Серия Одиннадцатая

– Чёооорнаай вооораан, чёооорнаай вооорааннн, – издалека доносятся слова народной песни.
– Шоооты вьёоссииыыы нааатоо мнооой, – душевно летят звуки над русской ровниной.
– Тыаа дообыычииыы неэ дождёоссииыыы, – до слёз пробирают знакомые всхлипы.
– Чёооорнаай вооорааннн , я нииы твоаааай. – на бреющем полёте, изредка стреляя сажей из выхлопной трубы, из-за облака выплывает списанный колхозный трактор.

К Кировцу жёсткой сцепкой приторочена волокуша, собранная из двух десятков берёзовых стволов. На волокуше у привязи сбилась в кучу троица лошадей с выпученными глазами. С такими же глазами, безостановочно крестясь, стукаясь лбами о дерево и озираясь по сторонам, рядом располагаются средневековые рыцари со своими пожитками.
Фрицам было бы очень туго, кабы не сельчане. Те перед полётом к Вихляевке, расщедрившись, выделяют иноземцам ковшик самогона на троих для комфортного путешествия.
Но, толи доза мала, толи перемещение птичьими тропами впервой для немцев….
В кабине трактора располагается недавно созданный Вихляевский народный хор. Певцы изрядно навеселе после бурдюка самогона.
Сучок-В-Зад, вцепившись побелевшими пальцами в рулевое колесо, следит за курсом железного гиганта. Предполётная учёба по воздухоплаванию на агрегатах сельского хозяйства пройдена за полчаса до старта колхозным сторожем, потому-то ничего не предвещает беды.
Да и зачем, и кому она нужна. Всем без исключения не терпится ступить на земную твердь, даже средневековым рыцарям и степным обитателям. А сельчанам, тем более. Их ждёт не кормленная скотина и не политые грядки.

– Никитич! – вдруг подскакивает Илья с сидюшки. – Ты конечные координаты правильно указал?
– А год и время? – ещё раз подпрыгивает первый командир машины времени.
– Илюша. – Никитич важно откидывается на спинку сидения. – Старый конь борозды не портит! Летим туды, куды надоть! Не дрейфь!
– Э, супостат! – Илюха делает щелбан Сучку-В-Зад. – Чтобы тика в тику пришвартовался в деревне! А то я за себя не ручаюсь!
–  Да, мой господина! Я помню, что моя ошибка и мине секир башка.

Жёлтая туша Кировца, плюя на законы физики, плывёт по небу аки лебедь.

– Мужики, у меня вот одно не выходит из ума. –  вклинивается в разговор Алексей. – Почему мы в это прошлое, будь оно не ладно, примчались быстро? Хрясь и тут! Но отсюда…, пилим еле-еле! А?
– Это потому, Лёша! – эрудиция прёт пузырями из Никитича. – Что нехрен сравнивать самогонку из кумыса с советской соляркой! Наши трактора едут хорошо только на нашем топливе. А на каком-то говне бывают сбои.
– Что-то час назад ты глотал это говно и нахваливал!
– Ну,…дык….
– Старый, меня вот тоже, что-то сомнения начинают терзать! – Тут уже и Илья обращается к колхозному сторожу. – Скажи мне, когда стартовали, кто слова нужные говорил?
– Сучок-В-Зад и говорил. Я ж его всем премудростям научил!
– Сын степей, милок! Повтори мне, что ты говорил и как говорил! Слово в слово! – Илюха ещё раз ставит щелбан рулевому.
– Заводись железяка! Поехали! Ибица-провалица! Ёпсель-мопсель! – тут же отзывается Сучок-В-Зад. – Так сказала моя господина!
– Слушайте! – осеняет Лёху. – Может это из-за ёпселя-мопселя? С ёпселем-мопселем всегда еле-еле ползали! Илюха попробуй сам! Стартани, как из деревни!
– Кто его знает. – Илья чешет подбородок. – Можно попробовать. Супостат, в сторону.

Новый рулевой устраивается за баранкой.

– Заводись железяка! Поехали! Ибица-провалица! – гаркает истинный водитель машины времени.

В небесах, что-то хрюкает. Раздаётся треск. Миллионы огней окружают путешественников. Темнота проглатывает экипаж с транспортом и бросает в пустоту.

Через секунду происходит полумягкая посадка.
Вокруг ночь.
Зато видны звёзды.
Тревожно ржут кони.
Причитают рыцари.
Что-то на своём лопочет Сучок-В-Зад.

– Слава тебе, Господи!
– Подожди славить-то, Никитич. Может опять не туда занесло.
– Я свою подотчётную территорию знаю! Дома мы! Вон, тока волокушей забор снесли! Щас в сторожку схожу, удостоверюсь!

– Куда надо возвертались! И смена моя, хлопцы! – слышится от проходной голос Никитича.



Шумит внеочередное колхозное собрание.


– Тихо, граждане! – зычно кричит председатель. – Тихо!


Гул постепенно утихает.


– Объявляю решение правления колхоза. За добросовестное исполнение своих служебных обязанностей объявить благодарность нашему старейшему члену колхоза, деду Никитичу! Наградить его почётной грамотой и выделить ему в безвозмездное пользование лошадь, добытую им в охранной деятельности этой ночью. Аплодисменты, товарищи!

Народ хлопает в ладоши. Все хлопают кроме Ильи и Алексея. Те сидят на заднем ряду колхозного клуба.

– Во-вторых, товарищей, что очутились неизвестно, как и неизвестно откуда на нашей колхозной земле принять в наш колхоз по их согласию! Немцы будут работать в строительной бригаде, а татарин зачислен пастухом! На этом всё, товарищи!

Все расходятся.

– Вот где справедливость, Илья?
– Там… – машет тот в неопределённую сторону. – Там, Лёха.
– Хоть самогону попили.
– Да, он не очень. Наш лучше.
– Тебе виднее после ведра.