заманал! - Капитан встаёт в стойку, как на стрельбах, прицеливается и выпускает в беглеца всю обойму. Старлей и Победоносцева в точности повторяют его действия. Все трое тяжело дышат, от жары и физического напряжения перед глазами плывут круги (режиссёру подумать, как донести это до зрителя), так что пули летят куда-то, только не в цель. А если точнее, они летят в гошин рюкзак и баулы. Те, по законам жанра, трещат по швам, рвутся на части, награбленная наличка разлетается во все стороны. Гуляющие по улицам ветры подхватывают купюры и кружат их цветной бумажной метелью (использовать компьютерную графику).
- Никому не подходить! - орёт капитан. - Никому ничего не трогать!
Само собой, прохожие поступают в точности наоборот - бросаются подбирать деньги, хватают купюры, толкаются, пихаются, дерутся… В качестве музыкального фона сгодится бодрый и энергичный панк-рок, под который завязывается массовая давка и потасовка. У репортёров настоящий праздник - столько сенсационных событий в один день!
Как и при показе трагедии на вокзальной площади, камера медленно поднимается строго вверх, показывая, как на халявные деньги со всех ног сбегаются люди с соседних улиц и переулков, цинично и бессовестно вовлекаясь в массовое побоище. Сверху видно, как мелькают кулаки и тяжёлые подручные предметы, под ударами которых люди падают и их просто затаптывают.
Резкая смена ракурса. Камера снова на земле, показывает, как немногие окровавленные счастливчики, прихрамывая, разбредаются с карманами, полными денег, а на земле остаются лежать тела, десятки и сотни тел, задавленных и забитых насмерть. Среди этих тел показать крупным планом Гошу со скособоченной за ухо маской, Рустама, с темнеющим на промежности следом огромного ботинка, съёмочную группу ЖП-ТВ – Аделаиду Завьялову с торчащим между ног микрофоном и Антона, чья голова расплющена камерой, - старлея и капитана в нелепых позах…
На некотором отдалении, под раскидистым тополем, сидит на земле Победоносцева, у которой хватило ума не лезть в давку. Девушка утирает со лба пот и нервно курит, неподвижно уставившись в одну точку…
Затемнение. Следующая сцена.
Шикарные хоромы на 25-м этаже. Из окон открывается потрясающий вид на центр Москвы. Это квартира Соплищева. В гостиной работает огромный плазменный телевизор, звук убран. На экране мелькают репортажи ЖП-ТВ с вокзальной площади и с уличной давки. По полу там и сям разбросаны предметы мужской и женской одежды. Тряпичный след ведёт прямиком в спальню, где среди мокрых от пота простыней кувыркаются Соплищев и Оксана.
Далее (использовать компьютерную графику) камера как бы проносится сквозь все этажи фешенебельного дома до самого подвала. Видно, что несущие стены и фундамент обложены множеством больших пластиковых мешков, похожих на мешки из-под сахара. Чтобы зритель не гадал, на боку каждого мешка через трафарет выведено большими буквами «Гексоген».
Камера проносится сквозь стену, вылетает наружу и начинает удаляться от дома. Под музыкальный фон (на усмотрение композитора) идут финальные титры. Под камерой, внизу, проплывают дома, улицы, переулки, машины, люди, скверы, детские площадки. Дом Соплищева удаляется, но остаётся в кадре.
Затем камера вплывает в ещё один фешенебельный дом, проваливается в подвал и демонстрирует точно такую же картину - много-много мешков с гексогеном. Пролетев вверх, через все этажи, камера попадает в знакомую спальню с «Траходромом», где утомлённая бурным сексом Наденька отдыхает на плече Обалдуйчицкого.
Камера опять вылетает наружу и удаляется таким образом, что в кадре остаются оба дома - дом Соплищева и дом Наденьки. Режиссёр должен рассчитать хронометраж этой сцены таким образом, чтобы прошли до конца финальные титры. И когда появляется надпись «Конец фильма», оба дома расцветают яркими вспышками взрывов и оседают наподобие небоскрёбов в фильме Дэвида Финчера «Бойцовский клуб».
Таким образом в финале у зрителя останется понимание того, в чём просчитались спецслужбы, подошедшие к борьбе с терроризмом чересчур шаблонно. Они ждали новых взрывов или какой-то иной атаки в метро, но террористы, набедокурив в одном месте, сменили тактику и переключились на жилые дома, к чему никто не был готов (примерно так же было и в реальности). На наш взгляд, этот посыл очень важен и обязательно должен присутствовать. Несерьёзное вполне может содержать в себе крупицы серьёзного. Умный зритель это оценит…
06. Подземка
© Copyright: Эдуард Дроссель, 2020
Свидетельство о публикации №220101800051
Свидетельство о публикации №220101800051
Рецензии